***
Нельзя сказать точно, сколько времени прошло с того самого рокового дня, который стал и для стороны охотника, и для стороны жертвы точкой невозврата. Тем щелчком, что сметает все прошлое. После него всегда все, что было ранее, будто накрывает полупрозрачной пеленой. Все воспоминания, связанные с прошедшим, видятся нам в тумане. Мы уже не помним всех подробностей, красок, эмоций, что ощущали когда-то. Но этот щелчок не означает только конец. Его не нужно бояться. Он дает возможность начать новую жизнь, которая, возможно, будет кардинально отличаться от прежней. Палач с того момента, к своему собственному удивлению, потерял всякий интерес к охоте. Его больше не охватывал азарт погони, преследования. Ночь больше не вызывала у него сладкого вкуса предвкушения во рту. Ему не хотелось тушить свет жизни в глазах людей. Но что-то двигало им, заставляло пытаться снова вызвать все эти ощущения, вновь и вновь выходя на улицу, выжидая жертв, даже устраивая погони. Однако то не давало никакого эффекта. Он отпускал людей, переводя вдумчивый взгляд в черное небо пасмурного городка и погружаясь в болезненную меланхолию. Убийца преследовал только одну цель — наконец поймать того воображаемого зверька, который не первый день терроризирует и дразнит его мозг, и вспомнить. Первое время мысли давались ему с большим трудом. Они будто вытесняли из его головы то, что делало его все это время зверем, чудовищем, монстром. Причиняли ему невыносимую головную боль, от которой великан валился с ног, опрокидывая весь интерьер своего небольшого дома вместе с собой. Он лежал на холодном полу и низко кричал, с силой впиваясь пальцами в измученную голову. Естественно, убийцу останавливала эта боль. Он и прекратил бы свои попытки вспомнить, если бы не тот самый зверек, что в самый неподходящий момент вновь начинал игриво маячить хвостом перед его глазами. Маньяк бесился, вновь пытался схватиться за этот образ, выраженный в лице той смуглой девки. Но все без толку. Все шло по кругу, повторялось раз за разом, заставляя гиганта в отчаянии бить здоровенным кулаком в стену, отчего штукатурка сыпалась на его больную голову. Единственным местом, где Палач мог отдохнуть от всех этих мучений, был сон. Гигант давно уже не видел никаких полетов фантазии в собственном воображении во время отдыха всего своего организма. Для него это был просто быстрый способ сократить время и восстановить силы перед следующей охотой. А с недавнего времени сон стал перерывом от головной боли и вечной погони за воспоминаниями и мыслями. Он так и не видел в них абсолютно ничего. До одного момента. Без сил громила рухнул на просторную, как раз под его размеры, кровать, что прогнулась с характерным скрипом. Потребовались считанные секунды, чтобы он, голодный и уставший, смог сомкнуть свои глаза и уснуть.***
Теплые лучи солнца ласково бегали по голове, как обычно скрытой под мешком, просачивались сквозь ткань и грели кожу. Мужчина лежал с закрытыми глазами в высокой полевой траве, обращая свое лицо к золотому вечно смеющемуся светилу. Ярко-зеленая растительность щекотала его кожу, заставляла губы растягиваться в блаженной улыбке, поднимая настроение. Но тут Палач будто опомнился. Он ведь только что лежал в своей комнате в сером городе, мучился от внутренних разборок. Или нет? Гигант принял сидячее положение, согнув мощные ноги, оглянулся. Нет, с чего бы такие мысли? Он всегда жил здесь. Кругом от ветра плавно качалась знакомая трава, неподалеку стояли небольшие деревянные знакомые избушки, изредка показывались фигуры знакомых людей, на горизонте в туманной дали виднелся знакомый лес, где он часто гулял с ней. Палач не мог вспоминать ее без улыбки. Сама по себе она всегда была словно луч света, греющий своим добрым личиком каждого, кто посмотрит на нее. Ее голос — аккуратный звон небольшого волшебного колокольчика; руки нежные, пусть маленькие, но способные излечить от любой хвори и подарить любовь и заботу; темные волосы — будто шелк, мужчина всегда желал прикоснуться к ним, ощутить их густоту и мягкость. Такова была его травница. Такова была его невеста. Девушка показалась из-за деревенской постройки, направляясь к своему мужчине. Она шла