****
Не знаю, зачем в данный момент я еду на другой конец города, хотя вру. Естественно, я знаю. Родители, которые уже забыли, как я выгляжу, заебали вечными отговорками и переносами планов, что охото сдаться в детдом. Вдруг они вспомнят, что детям надо уделять хоть немного внимания. Магнуссон опять пропал, бросая трубку и ссылаясь на проблемы космического масштаба. Есть вариант встретиться с парнями, но поговорить там можно лишь о бухле, телках и всяком другом блядстве. А закончится это потрахушками с очередной девицей, которая повелась на мою мордашку. Единственным вариантом осталась Ольсен, которая полюбому хочет послать меня на три буквы за мой небольшой псих. По идее, я должен отомстить ей за заляпанную кофе футболку и бомбер, но меня останавливает то ли то, что кофе был без сахара, то ли надпись «Придурок Шистад» на стаканчике. Весьма мило с ее стороны. Блять, Кристофер, с каких пор ты ищешь утешения у Ольсен? Остановившись у нужного дома, я по привычке глянул в зеркало и поправил волосы, которые все еще торчали во все стороны, ибо привести их в божеский вид я так и не смог. Что говорить ей я не знаю, но возвращаться в пустой дом я тоже не хочу. Очередной вечер с Борисом меня доконает. В квартире послышался топот. Ахах, а Сонечко то прям как слоник. Дверь распахнулась и моему взору предстало чудное зрелище: Ольсен в огромной футболке, в которой можно спрятать пол Норвегии, широченных клетчатых штанах и с чем-то непонятным на голове, больше напоминающим какое-нибудь гнездо. — Какого хера ты тут забыл? — у-у-у, а кто-то не особенно настроен на диалог. Сложила руки на груди и буравит меня своим суровым взглядом. — Привет, — пытаюсь изобразить дружелюбную улыбку, но, судя по приподнятой брови, мне это не удалось. — Здоровались, — холодным и недовольным тоном кивает она. Видимо, вечера с Борисом не миновать. — Прости за то, что наорал на тебя сегодня. Мне не следовало этого делать. Просто родители так заебали со своими отговорками, — сам от себя охреневая, смотрю, как меняется лицо Ольсен. — Поэтому я хочу искупить свою вину, эм, и… пошли погуляем? — последнее звучит настолько убого, что хочется с разбегу въебаться в стену, лишь бы не видеть этого лица. Если она и согласится, то только из-за жалости, а это пиздец. — Ну, ладно, — смотрю на Сонью, наконец-то, подающая признаки жизни, но на лице также играет смесь охеревания и непонимания. — Я жду тебя в машине, — кидаю я, пытаясь побыстрее уйти от этой злосчастной двери. Она пищит какое-то неразборчивое соглашение и с грохотом захлопывает дверь. Спасибо, папа и мама, ваш сын превращается в какое-то уебище.****
И что это, блять, только что было? Шистад приперся, извинился и позвал погулять, и это несмотря на выплеснутое в лицо кофе. Или это такой план мести: отвезти меня куда-то и утопить в ванной наполненной кофейком? Если сейчас позвонит Вильбек и скажет, что купила мне тот мольберт за двести баксов, значит, меня телепортировало в параллельную вселенную. Но еще больше меня поражает, что я согласилась. Это все из-за шока, честно. Меня ничуть не тронул этот обреченный голос. Надев свои любимые черные джинсы и и темно-бордовый свитер, который мне приглянулся своими божественным винным оттенком. Это в тебе говорит алкоголик, Сонья. Благодарю себя за то, что не сняла линзы, а значит не надо надевать эти дебильные очки. Взгляд падает на рюкзак, в котором до сих пор валяется рисунок. Подхватив его, надеваю обувь и выхожу из квартиры. Ольсен, что ты творишь? Я вижу, как Шистад нервно стучит пальцами по рулю, смотря на город, и это напрягает. Собрав остатки самообладания, открываю дверь и сажусь на сидение. Мне показалось, или он выдохнул? — Японская, итальянская кухня, а может улиток? — немного завышенным голосом спрашивает он, что, как мне кажется, на него абсолютно не похоже. — Не хочу глистов и ковыряться в улитках, — испытывая просто нереальное смущение, выдавливаю из себя и думаю о том, что, вообще, за дерьмо происходит. — Чудесный выбор, — он быстро смотрит на меня, а потом переводит взгляд к дороге. Видимо, не только мне не уютно: Кристофер сжимает руль до побеления пальцев. Итак, Сонья, что является большим пиздецом? То что ты согласилась погулять с Шистадом, то что сейчас сидишь у него в машине, а он едет в неизвестном направлении или то, что ты пытаешься не смотреть на его профиль? На светофоре он включает музыку. Какой-то рэп, но это в любом случае лучше давящей тишины. — Твоя сестра давно встречается с Гансом? — его вопрос отрывает меня от разглядывания городских пейзажей. — Ну, уже больше года, — мой голос звучит до ужаса неловким, ибо данной ситуации никогда не должно было