***
Хигучи лениво помешивала чай в своей чашке, смотря куда-то в окно, где шумели листвой деревья и визжали шины машин. Макото о чём-то ей активно вещал, но она не слушала. Так, краем уха улавливала некоторые фразы, чтобы кивать в нужный момент. В кафе играла спокойная, расслабляющая музыка, и Ичиё невольно клонило в сон. Диалог, как ей казалось, никак не клеился, но новый коллега не оставлял попыток разговорить её. Настроение было какое-то вялое, сонное. Хотелось сидеть дома под любимым пледом с любимым котом, слушая музыку и почёсывая зверя за чёрным ухом. "И зачем я согласилась пойти?" Кстати, о коте. Перед ним ей было невероятно стыдно. Бедный, что ему пришлось пережить! Хигучи так грубо затолкала его в сумку, где он просидел до самого окончания рабочего дня, а уже дома просто бросила, навалив в миску еды побольше. Наверняка кот обиделся на Ичиё и, как только увидит, начнёт шипеть и ругаться. И заслуженно. Да и по её вине питомец оказался на холодной улице. Вдруг заболеет? Маэда что-то спрашивал, меча в сторону Хигучи заинтересованные взгляды. Но та не особо реагировала. Настроение не то. На душе скрёб один-единственный кот, что одиноко сидел дома и недовольно вилял чёрным, как ночь, хвостом. Ичиё сама от себя не ожидала, что так проникнется к питомцу. Хотелось прямо сейчас встать и уйти в свою уютную квартиру, позабыв обо всём на свете. О том, что завтра снова работа и ей, возможно, будет стыдно за свой поступок. О тесных туфлях, чёрно-белых костюмах, почтительном тоне и куче пёстрых папок с документами. Однако, если задуматься, то на новом месте было гораздо лучше. Здесь её уважали хотя бы потому, что Хигучи проработала бок о бок с Акутагавой целых три года! Всем это казалось просто огромнейшим подвигом. Ичиё подозревать не могла, что вокруг семпая ходит столько слухов и сплетен. От правдивых о том, что он крайне жесток, и до бредовых в духе: "По ночам он танцует сальсу на крыше небоскрёба и призывает дожди с помощью вилки и мёртвых устриц." Нынешний коллектив куда сплочённее. Здесь всё держится на уважении, нежели на страхе. Правда вот, прийти с неряшливым пучком и с одним консилером на лице больше не выйдет. Внешний вид ценится наравне с моральными и личными качествами. В своём замызганном и тёмном кабинете её уставшего и осунувшегося лица всё равно не было видно, но тут ей как раз нужно следить за ним. В кои-то веки у Ичиё появилась мотивация достать из ящика комода все свои залежи косметики да выбросить просроченное и ненужное. Начать использовать эти средства красоты, в конце концов! На этом месте она — лицо отдела. Не главное, конечно, но лицо. Маэда снова о чём-то спросил Хигучи, но та глубоко задумалась. Отношения его и Саназаки-сан чем-то напоминали... отношения тех детективов? Макото вёл себя развязно, ленился, отлынивал, но зато хорошо разбирался с техникой, когда она внезапно ломалась. Мозг у него работал и тогда, если требовалось как-то зашифровать папку с документами на рабочем столе. Однако Саназаки-сан постоянно нависала над ним, как хищная птица над несчастным кроликом. Только вот кролик на самом деле не кролик, а хитрая лиса, которая только прикидывается бедной и несчастной. Начальница могла отвесить ему подзатыльник, как делал это Куникида из ВДА. А Маэда, как Дазай, любил покривляться, пококетничать, да и скинуть свои обязанности на других. Прямо дежавю. То же самое Ичиё видела, когда приходила в Агентство, чтобы выманить тигра. Такой вакханалии, конечно, не бывает в их отделе. Но Саназаки-сан становится машиной для убийств, стоит кому-то нарушить правила. До трясущихся коленей её боялись здоровенные мужики из охраны, обычные офисные работники и даже те, кто числился в другом отделе. Настолько женщина суровая. И обмануть Саназаки-сан невозможно. Она знает устав наизусть и может дословно пересказать любые фрагменты оттуда. Потому-то всем курякам и тунеядцам приходилось несладко. Макото в том числе. Начальница была женщиной принципиальной и строгой. Относилась к коллегам, основываясь на их производительности, моральных качествах и личных достижениях. "Тогда чего он мне в уши льёт, что Саназаки-сан обожает его?" Хигучи не сдержала насмешливого фырканья, и это не укрылось от хитрого взгляда Маэды. Он положил подбородок на руки, в упор уставившись на Ичиё. Она глупо похлопала глазами и смотрела в ответ, держа