***
Через три дня после выписки из больницы я похоронила вторую половину своей души. Только сейчас осознала, что моя мама была идеальная. Да что там — лучшая в мире. Мне действительно с ней повезло. Элизабет делала все возможное, чтобы только мне было хорошо; поддерживала даже в тех ситуациях, когда все другие отворачивались; всегда верила в мои силы, переживала со мной и взлеты, и падения. У меня часто возникало такое ощущение, что я не достойна называться её дочерью. Я должна была стараться лучше, из кожи вон лезть, чтобы спасти её, и не смогла. Какая же я после этого хорошая дочь? Мистер Ленс сдержал свои слова и действительно помог. Того самого дня я узнала, что мама и свои поминки продумала ещё при жизни. Грубо говоря, Элизабет готовилась к ним. Она заранее заказала гроб, место на кладбище, купила платье для этого события. У Чарльза было её предсмертное письмо, которое мы должны были прочитать после похорон Элизабет. Там она изложила свое желание, чтобы мы перевернули «эту исписанную страницу книг наших жизней, и начали все с чистого листа». Хм, легко сказать, но я понимаю: она не хочет, чтобы мы страдали и убивались по ней. Элизабет похоронили возле прочих моих членов семьи на центральном кладбище. Хоть возле меня стояла куча родственников, я все равно чувствовала себя одинокой. Спасибо Чарльзу, что держал меня за руку. Простое прикосновение, но такое необходимое, особенно сейчас. Он чужой мне человек, который поддерживает в такой момент и относится лучше, чем биологически родственные люди. Даже друг-кузен Хьюго не подошел ко мне, а держался в стороне. Я догадывалась почему, все ещё надеясь на не правдивость своих догадок. Под конец похорон ко мне подошла тётя Анет. Если честно, то я удивилась такому жесту, потому что у нас общение с самого начала не задалось. Мы имеем общие друг к другу чувства — неприязнь и пренебрежение. Она терпеть не могла моё непослушание, а я на дух не переносила её лицемерие. Да и разговоры, в которых мы двое участвовали, быстро переходили в ссору с различными обидными подколками. — Мне жаль, — и снова эта натянутая на лицо маска сожаления и печали. Зачем? На хрен ты это делаешь? Для чего ты сейчас мне это говоришь? Уже вошла в роль? Ты можешь обмануть Чарльза или кого-то из маминых здесь знакомых, играя роль убитой горем из-за смерти родной сестры. Но не меня. Что же ты не показывала свою любовь и заботу или не предоставляла никакой помощи, когда мы того просили? Зачем ты вместо понимания предоставляла лишь осуждение? Чего ты за эти три года посетила её лишь шесть раз? И то, тупо для галочки, чтобы совесть не мучила. Ты не любила её. Тебе было наплевать на родную сестру. Злость пробрала меня до кончиков ногтей. Дыхание ускорилось, кровь взбушевалась в жилах, и я чувствовала, что скоро не выдержу и брошусь на неё. Спущу чертову маску, покажу всем настоящее естество этой самовлюбленной суки, в которой уже язык почернел от лживых слов. Чарльз настороженно на меня посмотрел. Очевидно, он понял, что начинает пахнуть жареным, поэтому сильно сжал мою руку, чтобы я не забыла где нахожусь. Но оставить это просто так не могу. Чувствую, что пришло время высказать все накипевшее. — Избавьте меня от этих лживых слов. Мне уже в почки въелась Ваша показуха, — все присутствующие в мгновение повернулись ко мне. — Вам вообще было все равно на Элизабет. Вы никогда не переживали и не заботились о ней. Думаете, я не знаю ради чего Вы здесь? Не сомневайтесь, сразу догадалась. Вы здесь только ради денег и не надо возражать. Это единственное, что Вас интересует. Небось пришли сюда сразу мамино завещание обсудить. Своими длинными носами уже понюхивали все, что можно, — Анет смотрела на меня пустым взглядом. — Да вы друг друга за тридцать сребреников любому продадите! Просто отвратительно! Самим от себя не противно? Не понимаю, как мама могла Вас всех терпеть. Мне стыдно, что я вообще знаю таких продажных людей! — Да как ты смеешь такое говорить! Мы — единственные, кто у тебя остался, мы — твоя семья!.. — Анет чуть ли не кричала эти слова, вертя головой в разные стороны и боясь привернуть много внимания. А оно и так было приковано только к нам. Мне аж заржать захотелось, но я возле маминой могилы. Это просто открытое неуважение, которое я в её сторону допустить не могу. Поэтому лучшим вариантом, по моему мнению, будет просто уйти. Я быстрым шагом покинула кладбище, не кинув ни взгляда на кого-нибудь из присутствующих. В крови бушевали злость и адреналин, от которых мне понемногу ставало дурно. «Да как ты смеешь такое говорить!.. Мы — твоя семья!..» Вы никогда не были моей семьей В ушах звучал шум, заглушая все остальные звуки. Ноги шли куда-то, уже сама не знаю куда. Моё дыхание снова участилось, руки тряслись и я уже в который раз чувствовала близкий приход панической атаки. Я старалась успокоиться, глубоко дыша. Краем уха услышала, как меня звал Чарльз. Я остановилась и уже ожидала услышать нарекания о своем ужасном поведении, но Чарльз просто подошел и окутал меня в своих объятиях. Сначала я неподвижно стояла, не ожидая такого поворота, но потом тоже его обняла. От него так и веяло теплом, таким непривычным, не чуждым, но и не родным. Он ничего не сказал, и была рада, что Чарльз все-таки решил не портить эту тишину пустыми нареканиями, которые я и так пропущу сквозь уши. Они сейчас были бы крайне лишние. В машине мы продолжали молчать. Я заметила нервозность Чарльза, у него тряслись руки, лицо побледнело. А я опять себя обматерила в голове за собственную эгоистичность. Чарльзу также трудно. Элизабет ему была очень дорогим человеком. Не знаю от кого, но чьи-то гены передали мне такую бестактность и холодность, что я не знала, в какие моменты лучше показывать свои эмоции и как правильно донести свои чувства. Мне никогда это легко не давалось. Но, может, стоит попытаться. Левая рука Чарльза лежала на коробке передач и продолжала трястись. Я положила свою ладонь на тыльную сторону его руки. Чарльз вздрогнул всем телом, но не сбросил. Мда, чувства я показываю своеобразно. Своим прикосновением он меня раньше успокоил, в некотором роде поддержал. Я хотела сделать то же самое для него. Разве мои перчатки снаружи жесткие, неприятные на ощупь? Хм, да нет. Тогда чего он так среагировал? Кажется, я в него вызвала лишь отвращение. Но ладонь убирать не стала, так как не хотела сделать момент ещё более неловким. Только когда мы приехали во двор, я забрала свою руку. Быстро поблагодарила за помощь и пошла в квартиру, не дав Чарльзу и слова вставить. Мне так хотелось выплакаться, но некому было. Я осталась одна. «Плачут только слабаки, Тони. А ты же не слабачка» Я верила, что сейчас приду домой и увижу её. Элизабет будет сидеть на диване, смотреть телевизор. Там, как всегда, будут показывать её любимую программу «Следствие вели…» с тем старым, серьезным ведущим, который вызывал у нас смех. Мы будем хихикать каждый раз услышав интригующую мелодию и есть сладкий попкорн. А потом не заметим, как уснем на диване в объятиях в неудобных позах… Но дома меня никто не встретил. Меня охватила тишина. Я целый день боялась зайти в нашу квартиру. Все оттягивала этот момент. Не хочется признавать, что я — одна, что теперь у меня никого нет. Элизабет, которая была моим целым миром, оставила свою маленькую Валери. Теперь никому не нужная, теперь никто не будет переживать, одела ли я в холодную погоду шарф и шапку; никто не будет ругать меня за немытую посуду или плохую оценку в школе; никто не будет смеяться с той глупости, которая меня часто пронизывает; никто не будет перекривлять моё ворчание и поучать правильным вещам. Я уже больше никогда не увижу той ясной улыбки, что может осветить весь мир, счастливых синих глаз; не услышу того звонкого смеха. Почему я раньше думала, что была одинока? Почему вообще у меня появлялись такие мысли? Я никогда не была одинока так, как сейчас. Видно, на самом деле я никогда раньше не чувствовала этого. Никакие книги или фильмы не могут полностью описать это чувство. Такое, будто внутри что-то останавливается, умирает. Ты теряешь счет времени, ко всему относишься с апатией, а прирожденный пофигизм растет в геометрической прогрессии. Одиночество обволакивает, как кокон, из которого, кажется, невозможно выбраться. А все когда-то важные для тебя вещи кажутся такой фигней, по которой вообще не надо было бы беспокоиться. Зашел в гостиную я, не раздумывая, подошла к тумбочке, в которой хранился алкоголь. Даже не взглянув на бутылку, я быстро «открыла» её, разбив горлышко об