Поворот со встречной. Драбблы

Гриша не знал, когда это стало нормой, но с некоторых пор в каждую свою поездку в детдом он пытался выкроить хотя бы полчаса на общение с Алисой. Не слишком открыто, конечно: он не хотел усложнять ей жизнь — ни к чему ей была такая репутация. Но после обеда, когда малышню укладывали спать, а те, кто постарше, разбредались, занимаясь своими делами, он как-то на автомате тащился за ней в музыкальный уголок и молча наблюдал за тонкими девичьими пальцами, неуверенно перебирающими струны старенькой акустической гитары. Вообще, музыкальные вкусы у них с Алисой, по большей части, совпадали. Оба предпочитали рок, чем тяжелее, тем лучше. Поэтому чаще всего девушка выбирала песню, которая нравилась им обоим, и наигрывала ее до тех пор, пока не достигала совершенства в исполнении. Измайлов не возражал, а под настроение даже начинал подпевать. Однако сегодня мелкая выбрала какую-то приторно-минорную композицию, которую и бренчала с мрачным видом уже полчаса. Наконец, Гриша не выдержал. — Че кислая такая? Алиса неопределенно пожала плечами, не прекращая пытку слезливой мимимишностью.  — Да все норм. Просто загрузилась чего-то…  — ПМС, что ли? — заржал Измайлов, уворачиваясь от подзатыльника. — Воот, вот она, моя девочка, проснулась, наконец. А то сидела каким-то унылым чмом, ужас просто, я тебя не узнаю. Рассказывай давай.  — Да че рассказывать-то, — фыркнула Алиса, откладывая гитару. — Воспитатели наши совсем ебанулись. Ты знаешь, что меня после того случая заставляют регулярно ходить к психологу? Измайлов хмыкнул. В принципе, ничего удивительного. После ее выходки с попыткой самоубийства усиленный присмотр был вполне ожидаем. Мало ли, что ей опять в голову стукнет. Вряд ли, конечно, потому что причиной такого ее стремления он, без ложной скромности и вполне справедливо, считал себя, и этот вопрос они с ней закрыли буквально в первый же день знакомства.  — Ну допустим, и что?  — Ну и она рекомендовала мне поучаствовать в здешней самодеятельности. Добровольно-принудительно. Я и пошла в театральный кружок.  — Тааак, это уже интересно, — ехидно ухмыльнулся парень.  — Да ничего интересного, Гриш. У режиссера случился какой-то бзик, и он, как только меня увидел, решил, что я идеально подхожу на роль Джульетты. Джульетты, блин! Ну какая из меня, к херам, Джульетта?! И отказаться я не могу, вот в чем самый пиздец! Она исподлобья посмотрела на него.  — Можешь ржать, я же вижу, тебе хочется. Гриша честно пытался сдерживаться, но тут его просто прорвало. Пока он завывал от смеха, Алиса смотрела на него снисходительно, чуть ли не с умилением, как бабушка на любимого, но очень непослушного внука. Успокоившись, наконец, он неуклюже попытался сгладить ситуацию.  — Ну, почему нет? Ты красивая, эти волосы твои русалочьи, глаза… Да и по характеру подходишь, такая же решительная. Думаю, если бы ты влюбилась, то, как и Джульетта, не позволила бы семейной вражде вас разлучить. Я прямо вижу тебя в этой роли. Девушка, покраснев, пробормотала что-то невнятное. Гриша, разобрав ее сбивчивое признание, улыбнулся. Так вот в чем дело…  — Да ладно! Не говори мне, что ты еще ни разу ни с кем даже не целовалась. Нет, серьезно? Куда парни смотрят…  — Не смейся! С пацанами из школы я просто дружу. Я для них свой парень. А здесь, в детдоме… Клеился один, когда я только сюда попала. Ну, мне тогда вообще не до того было, да и стремный он был какой-то. Когда насильно полез — получил по яйцам. Предупредила, что в следующий раз…  — Болт откусишь или кадык вырвешь, — продолжил Измайлов с ней в унисон, припомнив тот давний разговор в машине.  — Ну да. Он, по ходу, разнес всем, что я бешеная, так что ко мне тут особо не лезут. Но теперь мне придется отыгрывать на сцене настоящий поцелуй влюбленных, хрен знает как, если я и не целовалась никогда по-настоящему. И нет, бутылочка на спор в 13 лет не считается.  — Мда, засада… — задумчиво проговорил Гриша. — Хотя… пойдем-ка!

