***
Через час, а может и меньше или даже больше, люди прибыли к месту назначения. Совет также на руках вынес Рейха из машины, кивком головы показывая, что услуги подчиненного ему больше не нужны. Мужчина лишь приложил руку к груди, слабо сжимая голову, а после уехал. Нацисту стало страшно… Ведь в войну немец не так уж и весело с ним обращался. Поэтому сейчас можно ждать чего угодно. Небольно сжавшись наци пытался осмотреть местность. Обычный дом с чердаком, на вид жилой и ухоженный. Видимо это было что-то вроде дачи коммуниста или временного пристанища. Похоже, русский прятался здесь от работы и своих веселых детей. Ну, а почему бы и нет, ему тоже нужен отдых. Только вот Рейха волновало то, что здесь с ним будут делать. Прижав ноги к телу и сделав самое что ни на есть милое личико, Рейх старался разжалобить социалиста. Он мило хлопал ресницами и делал всё, чтобы русский отпустил его, а потом позволил сбежать. Собственно говоря, наци и правда был красив, поэтому рассчитывать на то, что он получит всё за «красивые глазки» была. Только вот у русского были другие планы. Недовольно цокнув языком, он ударил немца в бок (ведь только до него и мог дотянуться) и продолжил свой путь. Нацист же ещё сильнее сжался, его нагнетала такая обстановка. Осторожно открыв дверь в дом, коммунист, быстро скинув обувь, зашёл в первую попавшуюся комнату. Конечно наличием мебели она особо не отличалась, но жить там было можно. Этот минимализм был даже приятен Рейху. Удобная, но немного жесткая, по сравнению с его, кровать. Письменный стол. В углу стояла книжная стойка. Каких там только книг не было. Также было и окно, которое отлично освещало комнату в дневное время. При желании на подоконнике даже можно было сидеть. Наци был немного удивлен такой обстановке, ведь рассчитывал на худшее. Из мыслей его вывел удар. Нациста просто кинули на кровать, зафиксировав наручниками одну руку разом с изголовьем кровати. — Не радуйся, Фриц. Жить нормально я тебе все равно не дам, — прошипел русский, покидая комнату. Как немец не старался, вытащить руку из наручников у него все же не вышло. Кроме того, он истер всё запястье, из-за чего любое движение приносило боль. Сколько прошло времени, тоже было не ясно. Может минута, а может и час. Нацист просто смотрел на дверь, покусывая губы и ожидая. — Как ты думаешь, что я с тобой сделаю? –шипел русский где-то над ухом немца. Нацист, слыша посторонний звук, дернулся в противоположную сторону, слишком уж неожиданно было. Но отодвинуться так и не удалось, ведь рука была зафиксирована, поэтому тихо заскулив от боли, немец с надежной посмотрел на «друга», слабо приоткрыв рот. Русский же хитро ухмыльнулся, чем напугал наци. — Ты всё ещё обижаешься на меня? — с нервным смешком, сказал мужчина, кусая губы и ерзая на кровати. Не понятно, что он хотел доказать этими движениями, но скорее всего, это было что-то нервное. — Рейх, либо ты идиот, либо просто не понимаешь смысл нашей жизни. — уже мягче прошептал Совет, поглаживая абонента по щеке. Второй же, не скрывая наслаждения, старался как можно сильнее прижаться к ладони коммуниста, тихо скуля. Совет лишь усмехнулся, со своей силы ударяя врага по щеке. Наци боязно взглянул на него, отползая насколько только было возможно. — Больно? — игриво проговорил Союз, касаясь больной щеки, а после и запястья. — Очень… — немного дергая рукой из-за неприятных прикосновений, прошептал Рейх. — Давай я облегчу твои страдания, — сладко протянул коммунист, поглаживая больную кисть мужчины. После он вцепился в руку, дергая на себя. Громкий хруст, а затем и вскрик, смешанный со стоном. Возможно, Совет вывернул руку мученику или даже сломал, но его это сейчас не сильно волновало. Совет просто смотрел на немца, что прямо сейчас лежал на кровати в позе звезды, обливаясь слезами и слабо