***
Через несколько часов наш любимый коммунист уже стоял перед зеркалом, пытаясь завязать галстук, ведь знал, как наци любит официальный (офисный) стиль. У них сегодня должно было быть что-то вроде свидания, которое конечно же подразумевало милое общение. На большее социалист не шёл, ибо не доверял нацисту. Слишком уж он много зла принёс ему и его семье. Но с другой стороны, если кто-то так активно рвется что-то исправить и чем-то помочь, то этот человек осознал свою ошибку. Но Совет давно знаком с немцем, поэтому прекрасно знал на что может пойти этот человек, чтобы заполучить выгоду. В конечном итоге все усилия были тщетны, ведь после рваного выдоха, он просто сорвал со своей шеи эту никчемную ленту, кидая куда подальше. После он неуверенно посмотрел в зеркало. Хотелось блистать, особенно после всего пережитого. Но галстук не такая уж и обязательная вещь… Просто одернув воротник, Совет принялся расправлять рукава. Примерно несколько минут он пытался застегнуть запонки, стараясь как можно реже прикасаться к белым рукавам и проклиная всех известных богов, хоть он особо-то и не верил в это. Но украшение всё же поддалось, поэтому довольный русский перешёл к другому. Он долгое время зачесывал волосы назад, мазюкая их всякими гелями и лаком… Прям как баба… Только вот ничего не выходило, поэтому он просто плюнул, решив, что этот стиль подходит лишь немцам. — Куда торопимся? — в дверях прихожей появился недовольный Россия. — Да так… — отмахиваясь одной рукой, а второй обувая ботинок, отрезал социалист. — Повторяю, куда намылился? — ещё язвительнее спросил сын, подходя ближе к отцу. — На встречу, дорогуша, на встречу, — как-то однозначно и совершенно без эмоций сказал второй, накидывая пиджак и направляясь в сторону двери. — С кем? — не унимался юноша, подходя буквально в притык. — С человеком, — ехидно ответил второй, стараясь выпутаться из своеобразных объятий. — Каким? — интересуясь, нежели злясь, говорил младший русский. — Знакомым! — решил постебаться социалист, тихо усмехаясь. — Ах тыж жук… — зашипел ребенок, недовольно скалясь. — Ладно, мне пора, — отрезал русский, улыбаясь и перешагивая порог двери. — И тебя чтоб машина не сбила, — радостно ответило дитя, закрывая входную дверь за отцом.***
И вот Совет уже бежал по бульвару, стараясь успеть. Вызывать машину не было нужды, ибо идти до ресторана, а именно там они и решили собраться, было недалеко. Плюсом русский давно задумывался о надобности пробежки, да вот времени не было. Но самое интересное, что бежать смысла не было. Он прекрасно успевал к назначенному времени, да вот только знал, насколько немцы не любят опоздания (как и в любой стране и нации, в Германии немцы и правда почитают точность. Пунктуальность важна, но не стоит забывать про возможные опоздания самих рейсов или задержек по работе… Поэтому… Не такие уж немцы и чопорные, но всё же я решила написать что-то вроде этого). Через несколько минут социалист дошёл (добежал) до нужного здания. Остановившись в нескольких шагах ото входа, мужчина поправил воротник, дергая полы пиджака да и сами рукава, а после провел рукой по волосам, то-ли взъерошивая, то-ли приглаживая их. Затем он выдохнул, открывая дверь и заходя во внутрь. Его буквально трясло перед встречей. Столько воспоминаний крутилось в голове, одновременно зля и вгоняя в краску Совета. Нужный столик найти было не просто, особенно зная то, что они все одинаковы. Но, как и ожидалось, наци уже был в здании, рассматривая окружение, и временами свой маникюр. Заметив старого врага/друга он приветливо улыбнулся, а после как-то злобно ухмыльнулся. Что же опять задумала эта нежить. Быстро подходя к знакомому, коммунист сразу же получил упрек по поводу своей внешности. — А почему без галстука? — растягивая гласные и сладко потягиваясь спросил мужчина. Сказать по правде, Рейх тоже выглядел прекрасно… Белая рубашка