Фамильная черта рода

В Лондоне Адам тоже никак не мог избавить себя от невеселых мыслей Конечно, Томми любит его, это даже не могло быть подвергнуто сомнениям, Томми был с ним абсолютно честен, за все это время, что они провели вместе, Адаму удалось изучить характер Рэтлиффа и он мог утверждать, что тот никогда не лгал ему. Ни в чувствах, ни в мыслях. Но Адам всегда держал в голове и то, что Томми приходилось нелегко в том плане, что он шел наперекор своей семье, своим фамильным традициям, и прежде всего, он шел наперекор воле своего отца. Барон Рэтлифф много вложил в своего сына. Разумеется, он будет до конца настаивать на своем, следуя традициям общества и желая видеть в своем сыне примерного наследника Семи Ветров. И тут Адаму становилось страшно. Потому что, зная упертый характер Томми и его нежелание подстраиваться под чью бы то ни было волю, даже пусть и родного отца… Становилось страшно, потому что Ламберт понимал, какие бури и грозы сейчас обрушиваются на голову его любимого. А он сам сидит в спокойном Лондоне и ничем не может помочь! Даже не может быть там рядом с Томми! В столице Адам жил в небольшой квартирке неподалеку от Бедфорд-сквера. Она осталась ему в наследство от рано ушедших родителей и Адам постарался сохранить в ней всю ту обстановку, которая была и при их жизни. Ему так было проще вспоминать их семейные вечера в уютной маленькой гостиной, смех еще молодых отца и матери, когда они проводили целые вечера за карточной игрой или чтением вслух. Тогда Адам и обнаружил в себе тягу к сочинительству. Он разыгрывал в лицах целые страницы еще не написанных романов, а родители были его первыми почитателями. Отчасти и потому, что сам он был так близок с родителями, Адам прекрасно понимал, что Томми не сможет обойтись без душевных терзаний, какое бы решение он не придумал. Не зная, как быстрее скоротать время в ожидании вестей из Семи Ветров, Ламберт засел за свой новый роман. Предыдущий, рукописи которого он отправил своему издателю еще из Лейтон-Парка, уже был закончен и отдан корректору. А новый, тот самый, сюжет которого был подсказан самим Томми, в комнате его мамы, в тот момент, когда он надел на голову ее летнюю шляпу и Адам задохнулся от восторга при виде светлых волос, упавших на щеку, из-под прозрачной вуали. Время шло, уже вторая неделя подходила к концу, Адам начинал уже серьезно беспокоиться и придумывать пути, какими можно проникнуть в поместье Рэтлиффов, или, хотя бы, у кого можно узнать местные новости. И в это время ему принесли телеграмму с просьбой явиться в издательство для подписания контракта на его роман и получить причитающийся ему гонорар. — Адам, — владелец издательского дома «Сэттон и Хьюз», Мартин Сэттон, пожал руку Ламберту и жестом пригласил устраиваться в удобном кресле сбоку от его стола. — Я так понимаю, что все пункты нашего контракта на издание твоего очередного романа вполне тебя устраивают. Или у тебя появились какие-то замечания или дополнения? — Нет, — рассеянно ответил Адам. — У меня нет никаких замечаний. Мартин кивнул и вышел из-за своего стола, оставив там все бумаги. — Знаешь, — он остановился возле кресла Адама и нервным жестом пригладил свои и без того идеально лежащие волосы. — Я хотел вот еще о чем поговорить… Адам очнулся от своих мыслей, приметив в голосе своего издателя не совсем деловые нотки. Мартин Сэттон возглавил это издательство после своей выгодной женитьбе на дочери своего компаньона, на Белле Хьюз. До этого делом владел исключительно отец Беллы, и ни в какую не соглашался впускать к себе никаких совладельцев. Но любимая дочка уговорила и Гройсу Хьюзу пришлось потесниться на издательском Олимпе. Мартин отлично вписался в компанию. Предприимчивый, не боящийся экспериментов, энергичный, он умел вести дела с самыми несговорчивыми писателями и улаживать самые щекотливые вопросы. А еще он никак не мог перестать думать об Адаме Ламберте. Об одном из самых продаваемых его издательством писателе. О своем бывшем возлюбленном. Адам давно уже пережил то чувство, когда Мартин прямо глядя ему в глаза, невозмутимо заявил, что вместе они никогда не будут, и что женитьба на дочке издателя для него, Мартина, самая огромная удача в жизни. Она, а не ты, Адам. Поэтому сейчас, заслышав как изменился голос Сэттона, Ламберт удивился, но не взволновался. — Я слушаю тебя, — спокойно сказал он. — Ты прожил целое лето в поместье Рэтлиффа, — начал Сэттон. — Понравилось тебе там жить в качестве гувернера? Здесь Адам слегка занервничал. Разумеется, Мартин прекрасно был осведомлен, что его любимый автор избегает публичности, потому и издается под псевдонимом, а что его основная деятельность связана с преподаванием, как в частном порядке, так и в порядке чтения лекций по истории английской литературы в Кембридже. Адам даже защитил научную работу в качестве исследователя раннего творчества Чосера в прошлом году и очень этим гордился. Поэтому он не сразу среагировал на упоминание Мартина о его работе гувернером. — Ну, — начал он, осторожно подыскивая слова, — Был перерыв между лекциями, а тут подвернулось такое выгодное предложение, — возможность пожить на природе, поработать