постанывая. — Больно? — повторил социалист, со злостью и презрением смотря на врага. Ответом было лишь молчание. Да что там слова… Рейх даже взглядом одарить коммуниста не смог, судорожно бегая глазами по комнате. — Я хочу чтобы ты смотрел на меня! — рявкнул Совет, царапая здоровую щеку немца. Тот снова слабо вскрикнул, но на этот раз посмотрел на мучителя. По щекам мужчины текли слезы, добавляя ему еще больше красоты. Социалист поймал себя на мысли, что хотел бы как можно чаще видеть наци в таком состоянии. Нет, он не любил его, всячески отрицая это. Только вот желания никто не отменял. Теперь-то Союз понял, почему же Рейх так яростно добивался его. — Что вы сделали с Японией? — тихо спросил националист, быстро хлопая ресницами. — А я обязан отвечать тебе? — грозно, но с нотками радости ответил русский, ударяя врага по бедру. — Прошу! — прошептал Рейх, выгибаясь и постанывая от удара. — Её больше нет! — жутко ухмыляясь, пропел социалист, сжимая руку на талии Рейха. Всё же, хоть какие-то женские черты были у Фюрера, что очень привлекало Совета. Да и месть никто не отменял. — Стой… — снова выгибаясь протараторил немец, сжимая кисть одной руки до побеления, второй он к сожалению или счастью двигать не мог. — Какие же мы чувствительные! — рявкнул социалист, залезая на кровать и усаживаясь в ногах нациста. — Nein (Нет) — тихо произнес второй, стараясь сжать ноги, только вот удар по колену, охладил желания сопротивления. — А помнишь что ты делал со мной? Как издевался каждый день над моей честью и телом. Как мучил мой народ? Помнишь? — рычал Совет, наклоняясь к уху немца и опаляя его горячим дыханием. — Я накажу тебя за это! — срывая рубашку, случайно (А может специально) царапая грудь немца. — Nein… Bitte nicht (Нет, пожалуйста), — шептал немец, дергая ногами, стараясь выпутаться из этой хватки. Русскому же нравилось сопротивление. Он долго смотрел, как Рейх дергается, в надежде спастись. Только вот ему уже ничего не поможет. Вдоволь насладившись зрелищем, русский осторожно лизнул шею врага. Нацист резко выдохнул и замер, видимо ему было страшно. Совет ещё несколько раз коснулся языком шеи, смокая вкус кожи, а после жадно впился в неё. Не в силах сдержать крик, наци прогнулся в спине, тормоша и без того больную руку. Союз довольно посмотрел на лицо немца, искривленное гримасой боли и страха. После он слизал выступившие капли крови и перешёл на ключицы. Из-за каждого последующего укуса или поцелуя, нациста буквально трясло. Сейчас он даже не старался уговорить Совета на компромисс. Он уже понял, что с ним станет, поэтому молчал. — Ну? Каково почувствовать себя в роли шлюхи? — прорычал русский, сжимая бедра немца до посинения. Ответа конечно же не было… Нацист лишь отвернулся, надеясь не видеть этого. Вскоре улетели и штаны с бельем, а Совет начал «раскрашивать» живот мужчины. Резко закинув ноги немца себе на плечи, русский ухмыльнулся. — Пожалуйста… — дрожащим от страха голосом начал наци. — Я всё сделаю, только не надо… — продолжил он, закрывая глаза. — Ты уже сделал всё что мог. — язвительно ответил социалист, ударяя врага по бедру. — Тем более, ты же любишь меня, — растягивая каждое слово, жутко улыбался Совет, сжимая ноги пассива. Первый толчок был самым больным. Совет не собирался растягивать врага, ведь тот до такой милости не опускался. Он буквально разрывал мужчину быстрым темпом. Рейх кричал и метался под ним, стараясь хоть как-то облегчить свое положение. Ну, а русский лишь смеялся, снова и снова кусая многострадальную шею пассива, входя всё глубже и быстрее. — Какая же ты тварь, — начал Союз, ударяя мужчину по щеке. После он провёл рукой по волосам нациста, мокрым щекам, осторожно прикасаясь к носу и губам. Рейх с надеждой посмотрел на него, прижимая ноги и руку к телу ещё сильнее. Всё же, тихо усмехнувшись, русский припал к губам