Lacuna

      Готэм — удивительный город, хранящий в лабиринтах своих улиц много загадок и тайн… Ох уж эти тайны! В застенках богатых домов этого города, порой таятся такие интересные вещи. Переступив порог одного из них, мы узнаем о достопочтенном семействе Кобблпотов и ужасной трагедии, которая коснулась их… На дворе разразилась буря. Небо заволокло свинцовыми тучами и зачастил дождик, плавно переросший в ливень. Струи мутной дождевой воды, заливая всё вокруг, устремлялись бурным потоком в сточную канаву возле кованного забора. Порывы шквалистого ветра, срывая листву с деревьев, с остервенением швыряли её в горящие бледным пятном окна. Вдруг в крышу ударила молния и своим безжизненным блеском озарила ухоженный домик в Викторианском стиле. Из окон строения доносились сладострастные стоны, которые заглушали раскаты грома… В камине, распространяя аромат горелой древесины, потрескивали дрова, а дребезжащие язычки пламени озаряли своим тусклым светом уютную спальню. На широкой постели, в обрамлении парчового балдахина, извивались в экстазе потные тела мужчины и молодой девушки. Содрогаясь, мужчина закатил глазки и протяжно закряхтел: ничто и никто не может нарушить столь интимный момент. Но тут неожиданно с громким треском отворилась дубовая дверь и в помещение влетела разгневанная женщина. Копна её черных, как вороново крыло, волос рассыпалась по дрожащим плечикам, а тоненький нос с горбинкой от презрения сморщился и его крылья начали трепетать. В худеньких ручонках холодным блеском засверкали ножницы. Побледнев, рассерженная фурия прокричала: — Ах ты, пидор шелудивый, решил свой вонючий хер запихнуть в эту прошмандовку! — Женщина в мгновение ока запрыгнула на спину мужа и замахнувшись ножницами, не переставала сыпать в его адрес проклятиями. Молодая особа выбралась из-под борющихся тел и увидев, как долговязая дама бьёт супруга острыми ножницами в спину, завизжала что полоумная. Отогнав оцепенение, подорвалась с постели и тряся своим голым задом, подскочила к тумбе и схватила бюстгальтер, который висел на абажуре лампы. Склонившись, спешно подобрала с пола униформу горничной и ретировалась из поля зрения истерички. Мужчина взревев от боли, наотмашь врезал беснующейся дамочке оплеуху. Та ойкнув, ухватилась за заметно округлившийся животик и, расплывшись в ангельской улыбке, мило залепетала: — Ой, Таккер, дорогой, кажется у меня отошли воды, — в испуге округлила свои обсидиантовые глазки и вновь принялась плеваться проклятиями: — Таккер Роберт Кобблпот! Какого хера ты сидишь! Вызывай медиков или сам будешь у меня принимать роды, а? — завалилась на смятое покрывало и начала протяжно стонать. — Гертрудочка, милая, сейчас-сейчас, только вытяну ножницы из своей задницы, — расплываясь в идиотской улыбке, залебезил перед женой. ••• По ночным улицам Готэма, разрывая воем своих сирен глубокую тишину сонного города, мчала на всех парах карета скорой помощи. В фургоне на носилках лежала корчащаяся от боли женщина и горланила точно умолишённая. Медицинский работник собирался поставить ей катетер. — Мэм, успокойтесь, это эпидуральная анастезия, вам станет легче, — пытается вогнать иголку в обработаное антисептиком место. — Убери от меня свои поганные ручонки, пидор! — кричила она благим матом и, подозрительно сощурившись, уставилась на мужчину, который приспустив штаны, поглядывал, как второй медик обрабатывал раны на его пятой точке. — Ага! Я знаю, ты хочешь от меня избавиться, Таккер! Но у тебя нихуя не получится, миленький мой, — хихикая, угрожающе взмахнула костлявым пальцем в воздухе, — я же тебя и с того света достану! И твою шкуру! — начала заливаться горькими слезами. Пока женщина послабила хватку, парамедик ввёл инъекцию и, покосившись на напарника, заметил: — Думаю нам нужно вызвать доктора Аркхама на консультацию, — рукой в латексной перчатке заботливо погладил взлохмаченную копну иссиня-черных волос и обтёр испарину с висков роженицы. Та впала в