***
Примерно через 3 часа Совет уже был в стране, а если быть точным, то в Берлине. Быстро дойдя до мэрии, русский принялся искать мальчишку, только вот, выяснилось, что его нет в столице. Никто из солдат и служащих не знал, где он может быть, поэтому социалист решил сам поискать его. Первым пунктом в списке был Мюнхен. На самом деле, Германа мало что связывало с этим городом, но вот Рейх любил его всей душой. Возможно из-за того, что этот прекрасный городишко находится рядом с горами или являлся одним из самых красивых городов. Только вот Геры там не оказалось, поэтому поиски пришлось продолжить. Следующим был Нюрнберг. Когда-то он являлся столицей Германии… Такой сияющий и вечно зеленый. Множество богатых домов и чистых улиц. Видимо немцы и правда живут чтобы работать, а не наоборот… Спросив всех знакомых, да и не знакомых тоже, Совет так и не смог узнать нужную информацию. Тогда же русский отправился в Кёльн. Нацист когда-то показывал ему этот город, и Совет надеялся найти младшего немца там. Только вот все ожидания были напрасны… И только тогда коммуниста посетила мысль, что он несколько часов уже ищет этого ребенка. А на кой черт ему это вообще надо? Ведь Герман сам рано или поздно вернется. Да и если он никому не сказал свое место нахождения, значит это особо и не нужно.***
Уставший и разочарованный, Совет отправился в ближайший аэропорт, наняв какое-то такси. За то хоть Германию посмотрел… Только вот проехать много у него не получились, ведь начался дождь, а если быть точным, то гроза. Капли воды и сильный ветер мешали езде, поэтому пришлось остановиться. Социалист понятия не имел, где он сейчас, но как говорит шофер, они около Кальшойрен-а (это слово вообще склоняется?). Совет никогда не слышал название этого города или села, но спорить с мужчиной он не хотел, ведь этот человек являлся местным и хоть немного, но разбирался в географии родного края. Только вот домов тут особо не было… Не людный городишко… Но все же, долго сидеть в машине и ждать конца этой грозы не получалось. Да и не похоже было на то, что она заканчивается, ведь с каждой минутой темнело всё сильнее, а капли дождя тарабанили всё громче. Слабо рыкнув, коммунист просто открыл дверцу машины, покидая её. Зонта с собой не было, поэтому мужчина промок буквально за несколько секунд. И не смотря на недовольные возгласы водителя, социалист ну просто не хотел возвращаться обратно в салон. Напротив… Он даже отходил от машины, задирая голову кверху в попытках поймать каплю. В конечном итоге, шоферу надоело звать коммуниста, который даже в его сторону не смотрел. Он просто закрыл дверь машины, удобно расположившись с салоне. Ну, а русскому и под дождем было хорошо… Прикрываясь, уже напрочь промокшей шляпой и сильнее укутываясь в плащ, мужчина шел куда-то вперед, рассматривая шоссе. Домов было, как я уже сказала, не много. А если они и попадались, то вид у них был крайне заброшенный. Видимо город давно покинули люди. Но был один особняк, который выглядел немного ухоженнее остальных. Жилым назвать его нельзя было, но всё же. Именно там Совет и решил переждать грозу, хотя лучше бы остался с тем шофером. Черт его знает, что в этом здании… Подойдя ко входу, мужчина рассмотрел дверь. После он осторожно прикоснулся к ручке, не решаясь дернуть её. Но дождь давал о себе знать, поэтому, немного помявшись, Совет всё же открыл её, быстро зайдя в дом и закрывая дверцу. Внутри дом выглядел уютнее, чем снаружи. Не было разбросанных или поломанных вещей, всё убрано. Здание казалось жилым… Но Союз не хотел останавливаться у порога. Медленными и тихими шагами, он прошел вглубь дома, рассматривая комнаты. Но с каждым шагом чувство паранойи всё увеличивалось. Добредя до лестницы мужчина услышал слабый шорох. Это не было похоже на тот дождь, что лил за окном или ветер. Было понятно, что тут он не один. Но как в любых американских фильмах ужасов, Совет пошел ни куда-то подальше, а наоборот — в эпицентр звука. И вот, осторожно шагая по второму этажу, коммунист шел дальше. На кой черт ему сдалась эта постройка, непонятно… Но интерес становился всё выше. К сожалению, почти все двери были закрыты, либо сломаны. Кроме одной, что находилась в самом конце коридора. По мере приближения, шорох всё усиливался, доказывая, что там кто-то есть. Да и слабый свет из-под щели говорил об этом. Но коммунист пошёл дальше. Плевать он хотел на угрозу! Буквально у самого входа в комнату, деревянная половица скрипнула под ногой Совета, выдавая его место положения. Шорох прекратился… Русский же замер, не в силах передвинуть ноги. Он боялся того, кто находится там, также как этот кто-то, что присутствовал в комнате. Но это не могло продолжаться вечно… Набравшись смелости, социалист схватился за ручку двери, дергая её, что было силы. — Мистер Совет? — послышалось из глубины комнаты. — Что… Что ты тут делаешь? — шепча и заикаясь проговорил мужчина. Нет, он не был напуган, просто все произошло