— Кунико! Что это такое?! — у Акутагавы заложило уши от громкого и хриплого голоса Хигучи. И когда она научилась так говорить?
— Ну да, тебе то откуда знать, что это такое..
— Прекрати! Я задала тебе вопрос, отвечай. — Ичиё опёрлась рукой о комод и теперь выглядела как-то непривычно грозно. — Я спрашиваю: что это такое? — по слогам проговорила старшая.
Серьёзную перебранку сестёр Рюноскэ видел впервые. Бывало, конечно, что Хигучи журила сестру за опоздания в школу, бардак на столе и гору кружек. Подзатыльник прилетал ей и за невыполнение домашних заданий. А в основном поводов для ругани у них не было. Да и Ичиё не настолько суровая, чтобы придираться к каждой мелочи. Но тут... её прямо понесло.
— Презерватив. — Ассистентка в один миг стала белой, зелёной и красной.
Если бы ему Гин сказала такое, то Акутагава бы прибил обоих. Его сестре было восемнадцать лет, она уже жила отдельно, но тогда, четыре года назад, ей было столько же, сколько и Кунико сейчас. Здесь он был солидарен с Ичиё. Рано. Очень рано ей ещё о внимании мужчин думать. Особенно учитывая то, что мальчишки в таком возрасте туповаты и импульсивны.
— Тогда второй вопрос: что он делает у тебя в сумке? — вопрос глупый, но необходимый.
Глаза Кунико бегали, периодически останавливаясь на презервативе. Видать, стыдно всё-таки перед сестрой. Даже взрослому человеку будет неловко, если в его вещах найдут что-то подобное.
— Хорошо, — Ичиё тяжело вздохнула, — кто он?
— Неважно, ты всё равно не знаешь его...
— Ничего страшного, повод нас познакомить уже появился.
— А я и не собиралась вас знакомить.
— Это ещё почему? Я твоя сестра, я за тебя отвечаю и хочу знать, с кем ты проводишь вст...
— Потому что ты его спугнёшь! Ты слишком старомодная, Ичиё, хуже бабульки ворчливой!
Надо было видеть лицо Хигучи в тот момент. Её глаза вдруг стали такими огромными, как блюдца, нет, даже как тарелки. Глубокие, для супа. Вероятно, это не то, что она предполагала услышать. Ичиё поджала губы, и они стали намного тоньше, чем есть на самом деле. Щёки горели огнём.
— С чего ты взяла?! Мне всего лишь двадцать лет! А ты ещё ребёнок для таких отношений, ты многого не знаешь и не понимаешь!
— Как будто ты знаешь! Ты по своему начальнику сохнешь несколько лет и что? У тебя с ним до сих пор ничего нет и не было!
— Кунико!
— А я с Изуми уже месяц, представляешь? И он "уже" предлагает мне такое! Твой подход к парням устарел, никто сейчас не бегает за одним человеком, чтобы жениться и прожить с ним всю жизнь, понимаешь? Могла бы найти уже к...
— Да что ты понимаешь вообще, ребёнок?! Думаешь, хорошо менять мужчин, как перчатки? Это глупо и очень неразумно! Что плохого в том, что я хочу быть только с Акутагавой-сенпаем?
— Да ты о нём даже во сне бормочешь! Это очень раздражает, но больше всего меня раздражает то, что ты совсем ничего не делаешь для того, чтобы он обратил на тебя внимание! Парням не нравятся зануды, которые носят только одни дурацкие костюмы и не красятся! Начни делать что-то из этого, и он посмотрит на тебя!
Акутагава только и успевал переводить взгляд с одной сестры на другую. Он был удивлён, что из-за него разгорается такой спор и, признаться честно, это грело его самолюбие. Хигучи так защищает, как ей кажется, только свою позицию. Приятно слышать, когда говорят о любви в твой адрес, но вот только...
— Сенпай взрослый человек и не купится на такую ерунду, как твои малолетние ухажёры! И вообще, мне некогда заниматься кокетством на работе!
— Зануда!
— Прекрати, Кунико!
— Так он никогда на тебя не посмотрит! Я выйду замуж, а ты так и будешь в сорок лет одна. Или с котом, если он не умрёт к тому времени! — Умирать Рюноскэ не собирался, а вот Кунико, похоже, да. — Ай-яй-яй! Вот, только кот и полюбил тебя!