полубредовое состояние и продолжила выкрикивать угрозы в адрес мужа. ••• По длинным коридорам медицинского центра Уильямса чеканным шагом идёт старикашка и просматривая историю болезни, хмурится. Молодая медсестра семеня вслед за доктором, не прекращает тараторить: — Сэр, она похитила скальпель из операционой и попыталась навредить себе, но мы своевременно отреагировали. Она сейчас спит, мы вкололи ей снотворное. А это её муж, — указала на дёрганого мужчину с тёмными кругами под глазами. Тот засуетившись подорвался с места и протянул пухлую ладошку в приветствии: — Таккер Кобблпот. Доктор, что с Гертрудой? — в его уставшем взгляде затеплились искорки надежды. — Амадео Аркхам, — представился врач. Указал на дверь в конце коридора и деловым тоном произнёс: — Думаю нам стоит пройти в мой кабинет и обсудить данную ситуацию. ••• Таккер стоял у смотрового окошка детской палаты и в смятении поглядывал на маленькое существо, которое копошилось в люльке. Из-за преждевременных родов у сына не раскрылись вовремя лёгкие. Его подключили к аппарату ИВЛ и теперь он лежит в этой прозрачной коробке весь обвитый трубочками! Но и это меньшая из зол. В отделении собралась куча профессоров и долго дискутировала: они не могли поставить диагноз новорождённому. В полемике разделившись на два лагеря, одна группа утверждала, что у него синдром Эдвардса, а другая — Якобса. Но только в одном сходилось их мнение — с такими мутациями ребёнок долго не протянет. Ну от силы день-два. Когда Гертруда подслушала разговор светил науки, то окончательно тронулась умом. Профессор Аркхам забрал её в свою частную клинику. А он, Таккер, остался один на один с горем. Внезапно ребёнок за окном запищал по-цыплячьи и его заострённые лопатки затрепетали словно крылышки. Проходящая в это время по коридору санитарка взглянула в сторону окна и не удержавшись, выдала: — Буэ! Какое уёбище, — передёрнув плечиками, пошла дальше по коридору. Разозлившись, Таккер снял с ноги башмак и зарядил дамочке в голову. Грозно прошипел: — Заткнись, змея подколодная! Дежурная медсестра услышав какой-то шум в коридоре, прибежала к палате. Увидела капризничающего младенца, который весь покраснел и махал лягушачьими ножками. Мило улыбнувшись, промолвила: — Его надо покормить. Сэр, знаете, а у вашего малыша отменный аппетит. Это хороший знак, — посмотрела на нижние конечности мужчины: он босыми ногами неуверенно топтался на месте. Предложила: — Вы наверное хотите подойти поближе? — пригласила его пройти в палату. Таккер на радостях закачал головой и боязно переступил порог. Подошёл к боксу с новорождённым и просунул руку в окошко. Малыш с остервенением вцепился в его большой палец и он почувствовал, какие же у него ледяные руки. В голове пронеслось: «Наверное ему холодно!». Всполошившись, малютка задёргал крючковатым носиком и, распахнув свои бусинки-глазки, с любопытством уставился на родителя. Подсоединив к капельнице питательную смесь, медсестра тактично произнесла: — Ваш мальчик необыкновенный и он нуждается в особом уходе. Я вам рекомендую найти сыну няньку, — подбадривающе похлопала заплаканного Таккера по плечу и пошла к двери. Замерев в проходе, полюбопытствовала: — Кстати, а как его зовут? — Освальд Честерфилд Кобблпот, — ответил коренастый мужчина, глазея на тощее тельце сына. Едва шевеля тонкой ниточкой губ, проронил: — Последний из Кобблпотов. Уверенным шагом отправился к выходу из палаты и громко произнёс:  — Я сделаю всё возможное и невозможное, но ты будешь жить, Ос! ••• Прошло полгода с того злополучного дня, когда его любимая Гертруда попала в Аркхам, а медики сообщили, что его недоношенный сын не жилец на белом свете. Прогнозы врачей оказались слишком приувеличенными — Освальд окреп, подрос и его физические недостатки не так явственно бросались в глаза. Он выглядел обычно, как все полугодовалые младенцы, за исключением того, что был немного худоват. Обессиленный Таккер всё это время разрывался