***
Я выходил из штаба вместе с Наташей, и мы, как всегда, перекинувшись парой слов на прощание, пошли к своим машинам. Бросил взгляд на запястье — 00:55. Мда, Тони знает, во сколько созвать всех на собрание. Жаль, что зло не отдыхает, потому что нам, мстителям, отдых крайне необходим. Тихо зевнув, я завел автомобиль и выехал из парковки. Улицы пустовали, никого не было — ни машин, ни пешеходов. Меня встречали подсвеченные таблоиды или с рекламой какого-то косметического продукта, или же с политическим посылом. Как всегда людям пытаются навешать лапшу на уши и обещают видимых результатов. Но, по факту, ничего не изменилось: что было в XX столетии, то и осталось в XXI. В этом я могу каждого заверить. Устало зевнув в который раз, я потер слипшиеся глаза, успокаивая себя, что уже выехав из Манхеттена и скоро буду дома. Вот и улицы поменялись: вместо освещающихся дорог меня встречает путь с большими ямами и приходиться включать фары машины. Сон же тоже не оставался в стороне и, не обращая на «качели» на дороге, начал борьбу со мной. Стряхнул головой. Фары ярко освещали дорогу. Ехал в полной тишине, которая все больше и больше убаюкивала меня. Я наклонил голову в левую-правую стороны и, кажется, увидел чью-то тень. Недалеко от меня бежала девушка в очках, с собранными в хвост русыми волосами и рюкзаком на спине. Бежала быстро, настолько, что была почти на ровне с моей машиной. Но вдруг упала. Может, споткнулась? Без раздумый остановил автомобиль и выбежал на помощь. Она лежала на тротуаре. Я подошел и поднял её за талию, таким образом поставив девушку на ноги. Видно, от шока она не до конца понимала, что вообще происходит и откуда я здесь появился. Она просто смотрела на меня, прямо в глаза. Не знаю почему, но этот взгляд показался мне очень знакомым. Я ответил ей тем же и начал изучать её внешность. Мелкое бледное лицо с большими синими глазами, «спрятанными» за уже сломанными очками. Четко выраженные скулы, знакомая форма губ и носа. А эти раны, синяки… Мне стало её жалко. Что с ней случилось? Может на неё напали? Вид у неё был ужасный, потому вариант отвести Валери в больницу не отпадал ни при каких обстоятельствах. Я помог ей сесть в машину. Случайно коснулся пальцев, которых не прятали её черные кожаные перчатки. Несмотря на теплую погоду по моему телу прошел холод, который я вряд ли объясню. Мы ехали в тишине. Я решил, что сначала она должна привести свои мысли в порядок, уже тогда только сможет ответить на волнующие меня вопросы. На удивление, девушка вела себя сдержано, не показывала никаких эмоций. Просто смотрела на дорогу, даже не моргая. На вопросы отвечала медленно. Её ответы были короткие и содержательные. Очевидно, что Валери меня не узнала или просто до конца не понимала, с кем сейчас едет. И я был рад этому. Хоть мог поговорить с человеком, который не видел во мне только капитана Америку. Конечно, меня волновал тот факт, что она так поздно делала на улице. Я думал она скажет, что гуляла, что на неё напали, а может, вообще перепила на дискотеке… Такая молодежь пошла — страшно от того, что они вытворяют. Но нет! Валери меня удивила знакомой дерзостью. За раны я так не распросив, так как понилал, что она вряд ли скажет. У меня просто возник вопрос, знает ли об этом всём её родители. Кто-кто, а они должны были с ней поговорить: и чтобы так поздно по улицам не ходила, и чтобы ни в какие передраги не встревала. Негоже избитой ходить. Шрамы украшают взрослых мужчин, а не девушек. Я надеялся, что хотя бы врачи Валери помогут, но позже понял, что ей на эти раны все равно. В больницу она едет по другой причине… За нашу короткую беседу я начал чувствовать к девушке уважение. У неё нелегкая судьба, но она мужественно держится. Кроме того, меня удивило её поведение. Удивительно, но казалось, что