Триангулум

Том встал рано утром, почти в пять. Крис открыл глаз и глянул на его голую фигуру, тихо мелькнувшую в свете открывшейся двери. Проснулся он в итоге почти в восемь. В квартире пахло и цвело. Приняв душ и подровняв бороду, он заглянул в кухню. На дубовом столе громоздились батоны и зелень, кусок лупоглазой рыбы, мука и пакетики. — Я готовлю пудинг, а индейку она сделает сама. — Угу-м. — откликнулся Крис. Он смотрел на задницу Тома, потому что Том нагнулся над духовкой. — Я тогда пошел убирать комнаты. Том, занятый и озабоченный, ничего не ответил. Кажется, его смущал сорт муки, потому что он был обсыпан ею до локтей, взвешивая пакетики. Крис, у которого были только братья и занятые родители, профессионально управлялся пылесосом, а поэтому чистка и влажная уборка не заняли много. Больше времени ушло на уборку ванны, учебного стола и его части шкафа. Любовно погладив напоследок расставленные в идеальном порядке туфли Тины, четыре пары от белоснежных до кроваво красных на высокой шпильке, он вышел на балкончик. На нем можно было только стоять одному, и пока он вдыхал прохладный воздух, дверь наконец крякнула ключом и распахнулась. На его судорожное движение Тина закричала: — Нет! Стой там. Крис остался стоять, продолжая смотреть на горящие свечки в окнах, напротив. Он знал, что она уже накрасилась в поезде по дороге домой, но на ней осталась «родительская» одежда, длинная юбка и закрытая кофта темных цветов. Ее другая, колледжовская одежда была в деловом стиле, юбки до колен и блузки, но тоже сдержанной. Он не чувствовал холода, стоя в напряженном ожидании более двадцати минут, и когда она стукнула каблучком, он, наконец, обернулся. Тина стояла на пороге, уже переодетая, с приоткрытой дверью, и в руке у нее был огромный пакет. Она всегда так делала после ежемесячных обязательных поездок домой, переодевалась и вставала у порога, будто только что зашла, будто никогда не надевала эти отвратительные серые тряпки. Аккуратно поставив пакет, она медленно сняла свои белые перчатки и кинула на стол, расстегнула крупные пуговицы пальто. Из-под ее берета выбивались волосы, светло-рыжие, лицо будто похудело и осунулось, серые глаза блестели. Он закрыл балконную дверь, не отрывая от нее глаз, и медленно пошел к ней. Ох, какое невероятное платье было на ней, черное, с красной косой полосой, обтягивающее, струящееся. Они обнялись и Крис уткнулся ей в шею, а затем, уже не сдерживаясь, они целовались, долгие минуты вдвоем. Крис медленно повел ее за талию, продолжая целовать, в спальню. И Тина, одинаковая с ним ростом из-за каблуков, медленно шла, продолжая сосать его рот, облизывать своим языком его. Когда они упали, а его рука привычно пошла к груди, она быстро подняла узкий подол и уселась ему на бедра. Крис глянул на дверь, широко открытую, но Тина покачала головой, пусть остается, завела руки назад, красуясь, повела плечами. Платье медленно соскользнуло вниз и на него уставились обнаженные груди с торчащими нежно розовыми сосками. Крис засунул ей руки под сложившееся платье и начал почти грубо мять ее ягодицы. Тина склонилась к нему: — Мое животное хочет меня по-собачьи? — Да. — вырвалось у Криса прежде чем он подумал, прежде чем вообще даже осознал вопрос. Она редко, точнее почти никогда не бывала шаловливой. Перевернув ее на спину, он метнулся было к двери, но Тина остановила его: — Оставь. — Ти… — Иди ко мне. Не думай об этом. Ты — моя семья. Если бы Крис мог остановиться, он бы додумался как невероятно глубоко, как вселенски много она ему сказала. Она вспорола границу, за которую не было возврата. Он стал частью ее, он заслужил, или выслужился, или достиг. Но обо всем этом Крис будет потом, когда она уйдет из дома в неизвестном направлении. А сейчас, бросив все и чертыхнувшись он со скоростью солдата стянул свои шорты с трусами, снял футболку и полез к ней и на нее. Она медленно встала на четвереньки и опустила голову не пытаясь смотреть на него и кокетничать. Ее платье было задрано и лежало на пояснице, спина была голой, а прекрасные молочные ягодицы прикрыты лишь узкими трусиками. Она молчала тяжело дыша, и вся квартира замерла, в ней было слышно лишь их дыхание. Он навис над