между домом, работой и клиникой. И когда объявили, что Освальда выписывают, то неимоверно обрадовался. Но одновременно с радостью пришло чувство тревоги и страха: он не понимал что ему делать с малышом. Сидя у себя в кабинете и предаваясь былым воспоминаниям, Таккер листал их с Гертрудой семейный альбом. Он так скучал по своей любимой и надеялся, что она вскоре поправится и вернётся домой. Но в данный момент, все его мысли должны быть сосредоточены на сыне — это важно! В голове засела фраза обронённая медсестрой из госпиталя: Ваш ребёнок «особенный», найдите ему няньку. Пролистывая альбом, его взгляд зацепился за снимок, где была запечатлена юная Гертруда в компании рыжеволосой девушки. Таккер припомнил давнишний разговор с супругой. Рыжеволосая — Урсула Вандельбрант — старшая сестра Гертруды. Они перестали общаться ещё с колледжа. Всякий раз как Таккер в разговоре упоминал старшую сестру, Гертруда соскакивала с темы и уходила от ответов. А когда он однажды своими вопросами загнал её в тупик, не смогла отвертеться и рассказала ему о старшей сестре. Оказалось — Урсула очень властная и деспотичная девушка со сложным характером. «Вы не сможете найти общих точек соприкосновения, поэтому, Таккер, милый, давай больше не будем возвращаться к данной теме», — сказала, как отрезала. Чтобы не расстраивать жену, Кобблпот больше никогда не напоминал ей о сестре. И вот сейчас листая альбом, его посетила мысль — написать письмо Урсуле. Она всё-таки родня и должна знать, что стряслось с младшей сестрой. Ещё ей стоит узнать, что у неё есть племянник. Возможно, те истории о сестре, которые рассказывала Гертруда — это приувеличение. Да и вообще, люди со временем меняются. Родная тётка лучше чем человек с улицы. Приведя ещё кучу доводов и аргументов, Таккер поспешно открыл лэптоп и написал письмо… Вскоре Освальда выписали из больницы и все домочадцы с волнением ожидали их с отцом возвращения. Запыхавшись, по дому бегал дворецкий Сесил, с трепетом натирая портреты, расположенные в гостиной над каминной полкой. Его жена Беатрис, всё это время копошилась на кухне, готовя праздничный обед. Садовник Леонард притащил из сада свежесрезанные розы и расставил их по вазам, предав этим торжественного вида комнате. За всей этой суетой они не сразу расслышали стук в дверь. Но как только дружно выглянули в окошко, увидели у подъездной дорожки машину мистера Кобблпота. Всполошились и в спешном порядке отправились встречать нового хозяина поместья. По прошествии полугода, в доме вновь зазвучали весёлые голоса и повеяло домашним уютом. Таккер отнёс свёрток с сыном в детскую и спустился вниз. Он захотел приступить к трапезе, ведь уже позабыл какая на вкус домашняя стряпня — ему всё это время приходилось питаться в столовой клиники. Расслабившись и с наслаждением развалившись в кресле, Таккер поглядывал, как Сесил заканчивает сервировать стол. Внезапно раздался требовательный стук в входную дверь. Дворецкий замер с вытянутой рукой, в которой сжимал хрустальный фужер. Отогнав оторопь, испытывающе взглянул на хозяина — на лице того застыла гримаса удивления. Таккер приподнялся из-за стола и произнёс: — Я сам открою дверь, Сесил, а ты продолжай, — похлопал пожилого по плечу и отправился в холл, откуда доносилось требовательное постукивание в дверь. На пороге поместья замерла незнакомка облачённая в траурный наряд, модный в эпоху королевы Виктории. Таккер ощутил, как от дамочки повеяло атмосферой тех лет. Нахмурив лоб и сощурившись от любопытства, попытался рассмотреть внешность визитёрши, но чёрная вуаль пришпиленная к шляпке, скрывала верхнюю часть лица посетительницы, и только её кроваво-красные губы выделялись ярким пятном на фоне блеклого гардероба. Задрожав, уста расплылись в неком подобии грустной улыбки и обнажился лошадиный оскал. Из её горла вырвался сдавленный и до боли неприятный каркающий голос: — Ох, ох, какая трагедия, — засуетившись, полезла в свой допотопный ридикюль и