***
Но давайте вернемся к нашему времени, а не описанию. Еле живой Союз вернулся с переговоров. Подписывать пришлось много бумаг… О границах, об экономии, о смене власти… Самое интересное, что больше половины из этих бумаг совершенно бесполезны. Для кого только это придумывают. Но, наверное, хуже всех этих договоров было молчание Рейха. Нет, Совета это нисколько не смущало. Просто он привык, что немец либо постоянно бубнит, либо прожигает его взглядом. Сказать по правде, это внимание Союзу даже нравилось. Он всегда любил быть в центре обсуждений, хотя был интровертом. Вот такой уж он человек. Иногда русский сам смотрел в глаза наци. Они были такие зелёные… Хотя нет… Не просто зелёные… Малахитовые с приятным отблеском. Они смотрели так хитро. Рейх с такими взглядом был похож на лису. Хотя обычно его взгляд был холоден и отведён куда-то в сторону. Но как только Союз понял смысл этого взгляда, то даже близко подойти к своему оппоненту не мог. Стыдно было или страшно… А может противно и неприятно? Коммунист не знал этого, да и не хотел. На тот момент его мысли были лишь о детях. По приходу домой, первым же делом русский проверил старшего сына. Россия был его наследником, поэтому должен был вести себя вежливо, в истории разбираться, а самое главное, красиво говорить. Ведь речь это визитная карточка человека, вместе с внешностью и, как ни странно, запахом. И вот, войдя в комнату к сыну, социалист тихо спросил: — Что делаешь, сыночек? — А, это ты, пап, — сказал Россия, улыбнувшись и поворачиваясь к отцу. На столе лежал учебник математики, а рядом с ним тетрадь, черновик и немного канцелярии. Союз подошёл к своему сыну, который так упорно грыз гранит науки, потрепал его по голове и приобняв его за плечи сказал: — Получается? — Да, папа, это простая тема, — ответил русский улыбаясь и поглаживая отца по руке, которая была на его плече. — Занимайся, я проверю чуть позже, — сказал коммунист, на последок похлопав сына по плечу, а после вышел из комнаты. Россия дождался пока шаги утихнут, подошёл к двери, проверил нет ли так кого-нибудь, а после тихо закрыв её, сел обратно. Он отодвинул учебник математики, под которым лежали комиксы. Ну, а что? Согласитесь, кому интересно писать домашнее задание, тем более по предметам, которые ему не интересны. Хотя… У России все предметы были не интересными, либо непонятными, либо просто не нужными. Единственное, что устраивало мальчика, так это технология. Ну, а почему бы и нет? Выпилишь себе там какую-нибудь палку, а потом этой палкой крапиву пойдешь лупасить. Красота… Ну либо к девочкам в перемену забежишь, они там шьют, вяжут, готовят. Особенно мальчику нравилось, когда они готовили. Россия мог спокойно просить у них немного оладий или омлета, а потом сытый и довольный уходил обратно на урок. Но несмотря на такое отношение к предметам, мальчишка никогда не прогуливал школу. Он всегда ходил на занятия, даже если не понимал предмет. Ребенок старался вникнуть, но конечно же ничего не получалось. Только вот проблема не в способностях мальчишки, а в подготовке учителя. Нет, я не переваливаю, просто всё зависит не только от ученика, но и от учителя, который мотивирует его учится. А если и сам учитель не любит свой предмет, то как он сможет дать эту любовь другим? И вот, взяв в руки заветный журнал, русский погрузился в мир героев и злодеев. Пусть его отец не понимал смысл этой «западной дичи», так Совет и назвал это, Россию они интересовали. Да и не только его, но и его друзей. У них было своего рода соревнование, кто быстрее прочитает комикс, тот и победил. Но давайте поговорим о ком-нибудь другом. Например о Украине, к которому и направился социалист. Тихо открыв дверь, мужчина увидел своего сына, лежащего на кровати, смотрящего в потолок. Он положил руки на грудь, временами сгибая фаланги пальцев, прощупывая свою одежду. Из далека казалось, что мальчик даже не дышал, ведь в комнате было так тихо… — Сынок, всё хорошо? — тихо спросил Совет. В его голосе слышались нотки волнения и непонимания. — Отец?! — произнес Украина и быстро принял сидячие положение. — Что тебе нужно? — продолжил он, быстро перебирая пальцами края свитера и бегая глазами по комнате. Союз посмотрел на Украину. Мальчик выглядел взволнованно и растрепанно. Лицо у него был заплаканное, а носик красный. — Что случилось, почему ты плачешь? — спросил Союз, садясь на кровать как можно ближе к сыну. Украина подполз к нему, положив голову на колени и не отводя взгляда от лица отца грозно и смущенно сказал: — Тупая мотемотичка… Потом славянин закрыл глаза, тихо всхлипывая. –Что случилось? Что она тебе сделала? — чуть громче сказал социалист, медленно поглаживая сына по голове. — Она меня задачу