деревянный стол. О, виски. Хоть и не очень дорогой, но мне сойдет. Напитка становилось меньше, глоток за глотком. По горлу растекался огонь, обжигая трахею. Я остановилась только тогда, когда поняла, что бутылка уже пуста. Не мешкаясь, взялась за новую. На этот раз попалось «Хенесси». Хоть в баре было немного выпивки, мне её хватило с головой. Мама вообще не употребляла алкоголь, но покупала различные этого рода напитки. Для чего — сама не знаю. Однажды я спросила об этом, а она лишь ответила: «Раз у нас в квартире есть мини-бар, что-то же здесь должно стоять. Почему бы для вида не поставить сюда «Louis Royer»? Красивая бутылочка». Мы посмеялись с её слов. Конечно, она отшутилась, но меня тогда почему-то такой ответ удовлетворил. Французский коньяк также долго не задержался, поэтому я потянулась к следующему напитку. Хм, какое-то шампанское. Ну ладно, ему там и так самому скучно будет, поэтому лучше уж избавить его от этого одиночества. В моей крови ему будет лучше. Скоро шампусика уже не стало, а вот мне почему-то от него поплохело. Быстро побежала к туалету. Я ничего не ела уже три дня, но если честно, никакого голода все это время не возникало. Сейчас же из меня «выходил» только что выпитый алкоголь. Вот дура! Нельзя же понижать градус! Голова кружилась, живот невыносимо болел, но я сама виновата. Промыла рот после всей этой дряни и не заметила, как уснула на диване…***
Следующий день начался с похмелья. Голова трещала и просто разрывалась по частям. В горле пересохло. Едва поднялась с дивана. Руки и ноги болели от сна в неудобной позе. Никогда не думала, что подыматься с дивана бывает так трудно! Реально, это просто капец! Не знаю как, но у меня получилось доползти до кухни и заглянуть в холодильник. Пусто. Хм, ожидаемо. Я честно не знаю, что произошло в моей квартире, но на первый взгляд можно было предположить, что я здесь устроила дебош с целой группой людей. Возле дивана лежали пустые литровые бутылки с разноцветными этикетками; диванные подушки разбросаны; когда-то аккуратно сложена на полках одежда валяется едва ли не по всей квартире, не понятно почему; на подоконнике виднелся разбитый вазон с каллой. Ну и хорошо, маме он все равно не нравился, а я это растение вообще на дух не переносила. Держали мы его здесь, потому что «это же подарок Анет! Мы не можем его выбросить! Это некрасиво, Валери!» А-а-а! Что за звук? Бля, как лезвием по уху! За такое и убить не грех. Ноги отказались держать мою тушу и вообще куда-то идти, поэтому и не удивительно, что я с грохотом упала на пол. На коленях поползла в направлении туалета, а по дороге и нашла телефон. Вот ты где, падла! Меня чуть Кондратий за сердце не схватил! И что за придурок звонит мне в такую рань, только 13:15… Чарльз? Что уже случилось? Кроме двадцати пропущенных звонков на экране виднелось несколько СМС от мистера Ленса: 9:00 «Валери, я должен передать тебе некоторые документы связанные с рестораном. Необходима твоя подпись. Прочитаешь сообщение — перезвони мне» 9:30 «Валери, ты уже проснулась? Я не понимаю, почему ты мне не отвечаешь!» 10:15 «Валери, я уже 10 раз тебе звонил, а ты мне не отвечаешь! Не будь эгоисткой!» 11:05 «Валери, ты там живая???» 12:13 «Мне надоело!!! Я сейчас заканчиваю дела и еду к тебе! Буду в 14:30» Сука! Через час! А-а-а! Неуклюже встала на ноги и побежала открывать окна, чтобы проветрить квартиру. Собрала бутылки, выбросила их в помойку, спрашивая саму себя, где я столько нашла бухла в квартире; положила подушки на диван; молниеносно сложила одежду на их законное место. А тот сраный вазон тупо выбросила в мусорное ведро. Так, мне нужен душ! О-о-очень нужен! Включила холодный душ. Синяки заныли от жесткой воды, которая их обивала. В ребрах покалывало. Слава Богу, через мгновение боль прошла. Сонливость, как рукой сняло. Не знаю, сколько я стояла под этим освежающим душем и розглядивала капли воды на плите, но интуиция подсказывала, что уже пора выходить. Экран показал 14:15, и я быстро начала искать себе сменную одежду. Быстро погладила одежду, что первая попалась под руку, и каждую секунду кидала взгляд на часы. К счастью, квартира уже проветрилась, поэтому я быстро начала вытирать пыль с полочек, чтобы создать хотя бы видимость порядка, а то у Ленса какие-то сомнения на этот счет появятся. Чарльз должен быть с минуты на минуту, и я решила нанести на лицо хотя бы немного косметики. Ещё не хватало выслушивать нотации о моём хреновом внешнем виде от мужика! Я как раз нанесла на щеки немного румян, как в дверь постучали. Спрятав косметичку, побежала открывать дверь. На пороге стоял «мой семейный адвокат» с той же черной папкой и коробкой шоколадных конфет. Ну и чертяка! Мои любимые купил. Молча впустила его в дом и провела в гостиную. Чарльз оглядел комнату так, будто был здесь впервые. Конечно, это меня взбесило. Этого адвоката фиг обманешь. Он хочет раскусить мою ложь. Но, кажется, я все убрала, комнату проветрила, даже себя более-менее в хороший вид привела. Где же я прокололась? — Ты садись, а я сейчас кофе сделаю. — Нет-нет, не надо. Я к тебе ненадолго. Хочу все объяснить и потом бежать на работу. У меня через час состоится очень серьезная встреча, поэтому не нужно тратить драгоценное время. Жаль, что я не могу изменить свой рабочий график и поговорить подольше с тобой… Сразу к делу, — Чарльз устало вздохнул, развернул папку и достал документы. — Вот здесь ты должна подписаться за ресторан… Историю самого заведения ты уже знаешь… Итак, рассказываю тебе детали. Ресторан «Lagon bleu» расположен на E 65th street. Это одноэтажное здание с достаточно большими комнатами: зал, бар, кухня, коридоры — с высокими потолками, и, хочу тебе сказать, они неплохо сохранились. Немного плесени с грибком, ну а так просто идеально… — Когда ты успел там побывать? — чего это его из Бронкса в Манхэттен занесло? Не помню, чтобы Чарльз вообще когда-нибудь покидал родной город. Ему всегда хватало дел от клиентов на месте, да и мистера Ленса легко можно назвать настоящим домоседом. Он даром из своего дома никогда не выйдет. Если можно было, Чарльз и работал бы там. Кажется, что это он придумал выражение: «Мой дом — моя крепость». — Да, были некоторые дела, ну, и я, по просьбе Элизабет, наведался туда. Вот, держи ключи, — Чарльз вытащил их из левого кармана костюма вязку ключей и положил в мою руку. — Когда-то наведаешься туда… Итак, бери ручку и ставь здесь подпись. Взяла листок в руки, и перечитала документ. Хоть я доверяла Чарльзу больше, чем самой себе, но хотела прочитать его собственными глазами. После изучения бумажки, я поставила подпись и взглянула на Чарльза. Он как-то странно мне улыбался. — Что такое? — я не знала причины его улыбки, потому что не видела ничего странного в моем поступке. Когда сам Чарльз учил меня внимательно изучать содержание различных документов, а сейчас почему-то смеется с этого. — Я что-то сделала не так? Чарльз ещё с минуту разглядывал моё лицо и его улыбка на лице стала ещё шире. — Ты даже не представляешь, насколько похожа на своего отца! — с неприятным для меня восторгом произнес адвокат. Ручка треснула у меня в руках. Чарльз понял, что сказанные слова были лишними, но нам рано или поздно нужно было поговорить на эту тему. — Тест будет проходить завтра, я заеду за тобой. Мистер Старк сказал, что анализы вы будете сдавать в какой-то частной нью-йоркской больнице, чтобы все было чисто и ясно. В 10:30 будь готова. — Чарльз нервно взглянул на часы и поднялся. — Извини, я должен идти. Завтра увидимся. Я провела его и поблагодарила за приход. Взглянув на стол, увидела нетронутые конфеты. А Чарльзу они так же, как и мне, нравятся… Ну, прийдётся тогда всё самой съесть. Кинув одну конфетку себе в рот, я распробовала её кисло-сладкий вкус. Пастельные оттенки обоев начали давить на голову. Кажется, еще минута и стены меня просто раздавят. Глаза бегали по комнате, будто впервые рассматривая книги, диски, маленькие фигурки на полках, пока не остановились на семейной фотографии. На ней Элизабет, и даже я, улыбались фотографу. В голове начала перебирать варианты, кто же это мог нас сфотографировать и в какой день. Но моя память отказалась выходить на связь. Надеюсь, что позже все-таки вспомню. Еще раз посмотрела на Элизабет. Такое улыбающееся лицо. Никто и никогда не улыбался и не будет так красивее и искреннее её. К горлу подошел ком, а глаза начали понемногу слезиться. «Плачут только слабаки, Тони. А ты же не слабачка» Я сильна только благодаря тебе. Эта квартира полностью пропитана Элизабет. Если