...Только эта любовь заставляет проснуться чувство вины, которое Рюноскэ всегда старался зарыть глубоко внутри себя и не показывать никому и никогда. Даже самому себе. Это очень странное чувство. По сути, Акутагава не обязан отвечать ей, не обязан любить её. Может, это не вина, но всё равно неловко. Обычно все его проблемы решал Расёмон. Везде, но не в вопросе чувств. Способность не поможет вырвать душу изнутри, чтобы выбить из неё всё ненужное.
— В общем так, ты из школы идёшь сразу домой. Никаких подружек и гулянок.
— Ичиё!.. — возмущённо и обиженно воскликнула мелочь.
— Разговор окончен, я больше не буду обсуждать с тобой эту тему, — Хигучи отошла от комода вместе с брызгалкой для горла, — и чтобы этого Изуми я рядом не видела.
Находиться в розовой комнате Кунико ему не хотелось, но Рюноскэ закинули за дверь. Девчонка разбежалась и прыгнула на кровать, глухо крикнув в подушку. На кой чёрт она его притащила с собой? Акутагава всё ещё был возмущён и зол на неё. Обозвала дураком, не дала передать послание, швыряла из комнаты в комнату. Он бил хвостом, показывая всё своё негодование.
— Ичиё такая вредина!
"Она святая, в сравнении с тобой", — пронеслось в голове Рюноскэ.
— У нас ведь и не было этого! Ну... пока что не было, и я не знаю, будет ли... — Кунико на миг замолчала. — Может, мы расстанемся и до этого дело не дойдёт... Но я не виновата в том, что этот... как там его... Акутагава, во, вспомнила, не смотрит на неё. — Зверь фыркнул и сел к ней спиной. — Хотя он дурак! Сестрёнка такая хорошая и заботится о нём, а ведь вообще не должна ему ничего! Она столько делает для него и так устаёт... — Кунико как-то странно вздохнула и повернулась на бок.
Рюноскэ был удивлён. Таким здравым потоком мыслей, особенно у младшей Хигучи. Видимо, он не нравится этой малявке из-за того, что не замечает её сестру. Глупо. А с чего бы ему вообще обращать на неё внимание? Ичиё — надоедливая глупая женщина, которая считает, что он нуждается в чьей-то помощи. Сейчас Акутагава сам пришёл к ней, это вынужденная мера. А так никто не заставляет её бегать за ним. Хигучи сама виновата. За дверью чихнула Ичиё. Значит, он прав.
— Хм... а знаешь, кот, — она взяла Акутагаву под мышками и поставила к себе на живот, — я как-то вспомнила, что сестрёнка говорила про то, что хочет найти новую работу... Ну, как говорила, — Кунико достала из ящика тумбочки клочок бумаги, — я знаю, что копаться в мусорке плохо, но мне просто стало интересно, что она там понаписала...
Серьёзно? Ей настолько интересны его отношения с Хигучи? Видимо, да, раз она достала какую-то бумажку из мусорного ведра. Если честно, то ему самому стало интересно после этого происшествия с презервативом. Он поудобнее уселся рядом с Кунико и заглянул в листок.
На смятом клочке бумаги размытым шрифтом — то ли Хигучи ревела, то ли разбрызгала воду, — был написан текст. Младшая прищурилась, пытаясь разобрать каракули старшей. Понять что-то было действительно сложно. Чернила смазались, некоторые иероглифы вообще превратились в кляксы. Кунико водила пальцем по строчкам и ворчала.
— Вот ведь... Ичиё, как так можно было писать? — она достала новую бумажку и начала записывать слова, которые поняла.
Рюноскэ понял, что у ассистентки имеется личный дневник. И, очевидно, эта рукопись оттуда. Опрометчиво было выбрасывать лист в общее мусорное ведро. До него уже дошло, что Кунико на полном серьёзе хотела и, быть может, ещё хочет свести его с её сестрой. И Акутагава понял, что идея с платьями, юбками, каблуками и косметикой принадлежит именно ей, младшей Хигучи.
— Слушай, это какой-то бред! Она написала про каких-то ящериц и... — Кунико сдвинула светлые брови вместе. — Больше ничего не могу понять, там совсем всё смазалось.
Она надула губы и, отбросив в сторону писанину, взяла в руки телефон. Ненадолго хватило её пыла. Младшая набрала чей-то номер и приложила трубку к уху. Рюноскэ сел рядом с листом и взглянул на текст.
...не знаю, правильно ли поступаю, но надеюсь, что всё будет нормально. Ящеры точно будут... Никто особо не расстроится, насчёт Акутагавы-семпая — его имя было особенно смазано — не... Наверное, ему всё равно, как обычно, и он...
Но решение уже принято, я не хочу его менять. Будь что будет.