вызвала к доске решать. Я боялся… Но она ни в какую! Тогда же мне пришлось выйти туда. Сначала она принижала мой внешний вид. Ей не понравился воротник рубашки… А потом дала такую сложную задачу, что я просто не смог её решить. — в такой же манере пробубнил украинец, тихо рыдая. — И стоит из-за этого слёзы лить? — весело спросил Союз, мягко улыбаясь. — Да она мне двойку поставила! — выделяя каждую букву «о» сказал салоед. — Потом же и весь класс смеялся… — тихо, почти шепотом, продолжил он, быстро моргая. — А кто-нибудь ещё смог решить эту задачку? — спросил социалист, продолжая гладить сына по голове. — Неа! — весело сказал Украина. — Они сами то ничего не поняли, а ещё на меня налетели. — Вот именно! — радостно ответил отец. — Но знаешь… Я все-таки советую тебе потренироваться в решении задач и примеров, — сказал коммунист. — Ведь ты всего лишь в третьем классе, а уже двойки приносишь, — продолжил он с некой грустью. — Да когда ж этот ад закончится?! И с кем мне заниматся? — пробубнел украинец, со злостью смотря на отца. — Долго тебе ещё мучиться, сынок. А на счет репетиции… Да хоть с Россией. Он у нас математику понимает! — весело сказал Союз, искренне не понимая, как сильно ошибается. — А знаешь, пап, я не против! — весело крикнул Украина, встав с колен отца, прихватив с собой тетрадь и побежав в комнату к брату. После украинца коммунист навестил Беларусь. Она что-то готовила на кухне, которая была на первом этаже. Стоя на табуретке около плиты, девочка пыталась сварить уху. И вот, взяв деревянную ложку, она помешала ей содержимое кастрюли, зачерпнув немного — попробовала. — Соли мало, — сказала малышка, слезая с табуретки и ища на столе солонку. — Она в шкафу, — сказал Союз, мило улыбаясь дочурке. — Папа, папа! Ты вернулся! — закричала на всю кухню Беларусь, прыгая на отца. — Осторожно, я же упасть могу! — весело смеясь, ответил отец, прижимая к себе девочку. — Прости папа… Я так давно не видела тебя, так соскучилась, — ответила девочка, чмокнув папу в щеку. — Я тут уху варю, попробуй! — сказала дочка, зачерпнув ложку супа и протягивая его папе. — Очень вкусно, — ответил он, показушно облизываясь. — Но соль-то тебе зачем нужна была? Тут всё есть, — добавил взрослый, смотря то на дочь, то на блюдо. — Для вкуса, пап. А то так как-то не интересно, — протянула девочка отводя взгляд в сторону. — Позови, когда обед будет готов, — улыбнулся отец, обнимая дочку. — Хорошо, пап! — сказала Беларусь, обняв коммуниста в ответ. — Я пока пойду, мне нужно казаха проверить, — пробубнел взрослый себе под нос, думая, где же на этот раз может оказаться это любознательное чудо. — Он был во дворе, — сказала девочка, видимо, услышав бормотание отца, ложкой указывая на окно. — Спасибо, — улыбнулся тот и вышел из кухни. Выйдя во двор Союз взглядом принялся искать Казахстан. У входа его нет, на заднем дворе тоже. Чтобы долго не мучиться, социалист позвал мальчика, правда ему никто не ответил. Тогда коммунист подошел с окну, ведущему в кухню и не сильно постучал по нему. Через несколько секунд за стеклом появилась милая мордашка Беларуси. Союз жестами показал, не приходил ли домой казах, ведь во дворе его, по всей видимости, нет. Девочка лишь развела руками, случайно ударая себя ложкой по лбу, которая была в её руке. Мужчина лишь усмехнулся и продолжил поиски. Казахстан был найден в кустах. Там он спал, скрываясь от солнца, сложившись калачиком и прижимая к груди книгу про космос. Казах любил всё инопланетное и непонятное. Умилившись такому виду, Союз осторожно взял ребенка на руки, и перенес его в спальню. Пусть уж там спит. И ему хорошо будет, и родителю не страшно за сына.***
Когда обед был готов всё члены семьи спустились на кухню. Даже сонный Казахстан пришел на запах. Во время приема пищи на кухне никогда не было тихо. Каждый хотел рассказать что-то, поделится чем-то важным из своей жизни или познания. Когда суп был съеден, Беларусь поставила на стол макароны по-флотски. Готовятся быстро, но выходят такими вкусными. Сытно и вкусно пообедав всё поблагодарили маленькую хозяйку и уже хотели идти по комнатам, как Союз предложил поехать в гости к дедушке. Они делали это не так часто, поэтому дети без разговоров согласились на поездку. Ребята любили своего деда — Российскую Империю. Правда вот сам коммунист не очень любил его. При детях конечно они делали вид, что всё хорошо, а без них могли спорить до опупения. И вот, уже готовые и радостные дети стояли у входа, ожидая, когда отец всё проверит и выйдет вместе с ними на улицу. Покинув дом и заперев его, семейка направилась на вокзал. Путь до дома РИ был не близкий. Поэтому чтобы прийти к нему нужно было провести час-полчаса в поезде. Но это нравилось детям. Они любили слушать этот «Чучух-чучух» и смотреть как деревья мелькают в окне.***