Валери какая-то моя давняя знакомая, хотя мы нигде не могли бы встретиться. На кого же она похожа? Ну на кого? И её маленькая дерзость только ещё больше заинтересовала меня в этом вопросе. Краем глаза я заметил, как у Валери начали трястись руки. Неудивительно, стресс и шок так или иначе дадут о себе знать. Лицо вспотело, она тяжело дышала, взгляд был пустой. Девушка попросила воды и приняла какую-то непонятную таблетку. Я почему-то насторожился. Не встречал таких успокоительных или же обезболивающих. Через минуту до моих ушей донеся звук хруста костей. Сомнения все нарастали и нарастали. В голове мелькнула мысль, что это могут быть наркотики. Я не на шутку испугался. Уже хотел её расспросить, но не мог себя пересилить этого сделать. Я чувствовал напрежение. Через некоторое время мы подъехали к больнице. Валери сразу начала благодарить за помощь и даже сравнила меня с супергероем. Значит, она не знала, кто я. Это меня рассмешило и порадовало. Мне было приятно побыть хотя бы для кого-то просто Стивом Роджерсом. Пока я блуждал в своих мыслях, Валери коснулась своими холодными пальцами моей руки и положила туда что-то. Тело снова обожгло холодом. Я замер на минуту, с недоумением посмотрел на правую ладонь. Это был кулон. Выскочив из машины, я стал звать её. Мне же не хотелось никакой благодарности! Я просто по-человечески помог… А Валери и след простыл. Уже решил пойти в больницу и найти её, но мои планы перебила СМС-ка. От Сэма. Опять какой-то бред мне среди ночи пишет… Тогда отдам ей кулон при следующей встрече. Что-то мне подсказывает, что она обязательно будет.***
Я открыла глаза, осмотрелась. У кровати стояли те самые две медсестры, которые бурно что-то обсуждали. Я посмотрела на тумбочку и увидела там пакет с недавно купленными лекарствами. Итак, я нахожусь в маминой палате. Значит, я потеряла сознание. Следовательно, это все не было сном… Женщины все-таки заметили мой «приход к реальности» и перестали спорить. Брюнетка решила отозваться первая: — С тобой все в порядке? — она наклонилась надо мной и положила руку на мой лоб. — Температура уже спала. Ты себя хорошо чувствуешь? — Нормально, — в горле пересохло. Хотелось уйти куда-то. Неважно куда. Просто уйти, исчезнут на пару часов. Я пыталась встать с кровати, но ноги были словно из ваты. Медсестра, поняв мои мотивы, остановила меня. — Ты была в отключке всего несколько часов. Думаю тебе надо ещё отдохнуть. У тебя была паническая атака, поэтому хорошо и не выспалась… — Сколько сейчас часов? — надоело слушать её никому не интересный трёп. Я просила тебя разве рассказывать это? Нет. То какого черта ты мне это говоришь? Неясно. — Два часа дня, — женщина тихо ответила на мой вопрос. — Твои раны мы уже обработали. Хорошо, что они не глубокие, до свадьбы заживут… Также к тебе должен прийти твой семейный адвокат. Он решил, что лучше уж ему самому приехать. Ты не в том состоянии, чтобы бегать туда-сюда. Пожалуйста, останься в постели. Я ему сейчас позвоню, чтобы он как можно скорее прибыл, — она круто развернулась на своих каблуках и пошла со своей сотрудницей к двери. — Извините, а как мне к Вам обращаться? — брюнетка обернулась ко мне и с улыбкой на лице ответила: — Кенди, а моя подруга — Зени. — Приятно познакомиться, Кэнди и Зени. Простите за грубость. — Мы все понимаем… Отдохни, у тебя сегодня будет тяжелый день, — девушки вышли из комнаты и бесшумно закрыли дверь. Время пролетело незаметно. Я так глаза и не сомкнула, просто смотрела в потолок, витая в раздумиях. Даже представить себе не могла, что всё может так обернуться на 180°. Эта ночь сломала мою, и так, хромую жизнь. Не могу поверить, что мама умерла. Не верю и все. Ещё вчера она говорила со мной, улыбалась, давала надежду, что все изменится к лучшему… Но нет, это я просто так мечтала, точнее