медленно, не спеша, и будто светилась. Но не так, как светится свеча или солнце. Их свет заставляет жмуриться и отводить взгляд, ее — теплый, приятный, хочется наслаждаться им, впитывать его. Травница подошла, чуть подалась вперед, взяла массивную руку жениха в две свои, осторожно потянув на себя. Мужчину всегда забавляла эта ее робость и забота. Она прекрасно знала, что великан намного сильнее и выносливее ее. Но девушка продолжала лелеять своего гиганта, всегда смущенно отводя взгляд, когда он еле слышно по-доброму усмехался. Палач принял немое предложение о прогулке, не смея отвести взгляд от ее улыбки, такой теплой и манящей. Когда громила встал, травница повела его в сторону леса. Они оба любили его. Заросли берез, тополей, дубов и других деревьев будто бы хранили в себе совершенно другой мир. Стоит чуть углубиться в это царство дикой природы, и ты уже можешь абстрагироваться от цивилизации. Отдохнуть от этой ежедневной рутины, многочисленных лиц людей и таких привычных, скучных домов. Вслушиваться в пение птиц, скрип вековых деревьев, шуршание цикад. Пара любила это уединение, когда есть только они и этот лес. Продвигаясь в чащу, они держались за руки. Каждый из них словно чувствовал друг друга. Мужчина первый замечал скользкие от опавших листьев и перегноя места, выпирающие из земли корни деревьев, крупные булыжники, мягко уводил от них девушку. А та, в свою очередь, помогала ему заострять внимание на мелочах, указывая на пробежавших над ними игривых белок, хрюкающих и усердно ищущих трюфели кабанов и осторожных грациозных оленей. И сейчас она неожиданно присела на корточки, затаившись за кустами. Мужчина присоединился к ней, осторожно раздвигая здоровенными руками колючие кусты ежевики, чтобы они не ранили его сокровище. После девушка указала куда-то на противоположный берег небольшой речушки, протекающей поблизости. Там были волки. Точнее, волчица с тремя совсем еще маленькими волчатами. Мать вела себя настороженно, активно шевелила ушами, прислушиваясь. Конечно, она уже знала о приблизившихся чужаках: отменный нюх помог ей. Палач мельком глянул на девушку. Завороженно и волнительно она наблюдала за семьей зверей. Она, несомненно, знала, что волчица с детенышами представляет даже бóльшую опасность, нежели самец. Но травница не в силах была отвести взгляд от них: ее слишком умиляли забавные игры волчат. Они дрались между собой, порыкивали и скулили. Мужчина осторожно коснулся хрупкого плеча невесты, а затем и вовсе потянул ту на себя за него. Без силы, скорее прося. Травница перевела взгляд на Палача. Понимающе поджала губы и чуть кивнула, позволив великану расслабленно опустить плечи. Она стала неловкими движениями отползать назад, но тут небольшой каблучок на ее ноге сыграл против нее. Он предательски заскользил по перегнившим листьям, утягивая за собой девушку прямо в низину, где текла вода. Та и вскрикнуть не успела, лишь испуганно распахнула глаза и от неожиданности задержала дыхание. Она уже готовилась намочить свою длинную юбку, но почувствовала сильную мужскую руку на своей талии. Палач аккуратно подтянул ту к себе, неотрывно смотря на волков. Щенята, напуганные резким звуком спрятались за мать, которой тоже не понравилось резкое вторжение незнакомцев. Волчица рычала, скалила свои острые зубы, но нападать не собиралась. Она скорее пыталась отогнать их, кричала: «Уйдите прочь!». Гигант понимал это. Он хотел было поставить девушку на ноги, но услышал тихий всхлип с ее стороны. Немедленно Палач перевел взгляд на лицо своей невесты. Смотрит вниз, на свою правую ногу, на которой скользила. Подвернула лодыжку? В любом случае, идти сама не может. Мужчина вновь перевел взгляд на волков. Они не сдвинулись с места. Волчица зарычала громче, резко гавкнула, дернувшись вперед. «Убирайтесь!». Гигант подхватил травницу на руки. Девушка сразу же схватилась руками за ткань его одежды, прижалась, испугавшись резкого падения и рычания дикого зверя. Дальнейшее пребывание здесь бессмысленно, даже нежелательное, поэтому мужчина, прижав девушку поближе к себе, поспешил покинуть это место. Палач направился прямиком к деревне, где можно было бы обработать рану. Но травница несильно