достала носовой платок. Громко всхлипнув, высморкалась и продолжила: — Таккер, дорогой, я приехала, как только узнала о горе, — сдавлено вздохнула, плечи задрожали, а вместе с ними затряслась и её шевелюра цвета пожухлой листвы с кое-где проглядывающей сединой. — М…м…м? Простите, мэм, вы кто такая? — теряясь в догадках спросил Кобблпот, и продолжил пристально поглядывать на одиозную даму. Та, на долю секунды оцепенев от такой наглости, с вызовом отбросила вуаль с лица и, цепким взглядом карих глаз, уставилась на хозяина поместья. С грациозностью юной лани протянула свою руку затянутую в ажурную минетку. Таккер в растерянности поцеловал её. — Я — Урсула Вандельбрант, лакей! — пафосным голосом сообщила женщина и, прищёлкнув пальчиками, указала на двор. Нахраписто оттолкнула Кобблпота в сторону: — Заберёшь мой багаж и расчитаешься с таксистом, — ловко стянула перчатки с рук и вместе со скомканным платком поспешно запихнула их в сумочку, что свисала с её плеча. Прошла внутрь помещения и с любопытством глазея по сторонам, изрекла: — М…м…м… да-а-а, сестрица, а ты-таки не плохо устроилась! — схватила со столика какую-то антикварную безделушку и начала оценивающе перекладывать её из руки в руку. Вошла в гостиную и задрав голову вверх, с открытым ртом уставилась на громадную хрустальную люстру, что переливалась сотнями огней, которые отражались в алебастровой лепнине потолка. Упревший и побагровевший Кобблпот, прогнувшись под тяжестью саквояжа, прошёл в гостиную вслед за родственницей. Смахнул испарину со лба и закряхтел, располагая кожаную сумку у кресла. Сесил захлопав подслеповатыми глазками, всплеснул в ладоши затянутые в лайковые перчатки белоснежного цвета. — Господин Кобблпот, ну что же вы так, — с порицанием произнёс дворецкий и схватившись за ручку клади, с презрением покосился на визитёршу. — Ничего страшного, Сесил. Отнеси, пожалуйста, вещи мисс Вандельбрант в гостевую комнату и приготовь ещё один обеденный прибор, — приказал Таккер и взглянув на рыжеволосую дамочку, поинтересовался: — Урсула, ты наверное устала с дороги и хочешь привести себя впорядок перед обедом, — беглым взглядом прошёлся по её жутковато отталкивающему наряду. Та категорично заявила: — Нет. Давай приступим к сути. Когда состоятся похороны? — уставилась своим цепким взглядом на коренастого мужчину. — Похороны? — в недоумении вырвалось из груди, — О чём это ты? — Но ведь ты же мне написал, что Гертруда находится в весьма плачевном состоянии, — примостив свой ридикюль на краешек стола, скрестила руки на груди. — Ну да, писал, но она жива! Ты, наверное, что-то не так поняла, — завозмущался Таккер, отрицательно качая головой. — Значит ты вызывал меня сюда не насчёт наследства? — с неприкрытой ноткой разочарования промолвила она. Вдруг в динамике радионяни послышался детский плач. Урсула распахнув свои карие глазёнки, отпрянула от столика словно ужаленная. — Что это? — ткнула пальчиком в гаджет. — Пошли, — предложил Кабблпот, расплываясь в солнечной улыбке, — я тебя познакомлю с племянником. Находясь в полном замешательстве, рыжая женщина проследовала за зятем. В люльке задрапированной воздушными волнами шифона, лежал ребёнок, который помахивал сжатыми кулачками и хлопая своими глазками-пуговками, поглядывал на вращающуюся музыкальную игрушку в виде забавных жёлтых уточек. Кроха принялся покрякивать в унисон с мелодией льющейся из динамика. — Ой, а кто это у нас тут плачет? — голос Урсулы в раз переменился — от него повеяло материнской заботой. Женщина осторожно взяла малыша на руки и начала убаюкивающе покачивать. Её внешность в миг преобразилась: она засветилась от счастья. Освальд почувствовав тепло женских рук, затих. Причмокивая тоненькой ниточкой губ, громко засопел. Урсула положила уснувшего мальчишку на место. Таккер понял, что настал тот самый решающий момент. В отчаянии произнёс: — Урсула, я написал тебе в надежде, что ты мне поможешь в воспитании Освальда, пока Гертруда