останусь здесь дольше, то потом проведу остаток жизни в психушке, потому что чувствую, что сил моих больше не хватает. Часы показывали, что нет смысла сидеть дома, и я пошла радовать моего тренера Бена своим присутствием. Мда, старый спорткомплекс «Хелс»! Сколько лет, сколько зим. Хотя, что я говорю, недавно же здесь была, просто ощущения уже какие-то не такие… Кажется, будто все разделилось на до/после, и обычные вещи стали другими. Раздевалка… Хм, не привычно, что на диванах лежат чьи-то вещи. Да что говорить, я давно не тренировалась с общей группой. У меня, можно так сказать, были «частные» уроки с Беном. Поэтому многих других посетителей не видела и не знала. Переодевшись я пошла в зал. Занятие было в полном разгаре. Мальчики (их здесь было больше половины) били вовсю друг друга, а девочки практиковали свои удары на грушах или манекенах. По их потным лицам было видно, что здесь они уже вкалывают несколько часов. Через минуту я услышала, как кто-то крикнул моё имя. Это был Бен. — Валери, привет! Хах, не ожидал тебя здесь увидеть! Ты что, отпросилась с работы? — Бен удивленно прищурив глаза. — И что с тобой? Такая бледная и худая… что-то случилось? К горлу сошел ком. Я не знала, как рассказать Бену все то, что произошло, и не разреветься посреди зала. Подняла взгляд и старалась не дать голосу дрогнуть. — Она умерла, — в глазах защипало. Бен удивленно открыл рот и немножко побледнел на лице. Губа затряслась, будто он хотел что-то сказать, но все, что смог произнести, было тихое: «Пойдем». Бен нежно взял меня под руку и повел к своей подсобке. Он посадил меня на стул и налил в чашку кофе. «Я бы сейчас лучше чего-нибудь покрепче выпила», — сказал голос в моей голове. Но если бы я озвучила это, то сразу бы выслушивала нотации от тренера. Ещё здесь мне их не читали! Бен сел напротив и выжидающе смотрел в моё лицо. Возможно, он думал, что я захочу ему все рассказать, или просто поплачу, но я продолжала тупо молчать. Нет, не хочу ни с кем делиться, после этого ничего не изменится. В голове снова пронеслись мамины слова, которые она часто мне повторяла: «Плачут только слабаки, Тони, а ты — не слабачка». В глазах снова защипало. Мама всегда меня учила быть сильной, добиваться своих целей, даже если надо будет пойти против всего мира. Удивительно, как у неё получалось быть для меня мамой и одновременно заменять в некоторых моментах отца. Я бросила глаз на стену позади Бена. На ней висел список лучших борбистов из нашей группы. Его возглавлял Калеб Ковард. Я хорошо помню этого придурка. Здоровенный тупой мудила, который имел первую стадию ожирения. Он был самым высоким и крупным парнем в группе. За это его многие боялись. Этому кабану ничего не мешало перебить чуть ли не всех посетителей кружка, особенно когда он в плохом настроении. Перед ним пресмыкались, угождали любым пустяком, чтобы только в будущем совместном поединке он нетак сильно бил. Все, но не я. Калеб всегда ко мне цеплялся ни за что. Его гадкий писклявый голос доводил меня чуть ли не до бешенства. То ли он просто искал козла отпущения, и я попала ему под руку; то ли я его бесила чем-то, и поэтому он весь яд выплевывал на меня. Мою ненависть к нему можно сравнить с ненавистью к тёте Аннет. Даже не знаю, которая из них перевесит. Как бы там не было, сейчас я хочу набить ему морду. — Калеб в зале? — я старалась спросить с незаинтересованностью и частичным пофигизмом, хотя в душе надеялась, что он ещё не смылся. — Да, с ребятами тренируется, — Бен нахмурил брови, не поняв к чему здесь этот вопрос. — Ну, сейчас со мной тренироваться будет, — я встала с кресла и пошла прямо в зал. Бен говорил мне остановиться и объяснить, какого черта мне не сидится на месте. Я же шла к центральному рингу, где этот буйвол Ковард избивал низенькой хлюпика, который просто не имел шансов на победу. Сразу было ясно, что силы неравны, но никто не волновался. Зрителей наоборот забавляло это зрелище. Калеб бил малого безжалостно, не оставляя ни миллиметра нормальной кожи. Парень кричал ли не на весь спортзал. Я понимала, что скоро финиш и этот буйвол закончит своим «легендарным» ударом в позвоночник, от которого у парня будут шансы надолго остаться в постели, если не стать вообще к ней прикованным. Поэтому я решила вмешаться: — Стоп, хватит, — Калеб остановился, обернулся и с ненавистью посмотрел на меня. Я глазами «сказала» Бену забрать малого. Тренер взял мальчика на руки и понес к себе в подсобку. Тем временем Ковард вызывающе смотрел мне в глаза. Видно, сегодня у него плохое настроение, и ему хочется на кого-то спустить весь негатив. Раз не этот малой, так «грушей» сегодня буду я. Ну, у меня хотя бы больше шансов выжить, чем у того семиклашки. В зале некоторое время звучали стоны и болевые крики, но они закончились после громкого стука дверей. А сейчас я останусь один на один с этой самовлюбленной тварью. — А ты здесь что забыла? Ха, пришла, чтобы я тебе кости посчитал? — его рожа стала ещё более уродливая после этих слов. Так и хочется размазать её по стене. — Пришла вправить тебе нос с нашего прошлого свидания, — я скептически осмотрела нос. Он действительно какой-то кривой. Это я так его «передвинула» или ещё какой-то хороший человек решил поставить это чмо на место? — Так подойди поближе, а не за рингом стой, — Ковард оскалился показывая ряд своих желтых зубов. Надо выбить их немного себе на память. — Или боишься, что я размажу тебя, как того малого? — Если ты реально гордишься тем, что избил ребенка, то мне тебя очень жаль. У тебя диагноз полного уёбка, — кто-то из присутствующих тихо засмеялся, но быстро успокоился, когда Калеб повернул голову, чтобы увидеть того смельчака собственными глазами. — Сука, ты ещё пожалеешь за свои слова, — глаза зловеще прищурились, а лицо приобрело цвет похожий к его рыжим сальным волосам. Такая реакция меня все больше и больше забавляла. Чувствую, что будет горячо. — Ну, давай проверим, — мои губы расплылись в злобной улыбке. Уже не слышалось звуков ударов об манекенов или болезненных вздохов. На наш милый диалог обернулись все присутствующие в зале. Они, как те простолюдины, хотели хлеба и зрелищ. А наша парочка это могла показать. Не интересно ли смотреть, как жиртрест будет избивать дистрофика? Я вышла на ринг и измерила его взглядом. Несмотря на то, что Калеб сильно вырос, его лишние килограммы не пропали. В действительности правильнее было бы сказать, что он ещё больше набрал. Хм, с такими темпами он скоро будет ходить на сумо. По сравнению с ним я реально выглядело жалко, да и собственная худоба была моим самым большим минусом. Успокаивали меня только мысли, что я шустрее и техникой боя владею намного лучше, чем этот конь. Поэтому хоть маленький процент того, что я его выиграю, существует. И какого хрена я выбрала себе самого сильного соперника? Мы сразу встали в стойки. Самое главное в любой драке — это не терять бдительность и думать «холодной» головой. Да, под эмоциями можно нанести сильный удар, но и просчитаться здесь в разы легче. Интересно, додержится этого правила Ковард? — Знаешь, я думал, у тебя хотя бы немного мозгов появилось после нашей последней встречи, да видно, что нет, — снова эта самоуверенная улыбка. — Не бойся, я сильно бить не буду. Ха, он решил меня вывести своими тупыми подколками, чтобы я потеряла бдительность. Ну что, Калеб, попытка засчитана. Интересно, а о каких побоях речь тут идет? Ты же мне только несколько синяков «подарил», а сам на ринге с расставленными ногами валялся. Двухметровая дистанция, кулаки напротив лица. Уже с минуту ходили по кругу и никто из нас не решался напасть первым. Зрители пропаливали дыры в наших спинах, молча наблюдая за действиями бойцов. В моей ситуации надо сначала найти сильные и слабые стороны врага. Как ни как, уже два года прошло с наших совместных тренировок. Он мог выучить много различных техник, благодаря которым (учитывая его вес) поставит меня на лопатки за минуту. А этого я допустить не могу. Кулак оппонента пролетел возле уха. Послышался свист со стороны зрителей. Я решила не оставаться в долгу, поэтому нанесла свой первый удар. Калеб тихо застонал, а до моих ушей донесся звук аплодисментов и одобрительные возгласы. Мда, осторожности у оппонента «хватает». В этом самом месте он когда-то сломал себе два ребра. Как же можно было забыть о защите? Нанесла ещё несколько последовательных ударов в живот, грудь и горло. Его глаза налились кровью. Бля, ещё этого не хватало. Ну, мне хотя бы удалось его разозлить. Размазанный удар — моя рассечена