дернула его за край маски, которая уже стала частью его. Здоровяк мгновенно отреагировал, переводя взгляд на невесту и останавливаясь. — Стой… Может, лучше пойдем к озеру? — тихо-тихо спросила девушка. Мужчина тут же нахмурился, прищурившись. Идея не пришлась ему по вкусу. Он демонстративно перевел взгляд на раненую ногу невесты. — Травы здесь не помогут, милый, нужен холод. Опущу ногу в прохладную воду — боли и след простынет, — она тепло улыбнулась, все еще продолжая сжимать плечи жениха. Великан вздохнул. Он не любил упрямиться по отношению к ней, пусть некоторые идеи возлюбленной и казались ему непонятными. Ему нравилась ее отстраненность, стремление быть вдали от общества, подпуская к себе только его. Разумеется, это удовлетворяло его чувство собственности, но порой приходилось пренебрегать безопасностью, что мужчине очень не нравилось. Его разрывало от выбора принятия решения. Мужчине ничего не стоило просто проигнорировать слова девушки и отнести ее в их дом. Но стремление видеть ее улыбку останавливало его, заставляло стоять на месте, отстраненно смотря куда-то в сторону. В конце концов он сдался и, повторно вздохнув, отправился в сторону водоема. Девушка сразу же поняла это. Расплывшись в чуть более широкой улыбке, прильнула к нему и робко поцеловала сквозь маску в благодарность. Травница привыкла, что мужчина не снимает ее, разве что только изредка приподнимает снизу в особо жаркий день или чтобы также чмокнуть девицу. Тогда она видела его щетину и многочисленные мелкие шрамы, подобные тем, что были на мощных руках. Один раз девушка попробовала попросить снять мешок с его головы. Но, получив в ответ тяжелый недовольный взгляд, сразу же передумала. Если же Палач скрывает свое лицо полностью, стало быть, на это есть свои причины. И он не обязан их озвучивать. Между тем, вскоре пара добралась до того самого озера, находившегося на поляне. Оно было словно из сказки: из-за немалых размеров бассейн казался идеально круглым, окруженный густыми зарослями из деревьев и кустарников. Он был окружен густой ярко-зеленой травой, вода блестела на уже потихоньку садившемся солнце и отливала розовым цветом, ветер плавно покачивал окружающую водоем зелень и пускал легкую рябь по поверхности озера. Деревенских пугала эта красота: она для них была слишком запредельной, таинственной. Они понапридумывали разных баек и страшилок, будто здесь водятся водяные и русалки, которые готовы при любой удобной возможности утащить людей под воду. Сложность обнаружения этого озера только добавляла людям страха, напрочь отбивая им желание прикоснуться к прекрасному и прочувствовать всю эту красоту. Но то было не больше, чем бредни с пьяного угара. Палач с его невестой прекрасно знали, что здесь ничего страшного не водится. Разве что большие сомы, да и то они по размерам явно уступали великану в красном мешке на голове. Мужчина осторожно усадил девушку на траву, прямо возле озера. Та сразу же опустила больную ногу в воду, сперва вздрагивая и покрываясь мурашками от непривычного холода, но затем расслабленно опустила плечи, подняв лицо к небу. Громила присел рядом с ней, сперва вглядываясь в водную гладь, а затем переводя взор на свою невесту. Он бы делал это более робко и осторожно, но почему-то мужчина чувствовал необходимость смотреть на нее. С жадностью наслаждаться видом травницы: ее хрупкостью, ее добрым лицом, ее мягкими волосами. Будто он больше не сможет наслаждаться своим сокровищем. — Завтра… — хрипло произнес он, все так же наслаждаясь ее блаженной улыбкой. Вопросительно хмыкнув, травница перевела взгляд на мужчину. Она не сразу поняла, что он имеет в виду. На что Палач осторожно коснулся безымянного пальца на ее правой руке. — О-о-оу, — понимающе протянула она, вновь тепло растягивая уголки своих губ, мечтательно смотря за горизонт, — свадьба. Завтра мы станем единым целым, милый. Девушка положила голову на плечо своего гиганта и улыбнулась шире, почувствовав, как он своей широкой ладонью накрывает ее руку. — Интересно, сможет ли наш кузнец отлить кольцо, подходящее по размеру твоему пальцу? — в следующее мгновение девушка уже звонко смеялась. Палач сперва удивленно глянул на нее, а затем и