Поворот со встречной. Драбблы

Убью Измайлова, мрачно думала Алиса. Только ему могло прийти в голову столкнуть свою младшую сестру с вроде-бы-девушкой вот так: не предупредив ни ту, ни другую, не дав морально подготовиться, а просто заехав в кафешку, где она подрабатывала этим летом, сунув ей ключи и попросив заехать после работы к нему под каким-то надуманным предлогом. Девчонка испытующе глядела на Алису слишком знакомыми голубыми глазами. — Так значит, это из-за тебя Гриня перестал шалав домой таскать? Круто, че. Я Ника, кстати. Че-то мне лицо твое знакомо, где-то я тебя раньше видела… Алиса пожала плечами. Комментарий про текущее отсутствие в Гришиной жизни шалав отозвался странным теплом внутри. После того, как они с Измайловым отпраздновали ее днюху, не вылезая из постели все выходные, между ними ничего больше не было. Алиса заканчивала школу, потом сдавала ЕГЭ, выпускалась из детдома и подавала документы в универ. Конечно, на юридический. Приказ о зачислении еще не вышел, но шансы у нее были, и неплохие. Гриша тоже был вечно занят — на предпоследнем году обучения их просто завалили курсовыми. Поэтому виделись они редко. Нет, он все еще приезжал в детдом урывками, но там они свои новые отношения не афишировали. Он все так же сидел с ней в музыкальном уголке, все так же следил за тем, как она терзает пожилую гитару, все так же болтал и перешучивался с ней. Единственное, что изменилось — это его взгляд. В нем появилась какая-то новая тяжесть, новое знание, от которого у нее внутри начинало разгораться пламя. Когда он так смотрел, даже случайные прикосновения обретали новый смысл: он мог рассеянно провести пальцем по изгибу ее шеи, а она вспоминала, как тот же путь прокладывали его губы. Он дурашливо трепал ее по голове, а она ловила флэшбэк о том, как его пальцы путались в ее волосах, когда она вдумчиво изучала его тело руками, губами и языком. — В детдоме, может? — предположила она. — Ты ж там была с Гришей. Я Алиса, очень приятно. Ника пожала плечами. — Без обид, но там так много народу, не думаю, что я бы запомнила. Да и я больше с мелкими возилась. Не… не-не-не… Блин, крутится на языке, а не вспомню! Хотя… подожди-ка! Она сорвалась с места и рванула куда-то по направлению к спальням. Алиса, как приличный гость, разумеется, осталась в гостиной, тихонько фыркая от смеха — сходство между братом и сестрой было очевидным. Где-то по коридору хлопнула дверь, и раздался торжествующий вопль. Полминуты спустя Ника снова была рядом с ней, сжимая в руках потрепанный кожаный бумажник. — Гринин старый, — пояснила она. — Он меня особо не балует, но доверяет. Деньги как-то доставала, вот и бросилось в глаза. Смотри! Открыв бумажник, Алиса не увидела ничего необычного. Несколько пустых отделений для купюр, два прозрачных кармашка, где люди обычно хранят пластиковые карты… В каждый из них была вставлена фотография. В одной не было ничего необычного — старое семейное фото. Отец, мать и сын с дочерью. Улыбающиеся, счастливые… Девушка осторожно провела пальцами по миниатюрному смеющемуся лицу Гриши. Вероника прикрыла глаза на минутку, пытаясь взять себя в руки. Видно, для младшей Измайловой родители — такая же больная тема, как и для них с Гришей, подумала Алиса. — А, это… последние наши каникулы вместе, примерно за месяц до аварии, — сглотнув, пояснила девочка. — Но ты не туда смотришь. Алиса перевела взгляд на второе фото. На нем была запечатлена совсем юная девушка в псевдосредневековом платье. В руках у нее была одна-единственная, нежно-розового цвета роза на длинном стебле. Пышные кудри собраны в сетку, лицо искусно накрашено. — Узнала? — спросила Ника. Алиса смущенно кивнула. Блин… вот знала она, что этот дурацкий спектакль ей еще аукнется! Но Измайлов, Измайлов…

