Обещай вернуться

Маттео

— Я же говорил тебе, Маттео! Говорил! Музыка — дохлый номер. Но ты ведь меня не послушал и решил, что будешь петь. Нужно было слушать меня и идти в университет, а не на гитаре бренчать! Ну ничего, ещё не поздно подать документы и… — Папа, я не пойду. — Как это? Маттео, ты должен! Отец заставлял меня чувствовать себя провинившимся школьником. Когда он отчитывал меня, лицо его было до того серьёзным с отчётливой прожилкой ярости, что у меня кровь стыла в венах. Если до этих пор я не сомневался в своём выборе жизненного пути, то папа сумел пошатнуть ту самую уверенность. Он всегда пытался подкосить меня и сломить, внушив мысли о его правоте; потому до безобразия разозлился, как только узнал о моём настойчивом желании петь и о заключённом контракте. И сейчас, когда он узнал о произошедшем, нашёл необходимым в очередной раз ткнуть меня носом в ошибку, словно маленькую собачонку в собственные фекалии. И это раздражало меня больше всего прочего! Отец никогда не поощрял меня, если мне что-либо удавалось, зато при любой удачной возможности (когда я оступался) выкрикивал какие-то глупые обвинения в несостоятельности и безрассудности. Не стоило с ним встречаться. Я ведь прекрасно знал, чем всё это дело закончится! Но всё равно пришёл, чтобы внять безликую, безосновательную ругань и безынициативно и сухо возражать, отстаивая свои права и интересы. Его ведь никогда не волновало то, что так трогало меня. Когда папа понял, что я пребываю в глубокой задумчивости и не смотрю на него, то поспешил несколько раз твёрдо назвать моё имя с характерной ему манерой. Но я лишь бросил короткий взгляд, полный холода, на родителя и поджал губы. — Твоя музыка никуда тебя не приведёт! Кем становятся известные певцы через много лет? Да их имён никто не вспомнит по доброй воле! Ты станешь пережитком прошлого, Маттео. Пока есть возможность, иди в университет и займись моим бизнесом. О твоей музыке рано или поздно забудут, и ты лишишься стабильного заработка. А бизнес у тебя будет всегда, при грамотном ведении. Ты долж… — Да я никому и ничего не должен! Тебя никогда не волновало то, что мне нравится, то, чего я в действительности хочу! Сколько себя помню, ты с самого детства готовил меня к моменту передачи твоей фирмы в мои руки, перевозил с места на место, словно чемодан, совершенно не желая вникать в мои чувства! Ты даже и не пытался понять меня, будучи одержимым идеей взрастить своего последователя! — я на секунду замолчал, жадно втягивая воздух в легкие. Я думал, что говорить больше не стоит, но всё же, в неконтролируемом потоке, который ещё нередко зовут «накипело», добавил: — ты мой папа. В первый очередь, мой ПАПА. И я знаю, что каждый родитель хочет лучшего для своего ребёнка. И ты хотел. И ты меня любишь, я знаю, но… методы, которыми ты меня воспитывал, навязывая мне собственную волю, наталкивали меня на, наверное, самые скверные мысли, которые только могли возникнуть в голове у ребёнка. Мне казалось, что я для тебя ничего не значу! Я просто… марионетка в твоих умелых руках! Я отпрянул, но подумав, что таким жестом могу обидеть отца, поспешил сделать шаг в его сторону. Он выглядел каким-то потерянным. Давно я не толкал таких пылких речей. Да и о таких вещах, как сегодня, не говорил ему в лицо. Не приходилось. А может я по крупицам собирал терпение, чтобы не взорваться. Но сейчас я в какой-то степени пожалел о сказанном, потому что всё равно испытывал чувство трепета и необъятной благодарности папе, пусть тот и не интересовался мной, как личностью. — И я люблю тебя, папа, — начал я, — только мне было неприятно знать, что ты не слушаешь меня, или не хочешь слышать. Спасибо за то, что хочешь лучшего для меня. На свой взгляд. Но то, в чём заинтересован ты, — совершено не нравится мне. Ты никогда не знал, к чему у меня лежит душа, какие у меня проблемы; и я думал, что со временем ты сможешь понять и принять меня таким, каким я являюсь! Но ты не смог… — Я просто думал, что так будет лучше для тебя. — Я знаю, папа! Поэтому и говорю тебе это сейчас. Мужчина прищурился, выдохнул и развернулся, раскрыв рот: — Если всё же передумаешь на счёт университета — дай мне знать. Я пока ещё держу место для тебя. Он