быть. — Хм, интересно, не знал, что у него есть девушка, — хмыкает он, все также вглядываясь в дорогу. Для такого идиота он неплохо водит. — Если они поженятся, то мы станем родственниками, — он смотрит на меня с легкой улыбкой, явно наслаждаясь моим смятением. — Упаси меня бог от такого счастья, — буркаю я, думая о том, что в машине Шистада пахнет охренительным мужским одеколоном. — Я бы был прекрасным старшим братом, — самодовольная улыбка расползается по его лицу. — Не льсти себе, — саркастичная усмешка заиграла на мои губах, и я склоняю голову в бок. Как аккуратно намекнуть ему, что мой попец скоро покроется золотистой корочкой, если он не отключит подогрев сидения? — Приехали! — заявляет он, паркуясь около какого-то кафе с итальянским названием. Снимаю ремень и тянусь к ручке двери. — Сто-о-ой! — кричит он не своим голосом и вылетает из машины. Подняв руки, удивленно смотрю, как он подходит к моей двери и открывает ее. — Сама галантность, — буркаю, игнорируя его руку. Я сильная и независимая! — Ой, будто тебе это не нравится, — говорит он, обгоняя меня, и открывает дверь в сам ресторанчик. — Прошу, — рукой указывает мне внутрь и я вхожу, разглядывая очень даже уютное местечко. Интерьер не слишком вычурный, всего в меру. Зал разделен на две части: в одной части диванчики на большие компании, а в другой круглые столики с милыми стульчиками. Пытаюсь перебороть желание полапать декоративные мандарины: это пластик или папье маше? Если убрать эти все намеки на Италию, то это будет обычное кафе. Кристофер хватает меня за руку и тащит в сторону столиков. — Я не налюбовалась! — возмущаюсь, кидая взгляд на картину выполненную маслом. Там изображен Чинкве-Терре, а точнее просто потрясающе выполненное море и милые разноцветные домики. — Если бы я хотел смотреть на картины, я бы поехал на какую-нибудь выставку. Но сейчас я хочу просто божественной пиццы и «Цезаря», — Крис говорит это с какой-то странной серьезностью, но после того, как усаживает меня, сам садится напротив и начинает деловито изучать меню. Но продолжается это секунд тридцать, после чего он закрывает его и внимательно смотрит на меня, а я пытаюсь скрыться за этим куском картона. — Какую пиццу ты любишь? — спрашивает он, потешаясь над моими попытками укрыться от его изучающего взгляда. — Только не говори, что с ананасами, умоляю. — Следуя твоим предпочтениям в кофе, это ты должен обожать пиццу с ананасами, — произношу, смотря ему в глаза и ища там ответ на вопрос: «Какого хера вообще происходит?». Сидим как неплохие знакомые и выбираем пиццу. Или это отвлекающий маневр? — Я люблю «Кальцоне» и «Дьябола», — сказав это, он откидывается на спинку и складывает руки на груди, все также внимательно меня разглядывая. — Судя во всему, ты здесь знаток всего этого, заказывай себе, я буду кофе, — я также откидываюсь на спинку и смотрю на портрет какой-то женщины с корзиной винограда. Буквально через пару секунд подходит официант, и Шистад заказывает какие-то две пиццы и салат, затем, немного помолчав, добавляет к заказу два шоколадных милкшейка. — Мне латте, пожалуйста, с двумя ложками сахара, — говорю, мило улыбаясь парнише с блокнотом. После опять отворачиваюсь. Еще минуту чувствую, как Крис разглядывает мой профиль, но пытаюсь не обращать на это внимания. После того, что он сказал мне утром, я должна сидеть дома и кидать дротики в его портрет, а ни с ним вместе в кафе. — Сонья, прости еще раз, что наговорил тебе всего того утром. Это было глупо, но и ты успела отыграться, — это сказано частями, будто он говорит это уже по сто тридцать первому кругу, а до меня не доходит. Перевожу взгляд к Кристоферу, полный такого возмущения, что он хмурится и сильнее сжимает руки в замок. — Ты назвал меня «гниющей изнутри лицемеркой», и думаешь отделаешься и заслужишь прощение одним кофе в лицо? Знаешь что, дорогой мой Кристофер, ехать куда-то с тобой было ошибкой, — шиплю зло и хочу гордо встать и уйти, но он ухитряется каким-то образом схватить меня за руку. — Сонья, сядь, пожалуйста. Я все объясню, — парень смотрит мне в глаза, пока я пытаюсь вырвать свою руку так, чтобы не привлекать лишнего внимания, но он вцепился железной хваткой и явно не собирается отпускать. Тяжело вздыхаю и сажусь обратно. Он держит мою руку еще какое-то время, чтобы убедиться, что я не рвану к выходу, как только он меня отпустит. — Я слушаю, — холодно произнося это, смотрю на его нахмуренное лицо и глаза, в которых нет ни капли насмешки или ехидства. — Я уже говорил, что они врачи. Они часто остаются на ночные дежурства, часто даже в праздники. Из-за этого я вижу их раз или два в неделю, иногда и того меньше, — он как-то грустно