Фамильная черта рода

— Томми, — начал было Адам. — Вот я уже приблизительно представляю сюжет своего нового романа. — Какой же? — Подозрительно свел Томми брови к переносице. — Про неотесанного мужлана, выросшего в лесу и внезапно обнаруживающего, что паровоз двигается при помощи парового двигателя, а не повинуясь небесным силам? — Неплохо, юный Рэтлифф, — подмигнул ему довольный преподаватель. — Но, право слово, ты утрируешь. Ты никогда и не был неотесанным мужланом. — Так что там с романом? — Томми подпер голову согнутой в локте рукой, а другую руку запустил в густые каштановые с рыжинкой волосы Ламберта. — Это как раз в духе мисс Келли Клеменс… — Адам потерся головой о пальцы Томми. — Просто настоящий фурор был бы! Юный отшельник не может покинуть свой родовой замок из-за запрета призрака. — В принципе, ты не так уж и далек от истины. — Рэтлифф поворошил каштановые пряди. — Это старинная легенда нашего рода. — Интригует, — Адам скрестил на груди руки, приготовившись слушать. — Обожаю старинные легенды. — Это связано с бароном Гедриком Рэтлиффом. Он был своенравный, даже, поговаривают, буйный. — Боже, неужели, он кого-нибудь убил в порыве гнева? — Нет, ему пришлось убивать во времена своих многочисленных рыцарских походов, — отозвался Томми. — Но иногда он мог впасть в ярость на совершенно ровном месте. — И что с ним произошло? — Однажды Гедрик вернулся из очередного крестового похода не один, — продолжил Томми. — Он привез с собой молодую жену. — Молодую? — Адам улыбнулся. — Да, тогда барон был уже в годах, хоть и достаточно бодр для того, чтобы выезжать на охоту по всем правилам: со сворой натасканных собак и с целой свитой слуг и егерей. А молодая жена терпеливо дожидалась его в поместье. И однажды не дождалась. — Это как раз тот, случай, когда барон пропал во время охоты? — Точно. Он охотился за тисовой рощей, ближе к Черной топи. Не вернулся. Пропал вместе со свитой и собаками. — А жена? — А жена, если верить легенде, так горевала, что просто-напросто умерла от любви, потеряв любимого мужа. — Так призрак поместья — это безутешная баронесса? — Считается, что дух молодой баронессы так и не успокоился даже и после смерти самой женщины. Она по-прежнему льет слезы и ждет своего буйного барона с охоты домой. Поэтому, если увидишь призрак, так и жди беды, ну, вроде как дух в слезах и приносит с собой тоже слезы. Горе и слезы тем, кто обитает ныне в Семи Ветрах. Адам помолчал, раздумывая. — Наверняка есть какой-то хитрый способ, отвести эту печальную перспективу от поместья. — Есть, — кивнул головой Томми. — Нужно всего лишь, встретиться в лесу с Гедриком и напомнить ему, что увлекаться охотой нужно в меру, и что дома его ждет жена. И любит его. — И тогда? — И тогда Гедрик вернется домой, оба призрака воссоединятся и обретут покой на том свете. — Честно говоря, какая-то туманная история, — Адам выбрался из кровати Томми и накинул на плечи свой сюртук. — Подумаешь, встретиться с Гедриком… Ну, встречался я с ним в лесу, и что? Томми словно подбросило пружиной. Он вскочил с кровати и ухватил Ламберта за лацкан его сюртука. — Ты встречался с Гедриком? Когда? — Нет, лично я, конечно, барона не лицезрел, — поморщился Адам, вспоминая не самые свои лучшие эмоции, пережитые тогда, когда он заблудился в тисовой роще и охотничья кавалькада призрака промчалась прямо над его головой. — Я слышал звук гона, и мне в тот миг показалось, что свита барона с ним во главе, проскакала сквозь меня. — Томми, — Адам подчеркнул ошибку в тексте, написанном томминым убористым почерком с щегольскими завитушками в некоторых буквах, — здесь у тебя одна лишняя «е», а это слово во французском языке — существительное мужского рода. — Да, я помнил, — Рэтлифф намотал на палец длинную светлую прядь волос. — Помнил, но забыл. Адам усмехнулся. Все же, чаще всего Томми был мальчишкой, обыкновенным задиристым мальчишкой, просто не по годам умным и толковым. — Только не вздумай снова назвать меня мальчишкой! — Интуиции у этого ученика тоже было не занимать. — Я просто чувствую, что ты именно это сейчас и скажешь! — Сегодня ты невнимателен, мой друг, — важно изрек Ламберт. — Ты долго еще будешь думать о всяких