в руках чайную ложку. Чай давно уже остыл и утерял свой божественный вкус, которого и так не было. Официантка налгала ей по этому поводу. Шоколадный торт был тоже съеден, и остатки крема остались небрежными мазками на тарелке. На фоне другие посетители гремели вилками, смеялись чужие голоса, звенел колокольчик над входной дверью. Хигучи сама была бы рада выйти. Кафе из уютного и тёплого превратилось в душную каморку. Да и музыка из радио как-то... клонила в сон. — Думаю, мне уже пора идти, — Ичиё поднялась со своего места, перед этим отложив ложку и отодвинув от себя пустую посуду, — спасибо за компанию. Маэда недовольно поджал губы, что не укрылось от глаз Хигучи. Она неплохо разбиралась в выражении чувств и эмоций через мимику. Это только лицо Акутагавы всегда непроницаемое и твёрдое, как камень. По выражению лиц остальных людей можно понять, что у них на уме. Примерно. Вероятно, он был недоволен таким исходом событий и негодовал. Конечно, Ичиё не вешалась к нему на шею, подобно другим. И тем самым затронула его самолюбие. — Давайте я провожу вас. Уже стемнело, время позднее. — Ичиё совсем не хотелось идти с ним по улице до самого дома, хотелось другого. "Вот бы Акутагава... Снова Акутагава. Вновь она подумала о том, что было бы прекрасно дойти до дома рядом с уже бывшим начальником... Как они бы могли идти по аллее, держась за руки и о чём-то тихо беседуя. Могли ехать на машине, в вагоне метро или сидеть на соседних местах в автобусе и электричке... Так больше продолжаться не могло. "Хватит уже об этом думать, глупая!" Хигучи же специально попросила перевода в другой отдел, чтобы начать жить без Рюноскэ. Ходить на работу, как это делают все, не думая каждое утро о том, что говорить и как понравиться семпаю. Ей приходилось всегда продумывать следующее своё действие и думать наперёд. Поэтому Ичиё надеялась, что на новом месте всё будет иначе. Она же исключила главную причину своего душевного беспокойства. Но даже сейчас думала о нём. Любая повседневная вещь напоминала об Акутагаве и навевала тоску. Ичиё часто вспоминала его хриплый голос над ухом, красивые, но резкие во время удара руки, острые ленты Расёмона. Ледяные глаза, колкие взгляды и слова. Но всё равно мечтала когда-то выйти замуж за Рюноскэ, образовать с ним семью, быть может, даже родить ему детей... О какой семье речь, если они не разговаривали почти? Начальник так и не обращал на неё внимания, в её лице видел только приставучую девицу и товарища по отчётам. — Нет-нет, благодарю. Мне не впервой добираться самостоятельно. — Макото с уже привычным хитреньким прищуром глазел на неё. — Доброй ночи и до завтра. Однако Маэда не тот, с кем бы ей хотелось идти почти ночью, в темноте, домой.***
— Ух ты, какие красивые! И кто это такой щедрый, а? — Кунико любовалась букетом, который буквально пару минут назад принёс курьер. И что девушкам нравится в этих вонючих вениках? Зря только убивают цветы. В букете они просто вянут и теряют свои цвета, в воде медленно умирают. Чего же тут красивого такого? Акутагаве, наверное, никогда не понять. Ладно бы эти веники просто стояли на месте в ожидании смерти, но нет же. Дурацкие цветы пахнут, поэтому постоянно чешется нос. Кот чихнул, когда рядом с ним на комод поставили вазу. Самое отвратительное во всей этой ситуации — довольное лицо Ичиё. Она глупо улыбалась, невольно краснела, когда её щёки скрывали бутоны белых лилий. Оранжевая пыльца беспорядочно покрыла аккуратный тонкий нос, словно веснушками. Хотелось подойти и, сняв собственный шейный платок, вытереть это всё с её румяного лица. — А... я не знаю, если честно. Там нет записки? — Хигучи оторвалась от цветов и взглянула на сестру. Кунико пожала плечами и пошлёпала босыми ногами на кухню, где вскоре послышался стук ложки. Она разливала суп. А Хигучи тем временем рылась между бутонами лилий, ища записку. Ну, Рюноскэ и решил ей помочь. Он небрежно смял между зубов лепестки лилии и дёрнул на себя. С мягким треском бутон распался, а его ошмётки липкими каплями разлетелись по поверхности комода. Кот начал отплёвываться от горечи во рту. "Горькие и воняют. Ничего получше принести не мог?" Акутагава фыркнул, выплёвывая изо рта последние мятые лепестки. Кот потянулся за следующим цветком, но получил по наглой чёрной морде. Он опешил и медленно перевёл взгляд на того, кто потревожил