***
Усаживаясь на переднее сиденье до неприличия дорогой машины, Алиса чувствовала себя не в своей тарелке. Почему он приехал сегодня? Из всех дней, именно, блин, сегодня?! Гриша, казалось, почувствовал ее беспокойство. - Чего перепуганная такая? Ничего я с тобой не сделаю, не бойся, - нависая над ней, он нашарил ремень безопасности и пристегнул ее к креслу. - Я не боюсь, - ответила девушка, получив в ответ очередную кривую ухмылку и издевательски-удивленно приподнятую бровь. – А если полезешь, я тебе болт откушу. Ну или кадык вырву. Что ближе окажется. Мы, детдомовские, за себя постоять умеем. Измайлов расхохотался. В первый раз за долгое время - искренне. - А ты мне нравишься. Забавная. Надо будет тебя с Никой познакомить. Заведя движок, он рванул с места. Задувающий в приоткрытые окна теплый сентябрьский ветерок трепал ее распущенные длинные волосы. Орала музыка. Алиса кайфовала. Они заехали куда-то в другой конец Москвы, куда именно – Алиса не знала, и остановились на набережной у тихой речки. Народу здесь сегодня было немного – только редкие рыбаки-пенсионеры, да и вообще место казалось каким-то заброшенным. Измайлов вышел из машины, и не дожидаясь ее, подошел к воде. - Ну и что мы здесь делаем? - догнав его, спросила девушка. Помолчав немного, парень ответил. - Здесь недалеко школа, где я учился. Мы с пацанами частенько прогуливали уроки и приходили сюда. А в последнее время, после… ну, ты поняла, я прихожу сюда один. Подумать… - Понятно… А зачем ты меня сюда привез? Не то, чтобы я против, просто… Ты меня едва знаешь. На лице Гриши отразилась внутренняя борьба. - Ты же знаешь, какой сегодня день? Алиса мрачно кивнула. - Я подумал… Знаешь, никого не хотелось видеть. Все это сочувствие в глазах друзей, соболезнования… Они не понимают. Никто не понимает. - А твоя сестра? – нерешительно спросила девушка. - Ей всего одиннадцать, и она думает, что мама с папой просто попали в аварию. Я… не смог ей сказать, не хотел, чтобы она жила с этим грузом. Она сейчас в школе, потом у нее балет, в общем, занята на весь день. Ей некогда будет думать о них сегодня. Алиса согласно промолчала. Ей ли не знать, что неведение порой лучше горькой правды… - И все-таки, - наконец, разбила хрупкое молчание девушка. – Почему я? Измайлов криво усмехнулся. - Да знаешь… Сначала хотел нажраться в хлам и погонять, а потом подумал… Если со мной что случится, у Ники не останется никого. Потом вспомнил про детдом. Решил, пообщаюсь с детьми, по-любому легче станет. А потом подумал о тебе. Показалось почему-то, что если кто меня и поймет, так это ты. Ты ведь тоже в этот день потеряла то, что еще оставалось от твоей семьи… Алиса не знала, что на нее нашло, и откуда только смелости хватило. Она рывком дернулась к нему и обняла крепко-крепко. Он на секунду замер от неожиданности, а потом расслабился в ее руках и обнял в ответ. Он ухватился за нее, как за единственную, последнюю соломинку, удерживающую его над бездонной пропастью, куда он уже готов был рухнуть. Гриша не понимал, откуда в такой хрупкой девочке столько силы. Она не только сдержала свое обещание не пытаться больше покончить с собой (он спрашивал у Тамары), но и ему не дала скатиться в эту яму. А ведь он был так близко... Еще пара бессонных ночей, еще пара бутылок вискаря – и он сел бы за руль и выехал на встречку на ста восьмидесяти. А она, дочь убийцы его родителей, не только не сломалась в полном одиночестве, выстояла, но и удерживала его, хотя ей тоже было хреново, он же видел. Видел, как она не могла заставить себя посмотреть ему в глаза, как шарахалась от его прикосновений. Язвила, конечно, пряталась за ершистым фасадом. Но в глазах был отголосок той же боли, что и у него. Только отраженный, зеркальный. И каким-то непонятным, невероятным образом ему, блять, становилось легче. Боль, разделенную на двоих, было легче вынести. Погладив ее по растрепанной русой макушке, он немного отстранился и с удивлением увидел ее зареванное лицо. - Эй-эй, все, не надо. Успокойся. Прости, что расстроил. Она отрицательно мотнула головой, не доверяя своему голосу. Вытерла кулачками глаза. Шмыгнула носом. - Ты тут ни при чем. Просто накатило вдруг… Помолчав, она вдруг добавила. - Ты очень хороший человек, Гриш. Не смей думать, что это не так. Ты нужен своей сестре, ты нужен всем этим детям из детдома. Ты мне нужен. – Она вдруг засмеялась, увидев ужас в его глазах. – Нет, не думай, что я в тебя влюбилась или что-то в этом роде, просто если бы не ты, я бы сдохла уже, наверное. Мне было незачем жить. Сейчас – есть. И когда-нибудь я верну тебе этот долг. И если тебе и правда становится легче после того, как ты со мной пообщаешься – обращайся. Правда. Измайлов кивнул головой, давая понять, что он ее услышал. - Поехали, нажремся? – внезапно предложил он. Алиса засмеялась. - Меня Тамар Михална убьет. И тебя заодно. Мне ж всего шестнадцать. Несовершеннолетнюю спаивать собрались, сударь. Гриша согласно покивал. - Блин, и правда. Ладно, предложение откладывается до тех пор, пока тебе не стукнет хотя бы восемнадцать. – Он протянул ей руку. – Договорились? - Договорились, - с серьезным видом пожала ее девушка.***
Так и повелось. Каждый год в начале сентября Гриша отключал телефон и пропадал на пару дней. Никто не знал, где он, даже сестра. На годовщину смерти родителей его было не найти. Только на их могилах появлялся букет свежих осенних цветов, которые так любила его мать. Каждый год в начале сентября Алиса Рубцова (впоследствии Рыбкина) пропадала на пару дней. Ее не было на учебе, потом она начала брать отгулы на работе. Телефон был выключен. Искать ее было особо некому. Единственные люди, которым она была небезразлична, знали, где она и с кем. Тамара Михайловна, директриса детдома, где она выросла, только задумчиво улыбнулась бы, если бы ее кто-то спросил, куда же исчезает ее бывшая воспитанница. А Григорий Измайлов – второй (первый?) важный человек в ее жизни – сидел рядом с ней (за рулем ли несущейся по загородному шоссе машины; на диване ли в ее квартирке, слушая, как она задумчиво перебирает гитарные струны; на набережной у тихой речки; у двух скромных по меркам московских олигархов могил под общим памятником или у него на кухне в компании с бутылкой виски) и держал ее за руку.