ней, потерся, прижался, обхватив талию, медленно толкнулся ровно в дырочку через трусики. И она тихо выдохнула. Если он и был всегда как на ладони, освещенный ярким светом перед ней, то она была в тени, никогда не раскрывалась пока не пришел Том в их квартиру. Теперь Крис знал ее, немного освещенную, знал, как она предпочитает заниматься сексом. Он отодвинул согнутым указательным пальцем ее узкие трусики и медленно провел им же по розовым губкам. Мышцы на ногах Тины напряглись, а пальцы поджались. Тогда он резко протолкнул палец, и она коротко сквозь зубы застонала. Внутри нее было чудесно, мягкие живые подушечки обволакивали его палец, влажные и горячие. Выпрямившись, и сильно отведя трусики в сторону, он начал вталкивать член в влагалище. Тина тихо, прерывисто постанывала, но сквозь зубы, или закрыв рот. Крис принял эту игру, ему тоже хотелось, чтобы она сейчас сдерживала себя, была тихой. Член влез полностью, и она сжимала его, сжимала Криса, поймала в ловушку, горячую, сладкую. Обхватив ее за талию, он начал размашисто трахать. Тина дергалась всем телом под его напором, а звук их спаривающихся тел, влажный бесстыдный звук шлепков, был оглушительным. Он буквально выбивал тазом, выходил из нее почти полностью и тут же резко всаживал себя назад, в любимую дырку. Тина тихо мычала с закушенной губой, опустила голову ниже, только позвонки на шее выступили. Крис трахал ее как заведенный, будто неделю без секса был, а член ходил как поршень, в едином автоматическом ритме, внутрь, наружу, внутрь, наружу. Когда он упал на нее, у нее подломились руки, не выдержав его веса, и она оперлась на локти. — Встань как стояла. — быстро сказал Крис. Может ему и хотелось звучать жестко, но он просто задыхался. Она моментально поднялась на вытянутые побледневшие ладони, выгнула спину, подставляясь ему. Он сжал ее грудь одной рукой, другую опустил ниже прошел под шелковое платье, засунул под тугие трусы и надавил кончиками пальцев на клитор. Тина уже не сдерживаясь застонала, начала невпопад двигаться, пытаясь подстроиться под его ритм. — Скажи мне, что ты хочешь. — прохрипел он ей в ухо. И она будто ждала этого вопроса. — Трахни меня до горла! — дала себе волю Тина. — Выеби меня, животное. Залей меня… Крис схватил ее грубой ладонью за рот, и она замолчала, он навалился на нее всем телом, содрогаясь, кончал, стреляя кипятком внутрь нее, хрипел и мелко толкался в ее дырочку, заливая спермой ее узкую щель, грубо расширенную членом. Тело дрожало долго, сердце колотилось, он упал лицом в ее волосы и дышал ими, дышал. С трудом вытащил свой ослабевший член наружу, вытянул его, скользкого, длинного, но уже теряющего твердость. Между ее раздвинутых ног, на изнанку красного платья упали белесые капли. Крис лег на спину, помял яички, ежась. Повернулся к ней, счастливый. Тина, повернув голову в другую сторону от него, смотрела на дверь спальни, словно на кого-то. Крис хотел приподняться, но она развернулась к нему. — Ш-ш, все хорошо. Он глубоко вздохнул, пытаясь охватить взглядом все ее лицо, но не мог, смотрел на лоб, в глаза, на щеки, на красный рот с растертой помадой. — Мадонна. Королева. Ее глаза странно блеснули. — Ваш курс по литературе и философии определенно сказывается на тебе. Рада, что ты взял дополнительные часы. — и, продолжая лежать на животе, с раздвинутыми пошло ногами, немного наклонилась к нему. — Назови меня девой Тиной. И он лег на бок, обхватив ее красивую спину, прижался носом к виску. У него бурлило в душе что-то особое, такое, что могло облечься только в слова о любви, но он ничего ей не сказал. Одевался он медленно и неохотно, ему хотелось валяться и смотреть в потолок, принести сладкое и вина в постель, но знал, что не позволит, уж слишком серьезно Тина относилась к рождеству. Она быстрым шагом ушла в ванну и пропала. Не горя желанием идти в кухню, и встретить там Тома, ему пришлось-таки идти. Первое, что он увидел, войдя туда, была огромная свиная голова, водворенная на стол, с полуоткрытыми глазками, огромным рылом и косой кровавой чертой на шее. — Какого черта! — Не ругайся так. — спокойно сказал Том, размазывая сливки по выпечке. Крис невольно ощутил скрытый бурлящий стыд, они занимались