***
У нациста всё было иначе. Он знал, что пути назад нет. Да и войска уже пошли в бой. Наци лишь радостно потирал руки, представляя, как русский будет молить его о пощаде. Когда-то он любил его нежно. Он хотел милых свиданий, и тихих прогулок по ночным городам. Одним словом (что-то тут не разу не одно…)– ему нравилась романтика… Но со временем постоянные отказы Союза стали ломать его. Всю боль, что приносил коммунист своими словами и действиями, Рейх отдавал подчинённым. Иногда он мог ударить человека или даже избить до полусмерти, но тогда его это не волновало. Немца стали чаще посещать мысли о том, как он хочет видеть слезы своего ненаглядного, хочет слышать его мольбы и всхлипы. Хочет раскрасить его тело порезами и укусами. Рейх хочет, чтобы Союз был только его (который раз я повторяю эту фразу?). Чтобы отдавался ему всегда и без остатка. Немец понимал, что это безумно, но по его мнению, безумства придавало ему какую-то изюминку. Благодаря такому мировозрению Рейх отличался от других, поэтому и выделялся в толпе. Сейчас ему нравилось блистать, он хотел, чтобы его видели. Он и правда изменился…***
Рейх осматривал свой кабинет… Вот форма, которая скоро станет эталоном красоты. Вот его портрет. Портрет благородного арийца. Как же лелеял в себе эту нацию Рейх. По его мнению, арийцы — самые прекрасные люди. И вы согласитесь с ним… Ведь бледная кожа, серо-голубые глаза, платиновые волосы, высокий рост, а также руки… Руки были визитной карточкой этой нации. И ведь Рейх почти полностью подходил под это описание. Он был высок, строен, светло русые волосы и мертвенно бледная кожа. Возможно она и выглядела больной, но нациста она лишь красила. Также у него были тонкие длинные пальцы на руках, которые уже привыкли играть сложные произведения на фортепиано. Также немец был умён, неплохо разбирался в естественных науках и языках. В общем, Рейх был почти идеальным арийцем. За исключением ярко зеленых глаз. Но его взгляд приковывал и очаровывал людей. Они следовали за ним буквально на коленях, но узнав о характере своего предмета вожделения, пытались покинуть его. Правда Рейх не отпускал кого-либо так просто. Поэтому все те, кто попались или были заведены в ловушку насильно, оставаясь там навечно… Но знаете, давайте немного забудем о внешности нашей прелести, ведь прямо сейчас он смотрел на символику партии НСДАП. Как же она подходила их нации… Свастика… Символ Солнца, символ всего чистого и безгрешного. Конечно немец не мог назвать себя святым, но свои грехи он оправдывал фразой: «Это всё ради страны». Наци подошёл к полотну, и трепетно прикоснулся к нему. Как же удачно его лидер выбрал этот знак. Нацист и дальше бы продолжил рассматривать свой кабинет, если бы не стук в дверь. — Betreten (Входите)… — как-то грустно сказал фюрер. Непонятно что же нашло на него, но всё же. В кабинет вошёл немец, тихо, будто бы крадясь. Он быстро подошел к фрицу и протянул письмо. Рейх, не церемонясь, открыл его прям при солдате. Он забегал глазами по строчкам, а через несколько минут на его лице появилась довольная улыбка. Это было письмо от Союза. Он буквально умолял приехать к нему и всё обсудить. Конечно обсуждать было нечего, поэтому нацист сжал письмо в руке и выкинул его на пол. Затем он пошёл к солдату, поднимая его голову за подбородок и смотря в глаза. Вторую же руку он положил ему на шею, рядом с сонной артерией, так мужчина придерживал солдата, не давая ему уйти. Сквозь перчатку на руке немец почувствовал, как сердце бедного мужчины забилось сильнее, а в его глазах промелькнул страх. Рейх передвинул руку с подбородка на губы солдата, слабо надавливая на них. Солдат покорно открыл рот, ожидая приказаний. Тогда нацист лишь усмехнулся, со всей силы ударив солдата по щеке, а другой рукой сжимая его плечо. Мужчина тихонько всхлипнул, но не дернулся. Тогда немец лукаво посмотрел на дверь, и солдат, как ошпаренный, выбежал из его кабинета. «Какие же они низкие (морально) и глупые» — промелькнуло в голове наци, что вновь уселся за стол, сплетая пальцы рук в узел.***