привидениях и семейных легендах? Томми вскинул голову, а Адам про себя подумал, что еще никогда в жизни ему не было так легко угадывать мысли другого человека. Он словно был настроен на томмину волну, как музыкальный инструмент подстраивается под руки исполнителя, играющего на нем. — Я пытаюсь объяснить тебе, что эти легенды не пустой звук! — сердито раздулись крылья прямого носа. — Ты же только дразнишь меня! — Да нет же, милый, — Адам вернул ему лист с сочинением. — Я все понимаю, не понимаю лишь одного, — ну, допустим, что все эти призраки появились именно в это время неспроста, но что мы можем сделать, как предугадать, с какой стороны нам грозит опасность? — Она может нам грозить с любой стороны, — мрачно отозвался Томми. — Абсолютно с любой. Никто нам не простит наших отношений, если они станут явными. Ни общество, которое нас окружает, ни моя семья. За окнами послышался шум колес и топот конских копыт. — Это приехала леди Грэшем, — вздохнул Рэтлифф. — С Мелиссой. Я обещал отцу проводить их к границе Черной топи. — Надолго эта прогулка? — Ламберт тоже смотрел в окно. Две леди Грэшем, одна постарше, другая совсем молоденькая и свежая, как розовый бутон, направлялись к дому в сопровождении Уолтера. — Часа на два… — Томми поднялся из-за стола. — Потом обед, встретимся в саду, я приду к старому дубу вечером. Адаму всегда нравилось гулять в саду. Впрочем, он не отказался бы от прогулок и в лесу, или вдоль реки. Природа давала ему вдохновение, он запросто мог усесться прямо на траву и в своей, порядком уже потрепанной записной книжке, набросать несколько страниц текста в свой роман. Вот и в этот вечер, пройдясь по аллеям старинного сада, разбитого в лучших английских традициях, то есть, на тонкой грани между облагороженным ландшафтом и непробиваемыми зарослями, Ламберт уселся под дубом, где они читали Диккенса вместе с Томми, и вынул из внутреннего кармана сюртука свою книжку. Сюжет романа, в самом деле, был задуман на основе фамильных легенд и исторических преданий. Оставалось продумать характер главного героя, а уж его внешний вид практически не требовал никакой проработки. Адам увлекся так, что не сразу услышал томмины шаги за своей спиной. — Что, развлечения гостей кончились на сегодня? — Адам отложил в сторону свои записи, а Рэтлифф уже по привычке разлегся на его коленях, глядя в его лицо снизу вверх. — Кончились, — карие глаза на мгновение прикрылись ресницами и снова вернулись на лицо любимого. — Леди останутся в доме до завтра, поэтому не выйдет сегодня ночью… Гостевые комнаты слишком близко к нашим покоям, и вообще, опасно, маман Мелиссы страдает бессонницей и вполне может посреди ночи отправиться в библиотеку почитать. — А юная Мелисса? — Адам смахнул травинку с томминых волос. — Юная Мелисса, — совершенно вне всякого этикета зевнул его воспитанник. — Обычно бродит по саду перед сном, вроде как наслаждается ароматом цветов, и потом, она любопытна как кошка, вечно все вынюхивает. — Знаешь, — сказал Адам, вспомнив услышанный им разговор между Мелиссой и Томми. — А я случайно тогда, в их первый приезд, стал невольным свидетелем вашей с ней беседы, здесь, в саду. Она на чем-то так пылко настаивала, словно у нее есть права на тебя. Но этого же не может быть, нет? — Ну это тоже давняя история, — отмахнулся Томми. — Мой отец не оставляет надежды по-соседски соединить владения Рэтлиффов и Грэшемов. А Мелисса вбила себе в голову, что влюблена. — В тебя? — Да, и еще в сэра Рэдъярда Киплинга. Никак не может выбрать между нами двумя. Адам рассмеялся. — По-моему, ты ее недооцениваешь. В этом возрасте барышни уже вполне отчетливо представляют свою цель. И если цель Мелиссы — удачный брак, то лучшей кандидатуры, чем ты ей не отыскать. — Я уже занят, — протяжно проговорил Томми. — Занят. Он приподнялся и сел на колени к Ламберту, обняв того за шею обеими руками. — Соскучился так… — прошептал он ему в ухо. — А ты? Вместо ответа Адам поцеловал его в полуоткрытые губы. И собрался этот поцелуй повторить еще несколько раз, как вдруг его отвлек какой-то шорох и сдавленный возглас. Возле кустов дикорастущего белого шиповника стояла потрясенная Мелисса и взирала на них, открыв от изумления рот.