усмехается и продолжает: — Мы должны были собраться семьей еще полторы недели назад, но каждый день я слышу, что кто-то из них занят или у них неотложная операция. А мне ни остается ничего, как забываться, трахаясь с очередной дурой, или вести диалоги с котом, который меня на дух не переносит, — его голос звучит уставше и грустно, а от того, почему-то, я верю ему. Может быть, это из-за того, что я понимаю его? Моя мать где-то на Гоа, развлекается с очередным мистером «У нас все серьезно», а сестра носится от Ганса к начальнику, в перерывах обвиняя меня во всех смертных грехах. А у меня даже нет кота. — Поэтому я сорвался на тебя, — вновь говорит Крис, наблюдая за моей реакцией, — в школе много тех, кому хочется чтобы я съебался с места популярного и всего получающего мальчика, — закончив, он смотрит куда-то в сторону. А я наблюдаю, как передо мной на стол расставляют тарелки, подносы с пиццей и напитки. Интуиция подсказывает, что Шистаду, откровенно говоря, хуево. Но почему он решил поделиться всем этим со мной я так и не поняла. — Почему ты решил поведать это все мне? — смотрю на парня, который так и не поменял свое положение. — Я не тупой, как тебе могло показаться, и прекрасно вижу, что у тебя отношения в семье немногим лучше. О твоей матери я вообще ничего не знаю, но она явно не живет с вами. А с сестрой ты в вечных терках, как мне сказал Ганс, да и не обитала бы ты так долго у Мун, если бы вы жили в мире и согласии, — он сидит с видом, будто точно уверен в своей правоте, и, к моему ужасу, это правда. — Так что, Сонья Ольсен, перестань строить из себя сучку и стерву, а просто посиди со мной, мой кот будет тебе благодарен, — усмехается Шистад и пододвигается к столу, выбирая, с чего ему начать. — А теперь с вашего позволения я приступлю к еде, голодание плохо на мне сказывается, — Кристофер кладет на колени салфетку и берет кусочек пиццы. Сижу молча, лишь делаю глоток неплохо латте. В какой момент Шистад стал местным детективом и знает о моей «семье» то, что ему не следовало знать? Но мысль о том, что мы с ним в этом похожи, не покидает голову. Кристофер с аппетитом поедает пиццу, закусывая салатом. Невольно заглядываюсь на то, как от его губ и до пиццы тянется тонкая ниточка сыра, которую он пытается захватить. — Ольсен, хватит заглядывать мне в рот, — говорит Крис, прежде чем откусить и ловить губами расплавленный сыр. Прожевав, он продолжает: — Возьми ту, которая тебе нравится и ешь. Судя по твоему телосложению, ты ешь раз в месяц, странно, что тебя еще не унесло ветром, наверное, у тебя в рюкзаке балласт, — хихикает он и бесцеремонно сует мне в тарелку два куска пиццы. Гипнотизирую эти несчастных, хотя нет, очень влекущих кусочка пиццы, разрываясь между искушением и голодом, который мучал меня с обеда, так как сестрица не купила продукты, и желанием показать этому засранцу, что мое прощение нельзя купить едой. — Если ты не съешь это, я впихну это в тебя насильно, — грозит Крис мне, отпивая милкшейк из трубочки. Голод победил! Ну и если это действительно вкусная пицца, так и быть я забуду на полчаса, что хочу убить его. Мои вкусовые рецепторы визжат от восторга. Если здесь есть доставка, то мне срочно нужно записать их номер. — Здесь лучшая пицца в Осло, — довольно улыбается Шистад. — У-гу, — киваю, пережевывая это яство богов. Мы едим еще минут пять в тишине, но Крис, видимо, не переносит это явление. — Итак, теперь ты добрая, — заявляет, смотря на то, как я уничтожаю пиццу. — Кстати, спасибо за кофе, — усмехается парень. — Всегда пожалуйста, могу повторить, — саркастично-невинно улыбаюсь я, накалывая помидор на вилку. — Не стоит. Так, вообще мне хочется знать, какие фильмы ты предпочитаешь, — деловито спрашивает он, доставая телефон. — Хочешь сводить меня в кино? — приподнимаю брови в удивлении. Шистад, я и кино? Да лучше вскрыть вены в туалете, чем участвовать в таком спектакле. Он задушит меня и спрячет тело в проходе. — Если следовать инструкции, то сначала должно быть кино, но я решил тебя сначала покормить, чтобы ты не кусалась, — он выглядит более расслабленным, чем минут десять назад, поэтому машет вилкой, пока говорит. — Я так понимаю, это инструкция разработана для того, чтобы очаровывать всяких там шма… девушек, — исправиться я решаю, ибо сама сижу тут, а называть себя «шмарой» не комильфо. — Ольсен, я, конечно, понимаю, что ты сводишь все мое существование к потрахушкам и всему остальному разврату, но я тебя удивлю: иногда я не хочу никому всаживать, пока та самая шмара не встанет передо мной раком, — он говорит это прищурившись, как будто знает, что именно так оно и есть. Моя дурная фантазия тут же рисует эту