***
— С первым сентября, придурок! — раздраженный шёпот вывел Рейха из своих мыслей. Конечно нацисту хотелось огрызнуться и послать куда подальше оппонента. Не выдержав, немец все же поднял взор на дверь. В проходе стоял недовольный русский, сжимая кулаки и скрипя зубами. Немного поёрзав на неудобной лавочке, мужчина тихо спросил: — Всё ещё ненавидишь меня.? — эта фраза прозвучала как факт, нежели вопрос. После недолгого молчания, Рейх задрал голову вверх, опираясь затылком на стену и смотря в потолок. Похоже, что злая физиономия русского ему порядком надоела. Коммунист же решил осмотреть врага. Эти заплаканные глаза и припухшие губы выглядели так мило. На секунду Совет даже ухмыльнулся, осознавая то, что именно это существо подняло на уши весь мир. Сейчас оно выглядел убито и грустно, нежели страшно и властно… Социалист всё же подошел к бывшему другу, осторожно придерживая его подбородок рукой, а второй оглаживая спину. После он коснулся пальцем губ немца, которые покорно приоткрылись, ожидая дальнейших действий. Русский перевел взгляд на глаза наци, в который отчетливо читалась надежда и даже желание. — Какая же ты шлюха… — едко прошипел коммунист, сжимая челюсть Рейха. После он, что было силы ударил немца по лицу. От удара, нацист слабо покачнулся, облокачиваясь на стену. Из носа потекла небольшая струя крови. Немец медленно слизал жидкость с губ, продолжая пялиться на врага. Это злило Совета. Резко схватившись за плечи абонента, русский ударил мужчину коленом в живот и грудную клетку. Нацист согнулся пополам, держась на место удара и что-то скуля. После он начал медленно раскачиваться из стороны в сторону, тихо и нервно смеясь. — Ты больной… — продолжил коммунист, сжимая руками шею мужчины. Как же тогда ему хотелось задушить эту тварь. Возможно этим, он бы даже сделал одолжение всему миру, да и самому Рейху. Хрипя и кашляя, наци схватился за руки русского. Нет, он не пытался освободиться от его хватки. Он просто гладил ладони Совета, медленно задыхаясь. Социалист ужаснулся, отшатнувшись от мужчины. — Люблю… — тихо прошептал Рейх, смотря на русского. В его глазах и правда читалось это, только вот коммунист никого просто так не прощает. Залившись громким смехом, Совет схватил наци за воротник, ударяя мужчину головой об стену. Нацист лишь жалобно пискнул, прикрыв глаза и медленно теряв сознание. Русского тошнило от этой картины. Не выдержав больше, он выбежал из комнаты, без желания возвращаться туда. — Готовьте машину, я возвращаюсь обратно, — протараторил он первому встречному солдату и пошел дальше. Через несколько часов русский уже находился в мэрии, взглядом провожая каждого знакомого работника. В остаток дня социалист даже не думал прийти к этому шизанутому немцу. Жизнь для него дороже была, да и целые нервы нужнее, чем это. К своим детям он тоже не приходил, ведь работы было слишком много. Вот так он и сидел в кабинете, рассматривая очередной документ. Глаза слипались, а голова гнулась к груди. Сладко зевнув и проведя рукой по лбу, русский снова продолжил подписывать бумаги. В кабинете воцарилась полнейшая тишина. Только шорох ручки и бумаги нарушал её. — Товарищ коммунист, — донеслось откуда-то из угла. Акцент резал русскому уши, поэтому он без труда понял, кто это говорит. — Да, мой хороший? — ласково спросил социалист, вставая из-за стола и направляясь в сторону звука. — Что вы сделаете с моим папой? — шептал мальчик, вжимаясь в угол. — Герман, не бойся, иди ко мне, — с нежной улыбкой ответил мужчина. Он не хотел пугать мальчика, поэтому всеми силами старался быть с ним как можно добрее и вежливее. Сам же мальчишка удивленно посмотрел на него, ещё больше сжимаясь и качая головой. –Nein (Нет)… — тихо сказал мальчишка, теребя полы рубашки и бегая глазами по комнате, отходя назад. Русский не стал дожидаться положительного ответа, поэтому он самовольно подошел к младшему немцу, опускаясь на колено и прижимая к себе ребенка за плечи. Совет мог чувствовать, как трясет бедного мальчика. Только вот почему? От страха или злости? Да кто его знает. Всё же коммунист решил взглянуть в глаза мальчику. Такие же зеленые как у его отца. Только вот сейчас они смотрели так грустно… В них не было и намека на радость. — Не бойся… — переходя на шёпот, ответил коммунист. — Я тебя не брошу, — продолжил он, стараясь хоть немного подбодрить юнца. — Обещаете? — тихо проговорил германец, прижимаясь к мужчине. — Гарантирую, — с грустной