Бухгалтер

Глава 8 Бывает так, что открываешь глаза утром, и первые несколько секунд все вроде бы в порядке — обычное утро, обычный день. А потом просыпается мозг, и услужливо подкидывает воспоминания вчерашнего дня. Или того хуже — ночи. И хочется то ли забиться обратно под подушку и одеяло и пролежать так еще лет сто, то ли наоборот — немедленно сбежать куда-нибудь подальше, на самый край света. И никогда, никогда не видеть того, с кого все началось. Мирон проснулся в девять — куда позже, чем позволял сам себе даже в выходные после переработки. Потянулся к телефону проверить входящие сообщения. Отметил автоматически, что Илай еще спит — очень уж было тихо. И замер так, с протянутой над телефоном рукой. Ночные события навалились разом, как целая груда пыльных мешков на голову. Его замутило, и он с трудом сдержал рвотный позыв. Что это было?! Почему сдался, почему согласился вчера на… Будь он пьян или под кайфом, как Илай, или если бы втайне лелеял тайное желание сотворить с другом нечто подобное — происшедшее можно было бы объяснить как-то хотя бы себе. Но все случилось по одной-единственной причине: так захотел Илай, а Мирон… Мирон по привычке дал другу то, что тот хотел. Он спрятал лицо в ладони, стараясь дышать размеренно и спокойно. Надо одеться и выметаться отсюда, пока Илай спит. Минут пять он уговаривал себя подняться, наконец у него даже получилось. Слишком поздно — Илай тоже уже проснулся. Вышел в гостиную, одетый в одни домашние штаны. Немного хмурый — вполне объяснимо с недосыпа. Но это как раз было неправильно — в пограничной фазе, да после кайфа пополам с алкоголем… сейчас он должен был выглядеть развалиной, жалкой пародией на себя. А выглядел — как обычно. Даже лучше, чем обычно.  — Проснулся? — сказал, и стало понятно, что тоже все помнит. Слишком виновато прозвучал его голос.  — Поеду домой — коротко ответил Мирон.  — Кофе хоть выпей.  — Дома.  — Мир… Мирон устало потянулся за своей футболкой. Оглядел белесые следы, брезгливо кинул на пол.  — Мне нужна одежда. Илай кивнул, скрылся в спальне и вышел через минуту с черной футболкой в руках.  — Новая. Держи. Мирон молча принялся натягивать ее на себя.  — Послушай — сказал Илай — давай поговорим. Прошу.  — Говори — согласился Мирон. Не то, что очень хотел слушать сейчас какие-либо доводы. Но в душе теплилась надежда — может, тот сможет сказать что-то, что вернет все, как раньше? Да и не был он из тех, кто наглухо затыкает уши — наоборот, всегда считал, что полезно выслушать вторую сторону. Особенно если у той имеется склонность к суициду. Илай уселся перед ним прямо на ковер, серьезно посмотрел другу в глаза.  — Ты ведь понимаешь, что это все ничего не значило, правда? — сказал наконец — я был под кайфом — уж не знаю откуда, клянусь чем хочешь, сам ничего не брал.  — Ясно.  — Ты вчера сам сказал — один раз, и мы забудем о том, что произошло.  — Забудем — с осторожным облегчением сказал Мирон. Сейчас наконец стало понятно, чего он боялся почти с самого момента пробуждения — что Илай потребует продолжения банкета.  — Забудем — кивнул тот. Помедлил и добавил — только хочу сказать, что… что мне понравилось. Спасибо.  — Не за что — сдержанно ответил Мирон. Тревога вернулась — потому что не так в его мировоззрении выглядело «забудем». Илай опустил голову, несколько секунд молчал. Потом добавил:  — И это не было заменой Ариэль или Регине, Мир. Я сам отправил ее домой вчера. Это было…  — Хватит — прервал его Мирон — все понятно, извинения приняты.  — Я вроде не извинялся — голос Илая стал на пару градусов прохладнее — не вижу, где ты увидел в моих словах слово «извини».  — То есть, никакой вины ты за собой не чувствуешь? — уточнил Мирон. Замутило еще сильнее.  — Какой вины, Мир? Мы развлекались, нам было хорошо…  — Поправка: ты развлекся. Тебе было хорошо. Поздравляю с очередной победой на постельном поприще.  — То есть, ты злишься, что я не отплатил тебе вчера взаимностью? — ухмыльнулся понимающе Илай — не проблема, за мной не заржавеет. И он сделал легкое движение вперед. Мирон отшатнулся. Сердце, кажется, скакануло куда-то в район горла, и тошнота стала невыносимой. Он едва успел оттолкнуть Илая, и его вырвало прямо на футболку, которую тот успел подставить в последний момент. Вырвало желчью — позавтракать он не успел, и выходить, соответственно, было нечему. Илай выматерился у него над головой, отбросил уже безнадежно испорченную футболку в сторону. Вскочил на ноги, не рискуя больше дотрагиваться до друга.  — Блядь, что с тобой такое? Я пошутил, Мир! Пошутил! Неужели настолько от меня воротит?  — Дай… воды — прошептал Мирон. Жадно выхлестал полный стакан, принесенный из кухни, и без сил откинулся на спинку дивана.  — Смешно — сказал Илай, хотя лицо его было совсем невеселым — кайф получил я, а отходняк после всего, видимо, только у тебя.  — Илай — хрипло сказал Мирон — ты поклялся, что мы забудем. Прошу. Давай закончим этот разговор прямо сейчас. И никогда к нему больше не вернемся.  — Ты уверен, что это поможет? Пока что смотришь на меня так, словно я тебя вчера как минимум изнасиловал. Мирон не ответил. Попробуй он сейчас спорить — Илай бы просто не понял. Все было по соглашению? Было. Насилие было? Не было. Так какие проблемы?  — Мне нужно поехать домой — сказал он вслух — отдохнуть, выспаться. Прийти в себя.  — А что будет в воскресенье? Когда мы столкнемся на работе? Когда Бернард позовет нас на совещание? Ты можешь мне обещать, что будешь смотреть на меня так… как раньше? Голос Илая дрогнул, и Мирон прикусил язык. Черт, как не вовремя все. Нестабильного друга в данный могло триггернуть в депрессию любое неосторожное слово, и говорить правду было как минимум неразумно.  — Да, конечно — сказал он вслух — в воскресенье все будет, как раньше. Просто дай мне уехать домой и отдохнуть.  — Мир…  — Меня только что вырвало, Илай. Я воняю рвотой и потом. Если есть еще что-то важное — скажи, и я поеду. Пожалуйста. Илай пару секунд молча смотрел ему в лицо. Потом разлепил губы.  — Я вчера тебя что, целовал? — спросил немного севшим голосом.  — Да — неохотно ответил Мирон.  — Блядь! Он хотел, видимо, прикоснуться к другу, но, к счастью, передумал. Опять открыл рот.  — Это должна была быть просто дрочка, Мир. Ничего не значащая дрочка, понимаешь? Я не знаю, почему меня понесло в… не важно.  — То есть, дергать тебе хрен — это нормально, а пихать язык мне в рот — нет? — логика Илая порой поражала Мирона.  — Ну, как-то так. Извини, ладно? Я… я просто был не в себе. Извини.  — Ладно — Мирон кивнул. Беседа затягивалась, и явно шла в совершенно обратном от «забудем» направлении. Поднялся так, чтобы ненароком не коснуться Илая, надел кроссовки, оставленные на входе, забрал со стола свои вещи — все под тяжелым взглядом друга.  — Увидимся в воскресенье — подумал и добавил — не забудь таблетки. И пей побольше воды.  — Мир… — выдохнул тот.  — Звони мне только если совсем хана, договорились? Мне серьезно надо немного отдохнуть, Кремер.  — Договорились. Мирон кивнул и, не оглядываясь вышел. Почти все выходные он делал то, что обещал Илаю: отдыхал, высыпался. Особо ни о чем не думал. На улице за окном царила весенняя субботняя тишина — почти не ездили машины, не ходили люди, не орали в палисаднике под домом мальчишки. Буйно цвела красная акация, делоникс, и ярко-зеленые попугайчики в чаще ее веток деловито обрывали алые лепестки, чирикали и посвистывали, лакомясь густыми соцветиями. Может, ну ее, уволиться к чертовой матери, думал Мирон, глядя в окно сквозь трисы* в густую синеву неба, контрастирующую с алой кроной делоникса. Илай останется один — ну так пусть сам учится справляться со своим недугом. А если не сможет справиться, привычно возразил внутренний голос. Если третья попытка самоубийства окажется успешной, его, Мирона, при этом не будет под боком? Сможет ли он сам