***
Отсутствия чужого тепла не было достаточно, чтобы потревожить глубокий сон Рубена, однако вполне хватило, чтобы превратить его в поверхностный. Страдающий паранойей ученый перешел из режима спящего младенца в режим дремлющего солдата спустя пару минут с момента ухода Софии. Как следствие, один раскат грома и глаза его тревожно распахнулись, а тело приняло сидячее положение. На всякий случай нахмурившись, Рубен потер лицо левой рукой, попутно отмечая, что держит в ней охотничий нож. Все еще замутненный взгляд серебристых глаз заметался по комнате. По комнате, которая не была его спальней. Новый раскат грома окончательно вывел мужчину из ступора, даря осознание, что полный агонии звук вовсе не являлся спутником стихии. Это был крик боли. Серебристые глаза распахнулись в понимании; без лишних раздумий Рубен вылетел из кровати и побежал вниз по лестнице особняка, перепрягивая сразу через две ступени.***
София не осознала случившегося. Секунду назад она стояла в самом начале подвального коридора, крутя головой по сторонам в поисках выключателя - того самого, что использовал Рубен, стоя в изголовье лестницы - и молясь, что электричество восстановилось. В следующий момент нечто раскаленное полоснуло ее живот и половину лица, вызывая дикий крик агонии. Обхватив тело руками, она упала на колени и свернулась в комочек, со слезами на глазах хрипя от боли. Медленным движением доктор приподняла руки, пытаясь понять, что за чертовщина только что случилась. Кровь покрывала ладони и предплечья, новая волна боли нахлынула со спины, выгнув дугой скрюченное тело заходящейся в крике Софии. Только теперь она заметила, что подвал больше не обесточен. Глаза ее наткнулись на лазерную решетку, появившуюся в конце коридора и начавшую угрожающее движение в сторону женщины. Не раздумывая, она вскочила на ноги и побежала прочь, спотякаясь на ступеньках. Остановилась София лишь когда увидела пару босых, израненых ног на уровне своего лица. Нерешительно - с опаской - женщина подняла взгляд на серебристые глаза, что несомненно могли пронзить ее не хуже ножей. Встретиться взглядом с Рубеном ей не удалось, она лишь почувствовала, как холодные руки небрежно хватают ее предплечья, поднимая на ноги и безжалостно толкая обратно к ступеням. Грубый голос Рубена сопровождал ее на всем пути. - Безмозглая сучка... На возражения сил не осталось. Не без труда София отметила, что ловушки вернулись к состоянию бездействия, и коридор снова погрузился во тьму. Рефлекторно она обернулась в сторону Рубена, стоящего напротив двери в прихожую и левой рукой ощупывающего ближнюю к нему стену в поисках выключателя, прямо как и она сама некоторое время назад. Тот факт, что искал он вовсе не выключатель, а скрытую кнопку деактивации ловушке, оставался для нее наизвестным. Справившись с поставленной задачей, Рубен тут же снова грубо схватил женщину и поволок ее дальше по коридору, пока они не достигли пустой комнаты, в которой проводил вскрытия. Комната оказалась на удивление хорошо освещенной, что позволяло рассмотреть металлический стол для всякрытия, несколько раковин, передвижных столиков и стеклянных шкафчиков, полных реагентами и прочими хирургическими принадлежностями. - Снимай платье и садись на стол, - приказ ученый, отправляясь на поиски антисептических и хирургических материалов. Анестетик он целенаправленно проигнорировал - плата за нарушенные границы. По-прежнему нетвердо стоящая на ногах София повиновалась без лишних вопросов. Отрывать пропитанную запекшейся кровью одежду от кожи оказалось болезненным процессом, заставившим женщину поморщиться. Смущение было последним о чем она думала, когда Рубен вернулся к ее полуголой фигуре с несколькими хирургическими принадлежностями в руках. - Без анестезии? - низким шепотом произнесла женщина. - В рамках научной