находится в Аркхаме! — умоляющим взглядом уставился на родственницу. — Оу! Нет-нет, я не справлюсь, это такая ответственность, — интенсивно закачала головой, от чего шляпка съехала на бок. — Я заплачу тебе, — сорвалось с языка, он цеплялся за хрупкую соломинку надежды. В карих глазах заплясал огонь алчности. — Да? Было бы не похо, не плохо, — судорожно прикусывая нижнюю губу, заметила своячница. О чём-то задумавшись, нахмурилась и переспросила: — Это ты назвал мальчонку Освальдом? — с вызовом вздёрнула бровью. — Угу, — расплываясь в горделивой улыбке, отметил мужчина. — Освальд Честерфилд Кобблпот! В честь его прадеда, — засуетившись, извлёк из внутреннего кармана жилета часы на цепочке. Отворив створку, протянул их Урсуле. Та поморщив нос, посмотрела на миниатюрный портрет неказистого толстячка во фраке и пенсне на крючковатом носу. — Фу-у-у, — с ноткой презрения прыснула рыжеволосая дама, — да его же зад размером с Техас! — вычурно закатив глазёшки, вернула побрякушку хозяину. — Урсула! Какая же ты грубая леди! — возмутился Кобблпот, но родственница с невозмутимостью ему парировала: — Это не грубость, а правда. Если б я была невоспитанной и грубиянкой, то сказала бы, что его задницей можно накрыть Аляску.* — пожала плечиками и продолжила свои речи: — Ну это же просто возмутительно! Вандельбрант не должен носить такое убогое имя! Нет, нет, и ещё раз, нет! Таккер, ребёнок достоин имени его предка Честерфилда Вандельбранта, поэтому ты будешь звать его Честером. Кобблпот хотел возразить, ведь они вместе с Гертрудой договорились дать имя его прадеда своему первенцу. Но Урсула резко приложила свой указательный пальчик к его губам и прицокнув язычком, изрекла: — И никакие возражения не принимаются. Иначе я откажу тебе в помощи с ребёнком! — Выпрямив осанку и горделиво расправив плечи, отправилась к выходу из детской. Теперь до Таккера дошло, что имела ввиду супруга, говоря о Урсуле, что она узурпаторша. — Договорились, — виновато промямлил мужчина, полностью подчиняясь старшей Вандельбрант. ••• После шести лет проживания в поместье, Урсула окончательно взяла бразды правления домом Кобблпотов в свои загребущие ручонки. Расхаживая по комнатам и раздавая распоряжения прислуге, она чувствовала себя полноправной хозяйкой. В душе Таккера всё ещё теплился огонёк надежды: он верил, что милая Гертруда выздоровеет. Но при каждом посещении клиники доктора Аркхама, сердце обливалось кровью и этот огонёк надежды угасал. Честер заметно подрос и превратился в забавного мальчишку, который вечно перекатывался с ноги на ногу. Да-да, именно Честер, а не Освальд. Урсула-узурпаторша заставила всех домочадцев называть ребёнка средним именем. Никто не захотел ей перечить и все свыклись. И Таккеру ничего другого не оставалось как смириться с таким положением дел. Но, если честно, то с одной стороны хорошо что сестра Гертруды взяла на себя помимо воспитания Чеса, ещё и домашнее хозяйство. Кобблпот смог погрузиться в работу с головой, предоставив родственнице полную свободу… ••• Как-то Честер сидел в детской комнате и с благоговением перебирал свою коллекцию паровозиков и поездов. Одни из них были обычными дешёвыми игрушками вроде Лего, другие — антиквариатом, который стоит немалых денег. Отец не отказывал в прихоти и по-каждому торжественному случаю, будто день рождение или рождество, дарил ему игрушку. Урсуле это не очень нравилось, она считала что мальчик вырастет разбалованным. Чес придирчиво уставился глазками-пуговками на состав, что расположился на большом столе среди миниатюрной модели железнодорожного вокзала. На корпусе паровоза отчётливо выделялась надпись: Kleinbahn. Вдруг малыш нахмурился, отцепил один из вагонов и провёл тонким пальчиком по краске тёмно-вишнёвого цета. Она слезла с игрушки и осталась на подушечке пальца. Такое положение дел не устраивало парнишку. Дело в том что, эту модель тысяча восемьсот восемьдесят шестого года выпуска, он уже давно