сексом с Тиной, а буквально в семи шагах это все слушал ее брат через распахнутые настежь двери, продолжая готовить гребаный пудинг. — Откуда это? — Я принесла. — Тина вошла в комнату. Она сияла и Крис сразу забыл чувство стыда. Она выглядела прекрасной. Подойдя к брату она обхватила его шею руками и, они замерли, смотря друг на друга. Том казался встревоженным и его глаза метались по ее лицу. И когда Крису стало казаться, что они стоят слишком долго так, Тина чмокнула брата в щеку и расхохоталась, они распались и его невероятно красивая девушка бросилась к мертвой голове, стоящей ровно посередине их дубового стола. — Крис, тебе нравится она? — Тина указала на голову и шаловливо закусила губу. Она снова подкрасилась и была в том же платье. — Я покупала ее тебе. Отец помог выбрать. Том медленно отложил мягкие рукавички и обернулся к ней. — Вы покупали с отцом? — Ну да, ты же знаешь, как хорошо он разбирается в субботних рынках, не то что я. — голос у Тины был легкий и капризный. — Ну так что, Крис, как тебе мой выбор? — Голова как голова. Толстая. Тина звонко и слишком неожиданно расхохоталась. Том засмеялся с ней, стоя спиной к ним, и Крис с изумлением и раздражением отметил, что захохотали они одновременно. — Толстая. Бог ты мой, какой же ты смешной и милый, Крис. Какой же ты счастливый. И не стесняясь брата она обняла его и, закрыв глаза потянулась. Целовались они долго и прекрасно, он чувствовал ее вкусный рот, ее мягкий язык, усталый и нежный, вкус помады. Затем она оторвалась от него и тихо-тихо, он еле слова разобрал, прошептала в ухо: — Передумала. Никогда не называй меня девой Тиной. Тина, хоть и осталась в новом плате, но одела свой старый фартук, включила музыку на сотовом, и маленькая кухня превратилась в поле боя. Криса она усадила в угол, и сестра с братом начали двигаться по кухне в едином, ошеломляюще быстром ритме. Они готовили словно играючи, если она доставала сковороду, то он уже включал ей газ, если он брал в руки пудинг, она открывала ему холодильник. Они были идеальными танцорами, или пианистами в четыре руки. То ли заранее знали все движения друг друга, потому что готовились на рождество каждый год вместе, пока не разъехались по университетам, то ли просто чувствовали друг друга. Крису хотелось верить, что первое, ему было ревностно и почти физически тяжело думать, что он никогда не будет так понимать Ти, как ее брат. Чтобы он не делал, как бы не трахал ее, как бы ни любил, он никогда не сможет так танцевать танго на кухне, так не выводить ее из себя, так слиться с ней, так чувствовать изнутри, внутри кожи. Единство их было тут, на виду, осязаемое впервые. А он, задвинутый в угол дубовым столом, если и был частью этого мира, то уже не этой кухни, где смазанные Том и Тина уже были неотличимы своими белыми руками, легкими шагами, полуулыбками, взглядами. Заглянуть в бездну не только желанно, но и страшно. Был ли он как этот дубовый стол, нужный ей для определенных мотивов? Был ли он существом, наилучшим экземпляром из имеющихся, чтобы помочь ей слиться с толпой? Был ли он вообще в ее жизни? Крис словно сплавился с кухней, стал частью стола, замер, глотая глубоко внутри страшные отравленные капли, появившиеся из ниоткуда, съедающие нежную плоть. Никто и никогда не возносил его так, как Тина, и не унижал, как сейчас. Он чувствовал себя ребенком, осознавшим, что не единственный у мамы, и она может и не ставить его превыше всей вселенной, как ему раньше казалось, что у нее есть имя, и прошлое, и свои интересы, и другие дети, и своя собственная жизнь. Через час Тина закончила и устало уселась ему на колени, и он тут же схватил ее в объятья, словно весь пол был в лаве, а он был единственной скалой, прижал к себе и удостоверился, что это она, живая, обнимающая. Том расположился напротив, уже с бокалом вина (второй он конечно поставил перед Тиной) смотрел на них, усмехаясь, нисколько не смущаясь. — Поцелуй и за меня тоже своего парня. Тина ни капли не замешкалась, обхватила его щеку поворачивая к себе, и влажно поцеловала в рот. Крис чуть губы не утер, словно это не она, а Том его чмокнул. Змееныш. — Что будем делать? — тихо спросила она улыбаясь. — Поваляемся в кроватке? — с