работы я имею дело лишь с мышами и иногда, если Хименес проявляет щедрость, тканями головного мозга человека, - соврал Рувик ледяным тоном за ее спиной. - Анестезия никогда не требовалась. Если боишься боли, иди отыщи себе такси и езжай в госпиталь. София покорно склонила голову, что лишь еще больше распалило Рувика. Такая смиренная версия доктора ему не нравилась, уж слишком напоминала подхалима Хименеса. Без предупреждения, ученый резко приложил пропитанный антисептиком ватный тампон к чувствительном участку израненной спины, заставляя женщину зайтись в полном боли (и злости) крике. - РУБЕН! Обязательно так грубо?! Рувик предпочел ответить руками, все больше давя на рану. Губы ученого расплылись в садисткой улыбке в ответ на болезненные крики. Действуя инстинктивно, София со злостью вскинула правую руку, ударяя Рубена по наиболее уязвимой стороне лица. Теперь настал его черед взвыть от боли и отшатнуться от женщины. Проворно обернувшись в его сторону, София одарила Рубена взглядом через плечо. - Тебе следует быть аккуратнее, Рубен. Столь уязвимому человеку легко пораниться. Рубен испустил злобный рык и двинулся в сторону женщины, что уже стояла на ногах напротив операционного столика. Лик гнева, застывший на его лице, великолепно дополнял горящий вызовом взгляд. Когда он наконец остановился, тело его практически вплотную соприкасалось с ее собственным. Какое-то время оба стояли без движения, в глазах их плескалась первобытная ярость. В тот же самый момент с губ Софии сорвался болезненный вскрик, ее руки потянулись к телу мужчины, царапая чувствительную кожу горла, провоцируя крики агонии. Руки их сжимались все сильнее, принося как можно больше боли оппоненту. Спустя несколько мгновений один из них потерял сознание.***
Лишенное сознания тело Софии лежало на хирургическом столе, к руке была подведена капельница с одним из наркотиков по личному рецепту Рувика. Он оказывал воздействие на центральную нервную систему, погружая человека в бессознательность, но при этом никак не влияя на периферические рецепторы, позволяя тем самым ощущать полный спектр происходящего с телом: любой контакт, боль, жар. Нарочито спокойно Рувик зашивал раны на ее животе, наслаждаясь слетающими с губ женщины всхлипами. Без лишней спешки он любовался и исследовал раны, покрывающие ее тело. Вертикальный порез на животе, идеально повторяющий белую линию, что начинался чуть ниже пупка и шел до самого мечевидного отростка. Маленький порез на правой стороне лица. И, разумеется, ожог второй степени на уровне позвонка Т12. Вне всяких сомнений, она была достаточно умна, чтобы последовать его примеру и попытаться включить освещение с порога, иначе первый лазерный луч прошел бы прямо через череп, следуя вертикально оси ее тела и мгновенно убивая. Ей также повезло, что она не была достаточно высокой и упала на колени после первой же вспышки, иначе вторая лазерная ловушка рассекла бы ее тело пополам, а так она отделалась лишь ожогом. Он был уверен, что София, будь она чуть менее наивной, смогла бы деактивировать ловушки. Как ей могло прийти в голову, что кто-то вроде него оставит свои труды без надлежащей защиты. Если бы хоть на секунду она задумалась о потенциальной опасности подвала, то вместо выключателя света, стала бы искать пути обезвреживания. Рувик не знал, как интерпретировать сложившуюся ситуацию. С одной стороны, он исытывал облегчение, осознавая, что она жива, а значит он не потерял единственного научного сотрудника, который привносил свой вклад в его исследование, будь то ее маленькие мышки или ночи мозгового штурма, проведенные в лабораториях “Маяка”. К тому же, если он и мог сказать, что чья-то компания ему приятна, так это ее. София не действовала ему на нервы разговорами ни о чем и не пыталась паразитировать на его состоянии и идеях