картину. Скривившись в отвращении, хочу выплюнуть кофе обратно в чашку, но все-таки глотаю его. — Спасибо за испорченный аппетит, и, нет, иногда ты говоришь с котом, — хихикаю я, думая о том, что если он действительно ведет диалоги с котом, то тут уже пора к психиатру. Крис показательно закатывает глаза и начинает копаться в телефоне. Пока он что-то там делает, я успеваю разглядеть интерьер и прийти в выводу, что мандарины из папье маше. В кафе мало народу, поэтому я спокойно пялюсь на все, что было предоставлено моему обзору. Кристофер прокашливается, и я поворачиваюсь к нему. Он смотрит на меня с каким-то ехидством, пока я пью кофе и сверлю его ответным взглядом. — А теперь, Сонья, — при этих словах напрягаюсь, ибо звучит это очень странно, мол, все хорошее кончилось — пора расплачиваться, — мы доедим пиццу, а если останется заберем с собой, а потом поедем в кино, — в данный момент он мне напоминает маньяка, который невинно хлопает глазами, но мысленно тебя уже расчленил. — Э-э-эм, я не хочу, — приподнимаю брови, и что-то мне подсказывает, что отказаться этой затеи у меня не получится. — Ольсен, побудь хоть один день нормальным человеком, а завтра можешь опять пририсовывать мне хламидий и изображать стерву, только сегодня просто составь мне компанию, я не прошу тебя прыгать мне в кровать, ну или на мне, — его лицо становится серьезнее и смотрит он исподлобья, хотя в глазах блестели огоньки ехидства. — То есть, по-твоему, я ненормальная? — щурюсь, выделяя голосом последнее слово. — Да, Господи Боже, это у всех девушек талант из ста хороших слов услышать одно плохое— возмущается он как-то устало, но мысленно я хихикаю. Где там, вообще, хорошие слова?! Хм-м-м, можно его шантажировать или поставить свои условия. Даже если он не согласится, я ничего не потеряю. Только придется тащиться домой на автобусе, но это не самое страшное. — Ну, раз такое дело, что тебе очень нужна моя компания, то мне необходимо что-то взамен, — размешиваю трубочкой остатки коктейля с видом своего превосходства, пока он явно поражается моему нахальству. А звучит это очень идиотски. Если он расценит это, как приглашение в постель, то эта его толстовка тоже отправится в стирку, но уже с пятнами чудесного шоколадного милкшейка. — То есть, моей наипрекраснейшей компании тебе недостаточно? — возмущается Крис, пока я смотрела на него с выражением лица а-ля «Тебе самому не смешно?». Он откидывается на спинку стула и смотрит в сторону окна, раздумывая насчет моих слов. Все также взлохмаченные волосы торчат во все стороны, и это делает его юнее, чем он есть. Он проводит большим пальцем по нижней губе, немного нахмурив брови. С трудом пытаюсь не залипать на это зрелище, но это оказывается труднее. Когда он резко двигается в сторону стола, я отвожу взгляд, чтобы не палиться в том, что нагло на него пялилась. Он складывает руки в замок и еще секунд 10 молча смотрит на меня. — Итак, я неделю вообще не появляюсь в радиусе ста метров, никак с тобой не контактирую и не пытаюсь выбесить, — он тянет ко мне правую руку. — Две недели, — протягиваю свою, но он отодвигает ладонь и приподнимает брови. — Ольсен, не наглей. — Ладно, — соглашаюсь и пожимаю ему руку, после чего он расплывается в улыбке и зовет официанта. После упаковки пиццы, спора насчет оплаты счета, к которому Шистад меня так и не подпустил, оплатив все сам, мы сидим в машине. Крис выбирает плейлист. С начала играет какая-то обычная музыка, какую включают на вечеринках, но следующая песня заставила мой мозг напрячься и вспомнить, где я ее слышала. Кристофер сначала начал слегка пританцовывать и двигать плечами, но как только запел солист, меня осенило, а он буквально пустился в пляс. — Элвис Пресли, серьезно? — смотрю на танцующего парня, которые уже извивается всем телом и напевает во весь голос. — О да, детка, — он приветствует встречную машину двумя пальцами от лба и подмигиванием. Водитель смотрит на него, как на сумасшедшего, пока я тихонько хихикаю. Танцы парня под «A Little Less Conversation» — зрелище комичное. Даже не смотря на дискотеку, Шистад ведет аккуратно, постоянно смотря на дорогу. На светофоре, где мы останавливаемся, играет припев. — Come on, come on, come on, — поет Крис, глядя на меня и играя бровями. Усмехаюсь, думая о двузначном переводе. Какой же версии придерживается он? Смотря на то, как он отбивает по рулю ритм, качает головой и двигает плечами, мне думается, что он может быть милым, когда делает что-то искренне и без подтекста, не строит из себя мачо. Но мой внутренний тролль просто орет, что нихера он не милый и нужно ему только одно, а ты Сонья — дура, которая просто так согласилась на какую-то сомнительную авантюру, даже не предполагая, во что она может обернуться.****