его за потрошением цветов. Ичиё, нахмурившись и сдвинув светлые брови, забрала у него вазу и переставила в свою комнату, закрыв туда дверь. Самого Рюноскэ сняли с комода и поставили на пол, подталкивая ногой вперёд, чтобы тот быстрее вышел из комнаты. Кот никуда выходить не собирался, вот ещё. Акутагава на согнутых лапах тихо шмыгнул за диван, откуда изредка мутно сверкали его глаза. Именно сейчас он хочет послушать девчачьи сплетни как никогда раньше. — Так что, от кого это? Предположения есть? — Кунико на подносе принесла две тарелки супа, рис, палочки и кучу всего ещё. — Ну... предположить я могу. Правда, не очень уверена. — Хигучи отправила в рот деревянную ложку с супом. — Давай, мне очень-очень интересно! Акутагава стучал хвостом по полу, стреляя глазами то в сторону сестёр, то в сторону букета. Развивающиеся события никак не устраивали его. Сейчас ему хотелось снова стать человеком как никогда до этого дня. Не будь он животным, то не отпустил бы Хигучи в обитель этих недоделанных интеллигентов и гуманистов, которые считали, что к смертям людей отношения никакого не имеют. Хотя это именно они выдают мафиози на руки необходимые сведения. И пустить к ним Ичиё то же самое, что и закрыть волка с охотниками в одном помещении. Либо зверь выпотрошит всех, что маловероятно, либо его расстреляют, что более вероятно. Хигучи другого поля ягода. Это сейчас её хорошо приняли, а дальше нет таких гарантий. Да Рюноскэ в принципе бесил факт, что его подопечную просто так взяли и переманили к себе. Его трудолюбивую и преданную Ичиё. До мозга пока не дошла мысль о том, что она могла сама уйти. — Ну... кто-то с работы, скорее всего. — Ой, давай не тяни, я же вижу, что ты знаешь отправителя. — Кунико придвинулась ближе к столу и, поставив локти на стол, уставилась на старшую сестру. Та что-то пробурчала себе под нос. Видимо, сама не очень-то рада такому подарку. Её глаза бегали по столу, лицу сестры, иногда посматривая в окно. Хигучи не любила обсуждать свои отношения с мужчинами с младшей сестрой в силу её подросткового максимализма и инфантильности. Хотя старшая сама порой вела себя по-детски, она всё равно уже взрослая девушка. А Кунико может не понять некоторых моментов. — Не тот ли парень, который за тобой следил, а? — Ичиё подавилась рисом. — Чего?... Кто за мной следил? Ты шутишь. — Не-а. Какой-то парень прошёл за тобой до самого подъезда. — Старшая отложила ложку и похлопала себя по груди, кашлянув пару раз. — Так... и как он выглядит? — Хм... ну, шатен. Высокий, кстати говоря, очень даже симпатичный. Лучше твоего этого Акутагавы. — Кунико сморщила нос и фыркнула. Рюноскэ ещё сильнее захотелось разодрать подарок в клочья. Препятствие только одно — дверь в комнату Ичиё. Коту требовалось лишь допрыгнуть до ручки и потянуть за неё. — Больно много ты понимаешь, сама-то поди со своим разругалась. — И что?! — Так вы правда поругались?... — Хигучи выдохнула через нос и снова взялась за ложку. Акутагава тихо засеменил к комоду в коридоре между комнатами. Повиляв бёдрами, прицеливаясь, запрыгнул на гладкую поверхность мебели. Он грациозно обошёл препятствия в виде книг и вазы, только, к счастью, без цветов. Кот сел на край, встал на задние лапы, наваливаясь всем телом на ручку. Сначала дверь не поддавалась, ему пришлось попробовать несколько раз наскочить на неё и толкнуть вперёд. Только с четвёртой попытки она скрипнула и распахнулась, тихо стукнувшись о стену. Тогда он спрыгнул с комода и прошмыгнул в темноту комнаты. Рюноскэ в нос ударил знакомый запах лёгких духов, тянущийся от туалетного столика с зеркалом. Там и стояли цветы. Зверь серьёзно решил избавиться от пахучих лилий. Он прыгнул рядом с вазой, вцепившись зубами в белый бутон, который из длинного и изящного стал похож на скомканный клочок бумаги. Акутагава старательно перемалывал цветок между челюстей, выплёвывая затем жалкие ошмётки. Рюноскэ рвал их один за другим, безжалостно ломая стебли, отрывая листья, а сами бутоны лилий яростно терзал, тоже отправляя на пол. Он так разошёлся, что не заметил, как ваза опустела и, стоило потянуть за любой из цветов, она начинала шататься. И когда осталось две-три лилии, ёмкость резко грохнулась на пол с пронзительным свистом. На минуту всё стихло. Сёстры перестали спорить и стучать ложками, синхронно переведя взгляды на питомца. Быстрее от ступора отошла младшая. Щёки её вспыхнули огненным румянцем. — Кот! Что ты натворил, дурак!? — Кунико отважно бросилась отбирать подарок у питомца. Но отбирать уже было нечего. Стебли валялись в куче с осколками вазы в воде, лепестки и бутоны понуро лежали рядом.***
