***
Наци вернулся через час, ещё злее чем обычно. Из-за шпиона, которого так и не смогли найти, была вскрыта важная информация из-за чего наци проиграл бой. Рейх кричал на каждого второго. Повода он особо не находил, да и зачем ему. Русский решил просто молчать, ведь кто знает, что найдет на больного немца. Когда национал-социалист вошёл в кабинет, он сразу подбежал к столу, даже не закрыв дверь. Фюрер стал копаться в бумагах, раскидывая их по столу и полу, а также разрывая ненужные. Совет долго наблюдал за этим, не в силах сказать что-либо. Поднимая очередную бумагу, Рейх слабо усмехнулся. От этого смешка, внутри Союза всё похолодело, но вида он не подал. Наци подбежал к двери, закрывая её на ключ и подходя к коммунисту. Второй немного сжался, при виде безумной улыбки нациста. — Komm zu mir (Иди ко мне), — пропел мужчина, опираясь руками на край кровати и маня пальцем Совета. Второй конечно же не реагировал на это, с головой укутываясь одеялом и прижимая колени к себе. — Совет… — продолжил Рейх, понимая, что рано или поздно его слова будут услышаны. — Так это ты являешься шпионом? Именно ты долгое время портил наши планы? — мурлыкал наци, подползая к русскому ещё ближе. — Нет, зачем мне это? Да и к тому же, у меня нет связи с моими фронтами, — с нервным смешком ответил коммунист, выдавая себя. Он никогда не умел врать, а вот нацист умел определить ложь, даже самую искусную. В следующую секунду Рейх уже душил его, сжимая горло руками и наваливаясь на бедную тушку всем телом. — Как ты посмел? — наполовину рыча и в то же время окутывая сладким шёпотом, спросил немец. Ответа не было, только кашель и хрипы. Нацист сжал руку на шее Совета ещё сильнее, за что и получил ногой в грудь. Со злости, Рейх схватил социалиста, ударив его головой об стену. Глаза русского начали закрываться, а из носа тонкой струйкой потекла кровь. Видимо, удар был сильный. После он ещё несколько раз ударял коммуниста в живот или грудь, смотря как мужчина давится собственной кровью. Затем наци осторожно слез со своего врага, покидая кабинет. Он искал постового, но по закону подлости, близко с кабинетом никого не оказалось. Тогда нацист побежал на первый этаж, столкнувшись с одним из подчиненных. Он схватил его за запястье, без страха вывернуть, и потащил в нужном направлении. Солдат и не сопротивлялся, ведь знал, что больное запястье лучше отрезанной ноги. Дойдя до кабинета, немец ногой открыл дверь в помещение, указав на Совета. Немец видя эту картинку сжался. Несмотря на свою жестокость, ему тоже было жаль русского, ведь тот получал не за что… Осторожно подняв Совета на руки, подчинённый удалился в медпункт. Рейх же долго бродил по кабинету, думая, чем ему занять себя. В конечном итоге он решил поехать домой, ведь давно не видел сыночка… По приезду, Рейха уже никто не встречал попыткой сбить с ног… Нет… Герман просто стоял рядом, покорно ожидая, когда же отец переоденется. Видимо он взрослел… Хотя как четырехлетний ребенок может повзрослеть, это не понятно… Через несколько минут, Гера уже висел у отца на шее, всячески обнимая и прижимаясь к нему. Что-то в сердце немца ёкнуло, из-за чего он решил остаться дома как минимум дня на три. Ну, а почему бы и нет? Конечно для сына и няни это будет приятный сюрприз, а вот прислуга с ума сойдет… На следущий день, как и предполагалось, Рейх не вернулся в штаб. Об этом были уведомлены люди высших чинов, а остальным и знать не нужно было. В его отсутствие всё было прекрасно. Немцы не боялись разгуливать по зданию, ведь знали, что им никто и ничего не сделает за это. Правда вот зайти в кабинет фюрера они всё же не решались… Может оно и к лучшему.?***