Поднимаюсь по лестнице домой, пытаясь осознать тот факт, что я провела немало времени с Шистадом. Но самое страшное — я провела время хорошо. Экономить он не умеет совершенно, ибо купить два огромных ведра попкорна и колы. Колу я выпила, а ведро, в котором еще половина попкорна, пру домой. На самом деле, я не особо жалую попкорн, и практически все съел Кристофер, остатки не забрал, утверждая, что его тошнит от одного только вида. Ну да ладно, съест Ганс. Фильм он выбрал тоже очень странный: какой-то ужастик, где пару раз было страшновато, но большую часть времени это была какая-то херь. В зале практически никого не было, поэтому Шистад комментировал каждое движение, вздох, взгляд и все, что только можно. Я хихикала, пытаясь не заляпаться колой и не рассыпать попкорн. Один раз он во все горло заорал: «Ну, господи, придурок! Какой идиот прется на непонятные звуки и еще спрашивает «Кто это?», тупица». На него шикнула какая-то девушка, на что он шутливо поднял руки и сказал: «Пардон, мадам», через две минуты опять все комментировал, но уже тише. По дороге до моего дома он опять танцевал и горланил какие-то песенки. Также открыл передо мной дверь, и галантно помог выйти из машины. Поблагодарил и сказал: «Ольсен, ты лучше Бориса», засмеялся и клятвенно пообещал не трогать меня неделю.****
Мы сидим в столовой, где практически никого нет, в самом дальнем углу. Ева о чем-то болтает с Саной и Крис, периодически они посмеиваются. Я же последовала за Нурой: тоже копаюсь в телефоне. Вчера Шистад, действительно, не появлялся и не видела его даже издалека, удивительно. — Оу, Вильде, привет, — Ева улыбается, подходящей к нам девушке. Поприветствовав всех, она садится напротив меня и какое-то время говорит с девчонками о каких-то слухах, школьных делах и планах на выходные. — Сонья, а ты не хочешь что-нибудь нам рассказать? — Вильде выжидающе на меня смотрит. Остальные лишь переглядываются. — Нет, — изображаю полное непонимание, глядя на нее исподлобья. — Ну, может у тебя есть какие-то новости, — она говорит с каким-то нажимом. В голове сразу мелькает мысль, что кто-то видел меня с Шистадом и уже разнес сию весть по всей школе, а Вильде, естественно, не пропустила ее. — У меня нет никаких новостей, и мне нечего рассказывать, — жестко отрезаю я. Не хочу даже говорить об этом. — Просто, — она смотрит на свои руки и вертит в них телефон, — я видела, вашу ссору с Кристофером и то, что ты выплеснула кофе ему в лицо, — она оглядывает всех присутствующих, пока они пялятся на меня. — Наши срачем с этим придурком уже обыденное дело, — пожимаю плечами, заметив, что все напряглись. Никто об этом не знает. — Да, но, видишь ли, я заметила, что ты сама к нему подошла, — не унимается Вильде, глядя мне в глаза. — Захотелось еще раз отомстить ему за Еву, — усмехаюсь, в упор глядя на нее. — Почему тогда на стаканчике было написано «Придурок Шистад»? — она выпучивает глаза и хмурит брови. Ебанный стакан. — Для большей драматичности, — выдержка постепенно начинает меня покидать, но я держусь. — Не ври нам, мы же говорим обо всем, что с нами происходит, — меня начинает пиздец, как бесить этот разговор, ибо эта блондинка лезет туда, куда ей лезть не стоит. — Вильде, будь так добра, отвали от меня со своими расспросами, — рычу, сдерживая порыв схватить ее за ворот и выкинуть из столовой. — Но, Сонья, ты говоришь нам, что Крис такой плохой и ужасный, а сама общаешься с ним за нашими спинами, это двулично и эгоистично, — она возмущенно хлопает глазами, пока мои наливаются кровью. Я уже хочу заорать насчет ее безудержного желания ползать на коленях за старшекурсниками, но мою речь останавливает Сана. — Вильде, она не обязана все нам рассказывать, это ее личное право: общаться или не общаться с теми, с кем она хочет, ты не можешь её за это осуждать, — вид у Вильде жалкий, пока Сана доносит до нее эту простую истину. — Да, и если она нам что-то не рассказывает, значит, у нее есть на то причины, — Нура обводит всех нас взглядом, и девочки кивают, пока Вильде смотрит куда-то вниз. — Ей нравится Кристофер, да? — она смотрит на Нуру, ища ответа, но она лишь приподнимает брови в изумлении. Шумно выдыхаю и откидываюсь на спинку стула. — Вильде, если ты по уши влюблена в Магнуссона, это не значит, что все влюбляются в придурков по типу него, — она приоткрывает рот, как рыба, но дождалась, когда я закончу. — Но я не знаю, как еще объяснить твою двуличность и эгоистичность, — смотрю на нее и просто пытаюсь не взорваться. Эта дурочка называет меня двуличной? Резко встаю со стула и опираюсь обеими руками о стол, глядя ей в глаза. — Пусть я буду двуличной, только не я собираю все слухи о Еве, что она такая шлюха, сам разврат во плоти, а потом пытаюсь их доказать на этих дебильных собраниях. Не я ношусь с этим автобусом, даже подругу променяв на статус и место среди крутых и богатых, — закончив, рывком срываю рюкзак и кожанку, бросив через плечо, что мне пора.****