подобно Хименесу. Все, что он ей дал - прибавка к заработной плате и лучшие материалы для исследования - было дано им по своему собственному решению. Ей было неизвестно, что непосредственно он стал инициатором всех тех маленьких привилегий, которые она теперь получала, работая в “Маяке”. Все их беседы, будь они про STEM, медицину, да хоть философию, вызывали у Рубена неподдельный интерес. К тому же она никогда не демонизировала его принебрежительное отношение к благостостоянию других. Напротив, чаще всего она сама подливала масла в огонь, отпуская саркастические комментарии. И пусть София считала за шутку, когда в очередной раз он говорил, что будь его воля, убил бы каждого из паразитов, обитающих в “Маяке”, общество кого-то столь мизантропичного по своей натуре стало словно глотком свежего воздуха. С другой стороны, ему совсем не понравилось, что кто-то смог пережить встречу с его ловушками. Рувик любил иметь полный контроль над всем (и всеми), что принадлежало ему, и столкновение с неповиновением в собственном доме, да еще и выживанием нарушителя, его совсем не радовало. И все же, он только что закончил обрабатывать порезы на ее животе и лице. Рубен машинально нахмурился, резко переворачивая тело Софии на живот и осматривая рану на спине. Да, ожог нравился ему больше всех предыдущих, хотя бы потому, что придавал ей толику сходства с ним самим. Разумеется, в отличие от тех, что покрывают его тело, постоянно вскрываясь и причиняя новую боль, этот прекрасно пройдет и оставит на память лишь здоровый рубец. Но ведь оставит же. Рассматривая волдыри, покрывающие ее кожу, он не мог сдержать улыбки. Казалось, будто он оставил на ней свою личную отметку. Переворачивая тело доктора обратно, Рувик принял решение ничего не делать с этой раной. Он хотел оставить на не след - свой след. Не издавая ни единого звука, мужчина сделал шаг назад, вставая рядом со столиком для проведения вскрытия и глядя на спящую женщину с мрачным восторгом. Впервые в жизни, на этом столе лежал кто-то, а не что-то, и он испытывал прилив силы, граничащий с экстазом, от осознания, что женщина напротив находится в полной его власти. Наконец, он получил в свои руки настоящую личность, а не никчемного червя. В его глазах София не была объектом, она была человеком. И он мог сделать с ней все, что пожелает. Часть его хотела посадить ее на модифицированное кресло, подключить к системе STEM и не отклчючать, пока мозги ее не превратятся в серую глину. Потом ее можно будет вернуть на стол и провести полноценное всякрытие, изучая каждый миллиметр тела. Другой же части хотелось приковать ее в лаборатории, так, чтобы она была рядом с ним каждое мгновение, посвящая все свое время доведению STEM до идеального состояния. И все же, была еще та часть, которой хотелось запереть ее в спальне и исполнять каждое из ее возможных желаний. Эта часть была очень маленькой и неуверенной в себе, но она все же была и ей так хотелось заботиться о женщине, словно о драгоценном питомце. Хотелось одевать ее в шикарные платья, играть для нее на пианино, улыбаться ей, расчесывать волосы, как он делал это для Лауры. Но… Едва ли касаясь, Рубен провел рукой по ноге Софии, нежно лаская теплую кожу от кончиков пальцев и до бедра, а затем повторя движение в обратную сторону. …кажется, в нем имела место быть и та частичка, что хотела делать с Софией такие вещи, о которых он и помыслить не мог в отношении Лауры. Секс никогда особо не интересовал Рувика. Система STEM требовала от него полнейшей концентрации внимания, совсем не оставляя ему времени на прочие заботы. Тем не менее, Рубен все же был когда-то подростком и имел подобные потребности, более того, ему был интересен аспект сам по себе. К сожалению, когда ты заперт в холодном подвале и вынужден справляться с тяжелыми эмоциональными и