Хлопнула входная дверь, Акутагава спрыгнул с кровати и, навострив свои кошачьи уши, направился к выходу из розовой цитадели.
***
Ичиё слышала, как Кунико жалуется коту на жизненную несправедливость. И подумала, что пускай жалуется, своего решения она не поменяет. Перед сном не хочется забивать голову, а завтра намечается важная встреча. У них будет время поговорить с утра уже на остывшую голову.
Хигучи набросила на плечи любимый плед с овечками и собралась уже было идти спать, но кто-то позвонил в дверь. Это насторожило её. Пистолет уже несколько лет всегда был за пазухой. Она тихо подошла к двери вдоль стены и, встав на носки, заглянула в глазок.
— А-а... Гин? Почему ты здесь? — Ичиё действительно очень удивилась.
— Можно мне пройти? — из-за шока Хигучи пустила сестру своего начальника за порог, заторможенно кивая головой.
С чего бы младшей Акутагаве приходить к ней домой? Уж точно не для милой беседы двух подружек, которыми они не являлись никогда. Видеть Гин в гражданской одежде было непривычно. Без ножа, без маски, без всего... Простая девушка, красивая вот только очень. Неудивительно, что Ичиё в тот раз заподозрила её в шпионаже и приревновала к Рюноскэ.
— Что-то случилось? Я забыла отдать какие-то бумаги? — Хигучи действительно не понимала сути её визита.
— Нет, я по другому вопросу, — Гин присела на диван, сложив руки на коленях, — я поговорить о брате.
О Рюноскэ? Признаться честно, никаких откровений от его младшей сестры она не ожидала. Во-первых, они не были никогда близки, а во-вторых, Акутагава сама по себе не очень общительный и разговорчивый человек. Да и Хигучи вообще не понимала, о чём можно поговорить конкретно им вдвоём. Возможно, Гин догадалась о чувствах Ичиё. Но какое ей дело до этого, если семпай всё равно не замечает её?
— Об Акутагаве-семпае? — Девушка кивнула. — А о чём конкретно?
— Об.. его пропаже, — Хигучи сдержала тяжёлый вздох, — вы не знаете, как он там?
— Я знаю не больше тебя, Гин, меня отстранили в тот же день, ничего путного сказать тебе я не смогу, извини.
Акутагава сразу поникла. Наверное, она думала, что ей хоть что-то известно об её брате. Если бы, но нет. Ичиё сама пробовала искать его, все попытки обернулись неудачей, как любые другие попытки, связанные с именем Рюноскэ Акутагавы.
— Тогда почему вы уходите? — она снова подняла голову и внимательно посмотрела на Хигучи.
— Думаю, что моё место всё-таки не здесь, — Ичиё неловко улыбнулась, почесав затылок, — там я буду нужнее.
Отчасти это было так. Сказать Гин, что виной тому частично был Акутагава, Ичиё не собиралась. В конце концов, за всю свою работу в мафии она делала всё ради него, но не ради себя. Хигучи оставалась с ним целых три года, терпела унижения, избиения, непонимание со стороны Рюноскэ. Так почему бы не сделать что-то ради самой себя? Хотя бы раз.
— Мне казалось, что вы не собираетесь уходить. Думала, что этот идиот Тачихара пошутил.
— Не пошутил, к сожалению или счастью. Ничего уже не...
— Вы ведь искали его сами, да? — Гин придвинулась ближе и заглянула прямо в глаза.
— Искала, но не нашла, — Ичиё помолчала и решила продолжить разговор, перед этим кинув пару взглядов в сторону Акутагавы. — Сейчас руководство взял на себя Хироцу-сан, верно?
— Да, пока не пришлют нового человека, и пока брат не вернётся.
— Ясно. На Хироцу-сана можно положиться.
— Можно.
Между ними повисла пауза. Ичиё растерянно смотрела на Гин, а Гин выискивающе смотрела на Ичиё. Что она хотела увидеть? Они толком не поговорили, но этот разговор оказался самым длинным, состоявшимся за всё время. Акутагавы никогда не отличались общительностью и искренностью. Если Рюноскэ хоть что-то говорит, то его сестра не говорит вообще ничего. Но что-то в ней изменилось. Взгляд её был пустым и тоскливым. Очевидно, что Гин очень скучает, в этом они похожи.
— Может... чаю?
— Нет, спасибо. Я уже пойду.
— А... Хорошо. — Она встала и пошла провожать гостью.
Смысла визита Гин ей понять не удалось. Но взгляд настораживал. Всё это время она смотрела на Хигучи, как будто пыталась что-то увидеть. Только сама Акутагава знает, удалось ли ей увидеть то самое, что хотелось увидеть.