— Папа, папа, мне не спится… — сказала шепотом Беларусь, касаясь плеча отца. — Что случилось, дочка? Сколько времени? — приподнимаясь на локтях спросил Совет. — 4:00, папа… У меня какое-то плохое предчувствие… — тихо сказала Беларусь. — Ну что ты? Не волнуйся, всё будет хорошо, — мило улыбнулся русский, теребя волосы на голове девочки. — А знаешь, пойдём прогуляемся? Говорят, свежий воздух способствует сну. Ответ на вопрос отца послужил лишь слабый кивок. — Ладно, иди, собирайся, — ласково сказал Союз, поднимаясь с кровати. Минут через десять они уже были готовы и стояли у входа. Совет помогал завязать шнурки своей дочери, хотя та это давно умела, но почему-то не хотела… — Пошли? — тихо, но радостно спросил русский, взяв дочурку за ручку. — Мгм… — тихо ответила девочка, переступая порог дома. Через несколько минут они уже шли по дорожке, вдыхая теплый и такой приятный свежий воздух. Солнце слабо пригревало их, а под ногами шелестела трава. — А что говоришь тебе приснилось? — сказал социалист, смотря на дочь. — Самолеты… Мне приснилось, как много самолетов летят над городами… — А что в этом страшного? Летят и летят, — как-то грустно ответил Совет. — Не знаю… Просто все люди тогда куда-то бежали и постоянно кричали… Я плохо поняла смысл сна, но он мне не понравился, — тихо и грустно сказала девочка, прижимаясь к папе. — Граждане и гражданки Советского Союза!— послышалось откуда-то. — Беларусь, тише… Давай послушаем, — прошептал мужчина поднимая голову ввысь. Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбёжке со своих самолётов наши города — Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие, причём убито и ранено более двухсот человек. Налёты вражеских самолётов и артиллерийский обстрел были совершены также с румынской и финляндской территории — Это неслыханное нападение на нашу страну является беспримерным в истории цивилизованных народов вероломством. Нападение на нашу страну произведено, несмотря на то, что между СССР и Германией заключён договор о ненападении, и Советское правительство со всей добросовестностью выполняло все условия этого договора. Нападение на нашу страну совершено, несмотря на то, что за всё время действия этого договора германское правительство ни разу не могло предъявить ни одной претензии к СССР по выполнению договора. Вся ответственность за это разбойничье нападение на Советский Союз целиком и полностью падает на германских фашистских правителей. — В ответ на это мною от имени Советского правительства было заявлено, что до последней минуты Германское правительство не предъявляло никаких претензий к Советскому правительству, что Германия совершила нападение на Советский Союз, несмотря на миролюбивую позицию Советского Союза, и что тем самым фашистская Германия является нападающей стороной. — По поручению Правительства Советского Союза я должен также заявить, что ни в одном пункте наши войска и наша авиация не допустили нарушения границы и поэтому сделанное сегодня утром заявление румынского радио, что якобы советская авиация обстреляла румынские аэродромы, является сплошной ложью и провокацией. Такой же ложью и провокацией является вся сегодняшняя декларация Гитлера, пытающегося задним числом состряпать обвинительный материал насчёт несоблюдения Советским Союзом советско-германского пакта. — Теперь, когда нападение на Советский Союз уже свершилось, Советским правительством дан нашим войскам приказ — отбить разбойничье нападение и изгнать германские войска с территории нашей родины. — Эта война навязана нам не германским народом, не германскими рабочими, крестьянами и интеллигенцией, страдания которых мы хорошо понимаем, а кликой кровожадных фашистских правителей Германии, поработивших французов, чехов, поляков, сербов, Норвегию, Бельгию, Данию, Голландию, Грецию и другие народы. — Правительство Советского Союза выражает