жила этой мечтой. Из размышлений меня вытащил тихий стук обуви. В палату зашёл Чарльз Ленс. Хотя медсестра и назвала его «моим семейным адвокатом» — это была неправда. Ленс был другом для моей с мамой семьи, помогал нам как с проблемами в юридической области, так и просто в разных бытовых. Чарльз живет в том же доме, что и мы, только на первом этаже. Он приходил в гости, часто гулял с нами по вечерам, и когда он узнал, что у мамы рак, то сразу же предложил свою помощь: и к разным врачам возил, и медикаменты всякие покупал. Я сразу заметила его ещё те первые знаки внимания к маме, когда мы только сюда переехали — комплименты и подарки без повода — но Элизабет всё френдзонила его. Не знаю почему, да и не спрашивала — я почкой чувствовала, что она об этом говорить не хочет. Вот и сейчас мистер Ленс не отстранился от меня. Он зашел мрачный, бледный, с папкой документов в руках. Мы молча поздоровались скупым кивком головы. Чарльз некоторое время смотрел на меня, а я на него. Высокий, спортивного телосложения, с грустными карими глазами, густыми тёмно-русыми волосами. Почему же он маме не нравился? На это я ответа уже никогда не узнаю. Мы почувствовали, что это молчание затянулось, поэтому Чарльз, как благородный мужчина, начал первым: — Мне жаль, — ой, понеслось! Сейчас будет монолог, как жаль, что ничего нельзя было изменить. Ну да, у нас же были все шансы: много денег и возможностей — варианта, что эта история может иметь летальный финал просто не существовало! — Лучше ничего не говори. У нас не было никаких шансов… Мы сделали ошибку, когда стали надеяться на её выздоровление. Всё и так было ясно, как Божий день, — насрать, что я неправильно сделала; насрать, что надо было ему дать выговорится; насрать, что ему так же, как и мне, тяжело… Молчание. Позже, конечно, я поняла, что сделала неправильно. Да, немного совесть замучила. Уже хотела извиниться, но Чарльз продолжил: — Я знаю. Мы с Элизабет об этом давно говорили. Она все спешила составить завещание, боялась не успеть… Хм, как чувствовала, что её скоро не станет, — я заметила, как трудно Чарльзу было об этом говорили. Он также ещё не может поверить, что Элизабет больше не с нами. Его руки так сильно сжали папку, что синеватые вени выступили наружу. — Завещание составили в пятницу. Ровно неделю назад… Руки у Чарльза сильно тряслись, будто листья от порыва осеннего ветра. Он переживал даже больше меня. Я знала, что мама не могла оставить меня на опеку родственникам — эти лицемерные мрази думали только о деньгах, а я — проиграшный проект. Мы все только играли роль любящих и переживающих друг за друга, но каждый думал только о своей шкуре. До сих пор не понимаю, как мама могла их терпеть. Поэтому наиболее вероятный вариант — детдом… Ну, если даже меня захотят запроторить в детский дом, то я оттуда сбегу. В той звериной бронксовской клетке, что называет себя «домом милости для детей заблудших и покинутых» я жить не собираюсь. Что меня вообще здесь держит?.. Всегда было интересно, как это — жить одним днем. Ха-ха, скоро узнаю. На бумажке было до фига всякого написанного. Линии из маленьких чёрных букв разливались, когда я старалась сфокусировать взгляд через поломанные очки. Голос в моей голове кричал, что я не смогу дослушать до конца все, что мне хочет розказать Ленс. Меня даже до серединны не хватит. — Чарльз, прошу, не читай мне его. Ты же и так знаешь содержание завещания. Скажи в нескольких словах, — я усердно потерла виски, стараясь настроиться. — Если все-таки говорить кратко, то Элизабет оставила все имущество тебе. Я имею в виду квартиру, в которой вы жили и некое помещение, что твоей маме перешло по наследству. — Что за помещение? — я с непониманием посмотрела на Чарльза. Хотя, чего тут удивляться? Было бы даже странно, если бы я о нем вообще