и чёрный костюм, красная бабочка на шее, хотя зная немца, он их терпеть не мог. Волосы были, как всегда, аккуратно уложены, а на руках красовались перчатки и по видимому очень дорогие часы. — Слишком уж хорошо живешь для проигравшего, — с горечью и неприязнью отозвался русский, усаживаясь напротив мужчины. — А ты слишком плохо для победителя. Но мы ведь не за этим здесь собрались? — с ухмылкой спросил наци, осторожно касаясь руки русского. — Ну и для чего? — как-то безразлично спросил коммунист, одергивая руку. Может быть, они уже около трех лет общаются, но всё же, русский еще не доверял новому приятелю. Поэтому, по возможности, старался не контактировать с ним. — Ты сам позвал меня, придурок… — прошипел немец, хватая руку русского и сжимая её. Ответом послужило лишь молчание, которое было прервано официантом. — Вы готово сделать заказ? — спросила девушка в униформе с блокнотом в руках. — Ну… — начал нацист, открывая предложенное меню. Быстро пролистал страницы, он сжал губы и продолжил. — Американо и яблочный пирог, — сделал простенький заказ немец, который тут же был записан в блокнот. Русский же думал дольше. Он редко ходил по ресторанам, а уж тем более таким дорогим. Но всё же решил попробовать «капучино и чизкейк». Простой и обычный заказ. Большего он и не хотел, да и не думал. Быстро что-то начеркав в книжке и кивнув, девушка удалилась, прихватив с собой меню. — Ты такой уставший и напряженный… — начал наци, поглаживая руку социалиста. — Может ко мне? — завел старую пластинку немец, поглаживая кисть, временами переплетая свои пальцы и чужими. — Ты серьезно? — щипая руку и скалясь, спросил второй. Только вот никто от него не отстал. Да и как отстанет, если так давно пристает. — А почему бы и нет? — ухмылялся второй. — Прекрати… Я не за этим пришел… Давай сменим тему, — отрезал коммунист, смотря в сторону кухни, а не на собеседника. Наци покорно ждал, когда же знакомый скажет хоть что-то, но в конце концов не вытерпел, щёлкая пальцами рядом с носом русского и спрашивая: — А что с моим сыном? Я могу его увидеть? — Понятия не имею… Давно его не видел и нет, ты не можешь встретиться с ним, — всё также мечтательно смотря на двери кухни (ну или как это называется?), временами рассматривая строгий интерьер ресторана. — Как это нет?! — выделяя последнее слово и медленно закипая, спрашивал второй. Наци не привык слышать отказы. И если уж он привык Совету, уговаривал себя тем, что просто нужно подождать, то остальное ему принимать не хотелось. — Ты не можешь просто так приехать, заявив, что был жив всё это время и уже как три года находишься здесь (не знаю где… Просто «здесь»). Ведь возникнет уйма вопрос, от ожидаемого: а где ты был всё это время и как жил, до какая рубашка была на тебе вчера. Поверь, ему захочется знать всё. Кроме того, Герман мало с кем говорит. И остальные страны будут обеспокоены его резким хорошим настроением. А уж до правды докопаться для них не будет сложности, — рассуждая для себя, нежели Рейха и активно жестикулируя, говорил Совет, всё также смотря куда-то вдаль. Рейх не вытерпел, привставая и облокачиваясь на стол прессом и одной рукой, второй же хватая мужчину на подбородок и поворачивая в свою сторону. — Пожалуйста… Это не так сложно. Кроме того, я хочу, чтобы ты смотрел именно на меня, — прошипел наци, явно не довольный отказом и частичным отсутствием внимания. — На нас смотрят, придурок, — как можно тише отозвался русский, взглядом пытаясь убрать руку оппонента. — Ну и пусть смотрят! — отрезал второй, сжимая кисть ещё сильнее, заставляя мужчину немного скривиться, то-ли от боли, то-ли от неприятной ситуации. — Ваш заказ, — приветливо ответила официантка, ставя на стол красивый поднос, а уже с него, расставляя блюда. Именно это и заставило наших голубков успокоится и сесть за стол. Первым блюдо попробовал Рейх, немного отпивая от напитка и закрывая глаза, наслаждаясь вкусом. Второй же, не решался притронуться к еде, дергая руками и временами всё же беря вилку для десерта. — Ну же, попробуй. Это лучший ресторан этого города, — начал нацист, грея руки об горячее стекло чашки. — Такое чувство, будто бы мою родную страну, ты знаешь лучше, чем я… — как-то грустно ответил русский, прошептав, нежели сказав это. Он надеялся, что его никто не услышит, и видимо, желание сбылось, ну либо Рейх решил промолчать. А второе было просто не возможно, так как этот тип ну просто не станет держать язык за зубами.***