— Знаете, Хигучи-сан, — Акутагава встала и последний раз посмотрела на начальницу, — а мне нравилось работать с вами.
— А?.. — Ичиё глупо поморгала, держась рукой за дверной косяк.
— Жаль, что вы уходите, — Гин улыбнулась уголками губ, — спокойной ночи. Спасибо, Хигучи-сан.
***
Ещё с вечера Рюноскэ понял, что происходит что-то странное. К Хигучи точно кто-то приходил вчера вечером. То-то она шарахалась половину ночи по квартире. На кухне посидит, повздыхает, дальше пойдёт в гостиную, посидит там, но только не спит, нет. Выпила три кружки кофе, а теперь ворчит, что плохо поспала. Перед школой сёстры всё-таки поговорили. Ичиё попросила Кунико быть осторожнее и не торопиться с отношениями. Младшая вроде бы послушалась. А Хигучи со спокойной душой начала сборы.
Было уже девять часов, но Ичиё всё ещё была дома. Рабочий день начинается в восемь. Акутагава сидел на комоде и внимательно изучал ассистентку, которая оживлённо что-то колдовала у себя на голове. Две передние пряди Хигучи завязала сзади силиконовой резинкой. Половина таких уже валялась на полу у её ног. Снова на ней офисное платье, только в этот раз без чёрного жакета.
— Так, где мои туфли? — Ичиё открыла шкаф и села на пол, начав копаться на самой нижней полке.
На кой чёрт этой женщине туфли? Она на работу идёт или куда? Рюноскэ внимательно наблюдал за её сборами. Встреча точно деловая, Хигучи взяла с собой сумку с какими-то папками. Кучу таблеток, тёмные очки, помаду.. Что за странный набор?
— А где тушь? Тушь, тушь... мне нужна тушь, — Ичиё рылась в косметичке, держа под мышкой бежевые туфли.
Теперь тушь. Акутагава наблюдает, как она прихорашивается. Слегка подводит глаза, красит ресницы кисточкой, моргает, крутит головой, чтобы внимательнее посмотреть. Расправляет складки платья на плечах, кусает губу. Что-то ей всё не нравится. Хигучи достаёт из ящика плойку, хочет завить волосы? Она действительно включает её в розетку и смотрит в зеркало.
— Я же нормально выгляжу, да, кот? — Очевидно, что волнуется.
Ичиё переминается с ноги на ногу, прижимая к груди туфли. Тяжело вздыхает, несёт обувь в коридор и закидывает заодно в сумку пластыри. Но когда вспоминает про плойку, то летит обратно. Она ещё раз смотрит на себя в зеркало и решается завить концы. Но в итоге обжигает палец и ругается. В ответ на её неудачу Рюноскэ мяукнул. Зря. Хигучи подняла его на руки с комода и поцеловала в нос. Потом в усатые щёки, в лоб. Акутагава упирался лапами, но девушка, видимо, уже привыкла к его упрямству и поэтому не обращала внимания на протесты.
А вот Рюноскэ к этим нежностям привыкнуть никак не мог. Он никогда не чувствовал себя так неловко, как за эту неделю с Ичиё. Эта женщина каждый раз смущала его своими действиями: поцелуями, поглаживаниями по голове и словами. Особенно после её ссоры с Кунико. Акутагава знал, как Хигучи жалко над ним дышит, но это другое. Слова действительно имеют невероятную силу.
Ичиё убрала в ящик плойку, в сумку телефон и двинулась на выход. Надела туфли, напоследок повертелась перед зеркалом... Рюноскэ решил узнать, куда она идёт в этом бирюзовом платье, которое ей очень даже шло. Он сам удивился, что подметил это у себя в голове.
Как только ему прилетел прощальный поцелуй в нос и входная дверь захлопнулась, Акутагава начал исполнять свой план. Он со скоростью гепарда добежал до спальни Кунико, запрыгнул на подоконник и высунул морду из окна. Хигучи ещё не отошла от дома, поэтому Рюноскэ решил поторопиться. Встав тёплыми лапами на ледяную трубу, он поспешил вниз. Ему казалось, его когти скребут так громко, что люди с земли услышат. Акутагава старался не скользить, чтобы не навернуться вниз.
Рюноскэ тёмной кошачьей тенью скользил между людей следом за ассистенткой, замечая, что дорогу эту он не знает. Ичиё не села в свою чёрную машину и не отправилась в двадцатиминутное путешествие до штаба.
Она идёт не туда, куда хочет он.