усмешкой, протянул коммунист, гладя ребенка по спине. Немного помолчав, мальчик снова спросил: — Что будет с моим папой? — смотря щенячьими глазами, тихо произнес парень, надеясь услышать нужный ответ. Социалист же молчал. На самом деле он и не знал что сказать, ведь выбор-то не от него зависел. — Вариантов много… — начал взрослый. — И ты, скорее всего, понимаешь о чем я, — смотря куда-то в пол, ответил мужчина. Герман же грустно посмотрел на него. Он и правда знал, что будет, но надеялся на лучше… — Ладно, мне нужно работать. Иди, отдыхай, — радостно похлопав мальчишку по плечу, ответил русский, возвращаясь обратно к столу с документами. Мальчик пошёл обратно к окну, усевшись на подоконник и продолжив читать какой-то немецкий роман. На самом деле, Геру воспитывал не только Совет. Иногда его забирала Франция, показывая ему свои музеи и памятники. Он был и у Великобритании, который всегда старался отпоить чаем (на самом деле чай больше популярен в Китае или России, но ни как не Британии…). США брал его нехотя, ссылаясь на то, что занят. Но чаще всего ребенок был у Совета… Иногда Герман заваливал его вопросами. Об истории, ботаники, зоологии, физики, психологии. Но всё же вопрос о судьбе отца волновал его больше. И при любой возможности, донимал его этим. Но не смотря на то, что Германия являлся ребенком проигравшего, жил он прекрасно. Страны победители позволяли ему всё, кроме встречи с Рейхом, но Герман терпел… Он ждал суда, с трудом засыпая ночами…***
И вот, третье сентября. День суда над Третьим Рейхом. Самого немца об этом, конечно же не заверили, но страны победители были не против этой даты. К сожалению судить будут лишь его, ведь сама Японская Империя умерла день назад, во время очередной атаки. Акт капитуляции подписан, поэтому никто уже не сомневался в счастливом конце. Сам суд должен был состояться в мэрии, на территории Советского Союза. Все приглашенные страны прибыли, даже заплаканный Герман находился в здании. Только вот сам немец был не готов. Честь привести его, выпала именно Союзу. Поэтому злой русский отправился к немцу, чтобы забрать его из временного дома. — Ну привет… — злобно пошипел социалист. — Guten Tag (Добрый день), — с грустной улыбкой прошептал немец. — Ты же был здесь недавно… Что тебе нужно опять? — тихо продолжил он, смотря куда-то за спину коммуниста. — А тебя это касается? — еще злее ответил мужчина, прожигая взглядом дыру в теле наци. — Ты прав… — ответил нацист, опуская голову. — Вставай, — грозно произнес русский. Национал-социалист даже не дернулся, по прежнему смотря в пол. — Жить надоело?! Steh auf (вставай), тварь! — взревел он. Как же коммунисту надоело видеть это грустное лицо. Будто бы Рейх делал вид, что не он, а его обидели. Но всё же это было лучше той хищной улыбки. Немного помявшись, нацист всё же поднялся с лавочки. Слабо покачиваясь, он поплелся к русскому, встав в метре от него. — Умница, — хрипло ответил Совет, хватая немца за запястье и выводя его из комнаты. — Куда? — тихо спросил мужчина, всё также боясь взглянуть в глаза врагу. — А ты думал, что безнаказанным останешься? — гаркнул русский, ещё сильнее сжимая руку мужчины и усмехаясь. Наци ничего не ответил, посчитав, что молчание будет лучше слов.***
Через некоторое время Рейх уже плелся по мэрии, стараясь как можно реже смотреть другим в глаза. Многие солдаты Совета на него даже не смотрели, считая, что это монстр недостоин внимания. Были и те, кто намеренно старался задеть бедного мужчину, толкнуть или что-то уронить на него. Буквально вбежав в зал суда, русский кинул немца на скамью подсудимых и удалился на свое место. Франция со страхом посмотрела на нациста. Она прекрасно помнила, что творил он и его солдаты в войну… Прижав руки к груди и тихо вздохнув, она отвела взгляд от Рейха, ожидая начала суда. Великобритания боязно сжал губы, осматривая немца. США тихо скрёб по столу, недовольно смотря на подсудимого и остальных. Присутствовал и Китай, со страхом смотря на всех, в надежде, что стычек не будет. Был и Фашистская Италия, правда его судить не собирались, ведь он давно отбыл свое наказание. Германа тоже взяли на суд, посчитав, что так будет лучше. Бедный ребенок прижимался к Совету, шепча мольбы о том, чтобы его отцу сохранили жизнь. Сам же Союз был невозмутим. Видимо в войне насмотрелся уже всего, что эта ситуация его особо не удивляла. — Well then… Let's start (Ну что ж… Давайте начнём), — произнёс Великобритания, вставая со своего места и оглядывая зал. Все встали… Вот и начался суд…***