***

Они неслись длинными коридорами. Вернее, Гриша тащил едва поспевающую за ним девушку за руку.  — Куда ты меня тащишь? Где пожар?  — Спокуха, мелкая. Щас будем учить тебя… быть Джульеттой. Он привел ее в небольшой закуток двора, отгороженный густыми зарослями цветущего шиповника. Девушка с любопытством смотрела на него, все еще не понимая, что он задумал. Внезапно он подхватил ее под мышки и поставил на скамейку.  — Не балкон, конечно, но сойдет, я думаю. Сорвав с куста дикую розу, он осторожно воткнул ее за ухо Алисе и, взяв ее за руку, опустился на одно колено.  — Гриш?.. Что ты… Договорить она не успела, потому что парень, слабо улыбнувшись и прикрыв глаза, начал читать бессмертные строки.  — Я ваших рук рукой коснулся грубой… Чтоб смыть кощунство, я даю обет. К угоднице спаломничают губы И зацелуют святотатства след… Девушка едва сдерживала смех. Он был таким серьезным, таким… наигранно-романтичным, а в его глазах горели насмешливые огоньки, призывающие ее присоединиться к его дурацкой затее. Алиса задержала дыхание, как перед прыжком в воду, и решилась. — Святой отец, пожатье рук законно. Пожатье рук — естественный привет. Угодники святыням бьют поклоны. Прикладываться надобности нет. Гриша чуть надулся, и непонятно было, то ли он всерьез, то ли настолько вошел в роль.  — Однако губы нам даны на что-то? Алиса флиртующе и немного насмешливо улыбнулась, окончательно слившись с образом.  — Святой отец, молитвы воссылать. — Так вот молитва — дайте им работу. Склоните слух ко мне, святая мать. Девушка нервно сглотнула. Кажется, ставки в игре только что выросли. Вызов, светящийся в его взгляде, стало невозможно игнорировать. Неужели он и вправду?..  — Я слух склоню, но двигаться не стану, — практически прошептала она следующую реплику. — Не надо наклоняться, сам достану, — немного охрипшим голосом произнес Гриша. Поднявшись, он оказался с ней лицом к лицу. Скамейка, на которой она стояла, удачно покрыла разницу в росте, теперь она была ниже него всего на пару сантиметров. Не отрывая взгляда от ее доверчиво распахнутых глаз, он медленно склонился к ее губам. Девушка опустила веки, позволяя Измайлову вести в этой партии. Прикосновение губ было бережным и очень нежным. Одно, другое, третье… Она приоткрыла рот, впуская его язык и пытаясь повторить ласку. Не было неловкости, которой она опасалась. Целоваться было так же естественно, как дышать. Целоваться с Гришей… Время остановилось. В мире существовал только он, его руки, запутавшиеся в ее распущенных волосах, его губы, которые творили с ней такое, что у нее коленки подкашивались. Рядом с ней вполне могли грохотать выстрелы, или взрываться бомбы, или орать урод, по какому-то недоразумению бывший ее родным отцом — Алиса и не заметила бы из-за шума в ушах. Наконец, он оторвался от нее. Слабо осознавая, что происходит, Алиса потянулась за ним, едва не свалившись со скамейки. Конечно же, Измайлов не дал ей упасть, подхватывая ее и прижимая к себе. Немного отстранившись, он глянул на нее, приподняв краешек губ в чуть кривоватой, странной ухмылке.  — Ну, как-то так. Думаю, теперь у тебя все получится. Алиса кивнула, все еще не доверяя словам.  — Спасибо, Гриш, — выдавила она, наконец, отдышавшись.  — Забей, мелкая. Когда там у вас спектакль? Постараюсь прийти, посмотреть на тебя.  — Я тебе скажу, когда дату узнаю.  — Окей, договорились. Глянув на часы, Измайлов спохватился.  — Мне пора, надо Нику еще забрать. Увидимся позже, ладно?  — Конечно.  — Пока. И не заморачивайся, Джульетта из тебя выйдет просто отличная, — сказал он уже на бегу, оглянувшись через плечо. Алиса только кивнула, неверяще прикасаясь пальцами к губам. И что это, блядь, сейчас было?

***

Сев в машину, Гриша шумно выдохнул и схватился за голову. Он чувствовал себя воздушным шариком, из которого выпустили весь воздух. Ударил кулаком по рулю, выдав очень длинную и изобретательную матерную тираду. Ну и что за лютую хрень ты сотворил в этот раз, Измайлов?..