Крис поднимается уже по практически родной лестнице. Прошло шесть дней с их прогулки с Ольсен, и он решил, что этого достаточно, для исполнения уговора. Позвонив в дверь, он опять прислушивается. Усмехается, вновь подумав, что Ольсен точно слоник. Дверь распахивается. Перед ним Ольсен собственной персоны, которая, кажется, даже не удивлена. На этот раз она в каких-то лосинах, в которых её худенькие ножки смотрелись совсем странно, ситуацию спасает огромная и длинная рубашка. Волосы распущены, но только на висках закреплены заколками. Ольсен как будто попой чувствовала, что он припрется, но думала, что ровно через неделю. Поэтому парень на пороге квартиры не поверг ее в шок, а лишь слегка удивил. Впускать его особо не хочется, потому что это значило, что с тихим спокойным вечером можно попрощаться. — Прошло только шесть дней, — она складывает руки на гурди, пытаясь преградить дорогу. — И тебе привет, — шатен все равно проскальзывает в квартиру, — я тоже скучал, — усмехается он, протягивая стаканчики с кофе. Повертев один круг вокруг своей оси, она обнаруживает надпись «Злючка Сонья». Хмурится. — Я долго выбирал между «Злобный смурфик» и «Мисс убийственный взгляд», но как видишь выбрал третий вариант, — он проходит вглубь квартиры, осматривая ее на наличие сестры или Ганса. — Кеды сними, — буркает Соня, унося презент на кухню. Она даже не сомневается, что он специально попросил положить туда полмешка сахара. Немного пригубив, она ехидно улыбается. Не додумался. Вернувшись в гостиную, она застает Шистада с тем, что он держит перед коллекцией котов Вильбек какую-то фигурку и выбирает место где она впишется лучше всего. — Как думаешь, может моего черного котейку вот сюда между двумя синими? — он оборачивается к ней, демонстрируя небольшого черного кота с золотом расписанной мордочкой. — Если хочешь жить, даже не приближайся к этому месту. Вильбек сама расставит так, как желает ее падкое на фигурки котов сердце, — вспомнив, что она так и не ответила Евочке, девушка идет в свою комнату. На кровати валяется ноутбук с открытой перепиской. Сонья рассказывает про все приключения с Шистадом Еве, последнюю это все повергло в шок и напрягло, но она пообещала никому не рассказывать. В тот день после ссоры Вильде ушла в отрыв и решила отыграться на рыжей. Собрав всех во второй раз и заявив о том, что Еве нужно уйти из автобуса. В итоге Нура и Сана вступились за Мун, но осадок остался очень неприятный, и Ева долго убивалась по этому поводу. Ответив, она слышит шорохи за спиной и тут же захлопывает ноутбук. — Балуешься фильмами для взрослых, — Крис приземляется рядом, глядя на то, как девушка с недовольным лицом вытаскивает из-под него подушку. — Это твоя прерогатива, и подними свой зад с моей подушки, — она тянет ее за угол, и парень наслаждался этим зрелищем: пыхтящая Ольсен отчаянно пытается его спихнуть. Все таки немного подвинувшись, он слазит с подушки. Сонья брезгливо на нее смотрит и говорит, что теперь нужно менять наволочки, а после смотрит на парня и добавляет, что менять надо весь комплект. — Не переживай, у меня нет никаких кожных заболеваний, а в душ я хожу чуть ли не два раза в день, — он говорит это, пока разглядывает стену, находя новые рисунки. — Мне хватает твоего образа жизни, чтобы опасаться за свое состояние здоровья, — прищурившись, произносит Соня и убирает ноутбук на стол. Шистад закатывает глаза, думая о том, что даже если он станет евнухом, Ольсен будет постоянно говорить, что он бабник, трахающий все, что движется. А это не правда, он придирчив в этом плане. Как-то вспомнилась последняя пассия, с длинными ногами, которые было наслаждением закидывать себе на плечи. Горячие сцены того вечера очень не во время возникли в мыслях, ибо от этих сладких воспоминаний его отвлекает шубуршение девушки. Сонья копошится в ящике стола и что-то бурчит под нос. Крис готов поклясться, что в данный момент она абсолютно не привлекает его, как девушка. Бесить ее хочется не меньше, но представить ее в своей постели он не может абсолютно. Ольсен ничем, абсолютно ничем, не похожа на типичных ее посетительниц. Ему больше думается о ней, как о друге или до ужаса вреднющей младшей сестренке. — Сколько тебе? — как-то неожиданно спросил, что она зависает, не понимая, о чем он говорит. Обернувшись, Соня