его громадные плечи смешливо запрыгали. Он всегда смеялся беззвучно, будто и вовсе не имел голоса; лишь его дыхание подрагивало, приостанавливалось и вновь возобновлялось в такт дрожащим плечам. Но за сим весельем мужчина и не заметил, как девушка убрала свою ручку с его ладони. Точнее, никто никуда ничего не убирал: невеста испарилась. Она медленно исчезла, оставив лишь фантомное чувство прикосновения на руке громилы. Но вскоре пропало и оно. Палач перестал смеяться, переводя взгляд туда, где минуту назад сидела девушка. Никого нет. Словно он изначально пришел сюда один, даже трава не примялась на том месте, где сидела его травница. Мужчина вскочил на ноги, огляделся по сторонам. Никого. Ничего. Даже густой зеленый лес пропал. Хотя Палачу не казалось, что он прошел так далеко, неся свою спутницу на руках, чтобы оказаться в бескрайнем поле. Поле? Но ведь они были на поляне. На простой поляне посреди леса. Откуда здесь взяться полю, к тому же еще и бескрайнему? Громила напрягся. Что-то здесь явно происходит не так. Неестественно. Будто неведомый ему маг безжалостно меняет мир. Его мир, где он должен жить спокойно, умиротворенно, вместе с… С кем? Палач вдруг осознал, что он не помнит даже имени своей невесты. Он просто знал, что она была когда-то. Но исчезла вместе с запахом гари. С тем же самым, что он чувствует сейчас. Мужчина и не понял, в какой именно момент он стал чувствовать запах горящего сена и дров из твердого дерева. Он появился столь же плавно, как и исчезла травница. Что-то подталкивало Палача идти на этот запах, что-то внутри него тихо шептало: «Иди. Найди. Там твое сокровище». И он пошел. Пошел быстро, подгоняемый собственным страхом и распалявшейся яростью. Что-то подсказывало ему: кто-то забрал ее. Кем бы он ни был, он поплатится за свою дерзость. За то, что посягнул на чужое счастье, на чужую любовь. Запах становился все четче. Уже можно было различить нотки масла, с помощью которого и разожгли огонь. Трава беспощадно приминалась под ногами мужчины, в отместку пытаясь пронзить его сапоги сухими и колючими стручками. Бесполезно. И все же, если бы ей удалось добраться до кожи, ранить ее, вызвать боль и неприятный зуд, Палач проигнорировал бы это. Какое ему дело, что там творится с его ногами? Ему нужно добраться до источника запаха гари, именно это сейчас важнее всего. Откуда-то он знал: там он поймет, что забрало его счастье. Взойдя на пригорок, мужчина посмотрел вдаль. Золотистая трава покачивалась от легких порывов ветра. Темные грузные тучи собирались на оранжевом, почти кровавом небе. Редкие лучи заходящего солнца прорывались сквозь тяжелые серые облака, образовывая в них рваные раны. «Ночью будет гроза», — подумал Палач. Мысленно он прокручивал у себя в голове моменты гроз, когда они с его девушкой находились в их избе. Она не боялась ни раскатов грома, ни ярких вспышек молний. В такие моменты она всегда зажигала лучину возле себя и вышивала или вязала. Мужчину же стук ливневого дождя о крышу всегда убаюкивал. Лежа на кровати, сперва он в полудреме наблюдал за ловкими движениями пальцев травницы, но потом, чувствуя, как его одолевает сон, Палач отворачивался к стене и засыпал. Воспоминание заставило здоровяка ускориться. Тихо рыкнув, он стал тщательно высматривать хоть какие-то признаки чужого присутствия в поле. На горизонте, в низине он увидел клубы дыма, точно от костра. Вот оно. Не теряя ни минуты более, Палач направился туда. Страх постепенно брал над ним верх. Он боялся представить, увидеть, что они сделали с его сокровищем. И чем ближе он подходил, тем больше ужас охватывал его сознание. Оно стало рисовать леденящие кровь картины. Безжизненное тело, болтающееся на виселице; обезглавленный труп, голова которого укатилась куда-то в кусты; или же просто бледная остывшая девица, которую только недавно забили камнями. Но нет. То, что он увидел следующим, не было похожим на холодные картины воображения, хотя, все же, было недалеко от них. Травница была жива, но измучена и связана. Ее пригвоздили к столбу, стоящему посреди огромного горящего костра. Девушке было ужасно больно. Слезы катились по ее прекрасному лицу, попадали в рот. Но она не кричала, не просила