Так и прошла их встреча. Пообщаться было приятно, пусть и двум врагам. По дороге домой они вспоминали много всего из детства, юношества, но как ни странно, про войну забыли… Может быть это и было к лучшему. — Ой, смотри! — радостно крикнул нацист указывая на ближайшую кофейню. — Кофе? — продолжил он, смотря щенячим взглядом на знакомого. — Тебе мало было? — вскинув одну бровь вверх, тем самым показывая свое удивление, саркастично спросил русский. — Пожалуйста… — умолял наци. — Ладно, купи мне тоже… — вздыхая и протягивая деньги, попросил второй. — Ты не пойдёшь? — грустно спросил немец, ликуя в душе. — Нет, давай скорее… — скручивая руки и опираясь на близ стоящий столб, сказал второй. — Ну ладно, — как-то странно ухмыляясь, сказал второй, резко разворачиваясь на каблуках и идя к зданию. Русский не принял в внимание этот жест, ведь давно привык к таким хищных ухмылкам, считая это частью мимики наци. Как только кофе было готово, и бариста вручил два стакана нацисту (конечно же мужчина был без каких-либо отличительных знаков. А уж о свастике на плече и железном кресте и речи быть не могло… Его бы заживо сгрызли… Это я так, на будущее). И вот, буквально у входа, немец открыл один из стаканчиков, кидая туда какую-то таблетку. Это было что-то вроде снотворного, которое мужчина всегда носил с собой, жалуясь на плохой сон. Изначально, он не хотел делать этого, но раз уж, Совет так просто не согласен, то надо подтолкнуть его на правильный выбор. И вот закрывая крышку стаканчика и слабо встряхивая содержимое, нацист, как ни в чем не бывало, пошел дальше. — На, — протянул один из стаканов с кофе своему другу, сказал немец, в тоже время отпивая немного содержимого из своего. — А можно я возьму твой? — всё же недоверчиво спросил русский, боясь даже прикоснуться к вещи. — Нет… — резко ответил Рейх, немного скривившись. — Это еще почему? — пятясь назад, тихо спросил русский. — Ну что ты? — хищно улыбнулся национал-социалист, тыкая напитком знакомому в грудь. — Во-первых, я не люблю сахар. Поэтому в моем кофе его нет. Если хочешь, можешь попробовать. Во-вторых, я уже отпил, — улыбаясь ещё шире, сказал немец, тыкая теперь уже своим стаканом в друга, как бы предлагая. Нехотя, но Совет взял стаканчик, делая маленький глоток. После он невольно скривился, ведь кофе и правда оказался горьким. — Ладно, давай мне мой стакан, — все же согласился русский, отдавая владельцу его вещь. Как только он получил свою вещь, то не сразу выпил его (кофе), а долгое время рассматривал, всячески принюхиваясь и взбалтывая. — Ты что, не веришь мне? Тогда пей мой, — улыбаясь во все 32 зуба, сладко шептал фриц. — Нет, я сам! — отнекивался второй, в порыве злости делая слишком большой глоток и обжигая язык. — Дурачок… — с усмешкой ответил второй, идя вперед. Так и прошла их дорога, во время которой Совет постоянно жаловался на сонливость, прося абонента ускориться, на что второй лишь замедлялся, улыбаясь всё шире, что физически невозможно. И вот, буквально в нескольких шагах от собственного дома, Союз уснул на руках собственного врага. Тело просто отказывалось работать, хотя мозг кричал об обратном. — Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому, дорогуша~… — сладко прошептал немец, подхватывая мужчину и таща в известном лишь ему направлении.