непонимающе смотрит на парня, который выжидающе на нее глядит. — Сколько чего? — настороженно спрашивает она, закрыв выдвижной ящик стола. — Ну, лет. — Шестнадцать, — она смотрит на Криса, который склоняет голову в бок и будто оценивает, тянет она или нет на свой возраст. В принципе, на шестнадцать тянет все, кроме ее холодных, как льды Антарктиды, глаз. С одной стороны, он понимает откуда взялся этот непробиваемый холод, но он не верил, что ее глаза не могут быть другими, смеющимися или хотя бы не такими серьезными. Сонья всегда и на всех смотрит хмуро и настороженно, будто ожидает в любой момент подвоха. Девушке совершенно не нравится, как Шистад смотрит ей в глаза и немного хмурится. Молчание затягивается. Чего он хочет, она не понимала. Он выглядит каким-то сосредоточенным, как будто читает ее судьбу по радужке глаз. Казалось, что он сейчас начнет говорить что-то по типу «Ты выйдешь замуж, но только если 20 мая 2017 года попадешь на какую-то там улицу, где-нибудь на севере Канады». — С тобой все нормально? — Сонья выжидающе смотрит на Кристофера, но он молчит еще несколько секунд, как будто ничего не слышит. Потом внезапно встрепенулся и поморгал несколько раз. — А? — Ты в своем уме говорю? — еще раз спрашивает она, действительно, сомневаясь в его вменяемости. — А ты сомневаешься в моей адекватности? — с уже обычной ухмылкой парирует он. — Я считаю, что в тебе адекватности нет вообще, — парень закатывает глаза, а потом внезапно вспоминает о кофе. — Итак, Сонечка, я принес тебе кофе, ну и себе тоже. Ты теперь, как гостеприимная хозяйка, должна пригласить меня его попить и достать печеньки, — он складывает руки в замок и откидывается к изголовью, на что девушка вскидывает брови. — Может, тебе еще праздничный ужин приготовить? — возмущается Соня, поражаясь такой наглости, но потом вспоминает себя в доме Евы. — Боюсь твою стряпню я не переживу, — хихикает Крис. Ольсен закатывает глаза и выходит из комнаты. Она думает о том, что можно подлить слабительного в его кофе, но, увы, дома такого нет, а пакет со всеми лекарствами, который он припер в прошлый раз, где-то в шкафу. Пока Сонья ищет пачку каких-то кексов, до нее долетают странные звуки из гостиной. И это похоже на… скейт? Она влетает в комнату в тот момент, когда Шистад пытается удержаться на ее скейте. Он отодвинул стол в сторону, а ковер заботливо свернул. — Как ты, вообще, можешь на этом ездить? — он машет руками, как ветряная мельница, и, в итоге, спрыгивает с него. — Ты идиот или да? — Сонья поднимает подкатившийся к ней скейт. — Не будь занудой, — Крис забирает его у нее из рук, пытаясь проехаться, но выглядит это так нелепо, что Ольсен тихонько хихикает: у него явно проблемы с вестибулярным аппаратом. — Не ржи, — грозит он с комичной серьезностью. — Тебе надо в неврологу, ибо так шатать… — последнее слово она не договаривает, ибо Шистад с матами влетает в диван и падает на него, а Соня заливается неконтролируемым смехом. Она сама не понимает, как начинает попытки научить его, сопровождая этот процесс саркастичными комментариями, и смеясь, когда он катится и вопит, как потерпевший. За очередным приступом истерики и потоком бессвязных комментариев, которые оба понимают, когда они валяются на диване, хватаясь за животы, они не слышат звука открывающейся двери и ее хлопка. Кристофер как-то слишком резко затыкается и говорит краткое: «Здравствуйте». Сонья поднимает глаза и видит сестру, стоящую в дверном проеме и смешно выпучивающую глаза, смотря на происходящее. Ольсен так пробирает на смех от зрелища обалдевшей сестры, что она заваливается на бок и начинает истерично смеяться в подушку. Крис поднимается с дивана, пытаясь не смотреть на бьющуюся в конвульсиях Ольсен младшую, которая вызывает дикий смех, но его нужно сдерживать, и подходит к ее сестре. — Прошу прощения, она немного не в себе, — он обворожительно улыбается, глядя на блондинку. Она тихо шепчет: «Я вижу» и обводит комнату взглядом, останавливаясь на скейте. — О, это Сонья учила меня кататься, ничего из мебели не пострадало, — предупреждает он, проследив направление ее взгляда. — Я надеюсь, — немного нахмурившись, отвечает Ольсен старшая и смотрит туда, где стоит коллекция котов. — Кстати-и-и, — тянет Кристофер, аккуратно взяв фигурку своего кота и демонстрирует его Вильбек, — вот, как и обещал. В глазах старшей сестры загорается любопытство: она нежно берет фигурку и внимательно ее осматривает. — Очень красивый, — слегка улыбается она и отходит к полкам. Шистад довольно улыбается, а Сонья, уже успокоившись, закатывает глаза. Эту манию точно не остановить. Потом входит Ганс. Внимательно оглядывает всю