губа. Ха, так и не научился нормально бить, а строит тут из себя непобедимого. Успела увильнуть от нескольких ударов, но этого же недостаточно. Я чувствовала, что так долго не выдержу, поэтому надо поскорее заканчивать. Ноги стали ватными, руки — оловянными, а в глазах постепенно темнело. На секунду мозг затормозив, и Калеб использовал эту возможность. Он изо всех сил бил в левое бедро, на которое год назад я перенесла травму. И я что-то говорила за защиту больних мест? Это было последней каплей. Я рухнула на землю, прикусив губу до крови, чтобы не издать ни единого звука. Говорят, что лежачих не бьют, их добивают. Если не ударами, то словам. Как по мне, то второй вариант хуже. Видно, Калеб Ковард знает такую поговорку. Он встал надо мной и с оскалом на все лицо сказал: — Ты такая жалкая. Неужели ты думала, что сможешь меня победить? – он пырхнул со смеху. - Ты слабачка. Что ты хочешь доказать, а? Что можешь всех защитить? Не смеши людей. Ты не то что себя, ты свою больную мамку уберечь не смогла… Мне снесло крышу. Я, сама того не понимая как, быстро поднялась и ударом в живот повалила соперника. Он не имел права, просто не имел права так говорить! Пока Калеб приходил к реальности, я обхватила его живот ногами и залетела кулаком ему в нос. Вовсю била, несмотря на крики Калеба или зрителей. Парень дрыгался, все старался сбросить меня с себя, но у него ничего не получалось. Послышался хруст, и Калеб закричал на весь зал. Окружающие начали оттаскивать меня от потерпевшего, а мое желание размазать его рожу на ринге увеличивалось в геометрической прогрессии. Я замахнулась для решающего удара, но меня оттащил от тела Калеба Бен. — Что ты делаешь, Валери? Ты хочешь его убить? Зачем ты такое сделала? Валери! — тренер тряс мои плечи и с полными ужаса глазами пытался что-то рассмотреть у меня на лице. Тело тряслось от чрезмерного количества выброшенного в кровь адреналина, бедро ныло острой жгучей болью, а кулаки были в крови Калеба. — Если я ещё раз услышу, как эта сука будет что-то говорить о моей маме, я спущу ему кишки, — я сказала эти слова настолько спокойно, будто никакой драки не было. Бен хотел мне что-то ответить, но я оставила его, а сама пошла в раздевалку. Весь адреналин как быстро появился, также быстро и выветрился из моего тела, поэтому к дивану я пришла на ватных ногах. Тело, потное от тренировки, ныло каждой мышцей, требуя холодного душа. В голове крутилась эта ситуация с Ковардом, и мозг отказался её анализировать. Чтобы не было, это не моя вина!.. Этот жиртрест хотел вывести меня из себя, а я поддалась на его хитрость. Дура! Из всей силы, что ещё осталась, бью кулаком о стену. И снова этот противный хруст костей, но на этот раз моих. Сука! Больше не сдерживая эмоций начинаю кричать. Не хочу дольше здесь оставаться. Я сваливаю. Прийдя домой я твердо решила помыться и пойти напиться в каком-нибудь хорошем баре. И сразу вопрос: какой, сука, хороший бар в Бронксе? Здесь одни гадюшники! Итак, решено — я еду в Манхэттен. Насрать, что завтра мне дорога в Нью-Йорк лежит. А мне, вот, блять, хочется сейчас в Манхэттен сгонять! Глянула на часы и поняла, что грех просрать такой шанс расслабиться. Ещё целый час до нужного мне автобуса. Я успею и помыться, и нормально одеться, и свою разбитую губу замаскировать. После водных процедур я достала косметичку. Оказывается, у меня кроме окровавленной губы ещё и синяк на полщеки. Просто чудесно! Могу порадоваться за Коварда, он наконец научился точно попадать в цель. Чтобы только мне тоналки хватило зарисовать его трофей. Честно говоря, я вообще не пользуюсь косметикой, поэтому, все что я могу сделать — наложить тоналку и немного пудры. Ни про какие тени, стрелки и накрашенные ресницы и речи быть не может! Я себе чуть глаза не выколола теми причиндалами! Ну их нафиг. Одела первое, что попало под руку. Не знаю, что подумают люди, увидев меня, да и фиолетово. Я еду в Манхэттен напиться, а не покрасоваться перед ними. Перед выходом из квартиры захватила кошелек и наушники. Как ни как, около часа ехать, не буду же я кресла в автобусе разглядывать. Автобус уже ждал на остановке. На моё счастье, сегодня никто не ехал в Манхэттен, поэтому транспорт сейчас в моем полном распоряжении. Я задумалась, что же за день такой особенный в календаре, ибо в это время всегда было много людей. Сев на переднее место, сразу включила наушники. В ушах звучала «Lonely» от Palaye Royale, что полностью описывала моё настроение. Улицы Бронкса от темной тени деревьев внушали непреодолимое желание убраться отсюда, поскорее забыть этот город. Заросшие усадьбы домов, увядшие цветы, бутылки и жестянки, что просто валялись посреди улицы; мрачные многоэтажки с черными, возможно, прогнившими крышами. Кто там вообще может жить? Казалось, будто смотрю какой-то малобюджетный хоррор-фильм, что вместо страха или испуга вызвал отвращение. Но что-то меня здесь держало. Я здесь родилась, выросла, бегала по этим улицам, знала каждый закоулок. Здесь все было впервые: и забитый мяч, и первая драка, и свидание… Сколько всего хорошего произошло, что весь негатив растворялся на фоне… Но сейчас Бронкс кажется мне чужим, страшным, просто ужасным городом. Дети со счастливыми лицами ехали на великах на перегонки, пока их мамы бежали за малышами, боясь, чтобы те не упали. Мои сверстники шли кто под руку с подругами, кто с бойфрендами, что видно по тупым улыбкам и ясным глазам. Дедушки и бабушки с разноцветными сумочками, набитыми всякой всячиной; молодые пары, которые сидели за столиками на веранде и бросали на своих партнеров влюбленные взгляды… Фу, сейчас блевону. От такой ванильности мне плохо стало. Хотя, где-то на загвоздках своей души я искренне за них радовалась — хотя бы кто-то сейчас счастлив. Решила посмотреть, что там нового в «Инстаграме», пока «Perception» кричала в ушах. В ленте выбились новые фото моих старых подруг, что хвастались своими формами и богатыми Буратинами на фоне. Миленькие лица, губы бантиком и подпись: «Счастье рядом». О-о-о! Чувствую, что реально блевону. Блин, жалко будет водителя. Он, все-таки, отвечает за транспорт. Не думаю, что моя рвота вызовет у него положительные эмоции. Листаю дальше пока не ловлю себя на мысли, что все следующие фото уже других пользователей тупо одинаковые: те же позы, лица и… подписи. Блять. «Счастье рядом». Ебать, какие вы счастливые! Прям завидую по чёрному. Тупые малолетки в розовых очках, которые верят будто «с любимым рай и в шалаше». Живут предубеждениями со скучных романтических фильмов. Хотя, кто его знает, может с такой точкой зрения действительно легче дышится. Lil Peep старался меня успокоить, но ему это не удавалось. Я все больше удивлялась тому дебилизму, с которым живут люди. И как им самим от себя не противно? Ха, а еще говорили, что это у меня беды с башкой. Не вериться, что когда-то я называла этих людей своими лучшими подругами. Ещё до того, как у мамы обнаружили рак, меня можно было назвать обычным подростком, который проживает каждый момент на полную, не задумываясь о последствиях и о завтрашнем дне. Скажу честно — это просто кайф. Кайф — быть с друзьями, которые делают каждый день незабываемым, которые всегда с тобой. Кайф — отрываться на полную, забывая обо всех проблемах хотя бы на мгновение. Кайф — когда у тебя всё и везде, по твоему мнению, классно: и в школе, и с друзьями, и в дома… Однажды вечером мы все — Анджела, Кэти, Крис, Тоби, Бобби и я — сидели в «нашем» баре в VIP-комнате, потягивая из стеклянных фужеров игристое вино. Не могу объяснить тот факт, что из всей нашей компании алкоголь только меня никогда не брал. Я могла литрами его пить и оставаться с ясным умом. Мой организм быстро адаптировался к различным напиткам, кроме некоторых видов коньяка. Они, пока что, были моими слабинами, чего не скажешь об компаньонах. Девушек разносило уже после трех-четырех бокалов хорошо выдержанного красного напитка Диониса, поэтому я часто помогала им добираться домой. Ребятам же хватало по литре на каждого, и они начинали рассказывать всякие смешные истории, от которых мы раньше брались за животы. Но мне было не до смеха в тот вечер. После того как я сказала друзьям, что у моей мамы рак, в нашей компании повисла долгая тишина. Никто не воспринял моих слов всерьез, но и как шутку они также не оценили. Даже моя лучшая подруга Анджела не нашла никаких слов поддержки, не говоря о других. Они сделали вид, будто не услышали меня и продолжили попивать вино из бокалов. Я сидела и размышляла, почему же никто не захотел