надеждой спросил он и помрачнел, смеясь, она покачала головой. — Рождественский фильм. — подсказал донельзя самодовольный Том. — А, точно. — Крис смотрел как они одновременно отпивают бокалы и улыбаются. — Что будем смотреть, Ти? — Как всегда. — Ну да, ну да. — несколько раздраженно ответил Крис. — Дрессируй меня в наше первое общее рождество. Они одновременно засмеялись, затем начали двигаться, Том, посмеиваясь, собирать чипсы и пиво, а Тина поцеловала его в обе щеки, и он размяк, расслабился. — Будем смотреть как всегда «Путь наверх». — мягко сказал Том. Затем квартира медленно и неуклонно заполнялась невероятно вкусным запахом, а Крис, хоть и плотно перекусивший, но наслаждался им, представлял запекающуюся свиную голову в духовке. Они сидели все втроем на кровати в их спальне, Крис и Том сбоку, а Тина полулежала на плече Криса. Фильм был старый, и очень уж нудный, даже сцены секса не вдохновляли. Зато сестра с братом глаз не могли оторвать, только руки вдвигались за бокалом, чтобы сделать глоток. Однажды, при свете мерцающего ноутбука, нога Тины двинулась по одеялу и мягко дотронулась до вытянутой ноги Тома, постояла, скользнула по ней, словно погладив, а снова поджалась. Крис запил эту картину бутылкой пива, но больше такого не повторялось. Впрочем, подумалось ему, у него то сестры нет, и как они себя ведут, братья и сестры, черт их знает и разберет. Тем более других братьев и сестре у них не было, так почему же Крис все время старается найти странность в их поведении. На этом пиво дало немного о себе знать, и он даже заснул не особо заметно, всего лишь на пару минут, даже сцена драки не закончилась. -Охо-хо, прекрасный фильм. — лживо сказал Крис. Том усмехнулся и довольно одобрительно посмотрел на него. Тина какое-то время смотрела на титры, а затем вздохнула и потерлась носом о его плечо. — Побудь тут. Мы накроем к столу. — Зачем вы вдвоем. Я могу помочь. — довольно поспешно сказал Крис, но его остановили, ему улыбнулись и ушли на кухню. Пока они стучали тарелками (в едином ритме), он включил мобильный и быстро просмотрел все социальные сети и сообщения, написал матери и братьям. С удовольствием посмотрел их фотографии. Ему подумалось, что нужно не забыть сфотографироваться вместе за столом и тут же все забыл, потому что в дверях появилась его изящная и сексуальная девушка, и ему подумалось, что он самый удачливый парень на свете. За столом Тина как всегда сидела напротив, широко улыбаясь закрытыми губами. Накрытый стол был великолепен. Красный витые свечи были на столе, на окне, они, оказываются, могли очень хорошо осветить комнату, оставив лишь углы в тени. Его пенистое пиво было в стакане. Они медленно подняли свои бокалы и Тина, блестя глазами, смотрела на него как-то по кошачьи нежно и вызывающе, словно взглядом терлась об него. — С рождеством. За нас. — тихо проговорил Крис. — С рождеством. За нас. — хором повторили сестра с братом. Они выпили, и круг словно замкнулся, защелкнув их своей темной пастью. Свечи плясали, их лица теперь были неотделимо схожи, смотрели на него не отрываясь. Он подцепил кусок мяса и зажевал, зажмурился от наслаждения. Они одновременно коротко рассмеялись и начали есть. Крис не сказал бы, что это была обыкновенная рождественская трапеза, на обыкновенной он с семьей взахлеб разговаривал, обычно о друг друге, вспоминали родственников, гадали, что они испекли, напился ли дядя Боб, какие подарки получили племянники. За этим столом улыбались, по-детски быстро, а взрослые схожие руки накладывали друг другу, пододвигали Крису, подмигивали. Затем кто-то что-то говорил коротко, что-то вроде «вкусно же вы готовите», и Тина с Томом прыскали и долго смеялись. Затем они отпивали вина и мерцали одинаковыми серыми глазами. На Криса неумолимо надвинулась сытая усталость, почти блаженство. Он отодвинул тарелку, и всегда старающийся быть в форме и вставать не наевшись, тут он дал себе поблажку. — Пудинга, дорогой? — Не откажусь от салата и да, куска пудинга. И Тина, принесшая салат со стуком поставила перед ним, а когда Крис поднял голову, она, улыбаясь, медленно скользнула к нему в объятья. Крис если и хотел бы смутиться, но не мог, усадил ее на колени боком