физичесими ранами, то не имеешь особой возможности предаваться исследованию других сторон жизни. Разумеется, в то время он много читал об этом и, наконец свободившись от отцовского безумия, тщательно исследовал тела своих подопытных женского пола. Как это ни прискорбно, из-за “инцидента”, как это называл Хименес, он не был способен на совершение самого полового акта. Кожа у самого основании гениталий была столь чувствительной, что произведение интенсивных и повторяющихся фрикций становилось невозможным. Его бедра покрывали застарелыу рубцы, что непременно бы вскрылись вновь, если бы он яростно (а именно так он инстинктивно и хотел) врывался в чужое лоно. Единствнным сексуальным удовольствием, что он мог себе позволить в часы бодрствования, были прикосновения к лишенным сознания телам испытуемых женщин, но этого никогда не было достаточно. Оргазм он испытывал лишь несколько раз за свою жизнь и то во сне. Именно поэтому, стоило буйству гормонов сойти на нет, как Рубен моментально забыл о сексе. Не помогал и тот факт, что все контакты с женским полом по-прежнемму ограничивались лишь паразитами-подопытными на его столе, а уж они совсем не были достойны внимания ученого. Но сейчас все было по-другому, и вес лет, проведенных в состоянии постоянной сексуальной неудовлетворенности, вдруг разом обрушился на него. Лежащая перед ним женщина была умной и сильной. София еще как была достойна его внимания… Рука, покоившаяся на ее бедре, взметнулась к груди женщины, грубо сминая податливую плоть через ткань бюстгальтера. …ее практически нагое тело манило его. У него не было ни капли сомнения, что кто-то столь упрямый и упорный как София будет более чем удовлетворительным сексуальным партнером… Окинув себя взглядом, Рубен испустил рык, убирая руку с тела женщины. …если бы только сам он был способен на совершение акта. - Мерзкая шлюха, - выплюнул Рувик, доставая простыню из шкафчика и набрасывая ее на тело женщины. - Когда-нибудь…***
София проснулась, испытывая чувство холода и голода. Медленно, морщась от боли, доктор приняла сидячее положение и огляделась по сторонам, отмечая освещенную комнату, отсутствие Рубена и лежащую на полу… Моя сумка. Вымотанная морально и физически она спустила ноги на холодную поверхность и прошла в сторону своео багажа, поднимая его с пола на уровень глаз. Все проблемы из-за тебя, да? Дело было не в чертовой сумке, и она прекрасно это понимала. Одеваясь, София прокручивала в голове произошедшее между ней и Рубеном. Уважение, восхищение и забота, что она чувствовала по отношению к нему медленно гасли. Рубен причинил ей боль. Умышленно. Он давил пальцами на открытые раны, покрывающие ее тело, силясь причинить как можно больше боли. Я сделала то же самое. Хотя она и знала, что это не так. Ей никогда не хотелось причинять Рубену боль, даже когда она царапала его чувствительное горло ногтями. Ей хотелось лишь остановить его. К тому же, она всегда отвечала на брошенный вызов. Ей было совестно за причиненную ему боль, честно, но это вовсе не означало, что она готова простить его за содеянное. Пронзительный взгляд серебристых глаз Рубена ясно давал понять, что он отдает отчет своим действиям, что получает удовльствие от творящегося. Ему нравилось причинять ей боль. Она злилась на него за это, но еще больше она злилась на себя за то, что не увидела насколько опасен этот человек. Он психопат. София наконец поняла, почему Хименес просил не доверять их благодетелю. И она поклялась отныне следовать его совету со всей серьезостью. - Вижу, ты наконец проснулась. На секунду доктор напряглась, прежде чем продолжить натягивать штаны. - Да. - Ты спала 12 часов. Уже час ночи, воскресенье. - Серьезно? - спросила София, при этом не проявляя никакого интереса. - Прости, что причинила неудобства. Женщина наконец обернулась лицом