Но что было с Советом? Он весь день проволятся в медпункте с сильнейшей болью в голове и постоянным кровоизлиянием из носа. Видимо, не хило его Рейх ударил. Всё это время он провёл один пялясь в потолок. Русский давно решил, что нужно бежать… Бежать как угодно и куда угодно, главное подальше от этого монстра… Может быть пытки и были терпимы, а вот должность шлюхи ему не нравилась. Из размышлений его вывел голос врача. Рядом с ним сидела та же девушка. Она постоянно моргала, слабо улыбаясь. — Ты в порядке? — спросила она на чистом русском, поглаживая социалиста по голове. Конечно дама знала, что ответа не будет, но поинтересоваться была обязана. Коммунист открыл рот, с желанием ответить ей, но из глотки вылетали только хрипы. Удар по диафрагме тоже принес результат. Женщина осторожно погладила его по груди, взглядом говоря, что лучше молчать. Как оказалось, она когда-то работала в одном из госпиталей Совета, правда после оккупации, большинство врачей были взяты в плен. Ещё больше просто расстреляны. Ей повезло, ведь она стала врачом в немецкой больнице. Правда лечить врагов ей тоже не нравилось. На этом их разговор и закончился… Совет не мог что-либо спросить, ведь горло болело, а девушка, зная это, молчала. — Кстати, как давно Рейх поймал тебя, — все же спросила врачиха, с сожалением смотря на Совета. Тот вытянул руку вперед, оттопыривая два пальца. — Две недели? — удивительно спорила она. Русский же покачал головой. — Два месяца? — немного грустно приговорила женщина. Ответ вновь неверный. — Два года? — с ужасом сказала девушка, распахивая глаза. Социалист лишь кивнул, отводят взгляд в стену. –А ты когда-нибудь думал о побеге? — тихо, но уверенно спросила женщина. Коммунист неуверенно кивнул. Может быть он и засыпал, мечтая о том, как всадит в грудь Рейха нож, а после радостно уйдет домой, но рассказывать об этом он не хотел. Кто знает, кем на самом деле приходится этот доктор. — Я слышала, — начала она, говоря всё тише и тише. — Что фюрера сейчас нет в штабе, да и в самом городе. Это твой шанс, — произнося с неким трепетом каждое слово, отозвалась она. Русский лишь хрипло усмехнулся. Без какой-либо техники, оружия и помощников, сделать это было невозможно. — Не бойся… Без приказа лидера, тебя не станут искать. И пока он не узнает о твоей пропаже, тебя не найдут, — эти слова задели душу Совета. Хоть должного плана у него не было, но надежда на спасение всё же возвращалась.***
Прошло три дня… Рейх ещё не вернулся, чем очень радовал и пугал русского. Радовал тем, что домогаться никто не будет. А вот пугающе было то, что чем дольше его не было, тем ближе становился день приезда нациста. А вот второе Союза не радовало. Разумеется коммунист не бездействовал всё это время. Он наблюдал за солдатами, благодаря чему выучил все обходы и перерывы. Кроме того, он уже представлял себе план местности, осознавая, куда бежать лучше, а где стоит не появляться. Он постоянно смотрел в окно, в надежде что «оно» не вернется… И вот, с наступлением ночи, Совет решил бежать. Он не стал брать с собой какие-либо вещи, ведь от солдат слышал, что в ближайшем лесу есть отряд русских партизан, который пока не изловили. Он и поплелся туда, в надежде, что сможет найти кого-нибудь… Бежать было тяжело, ведь раны давали о себе знать… Да и постоянные обходы с улицы он не учёл. Ну что ж, теперь ему нужно надеяться только на чудо…***
Через несколько часов коммунист уже бежал по летнему лесу. Хоть осень пока ещё не наступила, было жутко холодно… Тогда-то то русский и пожалел, что не взял хоть одно пальто у Рейха, ведь их было так много, что сам нацист скорее бы не заметил пропажи. Да и голод давал о себе знать. Благо что не жажда. И вот, блуждая по этому лесу, он надеялся найти хоть кого-нибудь. Старался идти тихо, ведь любая сломанная ветка под ногами, может стоить жизни. Правда в тот момент его не заботило, убьют его или нет… Он просто шёл. Шёл вперед и не оглядываясь. С каждым часом голод и жажда становилась сильнее, а желание найти кого-то из своих всё меньше и меньше. Уж слишком тихо было в лесу. Может быть они ушли?.. И вот усаживаясь у какого-то дерева, русский поднял голову вверх, просто наслаждаясь тишиной. Было непривычно тихо, ведь немецкая речь и звук каблуков стало обыденностью для него. Самое страшное, так это понимать слова этих мразей… Хоть немного, но Совет знал этот шипящий язык. Но мышцы шеи не железные, поэтому голову всё же пришлось отпустить. Глаза уже привыкли к темноте, поэтому социалист решил просто рассмотреть местность, в которой он отказался. Просто деревья, просто трава… А вот впереди мелькало что-то красное. Конечно же