Хигучи проснулась от холода. Было ощущение, что окно осталось открытым, и ветер теперь носился вихрем по её комнате. Пальцы ног полностью онемели и не хотели шевелиться. Шевелиться не хотелось и из-за ещё не прошедшего сна. Так и тянуло сомкнуть глаза обратно и провалиться в глубокий сон, где нет ничего, кроме мягкой пустоты. И было бы всё так, если бы не морозец. Она поёжилась, попытавшись натянуть одеяло повыше. Но почему-то с одной стороны оно не поддавалось. Бок постепенно начал замерзать, поэтому Хигучи отползла в противоположную сторону, там, где тепло. Ичиё потянула сильнее и поняла, что что-то мешает ей это сделать. Она чувствовала, что перед ней намного теплее, чем за ней. Это точно был не кот. Питомец не занимал столько места, это во-первых. Во-вторых, Хигучи не помнила, ложился ли он с ней спать. Вероятно, кот обиделся на неё из-за событий сегодняшнего дня и потому мог не прийти. Мафиози инстинктивно потянулась вперёд, подобно тому, как по вечерам глупые мотыльки шлейфом тянутся к свету фонарей на улицах, а потом обжигались и падали замертво. Ичиё так бы и свалилась с другого конца кровати, но уткнулась лицом во что-то тёплое. А это точно что-то, а не кто-то? Она вытянула руку вперёд и сразу нащупала шершавую ткань между пальцев. Материал приятно скользил по коже, и Хигучи охотно сжала его покрепче и прижалась к неизвестному объекту щекой. Ичиё испугалась, когда поняла, что оно живое. Чья-то грудная клетка медленно вздымалась и опускалась, а кончики ушей обдавало горячим дыханием. Она небрежно тряхнула головой, постепенно осознавая, что сейчас, вероятнее всего, рядом с ней лежит абсолютно чужой человек, который может навредить ей и Кунико. Вдобавок Хигучи вцепилась в него своими мертвецки холодными руками. Незнакомец (?) дышал ей в затылок и почему-то ничего не делал. У неё внутри всё задрожало. Больше от интереса, чем от страха. Хигучи ощущала себя ребёнком, который притворяется спящим, пока волшебный старик кладёт ему под ёлку подарок и который разрывается между тем, чтобы распахнуть глаза и узнать личность этого добряка или сохранить для себя чудо на всю жизнь. Она воспринимала всё сейчас, как игру, хотя с ней такого не случалось никогда. Ичиё снова потянула руку, в этот раз нащупала волосы. Жёсткие, немного лохматые, пахнущие чем-то мягким и резким одновременно. По длине они не доходили до плеч, а спереди свисали две пряди, очевидно, выделяющиеся на фоне основной части волос. Короткие, но не очень понятно, кому принадлежат: мужчине или женщине? Хигучи предположила, что это либо спортивная женщина, либо хрупкий по комплекции мужчина. Возможно, чем-то больной. Этот кто-то сопел. Спал ли он сейчас? Или сопел от раздражения на несоображающую после сна Ичиё? Хигучи осторожно потянула руку к лицу, больно уж интересно ей стало. Пальцы на её руках подрагивали, как будто саму девушку било небольшим зарядом тока. Она медленно, медленнее чем сухопутная черепаха, тянула кисть вперёд, приближаясь к предполагаемому месту нахождения лица. Ичиё кончиками пальцев нащупала подбородок и начала "подниматься" выше, туда, где должны быть щёки. Но не тут-то было. Неизвестный вдруг поднялся над ней чёрной тенью и сел на кровати, при этом нависая над Хигучи и щекоча ей лицо своей чёлкой. Тусклый свет фонарей из окна давал шанс разглядеть лицо и узнать личность. Она совершенно точно убедилась, что это мужчина, у него тёмные волосы, ростом в районе ста семидесяти сантиметров... Зрение всё никак не хотело фокусироваться, из маленького ребёнка Ичиё превратилась в слепого котёнка. Ей казалось, что между ними целая пропасть, поэтому Хигучи подползла ближе и уставилась глаза в глаза незнакомцу. Брови её, уже несколько минут сдвинутые, стояли рядом друг с другом как доказательство активной мозговой деятельности после сна. Ичиё залезла бы ночному гостю в рот, если бы не кашель. Сухой, очевидно раздирающий всё горло и... знакомый. Когда лицо неизвестного озарило мелькнувшим светом фар машины, Хигучи не удержалась и взвизгнула, закрыв рот руками. — Ничего не хочешь рассказать мне?