справиться с осознанием, что угробил всю семью Кремера — под корень? Не надо было тебе родиться, вспомнил он слова отца. Тот сказал это лишь однажды, в сердцах. Кажется, как раз тогда расставался с матерью Мирона. После много раз извинялся. Мирон со временем простил — но в глубине души понимал, что отец был прав. Эта правда была во всем — во взглядах соседей и родственников матери и отца, в шепотках за спиной, в нарочитом игнорировании со стороны сверстников и особенно сверстниц. Уже потом, во взрослом возрасте, он понял, что ему просто не повезло с окружением. Десятки мамзеров в стране жили, процветали, женились в крайнем случае на иностранках и не считали свое существование ужасной ошибкой родителей. Когда погибли родители Кремера, стало еще хуже. Они не были единственными, погибшими в том теракте. А значит, на его совести как минимум шестеро — и сколько еще других, убитых патронами из той оружейной? Так стоило ли ему рождаться? Мирон помотал головой. Да что же это такое? Каким образом глупый, абсолютно лишний поступок — дрочка лучшему другу — вернул его к старым назойливым мыслям — к тому, от чего он, казалось, давно уже смог уйти? Взял себя в руки, сварил кофе, включил компьютер, чтобы немного позаниматься — давно уже собирался прослушать один полезный курс по финансовым операциям… Зазвонил телефон. Отвечать не хотелось — наверняка это Кремер, а значит, надо одеваться, ехать, спасать… Это был не Илай. Хотя, сказать честно, непросматриваемый номер в субботу днем тоже ничего хорошего не предвещал. Еще честнее — пусть лучше это был бы Илай. Мучаясь самыми дурными предчувствиями, он все же ответил.  — Шахар.  — Я знаю, что Шахар — тяжелый, тягучий и ненавистный голос — где пропадал, мальчик?  — Нигде — сказал он сквозь зубы — вы знаете, что я всегда в одном и том же месте. Как всегда.  — Как всегда… мда. Мне надо, чтобы ты приехал сегодня сюда. Мирона передернуло.  — Сегодня не могу — начал он, но его перебили.  — Меня не ебет, что ты можешь, а что нет. Приезжай сюда. Через полчаса жду тебя здесь.  — Можно хотя бы узнать, в чем дело?  — Не по телефону — отрезал собеседник. Значит, опять, подумал Мирон с тоской. А ведь казалось, что о нем забыли, оставили наконец в покое. И никого не волнует, что если поймают на горячем — никуда дальше продавца в соседнем ларьке он уже не продвинется. И то, кто отважится его брать в свой ларек, если все вскроется?  — Эхуд, я на крючке у нового начальника. Я не могу, правда…  — Эхуд? — вопрос прозвучал негромко, но Мирон почувствовал, как на загривке волосы встали дыбом — для тебя я Уда, мальчик. И никак иначе. Как никак, мы же одна семья. Последняя фраза прозвучала настолько ядовито, что стало понятно — Уда Шахар, один из крупнейших главарей организованной преступности в стране, муж его матери, его второй, неявный и самый проблематичный работодатель, не собирается давать ему никаких поблажек. И не забыл о нем. На крючке или нет — от него ждут одного — приехать и начать делать свою работу.  — Уже еду — сказал он обреченно.  — Так-то лучше. Отбой. Один плюс от этого звонка был, с каким-то больным оптимизмом подумал Мирон — проблемы с Илаем на фоне скорой встречи с «отчимом» стали казаться легкой романтической комедией. Уда вышел из тюрьмы, когда Мирону исполнилось четыре. Почти сразу же после того навестил жену, устроив тем самым переполох во всем районе. Отец Мирона зарабатывал не сильно много, и «дядя Уда» очень кстати помог с деньгами. Развод дать жене между тем отказался.  — Это тебе будет лучшим наказанием. Мог бы тебя убить, как неверную жену, да только ты сама себя наказала. Сын-мамзер, это надо же!  — - Пожалуйста, Уда, дай мне развод — тихо сказала мать — я хочу еще детей… нормальных.  — Разумеется, хочешь — хмыкнул он — не с этим фраером, так с другим. Мужиков вокруг много, да, дорогая? Эх, знал же, на что иду, когда женился на красивой. — сказал Мирону, который в этот момент поедал вкусный импортный шоколад. Мирон и сам знал, что мама красивая, и с гордостью кивнул.  — Мы не собираемся расставаться — сказала мать жестко — хватит засорять ребенку голову глупостями.  — Заткнись, Дафна. Если не собираетесь, почему дала пацану мою фамилию?  — Так оказалось проще — хмуро ответила она — можно было вписать в метрику фамилию или мужа, или жены.  — И тогда ты решила, что «Шахар» твоему мамзеру подойдет больше, чем «Злотник»? Она не ответила.  — Ну что же, я не собираюсь ничего менять — сказал Уда почти что добродушно — пускай будет Шахар. Посмотрим, на что сгодится.  — Ты о чем? — насторожилась мать.  — О том самом. Будет смышленым — возьму его в бизнес.  — Нет, не возьмешь! Мирон еще никогда не видел мать настолько встревоженной. Даже шоколад прекратил есть, вслушиваясь в беседу.  — Ну так в твоих интересах, чтобы сын вырос тупицей — хохотнул «дядя Уда» — тупиц я не беру.  — Он тебе никто, Уда — вмешался отец — оставь мою семью в покое, прошу. Мирон подумал, что папа боится дядю, но очень старается этого не показывать. От этого ему и самому стало не по себе.  — Для тебя я «господин Шахар» — резко ответил Уда — понял, фраер? А теперь заткнись и дай мне поговорить с моей женой. О чем они говорили дальше, Мирон не запомнил. «Дядю» до расставания родителей видел редко, да и после того не сильно часто. Все изменилось уже в армии — да так, что до сих пор приходилось расхлебывать последствия. К трем часам он уже был в Герцлии Питуах. Добрался до высокого особняка, окруженного старыми вязами и каменным забором. Кивнул охраннику у внешних ворот — тот его знал и пропустил без вопросов. Зато шестерка у входной двери стоял новенький. Свысока осмотрел Мирона и бросил:  — Кто таков?  — Бухгалтер — буркнул тот.  — Какой еще бухгалтер? — не понял шестерка — вали отсюда, фраер!  — Бухгалтер твоего босса. Мирон Шахар — терпеливо ответил он. Фамилия произвела ожидаемый эффект. Шестерка быстро вытащил «уоки-токи» и что-то в него пробурчал. Взглянул на Мирона хмуро.  — Проходи. Так бы и сказал, что сын. Я не сын, подумал Мирон, но вслух ничего не сказал — распинаться перед подчиненными Уды было бы просто глупо. Прошел через массивную бронированную дверь в дом. По знакомому маршруту — на второй этаж, в знакомый и ненавистный кабинет. Уда сидел за огромным письменным столом красного дерева и что-то читал. Посмотрел на вошедшего Мирона, кивнул на глубокое кресло с обратной стороны стола. — Садись. Мирон послушался. Уселся, стараясь не устраиваться с излишним комфортом. — Что ты там говорил про начальника? — спросил Уда — кто тебя держит на крючке? Этот лох Габи?  — Габи ушел, продал компанию канадцам, теперь там новый директор.  — Это-то я знаю, спасибо. А новый-то как тебя подцепил?  — Габи плохо замел следы, тот нашел детали последней финансовой операции. Доказательств против меня нет, но ему это не мешает выкинуть меня, как только представится удобный случай. Уда пожал плечами.  — Уволит — перейдешь ко мне. Мирон незаметно сжал пальцы на ручках кресла. Черт, как же легко он попал в ловушку… теперь надо из нее выбираться. Иначе не успеет оглянуться — и окажется связанным по рукам и ногам кабальным мафиозным контрактом.  — Думаю, что все обойдется — сказал, подбирая слова — Илай с ним на короткой ноге, так что проследит, чтобы…  — Он и с Габи был на короткой ноге — хмыкнул Уда — что не помешало тому тебя нагибать по вторникам и четвергам. Зачем соглашался помогать Арензону в его мелких делишках, а, Мирон?  — Вы прекрасно знаете, почему — ровно ответил Шахар — Арензон узнал, что я работаю на вас, и подробности этой работы тоже узнал. Желваки Шахара-старшего напряглись.  — Знаю не твоими стараниями! — рявкнул он — ты от меня этот факт скрывал очень и очень долго! Позволял лоху себя шантажировать! Впрочем — что это я? Ты каждому мудаку в этом мире готов помогать, дурень! Только бы продолжали общаться с тобой, поганым мамзером! Заметь, это не я так считаю — ты сам так думаешь о себе! Мирон молчал, прекрасно понимая, куда тот клонит. Дружбу с Илаем «отчим», мягко говоря, не одобрял. Тот тем временем постучал по папке с документами на столе дорогим «Паркером».  — С Габи я разобрался — сказал уже потише — как видишь, компанию он продал, сидит теперь тише воды ниже травы. Денег у него, скажем так, не слишком много осталось. А в ближайшее время… ладно, это неважно. Теперь что касается этого твоего нового начальника…  — Я с ним сам разберусь — поспешно ответил Мирон.  — Да? И как же, интересно? — с легкой иронией спросил Уда. И снова Мирону пришлось подбирать слова.  — Мы неплохо с ним сработались. Если что-то пойдет не так, я вам сообщу.  — Час назад ты мне ныл по телефону, что у него на крючке, а сейчас, значит, сработались? — хмыкнул Уда — ну, как знаешь. Ладно, оставим этот разговор. Протянул Мирону папку с документами.  — Финансовые отчеты за прошлый год. Проверь и дай знать, если что не так.  — Почему вы не доверяете собственным финансистам? — спросил Мирон, открывая папку на коленях. Работы было не на один час, и даже не на один день. Дай бог закончить к следующей субботе.  — Ты считаешь, что я должен им доверять? — сказал Шахар-старший, нажимая на кнопку вызова прислуги. Зашла Хедва, горничная, которую Мирон знал с самого детства.  — Хеди, принеси нам с молодым человеком чего-нибудь — сказал Уда. Хедва ласково улыбнулась Мирону.  — Давно тебя здесь не было, малыш. Все хорошо?  — Да. А ты как, Хеди?  — С божьей помощью, милый. Что тебе принести?  — Чай и бутерброды — сказал Мирон, но Уда его перебил.  — Какие к черту бутерброды, Хеди? Принеси нам нормальный обед — что там сегодня — курица, рыба? Все, как полагается, с салатами, с хлебом. Мы тут надолго.  — Я не успею закончить эту работу даже за неделю — честно предупредил Мирон.  — А я не ожидаю от тебя, что успеешь. Сейчас ты просмотришь все вскользь и проверишь, нет ли чего-то, что я должен узнать срочно. Грубые промахи найдешь легко, я в тебя верю. А уж потом начнешь проверять каждую цифру с лупой.  — Тогда я возьму папку домой… — начал Мирон, но Уда его снова прервал.  — Нет, не возьмешь. Я не идиот, чтобы выносить такой компромат из своего кабинета. Будешь приезжать сюда после работы и проверять. Столько, сколько потребуется.  — А спать мне когда? — зло спросил Мирон.  — Если я скажу «на том свете», обидишься же — хмыкнул Уда — давай, начинай работать, да не сильно расслабляйся. После этой проверки мне еще пара услуг от тебя потребуется, так что на ближайшие недели особых планов не строй.  — Если меня поймают…  — Постарайся, чтобы не поймали. Ты же умный мальчик. Да уж, умный, подумал Мирон. Настолько умный, что сам себя продал с потрохами этому психопату — еще пятнадцать лет назад. Спорить он больше не стал — не имело смысла.  — Так почему вы не доверяете собственным финансистам? — повторил вместо этого вопрос, заданный немногим ранее — на вас работают первоклассные специалисты. Есть повод кого-то подозревать?  — Я доверяю только своей семье — сухо ответил Уда. Но у тебя же нет семьи, подумал Мирон. Нет жены, кроме как моей матери, да и ей ты совершено не доверяешь. Нет детей, если не считать сына-аутиста от какой-то любовницы, которого ты прячешь ото всех. Я твоя семья? Не смеши меня. Для тебя я такой же грязный мамзер, как и для всех в нашем старом районе. Просто мне повезло с мозгами, вот ты и пользуешься. Семья, а то как же. Вернулась Хедва с подносом, полным дымящейся еды. За ней шел давешний шестерка и катил перед собой этажерку, заполненную маленькими тарелками с салатами — в арабском стиле. Мирон отложил в сторону бумаги, подсел к столу, принял из рук Хедвы питы и тарелку храйме**.  — Ешь, ешь давай — бросил Уда. Сам он почти не ел. Рассеянно крошил свою питу в острый соус и смотрел, как Шахар-младший чуть скованно расправляется со своей порцией.