непоколебимую уверенность в том, что наши доблестные армия и флот, и смелые соколы Советской авиации с честью выполнят долг перед родиной, перед советским народом, и нанесут сокрушительный удар агрессору. — Не первый раз нашему народу приходится иметь дело с нападающим зазнавшимся врагом. В своё время на поход Наполеона в Россию наш народ ответил отечественной войной и Наполеон потерпел поражение, пришёл к своему краху. То же будет и с зазнавшимся Гитлером, объявившим новый поход против нашей страны. Красная Армия и весь наш народ вновь поведут победоносную отечественную войну за Родину, за честь, за свободу. — Правительство Советского Союза выражает твёрдую уверенность в том, что всё население нашей страны, все рабочие, крестьяне, интеллигенция, мужчины и женщины отнесутся с должным сознанием к своим обязанностям, к своему труду. Весь наш народ теперь должен быть сплочён и един, как никогда. Каждый из нас должен требовать от себя и от других дисциплины, организованности, самоотверженности, достойной настоящего советского патриота, чтобы обеспечить все нужды Красной Армии, флота и авиации, чтобы обеспечить победу над врагом. — Правительство призывает вас, граждане и гражданки Советского Союза, ещё теснее сплотить свои ряды вокруг нашей славной большевистской партии, вокруг нашего Советского правительства, вокруг нашего великого вождя товарища Сталина. –Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами! Когда речь была закончена из домов стали вылезать люди… Испуганные, сонные, местами злые. Была слышна лишь одна фраза: «Да как же это так»… Женщины хватались за голову, либо прижимали руки к груди, вспоминая, что их сыночек то сейчас в армии. Мужчины лишь смотрели в небо. Совет быстро схватил дочь за руку и побежал домой. — Папа, мне больно! — кричала и хныкала девочка. Она была ещё мала, поэтому не успевала за отцом… Но вместо того, чтобы сбавить ход, Союз сжимал запястье дочери. Нет, он не злился на нее. Он злился на Рейха… Он не мог понять, зачем же этому немцу нужна война… Он боялся, что же будет дальше… Дойдя до дома, Совет открыл дверь и прямо с порога крикнул. — Папа, что происходит?! — выпалил Россия. — Папочка, неужели на нас напала Нацистская Германия?! — вторил казах. — Отец, что будет дальше?! — последним заверещал Украина, теребя в руках край своей ночной рубашки. — Я не знаю, дети… Но думаю, что всё будет хорошо, — тихо ответил Союз присаживаясь на одно колено и обнимая своих детей. Ребята не стали вырываться. Они лишь со слезами прижились в отцу, ведь каждый понимал, что такое война… — Вы сейчас поедете к своему дедушке, — продолжил он. — Папа, но мы хотим быть рядом с тобой! — хором отозвались дети. — Понимаете… Сейчас у меня нет времени на вас… Мне нужно уладить этот конфликт с минимальными жертвами. Поэтому дома меня скорее всего не будет. А одних я боюсь вас оставить, — тихо оторвался социалист прижимая детей ещё сильнее. — Но раньше оставлял, — ответил Украина. — Раньше времена были спокойные… А что сейчас? Я даже не знаю какой будет завтрашний день… Вам будет лучше с ним, — отозвался Союз. На его глазах были видны слёзы. Обычно он не давал волю эмоциям, но от осознания того, что сейчас происходит, реакция не может быть другой.***
Через несколько часов дети уже были у Российской Империи, а русский сидел в своем кабинете, разбитая документы и что-то записывая на бумагу. — Постового ко мне, быстро, — крикнул в телефонную трубку Совет, барабаня костяшками пальцев по столу. Через минуту в кабинете стоял солдат, подняв руку к голове и выпрямившись, словно по струнке. — На бумаге записать или запомнишь? — протянул Совет? — Второе товарищ, — резко ответил солдат. — Вольно! Во-первых, ты уже знаешь, что за событие наступило сегодня… В общем… Нужно подготовить призыв. Чем больше добровольцев будет в армии, тем лучше. — Так, а что ж сразу добровольцы то? На сильно запихните и всë, — отчеканил солдат, смотря в пол. — От добровольцев