о помощи. Травница держалась мужественно: закусив губу, она терпела, смотрела вдаль, в последний раз наслаждаясь пейзажем матери природы. На секунду она пересеклась взглядом со своим женихом и только тогда она посмела приоткрыть рот, издав тихий стон боли. Но, зажмурившись, она вновь закусила губу с большей силой, позволив алой жидкости выступить наружу и окрасить ее губы и подбородок. Девушка еле сдерживала рыдания, крики. Она не хотела умирать. Тем более на глазах у ее любимого. Палач встал, как вкопанный. Он хотел помочь, остановить ее мучения, крики окружавшей ее толпы — весь этот ужас. Но он не мог. Тело не слушалось его. Словно пораженный сонным параличом, мужчина не мог шевельнуть и мизинцем. Он только смотрел, как медленно погибает его невеста. И от того ему было тошно, больно и горько. Мужчина злился, ненавидел себя за свою беспомощность. За то, что он не мог и не может спасти того, кто так дорог ему. Они оба умирали тогда. Она — телом и душой; он — только душой, обрекая себя на безрадостное существование и вечную жажду мести и правосудия. Ее убивали ни за что. Просто за страх, испытываемый к ней. Толпа, кричавшая вокруг, жаждала избавиться от него. И хотела развлечения.Слово «ведьма» вызывала В людях злобу и жестокость. На костре она сгорала, И душа ее летела в пропасть…*
***
С колоссальным грохотом громила свалился с кровати. Казалось, весь его дом затрясся от такого пробуждения хозяина. Он больно ударился затылком о деревянный пол, отчего его голова чуть ли не затрещала, грозясь начать мучения раньше положенного времени. Кое-как встав, мужчина пошел в ванную комнату. Хотя «пошел» — сильно сказано. Его шатало из стороны в сторону, будто изрядно выпившего пьяницу. На языке он чувствовал неприятный привкус и присутствие чего-то вязкого. Кровь? Нет, у нее железный солоноватый вкус. А эта ересь горькая, почти что режет язык. Добравшись до ванной, Палач кое-как попал здоровенным пальцем по выключателю, щелкнул и зажег свет. Толком еще не привыкнув к яркости, он на ощупь приподнял мешок и сплюнул в раковину ту непонятную жидкость. Мотнув головой, мужчина оперся ручищами о прохладные керамические стенки и стал постепенно приходить в себя. Привыкнув к свету, убийца сразу же перевел взгляд на черное пятно в раковине. Затем он посмотрел в зеркало, висевшее прямо напротив него, и увидел еще одно, только оно было на его мешке, в области рта. Спросонья, он не уделил этому особого внимания. Впившись взглядом в свое отражение, Палач яростно стал восстанавливать в памяти свой сон. Но, как это часто бывает, с каждой попыткой сон медленно исчезал, испарялся, растворялся, оставляя лишь жалкие особенно сильные обрывки. Мужчина помнил и еще нескоро забудет свою ненависть к себе. Он чувствовал жгучую вину за то, что не сберег ее — свое хрупкое, словно хрусталь, сокровище. Палач жадно хватался за появившийся во сне образ своей невесты. Не было сомнений, что она у него была не только во сне, но и наяву, правда, очень давно. Так давно, что он не может вспомнить ее имени. Но ее внешность, ее повадки, ее характер он все же хоть немного, но восстановил в памяти. Оффи… Та девчонка, его последняя жертва. Она до одури похожа на нее. Теперь Палач понял, почему он не смог причинить ей вред тогда. Девка слишком похожа на его сокровище. Мужчина зло ударил кулаком в плиточную стену в ванной, пустив трещину. Как? Как, черт побери, эта флористка посмела перенять черты его невесты? Палач утробно зарычал. Он в бешенстве. Он обозлился на нее. Он хочет устранить ее за такую наглость. Нет. Нет, он не сможет сделать этого. Поднять руку на ту девушку, значит поднять руку на ту, кого он прежде лелеял и любил больше всего на свете. Он не может позволить себе сделать это. Просто не может. — Офелия… — слабо произносит маньяк, убирая руки от раковины и выпрямляясь в полный рост. Но что, если та девчонка — и вправду воплощение его несостоявшейся жены? Что, если та его травница переродилась и стала флористкой? Палач не славился своим суеверием. Но все же ему хотелось верить в этот подарок судьбы. Он должен найти ту девку. Найти и выяснить, так ли это, верны ли его предположения. Действительно ли это его невеста.