Прошло около часа, и все уже определились с судьбой Третьего Рейха. Осталось лишь озвучить приговор, но все уже знали, что будет… За всё это время нацист ни разу не поднял головы. Он даже не слушал речи стран, думая о чем-то своем. Из мыслей его вывел громкий голос британца. — Well Чтто ж)… — начал британец, озираясь по сторонам… — According to a survey of the rest, as well as the evidence presented, the Nazis are sentenced to death. Namely, the execution. The sentence is not subject to salary (По итогам опроса остальных, а также представленных доказательств, Наци приговаривается к казни. А именно расстрелу. Приговор жалованью не подлежит!) — закончил США, перебив отца. Собственно говоря, никто и не ожидал другого. Немец даже не поднял головы, но было заметно, что он тихо рыдает. Отчего и почему непонятно, но слезы было видно. — Das kann nicht sein (Этого не может быть)! — вскричал маленький Герман, выглядывая из-за плеча Совета. — Bitte! Nein (Пожалуйста! Нет!) — кричал ребенок, обливаясь слезами и обнимая собственные плечи. Страны с сожалением и горечью смотрели на него, только вот никто не осмелился пожалеть его. — Weine nicht, Sohn (Не плач, сынок), — тихо сказал Рейх. Это была единственная фраза, что он произнес за всё это время. — Vati (Папа)… — сказал ребенок, стараясь вылезти с трибуны и прикоснуться к родителю. — Attends (Стой), — произнесла Франция, на своем родном языке, хватая ребенка за руку. — Everything will be fine, but you know that this is a necessary measure (Всё будет хорошо, ты же знаешь, что это вынужденная мера), — переходя обратно на английский и поглаживая ребенка по голове, напевая уже выученную французскую колыбельную. — Frau, lass los! Bitte (Тётя, отпустите, пожалуйста), — кричал ребенок, цепляясь за руку девушки. В конечном итоге ребенку всё же удалось вырваться, правда вот, не контролируя силу, мальчик упал на пол, ударяясь головой об пол. — Someone stop this madness (Кто-нибудь, прекратите это безумие)! — закричал Китай, смотря на мальчика и отца. — Надоело! — переходя на русский, закричал Совет, ударяя руками по столу. Кипишь в минуту прекратился, все перевели взгляд на него. Никто и вякнуть не смел. — Что вы творить?! — с явным акцентом проговорил США. — Yes (Да)… — согласился со своим сыном англичанин, подсаживаясь поближе к Совету. — Мне надоело всё это! Такой геморрой развели! — вставая из-за стола и подходя к немцу сказал он. — Дядя Совет, что вы делаете? — тихо ответил младший немец, смотря в сторону русского. — Я победитель! — хватая нациста за воротник, кричал мужчина. Немец же даже взгляда не поднял на него. — И раз я сыграл большую роль, то право выбора остается за мной! — кричал он, треся мужчину. — Раз так, то что ты решил? — сжимаясь в комочек, проговорил Великобритания. — Я забираю его… Он мой трофей! — грозно сказал русский. После он взял немца на руки и покинул комнату. — Но… — закричала Франция в момент закрытия дверей. Ответа конечно жене последовало. — Sorry (Простите) — почти шепотом сказал азиат, подходя к младшему немцу. Осторожно взяв мальчика за руку китаец вывел его из кабинета. — It will be better for everyone (Так будет лучше)… — ответил азиат, скрываясь за дверью. — What is going on here (Да что здесь происходит)?! — в унисон закричали США и его отец. — Leave them (Оставьте их)… — тихо, но радостно отозвалась Франция. На её душе стало спокойно, хоть она и не любила Рейха. Но вот ребенка ей было жалко, и она надеялась, что всё будет хорошо.***
— Куда вы? — кричал Китай, ведя за собой Германа. — А какое тебе дело? — грозно отозвался Совет, держа немца на руках. Тот так и ничего не сказал, ожидая дальнейших действий. — Я просто хочу помочь… — уже тише сказал китаец. — Спасибо, конечно… Можешь пока посидеть с ребенком? — уже спокойнее отозвался он. — Vati (Папа)! Что вы сделаете с папой?! — кричал мальчик, еле-еле поспевая за мужчинами. — Всё будет хорошо. — отозвался азиат, смотря на мальчика. — Наверное! — злобно усмехнувшись, ответил Совет, сворачивая за угол. — Давай оставим их? — задавая вопрос на русском языке, сказал Китай. — Что будет с папой? — для этих двоих русский всё же был ближе, чем английский, немецкий или китайский. — Я не знаю, но давай не будем вмешиваться… — грустно сказал мужчина, обнимая мальчика. Ребенок лишь кивнул… — Ты когда-нибудь был в Китае?..