нациста, временно замедляя темп. Сам наци вздрогнул, но отдаваясь мимолётным ощущениями, прижался к русскому, обнимая его свободной рукой. — Какая же ты шлюха, — закончил коммунист, прокусывая губу немцу и отдаляясь от него. После он снова продолжил мучения, наблюдая за тем, как мужчина кричит и извивается под ним. Именно это и хотел видеть русский. Сколько прошло времени, точно сказать и нельзя было. Совет излился прямо в Рейха, усмехаясь и застегивая свою одежду. После он удалился, оставляя наци одного. Немца трясло… Было больно, очень больно. Любое движение, даже вздох отдавали жгучей болью по всему телу. Но всё же ему удалось уснуть. Вернее потерять сознание от всего пережитого. Но видимо, это был ещё не конец.***
Но куда же ушел сам русский? Сказать по правде, он решил проверить Германа, который в этот момент находился у Китая. Доехал (предположим у него ещё и своя машина там была… Что-то я не подумала над этим моментом) до ближайшего аэропорта, Совет купил билет, и уселся ждать. К счастью, до рейса осталось нет так много времени. Всё это время, Союз просто сидел, обнимая плечи и думая над ситуацией. Нет, ему не было жалко немца, ведь тот не лучше. Только вот он не знал, что сказать самому ребенку. Не хотелось пугать его, ведь не крепкая психика могла дать сбой. Поэтому русский сидел и думал, что же сказать при встречи, ведь ребенок с большей вероятностью, завалит его вопросами о своем родственнике. Находясь уже в Пекине, русский озирался по сторонам, стараясь вспомнить, где же находится Китай. Сами же местные жители удивлялись росту и виду иностранца, ведь не привыкли носить теплые вещи, да и лицо у него было другое, не привычное им. Всё же, вспомним место, социалист быстро пошел туда, по пути влетая в некоторых граждан. Извиняясь на ломаном китайском, русский шел дальше, стараясь не сбиваться с пути. Дойдя до окраины города (А Пекин далеко не маленький городишко…), русский отдышался и поплелся к единственному дому. Достаточно богатый особняк пристал его виду. Только вот это не особо волновало коммуниста, поэтому подбежав к двери дома, он постучался, и переминаясь с ноги на ногу, стал ждать. Дверь открыл удивленный Китай. Всем своим видом он показывал то, что он не ждал гостей. Рассмотрев человека с ног до головы, азиат улыбнулся, схватив русского за руку и потащив в дом. — Проходи, — любезно говорил он, затаскивая внутрь социалиста и отходя от двери. — Спасибо, — начал коммунист, расстегивая пальто. Хоть на улице и было тепло, Совет его редко снимал, опираясь на то, что это удобно, а по возможности можно снять. — А как там… — дальше он говорить не стал, ведь оба понимали о ком идёт речь. — Пойдем, я покажу, — дождавшись, когда мужчина переоденется, китаец снова потянул его за руку в какую-то комнату.По виду она походила на гостиную. Достаточно уютную и светлую. На диване, в пледе, свернувшись калачиком, сидел сам ребенок, тихо посапывая. — Вот… — тихо прошептал азиат, показывая рукой на комочек. — Давно спит? — шёпотом спросил русский, осторожно подходя к ребенку и поправляйся одеяло. — Не очень, еле-еле удалось его усыпить, — грустно сказал Китай, подходя к Герману и усаживаясь на диван. — А почему? Что случилось? — еще тише сказал Совет, усаживаясь рядом с ребёнком, поглаживая этот комочек. — Он постоянно рыдал, умоляя не убивать его и его отца. Рассказывал что-то ещё, но я не очень хорошо владею немецким. — Ясно… — сжимая губы, ответил Совет. — Кстати, а что с самим Рейхом? — ехидно спросил Китай. — Ну… Тебе лучше не знать, — с глупой улыбкой ответил русский. — Чтобы ты там с ним не делал, не переигрывай, — на выдохе ответил китаец, вставая и покидая комнату. — Куда? — тихо прошептал социалист. — Пойдем выпьем… — ответил азиат, показывая бутылку вина. Русский же улыбнулся, вставая и на цыпочках покидая комнату.