к себе, прижал губы к плечу. Тина зашипела ему в ухо: — Ты же хотел покормить меня? Я голодная. Давай же. Крис был смущен и обрадован одновременно. А Тина уже взяла тонкий кусок огурца и засунула ему в рот, смотря на его губы. И Крис, взяв ее за голову повернул так, чтобы Том не видел их, притянул к себе, наслаждаясь близостью, и ощутил ее мягкие губы, обсасывающие другой конец сочного огурца, и наконец они соприкоснулись, слились в поцелуе. Но если Крис ожидал поцелуя, то Тина по-настоящему взяла мягко и пошло огурец из его рта и отодвинувшись, стала жевать. Затем прильнула к его бороде и поцеловала. — Спасибо, папа, что кормишь нас. Крис автоматически грубовато отодвинул ее, он не был готов к такому развитию событий. Но она была возбуждена, дышала глубоко, а глаза были сплошь темны и Крис понял, он должен быть сейчас в этой, ее, плоскости, должен играть по правилам если не хочет обидеть ее или, еще хуже, охладить к себе. — Я… Тина приложила палец к его рту и снова поцеловала бороду, нюхала его шею, быстро и рвано гладила его широкую грудь. — Ты позаботишься о своей девочке? — Да! Он все больше хотел ее в спальню, и пытался поднять, но ее руки давили на плечи, а она продолжала нюхать шею, мелко целовать ее. Такой он ее не помнил. — Ты должен о нас заботиться. Покорми свою девочку по-настоящему. Левой рукой Крис зашлепал по столу и нашел кукурузу. Оторвался от запаха ее волос, вгрызся в початок и быстро перемолол зубами, потянул ее к себе. Она, закрыв глаза, с заострившимися скулами, невыносимо красивая, прижалась открытым ртом к его. Такого странного и такого родного момента у Криса еще не было. Они всосались друг в друга, пока Тина поедала его изнутри, как маленький жадный птенец из клюва птицы, как ребенок, которого странный родитель решил покормить кашкой из рта. Наконец он уже схватил ее за плечи и оторвал от себя, возбужденную с блестящими глазами. — Пойдем в спальню детка. Но Тина неожиданно сильно вырвалась. — Пойдем. Но сперва я хочу, чтобы тебе было хорошо. Она, сидящая боком, соскользнула с него, задрала платье выше колен и перешагнула через его колени, максимально расставив свои длинные красивые ноги по обе стороны от его ног. Теперь она возвышалась над ним, твердо и устойчиво стоя на туфлях с шпилькой, ее черных туфлях для особых случаев. Обхватив его лицо обеими руками, она целовала мягко и выпрашивающе, хотя вся ее фигура была твердой и решительной, устойчивой как грациозная башня. Когда Крис ощутил руки на ширинке то почти крикнул: — Нет! Тина схватила его за короткие волосы царапая кожу и почти вцепилась ногтями в шею, словно нож приставила. Ее глаза говорили, что она знает, что происходило между ним и Томом все эти дни, и еще они говорили, что он должен оставаться на стуле. — Тина, нет. — прошептал он умоляюще. Теперь ее заволокло улыбкой, она поняла, что выиграла. И тут Крис ощутил, как стало горячо от сладкого рта внизу и сделал движение, чтобы посмотреть вниз, но Тина крепче схватила его голову, заставив смотреть на себя. Том, прильнувший к нему, высвободив член из шорт, был таким же искусным, наверное, закрыл свои глубокие серые глаза, заострился скулами, захватывал все больше и больше. А Тина стояла, раздвинув ноги, скрыв Тома от него и Крис был словно с ней наедине на кухне, только ощущая, как ему хорошо. Запрокинув голову, он тяжело дышал, а Тина прильнула к его шее и быстро коротко целовала щетину, щеки, уши. Когда он стал кончать в чужой, но знакомый рот, то задыхался и рычал, а Тина слизывала его слюну и, кажется, слезы. В слепящей темноте Крис был уже один, и почему-то, испытывая особое наслаждение даже не от оргазма, а от продолжающихся ласк глубокого и нежного рта, ему предвиделся парень. Парень был в куртке его колледжа и светлые волосы он собрал в пучок. Парень был счастлив и очень далеко от него. Крис резко открыл глаза, словно из воды выбрался, задыхаясь. Он чувствовал себя иссушенным. Тина, теперь не целовала его, смотрела пронзительно, словно художник поедающий красоту картины. Его шорты уже были заправлены и все было закончено. — Папа хочет в спальню. — хрипло сказал Крис. — Конечно. — прошептала она. В серых ее зрачках плавало пьяное и дикое.