так неожиданно. — Сижу… — отозвался Герман, скептически подняв бровь. На самом деле, его лицо почти не было видно. Ведь единственным источником света в комнате являлась керосиновая лампа, которая стояла рядом с мальчишкой. — Ты один здесь? — тихо спросил социалист, оглядывая помещение. Комната не выглядела такой уж богатой, но находилась в нормальном состоянии. Мебели было не так много, но не смотря на это, Гера предпочел усесться на пол, скрутив ноги в позу лотоса. Сам же читал книгу, которая удобно расположилась на его коленях. Видимо её листами он и шуршал. — Как видите, — тихо ответил немец, не отрываясь от чтения. — Тебе не темно? — спросил русский, подходя к мальчишке и усаживаясь рядом с ним, прижимая ноги к груди. — Нет. Люблю темноту, — как-то односложно ответил мальчик, перелистывая страницу. — Но меня волнует лишь одно… — продолжил он, смотря уже на социалиста. — Вы-то что тут делаете? — выделяя первое и последнее слово, проговорил он, смотря уже на мужчину. — Даже не знаю, что тебе ответить, — начал он, пялясь куда-то в пол. — Знайте, товарищ, знайте, — покачав головой, произнес немец, подсаживаясь поближе к «гостю». — Да я тебя искал… Всю Германию объездил… А вот сейчас домой собирался, только вот гроза не позволила, — пожимая плечами, закончил коммунист. — Глупое оправдание. И на кой я вам сдался? — с ноткой удивления и отвращения проговорил немчура. — Увидеться хотел… — по детски дергая плечами и тихо вздыхая, ответил он. — Ну что, увиделись? — безразлично спросил немец, снова смотря в книгу. Ответа на этот вопрос не было, да и не нужно. Остальное время мужчины просидели в тишине. И если германцу и было уютно тут, то Совета такое молчание нагнетало. Ну не привык он к такой тишине. — Слушай, а что это за дом-то такой? — все же сорвавшись спросил славянин. Ответа не было. Видимо ребенок так погрузился в чтение, что просто не слышал или не хотел слышать вопроса. Русский повторил его, но реакция была примерно та же. Тогда, не выдержав, русский вырвал книгу, пряча её за спину. — Отдайте! — закричал мальчик, немного наваливаясь на знакомого. — Я задал вопрос… — грозно спросил социалист. На самом деле, он был достаточно добрым и терпеливым, но ненавидел, когда его игнорировали. — Можно я не буду отвечать? — с надеждой тихо проговорил ребенок, слезая с коммуниста. — Нельзя. — Да вам-то какое дело?! — уже срываясь на крик, начал немец. — Герман… Ты меня пугаешь… Ты же такой спокойный. Что же с тобой стало? — удивленно распахивая глаза, прошептал русский. — Просто не в настроении… Извините, — отозвался мальчишка, отворачиваясь от Совета. Видимо ему было стыдно или плохо… Раз уж он закрылся ото всех в этом домишке. — Ты давно тут? — уже спокойнее отозвался русский, приобнимая немца за плечо. Этим он старался хоть как-то успокоить его. — Целый день, а что? — слабо поворачивая голову в сторону абонента, отозвался германец. — Да просто… — Это дом моего знакомого. Его уже нет на свете. Но я каждый месяц прихожу сюда, в надежде увидеть его снова, — со вздохом ответил мальчик, забирая книгу у зазевавшегося Совета. — Кто это? Может быть я его знаю? — немного улыбаясь, проговорил мужчина. Немец же не стал отвечать что-либо, достав какую-то фотографию из кармана пиджака. — Вот… — тихо отозвался мальчишка, протягивая фото коммунисту. — Кто это? — спросил социалист, осторожно забирая и рассматривая изображение, боясь испортить. Видимо эта фотография была дорога Герману. Сам же клочок бумаги не выделялся чем-то. Просто черно-белое фото. Мужчина и ребенок, радостно улыбаются, прижимаясь друг другу. Совет не знал, кто это, но точно знал, что когда-то видел этих людей. — Не узнаете? — тихо спросил мальчик, смотря в стену. — Не совсем… — также тихо прошептал социалист, отдавая фото владельцу. — Это я и Рейх… Третий Рейх… — грустно произнес ребенок, отсаживаясь от мужчины. Конечно же ему было стыдно за дела отца, но он любил его безмерно, что бы тот не творил. — Надо же! Оно умеет улыбаться! — злобно усмехнувшись, ответил Совет. — Прости… Ты так уверен в его смерти? — поперхнувшись и помрачнев, продолжил второй. Нет, конечно же он ненавидел это «чудо», за все его дела, но вот Германа всё же было жалко. И наступать на одни и те же грабли не хотелось. — Я столько лет его не видел… Я уже ни в чем не уверен… — И долго ты здесь сидеть собираешься? — заметив слезы на глазах мужчины, спросил русский, решив поменять тему. — Не знаю… — отозвался второй, меняя позу, в которой сидел и обнимая ноги. — Тогда не буду мешать, — на последок сказал русский, слабо поглаживая мальчишку по голове, взъерошивая волосы. — Останьтесь… Мне так одиноко, — чуть ли не крича, произнес немец, хватая собеседника за рукав пальто. — Тем более, на улице гроза. Вы мало куда дойдете в такую погоду, — продолжил он, стараясь хоть как-то аргументировать свои слова. — Ну как хочешь… — слабо улыбаясь, ответил второй, снова садясь рядом с ребенком и обнимая его.