картину, здоровается со своим младшим братцем и усмехнулся, увидев, как его девушка с очень серьезным видом переставляет своих котов. Дальше он также спрашивает о том, что произошло с гостиной. Поведав всю историю, Крис и Сонья замолкают. Вильбек оборачивается к Шистаду, который сидит на диване и говорит с Гансом о какой-то ерунде, насчет машины. Младшая сестра хмурится, явно не понимая о чем идет речь. — Кристофер, оставайся с нами на ужин, — Вильбек смотрит на парня, и тот хочет что-то ответить, но Сонья внезапно подает голос. — А нас есть чем ужинать? — с сарказмом спрашивает она, складывая на груди руки. Вильбек кидает на нее испепеляющий взгляд, пока младшая сестра также злобно смотрит в ответ. Оба парня хихикают, наблюдая за битвой титанов. Блондинка смотрит на Ганса, который без слов ее понимает и выходит из комнаты. — Ну, так что насчет ужина? — интересуется девушка еще раз. — Я с удовольствием приму ваше приглашение, — Шистад улыбается ей, невинно хлопая глазами, пока Сонья бурчит что-то вроде: «Кто бы сомневался». — Чудесно, мы вас позовем, — Сонья видит эту странную улыбку и не понимает, что в нее вложено. — Если ты не хочешь, что бы они увидели «Злючку Сонью», тебе стоит поторопиться, — каким-то заговорческим тоном шепчет Шистад. — Блять, — брюнетка кидается в сторону кухни, где Ганс уже интересуется несчастными стаканами. Пытаясь изобразить милую улыбочку, она удаляется с кухни вместе с кофе. Кристофер уже разлегся на ее кровати, но приподнялся, когда она пошла. — А где печеньки? — грустно спрашивает он, глядя как Сонья отпивает из стакана и садится на стул. — Что бы ты мне засвинячил всю кровать? — смотрит на Шистада, который садится на край кровати и тянется за своим стаканом. — Я ем аккуратно, — возражает он, пригубив напиток, — остыл. — Естественно он остыл, это физика, детка, — хихикает Ольсен, глядя на то, как морщится парень. Решив, что диалог у них не пойдет, Соня достает скетчбук, где красуется незаконченный пейзаж. Эти горы она увидела в какой-то рекламе курорта, но они так ей понравились, что она решила незамедлительно их нарисовать. Каменные вершины, а у подножья ели и озеро, с такой темно-синей водой, которая таила в себе тайны, но этого становилась лишь притягательнее. Она легко может представить себя в том месте, как пробирается среди елей, прыгает по скалам и кидает в озеро камни. Ей кажется, что это место может подарить чувство умиротворения и дать ту тишину, которую просто невозможно застать в городе. Такую живую тишину. Сонья уже полностью погружается в атмосферу, когда над ее ухом звучит глупый вопрос, который выбивает ее из некого транса. — А это что за мелки? — Крис заинтересовано вертит в руках кусочек сухой пастели, которая лежит по всему столу. — Сухая пастель, — тихо отвечает Сонья, пытаясь вернуться туда, откуда ее нагло выдрали. — М-м-м, — тянет Шистад, — а ты много картин ею рисовала? — Сонья шумно выдыхает и откидывается на спинку стула, зарываясь руками в волосы. — Что ты хочешь? — устало спрашивает она у парня, который рассматривает все еще не законченный пейзаж. — Мне скучно, а ты извиваешься над рисунком, вот мне и стало интересно. Вдоволь назадававшись вопросов по этому рисунку, он переключаются на стену. Но односложные ответы Соньи его не устраивают и уже минут через пять он болтает о каких-то своих приключениях, вызывая у Соньи легкие смешки. В какой-то момент Соня громко смеется, поджав колени и обнимая их. Ему нравится, что она не сидит с кислой миной, да и смех у нее заразительный. Его вполне устраивает, что она практически не говорит, Крис давно понял, что с разговорами у нее напряженка и она чаще просто молчит, чем говорит о себе. За ужином все внимание также приковано к Кристоферу, который с удовольствием отвечает на все вопросы и не боится задавать свои. А Сонья — какая-то девушкой, которая молча пилит ножом свой стейк. Странно думать о том, что какой-то парень вызывает в ее сестре больше интереса, чем она сама. Это ранило самолюбие. Пару раз ее пытаются разговорить то Ганс, то Шистад, но получив от нее сухие ответы, они оставляют эту затею. Соня радуется, когда это все кончается и незваный гость, наконец-то, покидает ее квартиру. Но Вильбек решает обсудить «этого веселого парня» со своей младшей сестрой, абсолютно не обращая внимания, что Сонья перестает ее слушать, после слов: «А он очень даже ничего». В голове вертится мысль, что сестра сегодня вечером искренне смеялась над шутками этого идиота, а под конец уже выражала желание, чтобы Кристофер заглядывал к ним почаще. Хотя буквально месяц назад выкинула родную сестру из дома, не заботясь о том, что с ней будет и есть ли куда идти.