над романом в тишине, среди лесов… — А заодно позабавиться с юным сыном барона? Адам потерял дар речи. Откуда Мартин узнал это, от кого? — Что, я угадал, как вижу? — Сэттон нахмурился. — Почему-то я вовсе не удивлен этому. Ты всегда был легкомысленным. — А с каких это пор ты начал за мной следить, наводить справки по поводу моей работы или моих забав! — Поняв, что Сэттон всего лишь строит догадки, Адам рассвирепел. — Разве тебя касается моя жизнь? — Адам, — Мартин примиряюще махнул рукой. — Я всего лишь забочусь о тебе. И, знаешь, если бы ты был не против, мы могли бы заново… — Довольно, — прервал его Ламберт. — Мартин, давай, ты остановишься прямо сейчас. Или мы с тобой сохраняем чисто деловые отношения, или я тут же уношу рукопись в другое издательство. Сэттон отвернулся, потом молча вернулся в свое кресло за столом. — Я понимаю, — он протянул Адаму верхний лист с контрактом на издательство его книги. — Но, если, вдруг, когда-нибудь… Из издательства Ламберт вылетел злой, как сто чертей. Мало того, что никаких известий от Томми, так еще и Мартин со своими намеками, домыслами и предложениями! Какое еще «когда-нибудь»! Кипя от возмущения, Адам заскочил в маленькую кофейню неподалеку от особняка, в котором размещался издательский дом. И сразу же напоролся взглядом на знакомую фигуру за столиком у окна. — Мистер Краун! — Адам рванулся к доктору, растеряв всю свою учтивость и утонченные манеры. — Дорогой мистер Краун! Я так рад вас здесь встретить! — Вот такие дела в Семи Ветрах, — Джон Краун невесело вздохнул. — Вот такие дела, Адам. Адам снова никак не мог собраться с духом и еще спросить что-то о Томми. Он и так услышал многое. Томми Джо, потеряв надежду уговорить отца отменить свое решение по поводу брака с Мелиссой, решил действовать так, как гласили старинные фамильные легенды его рода. А именно, он решил воссоединить пару призраков Гедрика и его молодой жены, а заодно, выпросить у них исполнение своего заветного желания. — Вы наверняка слышали об этом, Адам, — покачивая седой головой, рассказывал доктор. — Тот, кто сможет вернуть призрак барона домой, тот и вправе просить у него все, что пожелается. — Но ведь это же сказка, легенда, — Адам беспомощно смотрел на Крауна. — Неужели Томми… — Ну да, — пожал плечами Джон. — Томми двое суток скакал по лесу, разыскивая призрачную кавалькаду привидения. Потом попал под дождь, простудился и вот… Жестокая лихорадка, жар, бред… я надеюсь только на то, что молодой организм поможет мне справиться с болезнью. Я забрал в аптеке лекарства, которые у меня уже подходили к концу. — Послушайте, доктор, — Адам почти умолял. — Позвольте, я поеду с вами! Мне необходимо увидеть Томми, пожалуйста! — А старый барон не станет возражать против вашего присутствия там? — Старый врач испытующе посмотрел на писателя. — Я знаю о причине вашего отъезда, столь поспешного отъезда из Семи Ветров, Адам! — Вам рассказал барон? — упавшим тоном спросил Адам. — Что же, осуждайте нас сколько вам будет угодно, но… — Я вовсе не собирался вас осуждать, — Джон мягко дотронулся кончиками пальцев до рукава пиджака Ламберта и Адам удивленно поднял глаза. — И я бы с удовольствием вам помог, но, вы же сами понимаете, это не в моих силах, — уговорить Джеймса Рэтлиффа изменить свое решение. — Томми вырос на моих глазах, — продолжил доктор. — Я лечил его мать, она отличалась весьма хрупким здоровьем, да и по характеру была особой экзальтированной и впечатлительной. Поэтому барон всегда опасался, что и сын вырастет несколько… — Краун замялся. — Несколько… — Не продолжайте, — Адам сжал руки в кулаки. — Томми действительно может полюбить только мужчину. — Барон не желает мириться с этим. Он считает, что женитьба Томми на Мелиссе вправит ему мозги, а жена будет держать его в железной узде. — Но вы же понимаете, что это бред! — Горячо воскликнул Ламберт. — Так же нельзя! — Я еще раз повторяю, Адам, я ничего не могу сделать. Да, я говорил с Джеймсом и как врач, и как друг. Он ничего не хочет слышать, считая наклонности Томми придурью и выдумкой. — Как же нам быть? — голос Ламберта упал почти до шепота. — Мы не сможем жить друг без друга. Он так и умрет от этой лихорадки, там, один, без меня! — Я постараюсь спасти его от болезни, — увещевательным тоном произнес доктор. — А вы, Адам, оставьте эту надежду на вашу совместную жизнь с Томми. Этому не бывать никогда. Давно уже доктор Джон Краун распрощался с Адамом и уехал на конном дилижансе, посетовав, что все никак не построят железнодорожную ветку до Лейтон-Парка, а как было бы славно и быстро. Путь не такой уж и близкий, а ему нужно спешить к больному. Адам добрел до своей квартиры, весь поглощенный своими тяжелыми думами. Он должен быть рядом с Томми. Это единственное, до чего Адам мог додуматься в таком состоянии. Томми болен, он простудился, пытаясь по-своему повернуть ход событий, а теперь Адам не имеет права бросать его одного с деспотично настроенным отцом и хищной Мелиссой, решившей во что бы то ни стало, стать баронессой Рэтлифф. Прокрутив в голове эти мысли еще раз, Адам поднялся с дивана, на который упал, едва войдя домой, и начал одеваться в дорожную одежду.