меня поддержать. Неужели я не заслуживаю никаких теплых слов? Неужели друзья только молчат в таких ситуациях? Никто даже не подошел и не взял меня за руку или обнял для какого-то утешения. Осмотрела каждого присутствующего в комнате в поисках той нити, что всех связывала между собой на протяжении четырёх лет. Что-то же должно быть, но в голову ничего не приходило. С долгих раздумий и молчания меня вытащил Тоби: — Тони, давай бокал, — он, тряся рукой, забрал мой бокал. Я наблюдала, как он наполнялся сухим красным вином. И тут меня осенило: у нас нет ничего общего. Все это время, что мы «дружили», было проведено одинаково — гулянки, алкоголь, клубы… Я даже не помню, вели ли мы когда-нибудь разговоры в кристально трезвом виде. А если бы и вели, то о чем? У нас же ничего не было общего, кроме этого желания напиться. Комната начала наполняться тихим голосом Криса, что рассказывал про какую-то недавнюю вечеринку, куда его пригласили. У меня же в голове витал один вопрос: «Они реально мои друзья?» На дне напитка понемногу начал образовываться кристаллический осадок, а я равнодушно наблюдала за этим процессом. Перед глазами промелькнули разные смешные и каверзные ситуации с присутствующими людьми. Я улыбнулась сама себе. Как бы там не было, надо отдать им должное — они сделали мою жизнь интереснее, ярче, но не лучше. Я знала, что мы рано или поздно пойдем разными путями и, возможно, потом вообще друг друга не вспомним. Да, этот вечер разбил все мои детские мечты о вечной дружбе, но где-то на загвоздках души ещё жила надежда, что я её встречу, просто не с этими людьми. Я больше с ними не общалась, встречи свела к минимуму, а на приглашения скоротать вечер отвечала, что должна быть с мамой. Мои сомнения, что я не смогу их так просто отпустить, развеялись с первым порывом ветра. Наоборот — меня охватило ощущение легкости и спокойствия без их общения. Решив не накручивать себе нервы этими воспоминаниями, я разглядывала улицы, которые становились все более страшными на вид. Снова виднелись серые, мрачные дома с полностью прогнившими крышами; меня уже не встречала веселая детвора, а в глаза бросались бедно одетые мальчики и девочки, худющие и болезненные на вид. Маленькие бледные лица мелькали где-то и странно поглядывали на автобус, как будто никогда раньше его не видели. К ним подбегали такие же уставшие мамы, отчитывая детей за то, что так близко подошли к дороге. Мне ещё никогда не приходилось видеть таких измученных людей. Ужасное зрелище. Даже не скажешь, что за каких-то 25 минут ты увидишь совсем другую картину. Приехав до центрального автовокзала и расплатившись за проезд, я с интересом рассматривала все вокруг себя. Люди, кто в офисном костюме, кто в элегантном плате или в больших джинсах и клетчатой рубашке, бегали туда-сюда, не имея ни минуты взглянуть вверх. А стоило! Солнышко охотно делилось своим теплом, а голубое небо манило величием и необъятностью. Давно уже не было таких солнечных дней. Я бы тут долго простояла и наблюдала за этой картиной, но не для этого приехала — надо выполнить свои «наполеоновские» планы и напиться вдребезги. Телефон показывал только 16:00, поэтому в бар сейчас идти рано. Нащупала в кармане ключи от ресторана, которые забросила сама того не заметив. Что ж, настало время посетить старую «Lagon blue». Интересно, когда там в последний раз были посетители? За каких-то десять минут я уже ходила по чистым, заполненными людьми улицам. Торговые центры, известные издательства, бутики именитых брендов — здесь, в Манхэттене, находится все самое яркое и популярное. Рекламные огоньки ослепляли, но я все равно не отворачивала взгляда. Это для меня было большое удовольствие изучать каждый этаж, каждое окно, каждую малюсенькую щель этих огромных зданий, что я могла рассмотреть в своих поломанных очках. От этого детального изучения «новой» окружающей среды, голова витала в облаках, чего не скажешь о желудке. Он решил напомнить, что ещё с утра ничего не ел, а запах хот-догов стимулировал его к отчаянному бунту. Я инстинктивно пошла на запах, пока не вышла в переулочек с маленьким вагончиком. Мне приветливо улыбнулся немолодой мужчина в красном чепчике с передником. Он отодвинул пластмассовую перегородку, что отделяла нас друг од друга, и веселым голосом сказал: — Добрый день, красавица! Чего хотите перекусить? — он так мило улыбнулся мне, что где-то в душе, я точно смутилась. — Добрый день, красавчик! Ну, так как я завтра буду в Нью-Йорке, — я посмотрела на меню позади мужчины, — то мой выбор падает на хот-дог с луком и бледно-желтой горчицей, — я решила сделать ему комплимент и, кстати, небезосновательный. — И что же ты здесь делаешь? В Бронксе стало не интересно, то решила погулять в Манхэттене, а затем и Яблоко посетить? — Хм, можно и так сказать… Акцент так заметен? — я вопросительно посмотрела на мужчину. Так сразу понял откуда я. — Не очень, но свои своих слышат из далека, — он улыбнулся и положил мой завтрак-обед-ужин на одноразовую пластиковую тарелочку. В животе забурчало, слава Богу, не настолько сильно, чтобы кто-то, кроме меня услышал. Ноги снова стали ватными, а голос в голове не унимался: «Алё! Не расслабляйся, тебе ещё вшивый ресторан искать!» При упоминании о «Лагуне» возникал вопрос, где же она все-таки находится. — Как Вас зовут? — почка подсказывала мне, что наши дороги переплетутся, да и мне просто хотелось узнать имя этого симпатичного мужчины. — Боб, — он подал мне руку, которую я с радостью пожала. — И давай на «ты». Не такой уж я и старый… — Рада познакомиться, Боб. Я — Валери. А как долго ты здесь работаешь? — О-о-ох, я уже забыл цифры за этой работой, — он вытер лоб тыльной стороной ладони. — Ой, сомневаюсь. Сдачу же ты как-то должен давать, — сказала я, попутно доставая из кошелька деньги и удивлялась мимике его лица при протяженном вздохе. В той жизни он точно был актером. - Возможно, ты что-то знаешь о ресторане «Lagon bleu»? — О, да, — на его лице появилась широкая улыбка. — Я никогда не был там, но мои родители приходили туда каждую субботу. То был их ресторан. Папа любил его за недорогую хорошую выпивку, а мама — за место-память о признании в любви её мужа… Она рассказывала, что в «Лагуне» по выходным играла живая музыка: то саксофонисты, то скрипачи… А бывало, что и сам мистер Шарп выступал! — И что, исполнял какие-то арии? — мне бы было интересно послушать «вой» дедушки. — Ха-ха! Арии! Ха, ну и насмешила! Он обожал рок’н’рол! Где бы мистер Шарп не ходил, всегда при нем был маленький проигрыватель, из которого звучали его любимые песни… А в машине! Бывало, включит музыку в салоне авто, то не то что соседи, весь квартал слышал подряд все рок-хиты 70-80 годов… Мда, хороший был дядька… Помогал всем, чем и кому мог. Таких светлых и приятных личностей, как он, не каждому повезет встретить… — Ресторан закрыли 40 лет назад, не так ли? — Боб молча кивнул, подавая мне хот-дог. — Не скажешь, где он находится? — За этим поворотом на лево. Ты сразу увидишь одноэтажное здание с забитыми окнами. Там ещё будет такая облезлая голубая дощечка, а на ней темно-синим написано само название. А вообще, чего ты так о нем расспрашиваешь? — Я — внучка мистера Шарпа и новая владелица ресторана, — я положила двадцатку за хот-дог, пока мужчина с открытым ртом смотрел на меня.