пользы больше будет. Ведь они по собственному желанию воюют, а не по принуждению. — Ясно, товарищ! — громко сказал солдат, снова подняв руку к голове. — Вольно говорю! Слушай дальше! Мы ведь сами не справимся. Письмо какое-то от Китая пришло? — Никак нет, товарищ… — грустно, но громко ответил солдат. — Тогда пишите ещё одно! — ударив по столу сказал русский. — Китай один из немногих, кто поддерживает нас. Его помощь неоценима. — Есть, сэр! — отчеканил постовой. — Ты эту буржуйскую манеру отбрось. Не сэр, а товарищ, — ответил коммунист. — В-третьих, напиши письмо Великобритании. Они обещали нам помочь, во время нападения. — В четвертых! — социалист уже начал срываться на крик… — Напишите письмо США. Хоть у нас и были разногласия, но он должен понять меня. Ну и в пятых… Пригласите сюда эту нацистскую тварь… — Зачем, товарищ? — удивленно спросил служивый. — В глаза хочу ему посмотреть! — закричал Совет, ударив по столу рукой. Да так, что стопка бумаг качнулась и упала вниз. — Я помогу вам… — хотел было сказать солдат, но его перебили. — Выполнять! — громко крикнул русский. — Есть! — ответил солдат и вышел из кабинета. Коммунист же остался… Он судорожно думал, что ему делать. Некоторые города уже бомбили. Некоторые люди уже попали в плен. А у Совета, не то что армия… Защита даже не готова. Так он и сидел… Один в тишине…***
У немца же всё было иначе. Он проснулся достаточно поздновато (если учитывать его режим). Время было около десяти. Нацист потянулся, наслаждаясь теплом и солнечным светом. После встал, приводя себя в порядок и закутываясь в излюбленную шинель. Затем он немного подумал, обул свои любимые сапоги, а завершающим в его образе была фуражка с нацистским гербом, чуть выше которого располагался череп с костями. Он покрутился немного перед зеркалом, а после отправился в бухгалтерию. — Hast du irgendwelche Briefe (У тебя есть какие-либо письма)? — восторженно спросил наци. — Zwei Briefe aus Moskau (Два письма из Москвы), — тихо ответил рабочий. Он боялся своего лидера, так как знал, на что тот способен. Да и вид у него был какой-то мрачный и смертельно чарующий. — Verbrenne sie (сжечь их)! — рявкнул немец. — Bist du sicher (Вы уверены)? — испуганно спросил мужчина. Тогда Рейх заскреб ногтями по столу. Хоть его руки и были в перчатках, царапины всё же остались. После он нагнулся, буквально ложась на стол и касаясь руками шеи солдата. — Möchten Sie überprüfen (Хочешь проверить)? — сладко протянул немец. — Nein, ich verstehen… (Нет, я понял)… — тихо ответил мужчина, прижимая голову к плечам. — Gut (Хорошо), — сказал нацист и отошёл от солдата. — Gibt es noch etwas (Что-то ещё есть)? — протянул он. — Nein (Нет)… — ответил военный. — Aus Japan, Italien? (От Японии, Италии?) — продолжал настаивать национал-социалист. — Nein, mein Herr (Нет, мой господин)… — на вдохе протянул солдат. Нацист посмотрел на него неодобрительно, а после пошёл дальше. Вдоволь нагулявшись немец решил вернуться в кабинет. Рядом с ним его уже ждал другой солдат. — Was brauchst du (Что ты хочешь)? — в порыве злости спросил Рейх. — Ihre letzte Bestellung ist fertig (Ваш недавний заказ готов), — ответил солдат. — Welches (Какой)? — протянул нацист, опираясь на стену. — T-4-Programm sowie mehrere Konzentrationslager (Программа Т-4, а также несколько концлагерей), — произнес солдат. — Gut, ich werde später wiederkommen (Хорошо, я проверю чуть позже), — улыбка наци стала шире. Солдат лишь нервно сглотнул, передавая ему документы. — Danke, mein Freund (Спасибо, мой друг), — протянул немец, хищно улыбаясь и вырывая документы. После он вошёл в кабинет, бросив документы на стол, а сам лег на кровать. — Как ты там, моя любовь? — улыбаясь, спросил наци. Он понимал, что никто его не услышит, да и вопрос был риторический… Но Рейх не собирался долго мучать Совета. По его плану, захват должен был пройти в течении 2-3 месяцев, то бишь до зимы. А с их армией и подготовкой, это было проще простого.