мечтал заполучить в свои руки. И вот в прошлом месяце, они с отцом нашли Австрийца, который на Ebay продавал семейную реликвию. Папа пообещал, что за хорошее поведение купит ему весь состав. И теперь дорогой экспонат, который хотели бы заполучить коллекционеры со всего мира, испорчен!!! Малыш начал в гневе заводиться: «Обратно эта невежда Таллия заходила в мою комнату! Надо будет сказать отцу, чтобы он уволил горничную», — отпечаталось в голове младшего Кобблпота. Ребёнок стал раскачиваться из стороны в сторону, словно маятник. Монотонным голосом забубнил себе под нос: — Боб Брукс служил машинистом в железнодорожной компании «Средний Мир», на линии Сент-Луис — Топикана… — повторяя слова из любимой книжки, Чес понемногу успокаивался. С остервенением прижав испорченную игрушку к груди, закрыл глаза и продолжил повторять заученный текст, который некогда ему читала тётка. Он и сам не знал, почему на него так успокаивающе действуют эти слова. Возможно из-за тёти Урсулы, которая с пелёнок читала ему перед сном сказки. А «Паравозик Чарли ЧУХ-ЧУХ» стала одной из любимых. Да и папа говорил, что его первым словом было — чух-чух. Возможно отсюда пошла такая тяга к коллекционированию железнодорожных составов.  — Машинист Боб хранил ТАЙНУ, только он единственный на свете знал, что Чарли ЖИВОЙ, — чёрные глазки-бусинки распахнулись и там вспыхнул дьявольский огонь. Честерфилд перестав раскачиваться из стороны в сторону, с придыханием добавил: — ПО-НАСТОЯЩЕМУ! — В его душу пришло долгожданное умиротворение. Вдруг порывы ветра ворвались в комнату, и через распахнутое окно принесли с собой обрывки весёлых фраз и музыки. Честер приковылял к окну и поправил занавеску, собрался уж было захлопнуть створку, но что-то внутри затрепетало и он начал вглядываться вдаль. От напряжения глаза заслезились: он так и не смог ничего рассмотреть. Праздное любопытство поселившееся в душе не давало ему покоя. Он засуетившись, забегал по комнате из стороны в сторону и стреляя своим обсидиановым взором, принялся судорожно прищёлкивать пальцами. Взгляд застыл на треноге, на которой расположился подарок тёти Урсулы — телескоп. (Даже в выборе подарков племяннику, она проявляла свой генеральский характер. Знала же, что он любит паровозы, но, нет. Вот узурпаторша!) Засопев и закряхтев, Чес передвинул треногу к окну. Настроил фокус телескопической дубинки и принялся рассматривать в объектив противоположный берег реки. На просторной поляне расположились пёстрые шатры в обрамлении фонариков, переливающиеся всеми цветами радуги. Также среди многочисленных палаток, туда-сюда сновали толпы детей с родителями. Мальчишка догодался — это их голоса доносились до его слуха. Подкрутив винт и поправив тубус, в его поле зрения замаячили карусели, а именно — детская железная дорога! Сердце в груди ребёнка затрепетало и его потянуло туда, где смех и веселье, туда, где так соблазнительно сияют разноцветные огни. Ему ещё никогда так не хотелось к людям. Отстранившись от оптического прибора, воодушевлённый парнишка помчал в кабинет отца. Ворвавшись в помещение, с порога, с восторгом затараторил: — Пап, пап! Там, на том берегу, праздничная ярмарка, давай сходим, покатаемся на атракционах, — с мольбой посмотрел на родителя. Не отрывая взгляд от монитора компьютера, Таккер бросил: — Чес, сынок, сходите с тётей Урсулой, мне некогда, — взмахнул ладонью, словно отмахиваясь от назойливой мухи. Честерфилд понурив голову, поплёлся в комнату тётки. Не стуча в дверь, ввалился в её будуар. От увиденного, малыш округлил глаза и открыл рот. Урсула развалившись на тахте и закатив глазки, невзначай хихикала. Садовник Леонард завис над рыжеволосой женщиной и задрав её пышные юбки, вожделенно поглаживал внутреннюю часть бедра. Резко склонился над глубоким декольте и громко причмокивая, принялся лобызать грудь Урсулы. — Ох, Леонард! — заворковала она. — Тётя Урсула, папа сказал, чтобы ты со мной сходила в парк развлечений, — наивненьким