Флэшбэк. 2,5 года назад

Небольшой актовый зал был переполнен. Дети, воспитатели, даже какие-то чины из социальных служб — все собрались на первую большую постановку театрального кружка. Алиса осторожно выглянула из-за кулис, пытаясь найти глазами в толпе одного человека. Измайлова все еще не было. Странно… Насколько она знала, Тамара Михайловна лично приглашала его на премьеру, да и она сама несколько раз упоминала об этом. Девушка вздохнула. Может, еще успеет к началу… Ее перехватил взволнованный Матвеич. — Рубцова, ты почему еще не одета?! Спектакль вот-вот начнется! Бегом в гримерку! Алиса поспешила за худруком в маленькую комнатушку, смежную с актовым залом, которую обычно использовали для хранения реквизита. Все остальные участники спектакля уже давно переоделись, и, выгнав мальчишек, пожилая воспитательница младшей группы Татьяна Ивановна, исполняющая сегодня обязанности костюмера и визажиста, помогла Алисе натянуть тяжелое платье из искуственного бархата, собрать непослушные локоны, ради которых она всю ночь проспала на бигуди, в подобие прически и сделать макияж. — Красавица, — с гордостью за проделанную работу провозгласила Татьяна Ивановна, разворачивая ее к зеркалу. Алиса вымученно улыбнулась. Девушка, которую она увидела в отражении, была незнакомкой. Но для сегодняшней роли так и нужно, наверное. Хватает и того, что каждая ее реплика на сцене сегодня будет обнажать ее душу. Вряд ли она сможет это сделать без эфемерной защиты нелепого псевдосредневекового платья и чересчур яркого сценического макияжа. Интересно, Измайлов уже в зале? — подумала она. Из размышлений ее вырвал голос воспитательницы. — Ну все, беги за кулисы. Уже начинается. И не волнуйся, девочка. Все будет хорошо. — Спасибо, — благодарно улыбнулась ей Алиса и поспешила в актовый зал, откуда уже неслась негромкая музыка и плавный речитатив вступительных фраз: — Две равно уважаемых семьи… Алиса сделала глубокий вдох. Пора.

***

Весь свой первый выход она искала глазами в переполненном зале единственного имеющего значение человека. Разумеется, безуспешно, но в голове билось только одно: «Он же обещал»… В свете последних событий, круто изменивших их легкие, ненавязчивые дружеские отношения, ей стало трудно находиться с ним рядом, делать вид, что все по-прежнему. Нифига не по-прежнему и совсем не просто… Эта новая глубина стала ощущаться и во взглядах, которые теперь все чаще прятали голод, и в редких прикосновениях, которые раньше казались естественными, а теперь стали натужными, вымученными. К моменту той самой, судьбоносной мизансцены, которая перевернула всю ее жизнь, у нее в голове промелькнуло: «Может, и к лучшему, что он не пришел…» Она и так, по факту, признавалась ему в любви со сцены, не хватало еще, чтобы он при этом присутствовал. Вообще, все оказалось далеко не так страшно, как ей представлялось. Сцену с поцелуем целомудренно прикрыли занавесом, так, чтобы зрители видели только две слившиеся тени. Алиса с Пашкой отрепетированно склонились навстречу друг другу… и ехидно усмехнулись. Да, они могли подурачиться на публику, изображая влюбленность, но целоваться — нет уж. Когда пришел черед сцены на балконе, девушка уже готова была выдохнуть с облегчением, к которому, впрочем, примешивалась толика разочарования. Он не пришел. Он не услышит, как она читает монолог, созвучный ее самым сокровенным мыслям. Все, глубокий вдох и пора начинать. — Ромео, о, зачем же ты Ромео?.. — обведя в очередной раз взглядом зрительный зал, продекламировала она. И чуть не запорола весь спектакль, схватившись слишком сильно за хлипкую декорацию, едва не уронив ее с полутораметровой высоты и не упав вместе с ней. В дверном проеме, как раз напротив сцены стоял Измайлов — помятый, взъерошенный, сжимающий в кулаке одну-единственную нежно-розовую розу на длинном стебле. Он улыбнулся чуть виновато и пожал плечами, показывая, что он ни при чем, так сложились обстоятельства. Алиса почувствовала, как загорелись щеки. К черту, вдруг подумалось ей. Что такого могла она сказать, чего он еще о ней не знает? И откуда только храбрость взялась… Но остаток монолога Алиса прочла, глядя прямо в глаза Гриши.

Конец флэшбэка

***

Из размышлений ее вырвал пинок в бок от Ники. — Эй, ты заснула, что ли? — немного раздраженно спросила Алису подросток. — Да нет, прости. Так, задумалась… — Ладно, Джульетта, — беззлобно поддела ее Ника. — Смотри, что еще покажу. Она ловко подцепила фотографию ногтем и вытащила ее из тесного кармашка. На обороте была надпись Гришиным почерком: Моя Джульетта, 2010.