коммунист должен был бежать оттуда, но по закону подлости он пошёл именно туда. Осторожно выглядывая из-за дерева, Совет заметил человека. Он был в советской форме, и скорее всего и являлся одним из партизан. Мужчина лежал на земле в луже крови, лицом вверх, а в груди красовалось несколько дыр от пуль… Как же тогда русскому стало больно… Ведь эти фрицы, бездушно убивают его солдат, мучая его народ… Тогда он хотел закричать, но вовремя опомнился и быстро прикусил губу. Ему стало интересно, что же дальше, поэтому он пошёл вперед. За деревьями находился и сам, старательно спрятанный, лагерь солдат. Только вот, никто из его обитателей не выжил… Все валялись на земле, с простреленными головами и грудными клетками. Как же тогда обидно стало Совету, ведь единственный шанс на его спасение буквально расстаял. Усевшись рядом с одним солдатом, русский принялся рассматривать его. Просто мужчина… Хотя нет… Мальчик… Ведь на вид ему было меньше восемнадцати… И его жизнь сломали на войне, а сколько всего он бы мог успеть? На поясе у солдата он заметил флягу. С неким сожалением он забрал у мужчины флягу. По звукам она была ещё полная. Теперь то у него есть вода… Он решил пока никуда не уходить, ведь припасы пригодятся ему, а у солдат их осталось предостаточно… Переночевать решил в одном из шалашей, в надежде, что его тут не заметят… Так и прошёл день у Совета…***
На следующее утро Рейх решил вернуться в штаб. Ну вот чуйка у него была… И вот, немного радостный и всё же злой нацист уже поехал обратно. Всю дорогу он молчал, думая лишь о своей прелести… По прибытию немец сразу рванул в кабинет, быстро прокручивая ключ в двери и заходя внутрь. Сначала он был удивлен, ведь коммуниста в комнате не было… Ну, а затем, заметив открытое окно, разорался на всё здание. Получали все… И дозоры, и секретари, и генералы, никого он не жалел. — Wo? Wo ist er (Где? Где он)?! — визжал нацист, топая ногой и треся одного из солдат за плечи. Немцы молчали, ведь не знали что, сказать. Да и что тут было говорить, ведь в данной ситуации молчание было лучше слов. — Zu finden (Найти)! — кричал он, ударяя ногой по полу с такой силой, что портер фюрера (Нашего уважаемого Ади) свалился на пол. Ярость сменилась на возмущение… И вот, выпенивая солдат из кабинета, с приказом, найти во чтобы-то не стало, Рейх пошел вешать портрет обратно на стену. Рейх не мог успокоится, бродя из стороны в сторону, меряя кабинет шагами. Он не мог поверить, что его прелесть сбежала. Но ничего… После того, как они найдут русского, он не даст ему возможности на побег… Примерно такие мысли посещали нациста, и он, падая на пол, заливался громким и безумным смехом. Сколько пыток он уже представил…***
Самого русского нашли через два дня. Уставшего и замученного… Он еле еле стоял на ногах, то ли от холода, то ли от голода, а может вообще от увиденного. — Zur Folter (В пыточную), — рыкнул фюрер, хищно улыбаясь. Он уже знал, что сделает с пленным. Прошло около получаса. Рейх сидел за столом, постукивая костяшками пальцев по дереву. Он ждал… В дверь раздался стук, и человек, стоящий там, не дожидаясь ответа, вошёл в кабинет. — Alles ist fertig (Всё готово), — отчеканил мужчина, поднимая руку к голове. Немец с безумной улыбкой покинул комнату, а после и сам штаб, уезжая на мерседесе куда-то в лес. Доехав в нужное место, нацист быстро вышел из машины, рассматривая здание. С виду оно было мрачным и жутким, но вот что было внутри. От одной лишь мысли, Рейха бросало то в жар, то в холод. Нацист вальяжным шагом вошёл внутрь. За ним следовало двое солдат, тихо перешептываясь и мельком смотря на немца. Наци знал тему их разговора, но сейчас всю свою ярость он хотел влить в другое направление. Открыв дверь в одну из комнат, чем-то похожую на подвал, Рейху открылось зрелище на тело Совета, удобно висевшее на цепях. — Снова в кандалах? — ехидно заметил немец, дергается одну из цепей. — Но не волнуйся Совет, на этот раз я выбью из тебя желание жить, — сказал наци и протянул руку в сторону солдат. Русский не понимал смысла этого жеста, пока не заметил, как один из немцев, протянул фюреру плеть. Социалист давно привык к избиением, но