— Пока, Боб. Ещё встретимся! Я развернулась и пошла по указанному Бобом пути. Честно говоря, я не считаю, что здесь вообще уместно было иметь ресторан. Даже представлять не хочу, как убого он выглядит на фоне этих массивных многоэтажек. Местный хот-дог быстро исчез и, наконец, заткнул ворчливый живот. Ноги болели от долгой ходьбы, но я не обращала на это внимания, рассматривая все вокруг. Машины гудели, люди все спешили куда-то; малые дети в колясках кричали до матерей, которые говорили друг к другу, игнорируя шмакодявок. Какой-то парень тыкал всем прохожим бумажки с рекламой новых моделей телефона, умоляя глазами выбрасывать их хоть не на этой улице. Глядя на этот дурдом, я улыбнулась у себя в голове и продолжила прокладывать путь к ресторану. За 15 минут дошла до «Lagon bleu» и бесконечно долго разглядывала когда-то такой классный ресторан. Ноги отказались идти дальше. Хотя, если честно, я ожидала увидеть худшую картину. Ресторан находился на зеленом участке, на котором, по виду, когда-то росли цветы. Сейчас там вьются сорняки с какими-то кустами. Проложена из камешков дорожка также поросла зеленью. На ходу достала связку ключей и размышляла к какой двери каждый из них. Наугад выбрала самый большой ключ, который подошел к входной двери. Широкий коридор с дорогими на то время обоями вывел меня в большой зал. Тут уже я не сдержала эмоций. Он. Просто. Шикарный! Высокий потолок был украшен различными химерами, вылепленными из гипса. Что-то в стиле модерн. Хотя они уже пожелтели от долгих лет и пыли, но все равно никого бы не оставили равнодушным. Кроме этого взгляд приковывала хрустальная люстра, что переливалась разными цветами от солнечных лучиков. Широкие окна, забитые досками и внутри, и снаружи ресторана, несмотря на «препятствия» освещали помещение, поэтому я не искала никакого включателя. Да, кое-где на стенах виднелась плесень, но было бы странно, если бы вообще её не было. Все-таки помещение целых 40 лет пустовало, но вид у него замечательный. Реально замечательный. Отлунье от обуви звучало по всей комнате. Я прогулялась вдоль пыльных столиков и стульев. На вид они сделаны из дуба, если судить по качеству деревины… А вот сцена! Ох, даже не знаю, как её описать! Просто стояла и представляла, как мой дед здесь завывал. На него было бы очень красиво смотреть с барной стойки, расположенной на относительно небольшом повышении. Одна стойка стоила иметь особенное место в каком-то музее. Из дерева появлялись образы разных непонятных для меня существ, чем-то очень похожих на тех, что на потолке. Их можно было часами разглядывать, а на пьяную голову, я уверена, ещё дольше. В худшем состоянии была кухня. Там не сразу можно было догадаться, что это она, ибо ни плиты, ни холодильника или другой утвари там не было. Но сама комната даже своим «голым» видом намекала, что когда-то здесь готовили еду. И старая, почти черная, копоть на трубах и стенах была дополнительным доказательством. Короче, работы у меня полно. Даже больше, чем просто полно. Я так, поверхностно осмотрела ресторан, а уже нашла целую кучу проблем. У меня есть три варианта: первый — оставить этот ресторан каким-то моим будущим потомкам; второй — продать это помещение, хотя это может быть трудно; третий — дать этому ресторану второй шанс. Каждый из вариантов имел свои за и против. Так или иначе «Lagon bleu» не продали, следовательно, он или не устраивал покупателей, или просто был «дорогим» для мамы и её родителей местом. Жаль, если это помещение и дальше будет пустовать, есть у него какая-то такая красота, что притягивает меня… Хм, кажется, где-то недалеко отсюда я заметила ещё при прогулке бар. Надо будет решить судьбу этого ресторана за бокалом красного сухого вина…***
Эта неделя действительно была тяжелой, хотя тут надо ещё объяснить почему именно такой. Около десятка различных конференций, где мы обсуждали нашего старого-нового «друга» Альтрона и пытались найти способ преодолеть его. Потом ночные звонки Сэма с просьбами забрать его из нового бара. Наша Птичка снова убивается за очередной девушкой, просиживая штаны с рюмкой текилы. Снова несогласия с Тони — эти его препирания, урчание… Он ведет себя, как настоящий ребенок! Не понимаю, как Пеппер вообще его выдерживает… И эта девушка, Валери. Она просто не вылезала из головы. Перед глазами будто застыло её лицо, что преследовало меня повсюду. Её синие глаза, уверенный взгляд, красные от крови губы… Хотя синяки и немногочисленные раны не придавали ей красоты, я успел в ней что-то рассмотреть. Что-то такое, что не давало мне покоя… Я имею квартиру в Мотт-Хейвене, в жилом микрорайоне юго-западной части Бронкса. Здесь намного спокойнее и лучше, чем в Манхэттене или в самом Нью-Йорке. Как бы это смешно не звучало, я никак не привыкну к бурной жизни больших городов. Здесь сколько всего было — на пальцах не перечесть! Сколько раз защищал их от различных злодеев, но даже после таких событий я не испытываю симпатии к этим городам, не вижу в них никакой притягательной красоты. Не то чтобы я скучаю о своём прошлом, нет. Но у меня часто возникает чувство, что не принадлежу к этому миру, к этому времени. Мне все здесь чуждо. Я ни с кем не говорил на эту тему. Да и кому я могу это рассказать — меня все равно никто не поймет, включая Баки. Хоть мы раньше были не разлей вода, но сейчас между нами неописуемая пропасть. Все то время, когда мы называли друг друга друзьями, выцвел и остался серыми картинками в памяти. Даже Сэм с его тупыми приколами и «припадками» стал мне ближе. Он - придурок, но вот честно, моя жизнь была бы намного скучнее без его персоны. Даже сейчас Сэм, не просыхая уже 3 день, ищет новые приключения на свою задницу: — СТИИИВ!!! — его крики услышал бы даже глухой. — Сегодня такой хороший вечер! Пошли в бар! Я отрываю взгляд от книги. В гостиную башни вваливается Птичка и Солдатик, при этом Баки не идет, его просто силой тащат за собой. По глазам вижу, как же он хочет, чтобы его оставили в покое. Он изо всех сил пытается освободиться от сильной хватки Сэмми, и у него не получается. Уилсон все-таки дотянул Баки к дивану и силой посадил его. Глаза Барнса полезли на лоб от такого поведения приятеля. Его рот открылся, чтобы высказать свое возмущение, но Сэм его опередил: — Мы идем в бар и это не обсуждается, — он подошел ко мне и вырвал книгу из рук. А я как раз дочитал до самой интересной части! Я поднял на него глаза. Несмотря на то, что Сэм пил уже столько дней и не видел ничего кроме стакана с каким-то алкоголем в руках, вид у него был неплохой. Темные круги под глазами сошли, не оставив никакого после себя упоминания; лицо сияло здоровым блеском, даже разбитая недавно губа зажила. И как он все успевает? — Я не хочу куда-то идти, — рука потянулась забрать книгу со стола, но Сэм и тут меня опередил. — Я же сказал, что это не обсуждается. Мы идем — точка. Вставайте и пошли. — Эта неделя была очень тяжелой, я мотался, как сумасшедший туда-сюда, — я закинул ноги на диван и перебрав в голове все возможные варианты, которые бы помогли мне избавиться от надоедливого друга. Баки молча сидел, даже не смотрел на этот цирк, что творится возле него. Он склонил голову, разглядывая свои ботинки. Сэм же, несмотря на свой возраст, ведет себя, как настоящий ребенок. И этот случай не является исключением. Сокол чуть не до потолка скакал вокруг нас с Баки и заставлял пойти с ним в бар. Он тормошил Барнса за плечи, что уже точно лежал-спал у себя в мечтах. Мне честно стало его жаль. Баки ещё и капли алкоголя во рту не имел, а уже еле на ногах стоял. Видно, последняя миссия тяжело далась. Он, как никто из нас, больше всего нуждался в отдыхе. Сокол не успокаиваясь бегал кругами возле нас и жаловался на то, какие мы скучные и отсталые от жизни. У него всегда включается эта пластинка, когда он слышит слово «нет», поэтому лучше уже перетерпеть его один вечер. Выговориться, напьётся, а потом — в кровать. Так намного быстрее все пройдет, нежели он мне здесь свои обиды высказывать будет. — Хорошо, - я тяжело вздонул. - Баки, ты с нами? — Барнс спал сидя. Мне кажется, что ему уже снятся пони с единорогами. Но без него пойти не могу, так как потом донести Сема до такси из-за его психований мне одному будет не по силам. — А, что? — он сонно открыл глаза, оглянулся вокруг. — Я что-то упустил? — Ага, шанс нормально выспаться. Скажи спасибо Сэму, — Вилсон закатил глаза. — Ладно, пойдем. Чем раньше начнем, тем раньше закончим. — Боже, ты это сказал, прям не отдыхать, а на новую миссию идешь, — Сокол брызнул со смеху, я же у себя в голове согласился с его словами. Дальновидно со стороны Сэма было заказать такси, потому что тогда бы ему пришлось и приносить, и относить наши с Баки сонные туши с башни в бар и из бара к башне. Дорогу Сэм разбавлял своими рассказами о недавней миссии, походами в кино и новой пассией, которую он скоро пригласит на свидание. Её имени не запомнил, потому что через короткий срок эта девушка будет заменена другой. Баки, на удивление, оживился на рассказы о брюнетке с длинными ногами, которая прогнала его сонливость. Жаль, что он ещё не отпускает прошлое (как и я, конечно, но его ситуация намного хуже моей) и почти не выходит из своей комнаты. Баки замкнулся, ни с кем не делился своими переживаниями, не подпускает к себе. Но ещё неплохо держится, несмотря на все то, через что он прошел. У меня были раздвоение чувства. С одной стороны, я так хотел остаться в башне, выспаться в своей комнате. Сон и усталость взяли надо мной верх, так что сомневаюсь, что мог бы физически вести машину до своей квартиры. Скорее вызову затор или ещё что похуже. А с другой стороны, что-то мне подсказывало, что я должен сейчас поехать в бар. Не знаю что, но это придало мне энергии. Чувствую, сегодня