Прибыв к РИ дети бегом побежали на кухню. Они знали, что у дедушки всегда есть что-то вкусненькое. Сам же хозяин остался стоять в коридоре вместе со своим сыном. — Не ожидал я тебя увидеть, сынок, — сказал он, слабо улыбаясь. По его виду было понятно, что старик и правда был рад их видеть. Ведь он почти никуда не выходил… Жил буквально один в этом огромнейшем особняке и зачитывался книгами про призраков… Нормальный человек бы давно одичал в такой обстановке, но, видимо, РИ любил одиночество и особо не жаловался. — И тебе день добрый, отец, — сказал Союз, снимая второй ботинок. — Какова цель твоего визита? — спросил РИ, посерьезнев. — Неужто я своего отца не могу увидеть? — удивлённо подняв бровь, сказал СССР. — Так просто ты не придешь, дорогуша, — покачал головой РИ. — Совсем уж забыл про своего старика… А я ведь жду… Неужели ты всё злишься за революцию? — вспоминаю прошлое, спросил взрослый. Когда-то он проклинал сына за это, но понимая, что в тот момент иного придумать было нельзя, принял этот факт, успокаиваясь. — Отец, революцию устроил именно я… И нет, не злюсь. Но ты прекрасно знаешь, что у меня мало времени… Иногда его даже на детей нет, — протянул он, разводя руками. — А сейчас вообще такая проблема… — социалист запнулся, помрачнев… — Какая? — скрещивая руки на груди, отозвался империалист. Его ладони покрывали перчатки… Белоснежный и такие удобные. Когда-то Союз носил их, но вскоре отказался от этого признака аристократии. Но отцу это точно подходило… Они прекрасно обрамляли его длинные тонкие пальцы и прибавляли изящности. Сам же монарх был одет в парадную форму. Мундир, галстук, запонки… Все дела… То ли он настолько любил официальность, что даже дома ходил в этом, то ли ждал их. Но это мало кого волновало. Поэтому сняв верхнюю одежду и пройдя за РИ в гостиную, коммунист начал свой рассказ. Дети же радостно бегали по кухне, лопая конфеты. — Ну и в общем… — начал Союз, опуская голову. — Он флиртует со мной… Вернее, несколько раз целовал и даже пытался изнасиловать, хоть это и было во время алкогольного опьянения, — немного странно начал взрослый, понимая всю не складность слов. РИ лишь задумчиво приложил палец ко рту… А потом произнес: — Сынок, я понимаю твою ситуацию, но что тебе от меня то надо? — Папа… Я не знаю, что мне делать. Я не знаю, на столько хватит этого терпения, и что он сделает, если оно лопнет. Не знаю, как рассказать всё это детям… Я ничего не знаю! — хватаясь за голову прокричал социалист. — Ну-ну-ну… Тише… Разберемся… — начал монарх. — Я, конечно, не профи в таких делах, но единственное, что могу посоветовать, так это проводить с ним больше времени… — тихо сказал РИ. –Но я не люблю его! — закричал Совет, сжимая руку своего отца. –Пап, у вас всё в порядке? — из кухни появилась мордочка Украины, который, как и другие дети, был обеспокоен криками в комнате. — Всё хорошо, — улыбнулся РИ, слабо сгибая голову к плечу. — Мы просто общаемся, — продолжил Совет, поджимая губы. Подождав пока дети уйдут обратно на кухню они снова продолжили разговор. — Папа, как ты не понимаешь. Он мужчина… Мы не подходим друг другу, чёрт возьми! — тихо шипел он. — Не выражайся так при мне… А про Рейха… Это твое дело… Но что-то мне подсказывает, что тебе всё же лучше быть с ним. Неуравновешенный он какой-то. Вот так что скажешь, и кто его знает, — запнулся старший. Сказать по правде, он даже толком не знал, о ком они сейчас говорят, опираясь лишь на услышанные когда-то от сына или знакомых истории, составляя по ним своеобразный план личности. — С чего ты это взял? — спросил Союз, смотря в сторону детей, что время от времени выглядывали из комнаты. — Я слышал много рассказов от знакомых, что во время того или иного припадка, он, порой, колечил собственных солдат. Говорят, были и фатальные случаи… — ответил РИ, говоря каждое слово как можно тише, переходя на шёпот. — Он больной… Но тебе будет ещё хуже, если откажешь… — завершил разговор монарх. Коммунист лишь кивнул и хотел уходить, пока отец не задал ему вопрос. — А вы надолго у меня? Я, кончено, не против, но мне нужно знать дату, — спокойно спросил он, меняя тему разговора. — День-два, — протянул Союз, поднимаясь со своего места, зевая. — Ладно, иди спи… Ты ведь еще помнишь где твоя комната? — с улыбкой спросил империя. — Отец, сейчас день, да и дети просто так сидеть не будут, — отрицал социалист, но ответ получил лишь добрую ухмылку. — Ты устал. Я посижу с ними. Иди… — отнекивался РИ. — Твоя комната уже готова, сладких снов, — с улыбкой отрезал империалист, уходя на кухню. Русский же поплелся в комнату. Отдых был нужен ему.