к стоящему у входа в комнату мужчине. Рубен скрестил руки на груди и смотрел на нее пристальным взглядом хищника, наблюдающего за своей добычей. - Прекрати, - приказал он. - Не смей играть роль бесчувственной жертвы. В том, что произошло твоей вины не меньше. Ярость проскользнула во взоре Софии, но голос ее остался предельно спокойным: - Как это понимать? - Я сказал, что мы вместе сходим за твоими вещами, но позже. Ты пошла на свой страх и риск. - Мне казалось, что единственным риском было навернуться на лестнице. Я и подумать не могла, что твоя паранойя на почве исследования, поставит под угрозу мою жизнь, - выплюнула доктор, прежде чем глубоко вдохнуть в попытке успокоить нервы. - Ты хоть представляешь, какие последствия могут быть из-за этих ловушек, Рубен? Одного их наличия достаточно, чтобы заклеймить тебя опасным для общества и госпитализировать в “Маяк” до конца жизни. Ты болен, Рубен. Абсолютно болен. - Ты ничего обо мне не знаешь, - спокойно ответил ученый. - У тебя нет права судить меня. - Дело не в осуждении. Тебя надо держать подальше, чтобы обезопасить окружающих. Да и тебя самого. - Если ты хоть обмолвишься о ловушках, то единственной, о ком тебе придется беспокоиться, будешь ты сама, - холодно отозвался Рувик. - Успокойся уже и пошли наверх. Ты давно ничего не ела. - Я не хочу есть, я просто хочу домой. - Тогда надо было приезжать на своей машине. Сомневаюсь, что хотя бы один таксист согласиться ехать в такую непогоду. А свою машину я тебе не дам. - Я и не просила. - Но собиралась. София вздохнула, разумеется, он был прав. - Справедливо… Неловкая тишина наступила между двоими, и этого было более чем достаточно, чтобы Рубен почувстовал раздражение. Со взглядом, говорящим самим за себя, он направился к женщине, хватая ее за лицо правой рукой и приподнимая так, чтобы она смотрела прямо в его серебристые глаза. Страх, что плескался в них был столь сладок, портило его лишь показное равнодушие, за которым она пыталась спрятаться. И это приводило в ярость. - Прекрати это шоу. Хочешь бояться меня - бойся. Хочешь ненавидеть? Ненавидь. Прикинуться, что ничего не было? Пожалуйста. Но не смей глядетья на меня этим псевдопокорным взглядом. Мне не нравятся твои игры. - Я не играю, - проговорила София, поднимая руки к его запястью, чтобы аккуратно отвести его от своего лица. - Это разочарование. Я проводила с тобой столько времени, недели, и так и не поняла, насколько опасным ты можешь быть. Как психиатр, я разочарована в себе. …и за то, что перестала быть к тебе равнодушной. Рубен наконец позволил женщине опустить своб руку. Вот оно как. Она не притворялась в попытке успокоить его или сделать вид, что произошедшее никак на нее не повлияло. Она просто пыталась справиться со своим собственным провалом и, возможно, выстраивала защиту, чтобы спрятаться от чувств к нему. Часть ученого была восхищена, что он действительно ранил чувства Софии. Раз подобное было возможным, значит он многое для нее значил. - Что ж, если хочешь упиваться сожалением к самой себе, пожалуйста. Только делай это подальше от меня. У меня есть работа, и, если ты не в состоянии помогать мне, я не желаю тебя более видеть в лаборатории, - резко произнес Рувик, прожигая ее взглядом. - Ловушки деактивированы, можешь подниматься наверх. - Спасибо что ли, - тихо отозвалась София, наклонясь за своей сумкой и стараясь сдержать рвущийся на ружу болезненный стон, а также не обращать внимания на следящего горящим взглядом за каждым ее движением Рувика. Затем она вернулась в “свою” комнату и оставалась там до шести утра, пока стихия наконец не успокоилась настолько, чтобы таксист согласился забрать ее из усадьбы Викториано.***
Из окна своей спальни Рубен, поджав губы, наблюдал, как уезжает желтая машина. Он был уверен, София никогда не вернётся в этот дом.