просто ушёл, никак не отреагировав на мои слова, оставив их без ответных. Возможно, то, что я сказал сейчас, действительно заставило папу подумать над этими вещами. Думаю, в другой день он бы продолжил твердить об университете, явно не оставив меня с неким правом сомнительного выбора, как это случилось сейчас. Уголки губ поползли вверх от одной мысли об этом. Если он действительно пересмотрит свои взгляды — я буду безмерно счастлив! Мне нужен отец, а не начальник или менеджер, который планирует мою жизнь от и до! Эта встреча, пусть и с каплей нравоучений, смогла занять пьедестал и по праву считалась лучшим событием за последнюю неделю; все ребята, за исключением Симона, Амбар и Мануэля, разъехались, чтобы продолжить учёбу, никаких новостей о Луне, как отчаянно я не пытался, все мои попытки зацепиться хоть за что-то, что приведёт меня к Валенте, по-прежнему оставались провальными и безрезультатными. Из-за этого мне хотелось рвать и метать! Какого чёрта?! Упав на ближайшую скамейку, наклоняюсь и прячу лицо в пропотевшие ладони, слегка надавливая на глазные яблоки. Исчезнувшая Луна, стоило мне про неё вспомнить, опрокинула мой внутренний мир во тьму, навевая дурное состояние. Я чувствовал себя слишком паршиво из-за того, что я ничего не могу сделать! Я не могу помочь следствию, я не в силах что-либо изменить! Такая мысль съедала меня изнутри. Да меня будто проткнули кинжалом насквозь, а после вспороли брюхо! Ужасающе… Запускаю руку в карман и вытягиваю медальон. С тех пор, как я достал его из-под шкафа в тот раз, я всегда держал его при себе, потому что чувствовал себя лучше из-за его присутствия в моём кармане. Хоть какая-то частичка Валенте была рядом со мной… Пусть и я знал, что девушка, скорее всего, не носила его более трёх лет. — Неужели нет ни одной зацепки? Ни одного следа? Ничего? Ну не может преступление быть настолько идеально спланированным… Мои мысли оказались беспардонно прерванными звонком мобильного телефона. Звонившим оказался следователь, который вёл дело о пропаже Луны с самого начала. Я без промедления поднял трубку: — Добрый день. — Добрый день, мистер Бальсано. У нас появились кое-какие новости, касающиеся Луны. Дыхание перехватило, а сердце заколотилось! Неужели наконец случится то, чего я ждал всё это время? Я встрепенулся: — Говорите! Почувствовав всё приподнятость моего духа и радостные нотки в голосе, которые я так старательно скрывал, дабы не обнадёживать себя раньше времени, мужчина спешит огорошить: — К сожалению, новости не самые утешительные, поэтому я бы рекомендовал Вам не быть настолько радостным, — сглатываю ком, моментально вставший в горле, — как бы так помягче сказать… — он осторожничает и старательно подбирает слова, пока я переживаю миллион мнимых инсультов в секунду, — мы прочесали окрестности места, где в последний раз была зафиксирована какая-либо активность мобильного телефона пропавшей, и… обнаружили изуродованное тело, предположительно принадлежащие Валенте. Всё сходится, мистер Бальсано. Её телефон отключился в этой соте, признаков жизни ноль… — К-как? — губы дрогнула. — Прибудьте к нам в отдел для опознание в ближайшее время. И единственное, что я мог сказать следователю сейчас, скомканное и робкое: — Вы уверенны? — Абсолютно. Но… Дальше слушать было бесполезно. Пальцы разжались, телефон полетел на плитку, кажется, разбиваясь. Да и какая к чёрту разница? Какая разница?! Луна, чёрт возьми, мертва! Мертва! И это разносилось эхом в моей голове. Мертва. Мертва! МЕРТВА! После торга с самим собой пришло глубочайшее опустошение. Да мне будто выдернули сердце из груди! Проделали дырки во всём теле, безжалостно истязаясь над измученной плотью! Мои внутренние стены в тот момент рухнули. У меня будто забрали какую-то важную частичку, неприметную, но главенствующую над моими чувствами. И… по моей щеке скатилась слеза. Я не плакал. Никогда не плакал. Даже когда сердце рвало на части. Но в этот раз я заплакал. Я позволил себе заплакать. — Ты не могла уйти! — ударяю кулаками по скамейке, — ты не могла! Ты не могла оставить меня! Это ложь! Всё это — неправда! НЕПРАВДА! Ты жива, я знаю! Должна жить! ТЫ НУЖНА МНЕ! Пожалуйста! Пожалуйста… Прошу… И больше я не мог держаться…