что-то знала. — Твои бабушка и дедушка имели собственный бизнес. Это был ресторан в Манхэттене… Я уже и не помню какой именно кухни… Сначала их дела пошли в гору — они имели кучу клиентов, деньги так и лились рекой. Бизнес и в правду был доходный, но на горизонте появились сильные конкуренты. Они провернули какую-то махинацию, и ресторан твоих бабушки и дедушки закрыли… Мистер и миссис Шарп потеряли много денег, очень много… Из-за того помещение уже больше 40 лет пустует и не приносит никакого дохода, но почему-то твои родители его не продали. Твой дедушка, Майк Шарп, передал его твоей маме, а Элизабет — тебе. Поэтому дальнейшая судьба этого ресторана теперь в твоих руках. Слова Чарльза меня заинтриговали. Про своих бабушку и дедушку я ничего не знаю, только их имена, а то что они были бизнесменами и представить не могла. Интересно, сколько еще секретов скрывала от меня мама? И что, действительно, делать с этим помещением? Ну, по крайней мере на этот вопрос ответ себе я дам позже. — Кроме этого у Элизабет был счет в банке на твоё имя. Она оставила тебе некоторую сумму на всякий случай, если её не станет. — И сколько там? — Двести тысяч долларов, — спокойно сказал Чарльз. — Сколько?! — я не верила своим ушам и нервно подскочила на кровати. Голос переходил в крик. — Это невозможно! Что за хрень?! Мы здесь едва находили деньги на её лечение! Концы с концами сводили, а у меня на карточке двести штук висит?! Чарльз, ты чьё вообще завещание читаешь? Ни с которым не перепутал? — Да я сам был в шоке! Я не раз у неё спрашивал, почему она не лечится за эти средства! А она говорила, что уже нет смысла! Что уж лучше оставить эти деньги тебе… Мне стало дурно. Голова отказалась принимать такую информацию. Да и вообще она ничего понимать не хотела. Сначала этот ресторан, теперь — деньги… В палату зашла Кэнди с подносом в руках. Она принесла стакан воды и какие-то успокоительные таблетки. Остался последний вопрос. — Ну и в какой приют меня отправляют? — я почкой чувствовала, что никто из родственников не захочет быть моим опекуном, даже с благими намерениями. Мне было просто интересно узнать, в какой же клоповник меня отправят. Хотя, если честно, то этот вопрос не на шутку щекотал нервы. Я решила выпить успокаивающие. Или, не дай Бог, кто-то из родственников возьмёт меня на попечение и заграбастает деньги себе? Нет, не верю, что мама так могла поступить… — По завещанию новым опекуном будет твой биологический отец. — я поперхнулась водой, а Чарльз тем временем внимательно изучал мимику моего лица. Я не сдержала истерического хихиканья. — Отец? У меня нет отца! Я его в жизни никогда не видела, даже имени не знаю! И он обо мне, зуб даю, ни слуху ни духу! – я снова залилась больным смехом. - Ты думаешь, что мужик, который никогда не видел меня на глаза и вообще не знает о существовании, захочет стать моим опекуном? Чарльз, я знаю, что ты тот ещё оптимист, но это не значит, что тогда можно полностью отключать мозг, — всеми силами, что были, пыталась на него не закричать. Он вообще в этой ситуации не играет роли, и тому на Ленса я не имею никакого права срываться. — Я уже позвонил этому «мужику» и все рассказал, — с раздражением сказал «мой» адвокат. — Тебе предстоит пройти несколько дополнительных генетических анализов, чтобы твой биологический отец не имел никаких сомнений по поводу вашего родства. Затем от него будет зависеть твоя дальнейшая судьба. Захочет— будешь жить с ним, захочет — отправит тебя в приют… — Окей, ну давай, удиви меня! Назови мне имя того «счастливчика», который должен будет возиться со мной! — с нескрываемым сарказмом на высоких тонах я попросила Чарльза. Адвокат открыл черную папку и вытащил оттуда пожолклый листок с анализами генетической экспертизы. — Валери, твой отец — Энтони Эдвард Старк.