будет необычный вечер. — Стив, ты уснул? — Сэм похлопал меня по плечу. — Давай, мы уже подъезжаем. — Хм, с тобой уснешь, — я тихо хмыкнул. — И какой бар в этот раз? — «Broadway». Не переживай, это тихий бар, — Сэм облокотился на спинку сидения, сложив руки за голову. — Тихий? — что-то я не помню, чтобы мой друг когда-то любил выпивать в таких заведениях. Он всегда нас тянул на различные шумные вечеринки, в клубы, в которых нам с Баки было не по душе. Мы чувствовали там себя просто не в своей тарелке. Может мне так казалось, но со стороны мы точно выглядели, будто из прошлого века. Мы вышли из такси и направились к неприметному бару. Он действительно не был похож на все те другие, в которые нас водил Сэм. Повсюду нас окружало дерево: пол, стены, столики, барная стойка были сделаны из красного дерева. Тусклое освещение встретило нас еще у входа в бар и придавало нотку таинственности, не давая чётко рассмотреть картин на стенах. Тихо играла спокойная музыка на фоне, успокаивая посетителей незаметно для них самих. Возможно я бы дальше продолжал рассматривать интерьер зала, если бы не заметил за барной стойкой знакомый силуэт, что уже которую ночь не давал мне покоя. Вот, что я чувствовал. Я чувствовал, что встречу её. Именно её. Я был полностью уверен, что это Валери. Это однозначно она. Другой быть не может. Эти волосы, волнами спадающие на спину, я узнаю из тысячи. Я подошел к стойке, а за мной Сэм с Баки, которые с непониманием на лицах следили за моими действиями. Сел возле Валери и снова начал разглядывать её лицо. Как-никак, при нашей первой встрече я мог много чего пропустить. Показалось, что мелкое личико стало ещё меньше, ещё более бледным и со страшными ранами. На замену старым синякам и царапинам пришли новые, которые были намного хуже своих предшественников. Отечность под глазами свидетельствовала о недосыпе, а бокал, наполненный до краев красным вином, только подогревал мои страхи об употреблении алкоголя. Она не обратила внимание, что к ней кто-то подсел, или просто игнорировала окружающих, полностью углубившись в мысли. В голове без ответа витал вопрос, что же она здесь делает. Баки и Сэм сели позади меня и также принялись рассматривать мою знакомую. Слава Богу, Сэм ещё не открыл своего рта, а молчал. За эти короткие минуты Валери уже успела осушить три добрых бокала красного вина. Она пила его, как воду, даже не распробовав. Её рука потянулась за бутылкой, чтобы наполнить очередной бокал, но я отодвинул вино. — Не многовато для тебя? — слова опрометью выскочили из языка и с такой интонацией, с которой бы я не хотел говорить. — Я только начинаю, — Валери так быстро отобрала у меня вино, что я не сразу понял как это произошло. — Какое начинаешь! Ты уже почти целую бутылку выпила! — я поверить не мог своим глазам. — В алкоголички решила записаться? Ко мне подошел седоволосый бармен и зашептал на ухо: — Мистер, она уже вторую бутылку допивает… — Но это не значит, что я пьяна, — её грозный голос заставил всех обернуться к ней. — Я плачу Вам за выпивку, а не за морали или доносы. А Вы, мистер Роджерс, лучше за собой следите, а не за чужими Вам людьми. Да, тут ты правду сказала, но и ошибку допустила: не знаю кто ты мне, но не чужая уж точно. — Я сам буду решать за кем мне следить, а за кем нет, так что отдай мне бокал, — её наглость в тот же момент и бесила, и забавляла меня. Снова этот взгляд синих глаз: прямой, изучающий, знакомый… Кто же ты на самом деле такая, Валери? Она продолжала держать пустой бокал, рассматривая его со всех сторон. Потом вальяжно отодвинула и злобно посмотрела на меня: — Всё? Доволен? — Вполне. Что у тебя случилось? Почему ты сейчас не с мамой? — пошла в бар, вместо того чтобы чем побольше времени провести с родным человеком. Не думал, что она на такое способна. — Она умерла, — на лице Валери заиграли желваки. У меня же сжалось сердце. Теперь стало ясно, что она здесь делает. Она просто хотела забыться, потеряться, хотя бы на некоторое время заглушить боль алкоголем. Хм, знакомо… Этот момент длился для меня целую вечность. Валери потупила взгляд на какую-то бутылку напитка, будто изучала его этикетку. Я же продолжал рассматривать её лицо. «Полуживые» круглые очки съехали до середины прямого носика, а на правом виске виднелась большая круглая родинка, что прикрывалась русыми кудряшками. Под левой бровью также находилось пару маленьких коричневых пятнышек, как и на левой скуле, и с правой стороны у разбитой губы. Почему она носит на себе эти синяки, что как и маска, скрывают её красоту? Она поправила рукой очки, которые сползали с носика, и спросила: — Вы о своих компаньонах не забыли? — Валери кивнула в сторону Сэма и Баки. Баки заснул, когда Сэм сидел вылупив на нас глаза, продолжая молчать. Он испуганно смотрел на мою знакомую, что меня очень удивило. Я никогда не видел, чтобы он молчал при какой-то девушке, тем больше боялся. У него всегда язык помелом, а тут — воды в рот набрал. Но вдруг Сэм встрепенулся и подошел к нам. — Сэм Уилсон, — Птичка неловко протянула руку. Я едва сдерживал смех, приступивший мне к горлу. Куда-то подевалась вся его уверенность? Валери пожала ему руку: — Рада познакомиться, Сэм Уилсон. Я — Валери Шарп. Валери Шарп. Хм, мне нравится, красиво звучит. — А это что за спящая красавица? — девушка посмотрела на Баки, что уже тихо посапывал за барной стойкой. — Зачем Вы его сонного сюда привели? Я с укором посмотрел на Сэма: — Да так, кое-кто хотел в компании выпить, несмотря на протесты других, — Сэм закатил глаза и цокнув языком. — Ой, да ладно вам. Он был не против сюда прийти. — Ага, я это ещё в башни увидел. — Смотрите, не потеряйте его по дороге, — Валери с ухмылкой смотрела на нас. — Сонным он с тобой, Сэм, точно не много выпил бы. — Да из них вообще никто не пьет! Они бы и бутылки вина на двоих не выдержали! Лежали бы без задних ног… А я их так, на улицу хотя бы вывожу, — он мотнул в мою и Бакину сторону головой. — Они же только в башне и сидят, как те принцессы, а организму-то нужен свежий воздух … да и стаканчик чего-нибудь крепкого не помешает… - я про себя улибнулся. Видно, Сэм забыл, что у нас с Баки стойкось к алкоголю и мы не можем напиться, как он. — Полностью с тобой согласна, но ты не ту компанию выбрал. Посмотри на них — это же чистокровный ЗОЖ. Никакой прохожий никогда, посмотрев на Стива и Баки, не скажет, что они вообще употребляют алкоголь. Таких надо звать только тогда, когда сам набухаться хочешь, но при этом сомневаешься, что потом тебя собственные ноги донесут… Сэм засмеялся, приняв её слова за шутку. Я же к ним отнесся серьезно, потому тон был уж больно невеселый, а более поучительный что ли. Будто сама не по наслышке знает. В голове не перестаю перебирать варианты, кого она мне напоминает. Чувствую, что ответ лежит на поверхности, и все равно не могу найти его. — … Но сегодня тебе повезло — ты встретил меня, поэтому сейчас мы и проверим тебя на стойкость к алкоголю. Бармен! Я надеюсь, у Вас найдется фурминтовое вино? — седовласый мужчина ошарашено посмотрел на Валери. — Желательно 20-летней выдержки. — Д-д-да-а-а, есть, — мужчина начал заикаться. — Я с-с-сейчас по-посмотрю на складе… — Ничего, мы не спешим, ещё целая ночь впереди! — как же торжественно она произнесла эти слова! Я стоял с открытым ртом и не мог поверить своим глазам. Она берет и просто упивается! Упивается в компании незнакомых ей людей! Ну, почти незнакомых. Мне аж дыхание захватило от такой безответственности. — Валери, что ты делаешь?! — я крикнул чуть ли не на весь зал. Она повернулась, посмотрев на меня с непониманием в глазах: — То есть «что»? Я напиваюсь! — просто взяла и озвучила мои мысли. У неё было такое выражение лица, как будто спросил, почему два плюс два равно четыре. А потом Валери едва слышно сказала: — Мне и так нечего терять. Уже все забрали… Прибежал бармен с полтора литровой бутылкой белого вина. Он имел такой странный вид: лицо бледное, глаза выпученные, а руки мелко дрожали. Мужчина с молниеносной скоростью наполнил игристым вином края бокалов. Я же потупил на пол взгляд, витая в мыслях. «Мне и так нечего терять. Уже все забрали» — Честно, я удивлена, что в этом заведении есть такое вино… — Валери отпила немного алкогольного напитка, неспешно распробывая его. — И все-таки это не тот вкус… Ещё очень далеко до оригинала, — она отодвинула недопитый бокал. Сэм времени не терял, поэтому пока Валери разбирала вкус фальшивки, он уже имел три захода. — А мне… Ик… Хорошо… Ик… — на Птичку напала икота, и до конца выразить