голоском произнёс кроха. Ошарашенная Урсула вздрогнула и нечаянно сбросила ухажёра на пол. Тот от резкого толчка ударился лбом об витую ножку диванчика. Поднявшись с земли и потирая ушибленное место, злобно покосился на Честера. Захихикав по-идиотски и спешно поправляя юбки, мисс Вандельбрант что-то зашептала на ухо воздыхателю. Он расплывшись в самодовольной улыбке, закивал головой и отправился к выходу. Взглянул на застывшего в пороге мальчишку, и покоробившись от злобы, прошипел: — Маленький гадёныш, тебя не учили, что надо стучаться! — сжав кулаки, заскрежетал зубами. — Встретимся на условленном месте, — обнажив лошадиную улыбку, подмигнула любовнику. Тот напоследок послал ей воздушный поцелуй и скрылся в коридоре. Чес не понимая происходящего, хлопал цепкими глазёнками. Взяв племянника за руку, Урсула потянула его в луна-парк. Всю дорогу, без умолку, она расспрашивала о том, что Честер видел. Честерфилд честно признался. Глаза тётушки забегали и она, пообещав ему подарить новый паровоз, попросила, чтобы он не говорил отцу. Когда они пришли в парк, Честера потянуло к железной дороге. Урсула усадила его в вагон, а сама скрылась в неизвестном направлении. Точнее в известном — они с Леонардом договорились встретиться у тира. Проехав все станции, машинист гортанным голосом выдал: — Конечная остановка! Дети начали вылазить из вагонов и бежать к родителям. Честер продолжал сидеть, не зная что ему делать. Он впервые в таком людном месте и немножко растерялся. Поднявшись с лавки, переваливаясь с бока на бок, засеменил по аллейке. До его обоняния донёсся приятный запах. Он поковылял на аромат, который вывел его к разрисованной яркими красками тележке. Дружелюбно улыбающийся мужчина наматывал на деревяшку розовое облачко — это оно источало приятный аромат. Честерфилд облизал губёшки и подошёл поближе. Находясь в смятении, поинтересовался: — Дяденька, а что это? — в его чёрных, как ночь, глазах отразились искорки любопытства. — Сладкая вата, — перестав наматывать десерт, покосился на странноватого шкета у прилавка. — Ты что, никогда не пробовал? — с удивлением обронил продавец. — Нет. А это вкусно? — задал наивный вопрос, продолжая взглядом пожирать всё новое для себя. Молодой мужчина ничего не ответил, просто молча протянул палочку с лакомством. Он с опаской взял сладость в руки и, засуетившись полез в карман. Достал довольно-таки мятую купюру и протянул продавцу. Тот взяв банкноту, полез за сдачей, но Чес не обращал на него внимания. Сконцентрировавшись на клубничном облаке, он пытался откусить кусочек, но его крючковатый нос всё время норовил застрять в десерте. Приловчившись, он всё-таки отведал лакомства и наслаждаясь его вкусом, ковылял вперёд, не разбирая дороги. Как-то так незаметно ноги приволокли его к огромным шатрам. На одном из них красовалась вывеска, переливающаяся множеством огней: Vаrekai. Замерев на месте, с растерянностью посмотрел по сторонам: он оказался в незнакомой части парка. «Наверное я заблудился», — пронеслось в голове, но он не чуть не испугался. Честерфилд вытерев липкие руки, загорелся идеей исследовать шатры и местность вокруг них. До его слуха донёсся странный звук — он исходил от площадки, что распологалась за палатками. Чес решил начать свою разведку оттуда. Отправился на звуки. То что он увидел, привело его в бурный восторг: в вольере стоял слон. Самый настоящий слон!!! Раньше он их видел только на картинках и в кино. Проворно шлёпая своими растопыренными ножками, он подошёл ближе к клети: животное затрубило в хобот и потянулось к ребёнку. Честер заприметил, что у изгороди стоит плетёная корзина, наполненная овощами и фруктами. Потянувшись, извлёк румяное яблочко и обтерев его о штанину, протянул дрожащими ручонками исполину. Раздался хруст плода, но слон, почему-то в ту же секунду отпрянул от забора и тревожно затрубил. Позади раздался странный свист и Чес почувствовал, как адская боль пронзила затылок.