вот настолько его хватит?.. Первый удар эхом отозвался от стен здания. Коммунист лишь поднял в голову, стараясь сдержать вскрик. На этот раз получилось… Но видя довольные лица фрицев, мужчина испугался ещё больше. Второй удар… На груди Совета уже появляются слабые кровяные полосы… Но он не кричит, ведь знает, что это только ухудшит ситуацию. Третий удар, и уже слабый стон слетает с его губ… Удар обжигает грудную клетку, а глаза начинает неприятно щипать. Это и стало спусковым крючком для немца. Он быстро и сильно ударял по груди мужчины, превращая её в красное полотнище. После он и вовсе перешёл на больную спину, снова задевая не совсем зажитые раны. Когда же немцу это надоело, он с довольной улыбкой что-то шепнул своим подчиненным. Двое солдат ухмыльнулись и покинули помещение. В комнате воцарилось молчание… На долю секунды Совет поднял глаза на Рейха, но увидев эту улыбку до ушей, сжался ещё сильнее. Когде же солдаты вернулись, улыбка фрица стала ещё шире, что физически не возможно. Один из немцев пошел к Совету, придерживая его тело. Второй протянул нацисту клеймо и с невозмутимым видом, подошёл к другому солдату, также хватаясь за руки, и обездвижевая русского. Увидев раскаленную палку со свастикой, социалист начал сопротивляться ещё сильнее. Хоть он и понимал то, что выход из этой ситуации только один, соглашаться с этим русский не хотел. — Ты будешь только моим… — прошептал Рейх, касаясь губ Совета пальцами и ставя клеймо в районе рёбер. Русский не смог сдержать крика, сжимая кулаки до побеления костяшек и стараясь отодвинуться от горячего предмета. Когда же процесс был закончен, немцы отпустили мужчину и куда-то удалились. Русский же повис на цепях, слушая неразборчивый шёпот Рейха. По возвращению солдаты принесли бинт, пластыры и ещё какие-то медикаменты. Социалист был удивлен тому, что они все же решили залечить его раны, но вот эта безумная улыбка, не сходящая с лица наци говорила об обратном. Осторожно сняв русского с цепей, немцы положили его на спину. Рейх уселся рядом с мужчиной, приподнимая его ногу. Осторожно прикасаясь к задней части колена он что-то бубнил себе под нос. Русского это удивляло и в тоже время пугало, ведь только бог, в которого Совет так и не верил, знал, что на уме у этого психа. После Рейх достал скальпель из кармана, и вот тогда Союз и начал дергать ногой. Он не хотел, лишаться конечности здесь… Немец же сильно сжал ногу мужчины, жестом показывая солдатам, что пленного лучше держать. Подчиненные же кивнули головами, навалившись всем телом на руки Совета. — Теперь ты никуда не сбежишь от меня, — сладко протянул немец, делая неболной разрез на сгибе ноги. А потом ещё и ещё, разрезая мышцы и вены… Русский метался в агонии, стараясь скинуть с себя фрицев. Когда же дело было закончено, немцы отпустили бедного мужчину… Тот лежал на полу, тихо и слабо дыша… Столько боли за день… Один из солдат взял бинт, туго заматывая разрез рядом с лодыжкой. Их не волновало то, что Совету неудобно сгибать ногу или больно… Они просто делали это, не спрашивая его. Рейх отошёл в сторону рассматривая работу. После он уселся у другой ноги Совета, из-за чего получил сильный толчек в живот. Видимо второй травмированной ноги, русскому не нужно. Только вот немцев это не волновало, и солдаты снова схватили коммуниста за руки, а наци принялся резать другую ногу, наслаждаясь криками пленного. После ногу также забинтовали, а нацист подлез к руке русского. Совет сопротивлялся, всячески вырывая конечность, но немцы держали. Мышцы на сгибе локтя также были разрезаны и забинтованы, а после и на другом. Из-за перерезаных мышц Совет совершенно не мог двигать руками или ногами. Тогда то он и правда стал сломанной куклой… Рейх же довольно улыбался, смотря на проделанную работу. Потом движением руки показал на выход, и солдаты, подняв тело социалиста, пошли к выходу из здания. После его привезли обратно в штаб, а затем и кабинет наци. Закрыв дверь, а после осторожно положив социалиста на кровать, немец с довольной улыбкой уселся между ног Совета. — Никуда ты не сбежишь от меня, любимый, — пропел Рейх, втягивая коммуниста в жаркий поцелуй…