свое удовольствие ему было не под силу. — О-о-о, тебя уже разнесло? Мда, ты хиленький солдатик… Три бокала, а он уже икает! — смеясь, Валери налила себе второй бокал. — Честно, я думала, что ты дольше продержишься… Но это вино реально сильно подкашивает ноги, с непривычки его так просто пить нельзя. Нужна практика, — она одним глотком осушила бокал до дна. Я с уже пробужденным Баки выкатили баньки, а у бармена вообще глаз начал дергаться. — В-в-вы е-е-его так-к сраз-з-зу… — А чё тянут? — Валери перебила бармена. — Во-первых, это не настоящее фурминтове вино. Хотя алкогольное действие на организм не отличается от оригинала, и Сэм нам это доказывает, — мой друг уже почти сопел на барной стойке, — но вкусовые качества вообще не те. И в подмётки не годится. Так что скажете своему поставщику или подработать над вкусом, либо не позориться и найти себе другую работу. Во-вторых, я не упиваюсь от вин. Они мне, как вода, хотя я все-таки надеялась, что фурминт хотя бы улучшит мне настроение… А оно наоборот ухудшилось. А в-третьих, это может быть моя последняя пьянка, потому что моя жизнь снова смещается на 180°! Ведь завтра я увижу рожу моего папаши! Она залилась истерическим смехом, от которого по моему телу пробежал целый табун мурашек. Сердце облилось кровью — представить не могу, как тяжело ей было, есть и возможно будет. На свой возраст, она уже пережила много всего, держалась ради мамы. Мне кажется, что именно мама являлась единственной причиной, которая была стимулом жить дальше. Она была единственной опорой, которая не давала Валери упасть. А сейчас её ничего не держит. Она не хочет иметь что-то общее с человеком, которого не видела с самого рождения; о котором ничего не знает; который, несмотря на биологическое родство, является для неё чужим. Какие бы маски она не надевала на свое лицо, как бы не прятала все переживания и эмоции внутри себя — я её вижу насквозь. Она боится, что сломается, что не выдержит нового поворота судьбы. — Ты завтра переезжаешь к нему? — я решил, что лучше не расспрашивать кто отец, откуда он и тому подобные вопросы, потому что она не захочет на них отвечать. Да и они мне кажутся сейчас некорректными и лишними. — Завтра папаша будет молиться Богу, чтобы результаты ДНК экспертизы были ошибочны и меня не спихнули на него, — в голосе послышалась едва заметная нотка горькости. — А потом, я надеюсь, меня отправят в интернат. — Почему так категорично? Может, вы найдете общий язык и поладите… Валери повернула ко мне голову, подняв бровь и кинула скептический взгляд. Бледное лицо не выражало никаких эмоций, а глаза остро смотрели на меня. Через секунду снова был слышан её звонкий смех, будто я сказал какую-то шутку, и Валери упала бы со стула, если бы я её не поймал, как то перышко. Про себя отметил, что она очень мало весит. Я бы сказал, что она где-то 165-170 сантиметров высотой, а вес примерно 45-50 кг. Но не могу подтвердить свои предположения, взглянув на фигуру Валери, потому что она пряталась за широким черным балахоном на несколько размеров больше неё и такими же брюками. Валери удивленно посмотрела на меня, не сразу поняв, как оказалась на моих руках. Наши лица оказались в нескольких сантиметрах друг от друга. Я мог рассмотреть каждый миллиметр её кожи, острие изгибы скул, губ, трещины на линзах очков. На момент я забыл как дышать. Мне не хватало воздуха. Только сейчас заметил, что она наполняла всё это заведение своим присутствием. Она была повсюду: и вокруг меня, и у меня на руках, и у меня в голове… Только сейчас понял, что именно о ней думал все эти дни. Она не покидала меня, оставшись в мыслях, и не давала которую уже ночь закрыть глаза. Валери была так далеко и одновременно так близко… Я тонул в её глубоких синих глазах. Они кажутся бесконечным, бурным океаном, который никто никогда не обуздает. Длинные густые ресницы делали её ангельские глаза ещё более прекрасными. Они завораживают. Не знаю, сколько мы так стояли и сколько бы простояли ещё, если бы она не положила свою маленькую ладонь мне на плечо, намекая спустить на землю. Когда её ноги коснулись пола, я смог сделать глоток воздуха. Этот момент был бесконечно длинным и страждущим, но таким сладким. Сердце снова болезненно сжалось, а дыхание непривычно участилось от такой близости. — Спасибо, — она забрала руку у моего плеча. Я тяжело вздохнул, когда она подошла к бармену заплатить за выпивку. Стоял, как статуя и молча слушал, как Валери удивляется низкой цене за фурминтовое пойло, а потом берет недопитую бутылку и делает новый глоток вина. — Ну что, вызывай такси. Надо твоих друзей к кроватке довезти, — она похлопала Сэма по плечу, который спрятал голову руками. — Сами мы их не донесем. Продиктовав таксисту адрес бара, я бросил взгляд на «сонную принцессу». Баки тихо посапывал, не обращая внимания на мои попытки разбудить его. Я хлопал по плечу, тормошил, а ему хоть бомбы на голову бросай — спит и все. В голове крутились нецензурные слова к Сэму, которому вообще в голову стукнуло сюда вести сонного Баки. — Что, не реагирует? — Валери села с другой стороны возле Баки. Я отрицательно покачал головой и глянул в телефон. Пришла СМС-ка, что машина уже нас ждет. Посмотрел на Валери, спрашивая глазами, что делать. Она рукой показала мне отойти от стойки и закрыть уши. Удостоверившись, что я это сделал, она крикнула Баки на ухо: — РОТА ПОДЪЕМ!!! Не только Баки, а и Сэм проснулся. С перепугу они попадали со стульев и испуганно оглядывались вокруг. — Видишь, а ты не знал, как их поднять, — она ухмыльнулась мне. Девушка громко похлопала в ладошки. — Давайте, красавчики, поднимайте свои попки и бегом к такси. Баки с огромными глазами поднялся с пола, оглядываясь вокруг. Сначала его взгляд остановился на мне, потом на Валери. — А ты кто? — он начал разглядывать девушку. — Здрастё приехали! — Валери театрально изобразила удивление. — Целый вечер пили вместе, а он моего имени не знает! Мой друг потупил взгляд. На его лице отразился весь процесс умственной деятельности сонного мозга. Баки потёр виски и закрыл глаза, по-детски хмурясь. Он никак не мог вспомнить имя девушки, что находиться перед ним. Я засмеялся с этого зрелища. Баки неловко взглянул на меня, а потом тихо сказал: — Я просто забыл… — Это очень плохо, что у тебя такая дырявая память, а теперь живо шуруй к такси, — Валери встала со стула и пошагала к Сэму. Птичка ничего не видела перед собой через затуманенные от алкоголя глаза. Мы подняли его и, взяв под руки, поволоки к машине. Водитель улыбнулся нам и спросил куда ехать. Назвал адрес башни, я помедлив садиться, не мог так сразу уехать. Я попросил подождать еще минутку, потому что еще не попрощался с Валери. Она стояла недалеко от такси и разглядывала Баки и Сэма, которые уснули на задних сиденьях в обнимку. Это реально было смешно и по-своему мило. Я подошел к ней и ещё раз взглянул на её далеко знакомое лицо, что еще не одну ночь оставит меня без сна. — Спасибо за этот вечер, — я позволил себе снова утонуть в этих синих глазах. — И тебе спасибо, — за что меня поблагодарили, я не понял. Уже хотел спросить, как она укутала меня в свои теплые объятия. Я застыл на секунду, но лишь на секунду. Неуверенно обнял её в ответ, проклиная в голове неловкость, которая словно парализовала меня. Не знаю почему, но я боялся что-то сделать, боялся спугнуть её, хотя здравый смысл кричал, что кто-кто, а она ничего не боится. Она медленно и мягко освободилась от объятий, тихо сказала: — Надо отвезти их домой. — Да, — коротко проговорил я, нехотя убирая свою руку с её талии. А потом спросил: — Тебе же есть где переночевать? — Да, номер в мотеле, — я сощурив глаза. Что-то мне подсказывало, что это не правда. Валери, увидев моё недоверчивое выражение лица, знакомо закатила глаза. — «Орхидея». Не переживай, не на улице ночевать буду. — Хорошо. Может давай я проведу тебя? — не хочется оставлять её одну в такое позднее время. Кто знает, что за люди ходят сейчас по улицам. А новости об убийстве или изнасиловании все чаще и чаще показывают по телевизору. — Если бы мы были одни, я согласилась, а так лучше проследи, чтобы твои друзья доехали живы и здоровы. — Ладно, — я улыбнулся. Приятно слышать, что она была бы не против моей компании. — Мужчина, вы ещё долго? — таксист окликнул меня через открытое окошко. — Иди, тебя же ждут. Спокойной дороги. — Ещё увидимся, — я уверенно сказал эти слова. Она улыбнулась на прощание и ушла в неизвестном мне направлении. Перед глазами стояла её красивая улыбка, какая вызвала вскоре и мою.