Бухгалтер

Глава 12 До возвращения Илая на работу Мирон заехал к нему всего лишь раз — проверить, что друг жив, что капельницу убрали, и заодно оставить на столе купленное утром новое лекарство. Кремер спал, и так, наверное, было к лучшему — разговаривать с ним не хотелось. Илай вернулся в четверг — немного осунувшийся, как обычно после своих «приступов», но спокойный и адекватный. Провел вместо Бернарда — тот уехал на армейские сборы — двухчасовую встречу с Мироном, Надавом и Региной, обсудил с каждым поочередно вопросы, касающиеся сферы каждого из них, подытожил необходимые изменения в дальнейшей стратегии развития компании. Мирон внимательно вглядывался в друга, выискивая малейшие признаки болезни — психоз, упадок сил, что угодно. Ничего. Илай был абсолютно нормален. Встреча закончилась. Надав кивнул Мирону и вышел первым. Регина упорхнула — наверное, докладывать Бернарду о результатах совещания, и Мирон, собрав свои бумаги, тоже поднялся, чтобы вернуться у работе. В коридоре его нагнал Илай.  — Мир, постой. Мирон обернулся.  — Что такое?  — Не здесь. Они, не сговариваясь, спустились из здания офиса вниз, на парковку. Остановились в тени одного из бетонных столбов-указателей. Мирон скрестил руки на груди. Вспомнил, что такой жест считается у психологов защитным, заставил себя опустить их вдоль тела.  — Что такое, Илай?  — А ты сам как думаешь, что такое? — спросил тот с горечью — я уже три дня мучаюсь, вспоминая, что натворил в тот вечер. Это был не я, Мир. Поверь мне. Мирон молча смотрел на него, не зная, что ответить. Очень хотелось снова скрестить руки. Или еще лучше — врезать кулаком тому в нос, как уже сделал недавно. Говорят, это хорошо прочищает мозги. Илай повторил:  — Поверь мне, Мир. Ну хочешь, поклянусь, что отныне тебя даже пальцем не дотронусь? Даже если будешь над пропастью висеть и умолять, чтобы я тебя вытащил — не дотронусь. Мирон невольно усмехнулся, и Илай слегка воспрял духом.  — Что скажешь?  — Ты можешь гарантировать мне, что отныне станешь принимать только прописанные врачом таблетками? Врачом, а не наркодилером в притоне?  — Могу. И хочу. Я клянусь, Мир. Больше никаких колес.  — Восемь часов сна в день и правильное питание.  — Мир…  — Да или нет.  — Да — выплюнул Илай — к черту. Пусть будет как скажешь. Только перестань смотреть на меня волком.  — Ладно — сказал Мирон после недолгой паузы. Илай шагнул к нему, и он сделал над собой усилие, чтобы не отшатнуться. Наверное, тот что-то заметил, потому что быстро шагнул назад.  — Извини. Черт, ты же обещал, Мир…  — Пошли обратно — сказал Шахар, оглядываясь по сторонам — мы и так два часа убили на эти посиделки, у меня завал на столе.  — Прежде скажи, сможешь ли меня простить — настойчиво сказал Илай. Мирон взглянул ему в глаза.  — Я постараюсь — сказал честно.  — Этого мне достаточно — ответил тот, невесело усмехнувшись — ладно, вернемся к работе. Может, оттого, что Илай наконец дал ему возможность отдохнуть, а может, просто повезло, но тем же вечером Мирон наконец нашел подтасовки в отчетах Уды. Долго смотрел на числа — маленькие цифры в столбик, запрятанные где-то в третьем квартале. Понимал, что показав их, подпишет смертельный приговор кому-то, кто в эту минуту, наверное, ужинал в кругу семьи, или купал своих детей перед сном, и не подозревал о том, что…  — Ну что, нашел? — раздался над его ухом ненавистный голос.  — Что? — переспросил он.  — Не испытывай мое терпение, мальчик. Ты нашел?  — Да. Короткое слово — вылетело, не поймаешь. Но ведь иначе зачем мы здесь собрались? Все эти часы работы изначально подразумевали то, что должно было произойти — и произошло.  — Возможно, это просто ошибка — сказал он, стараясь звучать убедительно — такое случается.  — Возможно да, а возможно и нет — спокойно сказал Уда — вот ты, мальчик, сейчас и скажешь мне, ошибка это или подтасовка. Давай, не стесняйся. Проверь еще раз десять, если совесть того требует. И Мирон проверил. И там, и в других кварталах. И каждый раз заново убеждался — это не ошибка, не опечатка. Это самая настоящая подтасовка на сотни тысяч. Уда все-таки был хорошим психологом — он все прочел в его глазах.  — Понятно все с тобой — вздохнул — но у меня нет выбора, Мирон. Если я прощу человеку, который меня ограбил, то скоро все будут знать, что грабить меня можно и даже нужно. Через максимум пару лет я останусь ни с чем, стариком без денег и без власти. Это — закон выживания сильнейшего, мальчик. Прими это как данное… и езжай домой. Мирон молча поднялся, направился к выходу.  — Отдохни пару дней — сказал ему в спину Уда — на следующей неделе начнем новый проект. Только теперь не они нас, а мы их. А пока отдохни, отоспись. Ты заслужил. Мирон вышел, не прощаясь. Как ни странно, уровень приемлемого комфорта в присутствии Илая вернулся к Шахару довольно-таки скоро — всего через пару недель. Наверное потому, что уж очень тот, мастурбирующий напоказ Илай, не был похож на себя обычного. А теперь все словно вернулось к периоду, когда Кремер годами не давал сбоев: никакой эйфории, никаких безумных проектов и нечеловеческой работоспособности. И спадов, как результат, тоже не случалось. Новое лекарство творило чудеса, и Мирон каждый день мысленно благодарил врача, который его прописал. Надав тоже не беспокоил, намеков не делал, на кухне, даже если они сталкивались лицом к лицу, не заговаривал. Мирон решил, что пока оставит все как есть — не тронь дерьмо, как говорится… В апреле наконец наняли нового бухгалтера — скромную религиозную женщину с шестью детьми. Она работала на полставки — после полудня ей надо было забирать всю эту ораву из садиков и школ, но даже этим серьезно разгружала Мирону объем работы. И так прошел апрель. **** Раннее утро в середине мая встретило Мирона совсем уж неприличной жарой. Он принял душ, но через пять минут по спине стекали струйки пота. От мысли о том, что придется садиться в горячую, как пирожок, машину, становилось совсем кисло. В офисе, слава богу, оказалось прохладнее, чем он ожидал — вероятно, Михаэль пришел сегодня первым и врубил кондиционер на полную. Жаль, что ненадолго — до того, как явятся Люба и Ариэль, и…  — Кто устроил тут морозилку? — услышал недовольный голос Любы — Миша, побойся бога, это просто свинство какое-то!  — Мне жарко — донесся из компьютерной не менее недовольный голос Михаэля — оденься потеплее, если тебе холодно!  — Я не хочу одеваться потеплее! Я хочу просто комфортную температуру! И мне дует прямо в шею, понимаешь? Из офиса вышел Бернард.  — В чем дело, Люба? — спросил с участием.  — Мне холодно, Бернард. Черт, на улице плюс тридцать два, а мне надо сюда свитера таскать? И у меня ледяные руки! Я даже не могу печатать, это северный полюс какой-то!  — Ладно, я понял. Михаэль — сказал он в сторону компьютерной — шестнадцать градусов это и правда немного… чересчур. Давайте пойдем на компромисс и поставим на…  — Двадцать шесть — категорически сказала Ариэль, тоже ежившаяся от прохлады. -…На двадцать два градуса — завершил фразу Бернард. Обе стороны — и опенспейс, и компьютерная — застонали. Вот что значит no-win situation, подумал Мирон. Никто не доволен, все расходятся по местам и дружно матерят начальника. Очень сплочает коллектив. Он тоже собрался отправиться к себе, но не успел — Бернард обратил взгляд на него.  — Шахар, пройдите ко мне. Мирон покорно двинулся за ним. С приходом нового бухгалтера «посиделки» в кабинете начальства уже не вызывали в нем глухого раздражения, как раньше, но все еще казались напрасной тратой времени. Бернард тщательно запер за Мироном дверь. Сел в свое кресло и сцепил пальцы в замок, упершись в них подбородком. На Шахара он не смотрел. Тот насторожился.  — В чем дело? Бернард прочистил горло, поднял на него тяжелый взгляд.  — Сегодня утром мне позвонили сообщить, что бывший хозяин нашей компании, Габи Арензон, покончил жизнь самоубийством этой ночью.  — Что? — растерянно спросил Мирон.  — Неделю назад он объявил себя банкротом. А сегодня — застрелился из личного пистолета в номере трехзвездочного отеля в Яффо. Это звучало настолько… сюрреалистично, что Мирон просто потерял дар речи. Габи был не из тех, кто будет стреляться из-за банкротства. Наоборот — такие, как он, четыре раза банкротятся и пять раз набирают состояние. Даже его игромания не могла перебить жизнелюбия его натуры. Он хотел открыть рот, чтобы произнести: «это невозможно», но в эту минуту в его голове забрезжила мысль, от которой рот захлопнулся сам собой. Уда. Уда и его оговорка, что с Габи он уже разобрался. Или разберется в ближайшее время?.. Мирон напряг память, пытаясь вспомнить ту беседу двухмесячной давности. Инсценировать самоубийство — вполне в духе его «отчима». Он никогда не любил громкие покушения — взрывы машин, расстрелы на виду у всей улицы и так далее. Предпочитал действовать тихо, но кто знал — тот знал. И сидел тихо, не рыпаясь. А может, он просто слишком подозрителен, подумал Мирон. Почему бы Габи не покончить с собой? Все может случиться, кто его знает…  — Так что вы думаете об этом? — сказал Бернард, так и не дождавшись от него реакции.  — Это так… неожиданно — признался Мирон, переводя дух — я просто немного растерян, если честно. Будут похороны?  — Будут, разумеется — раздраженно ответил Бернард — желаете поехать?  — Если не сочтете это нежелательным контактом с моим бывшим начальником, то да. Бернард покачал головой.  — Не похоже, что вы расстроены — сказал он.  — Я не расстроен. Он попортил мне много крови. Но с его женой я дружил, она неплохой человек. Будет не слишком вежливо не прийти.  — Тогда езжайте. Илаю я тоже сообщу, как и всем остальным. Вы же пока держите язык за зубами.  — А вы сами не поедете?  — Я его почти не знал, как и его жену. И уважения к нему большого не питаю, простите. Бернард устало махнул рукой, и Мирон поднялся с места.  — Похороны днем?  — Да, в час. Постарайтесь не задерживаться дольше необходимого. С Мироном поехали еще четверо, заполнив его машину под завязку: Илай, Захава, Ариэль и Люба. Михаэль отказался, как и Регина, и многие другие, а Нафтали, как коэну, нельзя было вообще заходить на территорию кладбища, дабы не осквернить ненароком свой священный статус*. Илай сел спереди, женщины разместились на заднем сидении.  — У меня такое странное ощущение из-за всего этого — призналась Ариэль — никак не могу поверить. Просто… Габи? И — такое? Никто ей не ответил. Илай хмуро смотрел прямо перед собой. Тоже что-то подозревает? — подумал Мирон. Народу была тьма, но громких рыданий, к каким Ариэль была привычна на марокканских похоронах, слышно не было. Интеллигентные ашкеназские родители Габи сдержанно принимали соболезнования, Шели время от времени вытирала глаза платком, дети выглядели так, словно пытались провалиться сквозь землю.  — Представляешь каково это — знать, что отец застрелился в соседней комнате? — тихо сказала Ариэль Любе.  — Он не дома застрелился — шепнула та — Захава сказала, что Бернард сказал, что он специально снял для этого номер в отеле.  — А потом кому-то в этом номере ночевать — пробормотала Ариэль — бррр.  — Боишься, что привидение бывшего босса будет тебя преследовать, если вдруг останешься в том отеле? — тихо фыркнула Люба. И осеклась, встретив мрачный взгляд Илая.  — Эта парочка даже на похоронах всем кости перемывает — шепнул он на ухо Мирону. Тот не ответил.  — Бедные дети. Бедный Габи — тихо всхлипнула справа Захава. Этот всхлип заразил Ариэль, которая на похоронах все-таки привыкла плакать. Люба со своей советской закалкой пока держалась.  — Рыдают по мудаку, который в день отмывал и проигрывал больше, чем они получают за год — шепнул Илай Мирону.  — А теперь кто перемывает косточки на похоронах? — ответил тот с едва заметной улыбкой.  — Я. Блин, это не похороны, а какая-то… может, он не самоубился даже, а, Мир?  — Что? — слегка вздрогнув, спросил тот.  — Может, нахапал себе пару десятков миллионов напоследок и свалил на каймановы острова. А в саване замотали какого-нибудь беднягу бомжа.  — Может быть — пробормотал Мирон. И подумал, что точно можно узнать только одним способом — спросить вечером Уду. Но Уда отменил встречу — позвонил, когда Мирон омывал руки на выходе из кладбища, и сухо приказал приехать через два дня. По телефону Мирон об Арензоне даже упоминать не стал — разговоры Шахара-старшего, скорее всего, прослушивались. Так же сухо ответил, что понял, и первым дал отбой.  — Что теперь? — спросила Ариэль — обратно в офис, что ли?  — Предлагаешь по случаю смерти Габи отправиться в загул? — спросил Илай с переднего сиденья.  — Было бы неплохо — пробормотала она.  — Мне надо вернуться — сказала хмуро Захава — так что подкиньте меня до работы и идите гуляйте.  — Спокойно, Захава. Мы все едем в офис, никто гулять не собирается. Тем более вы, девушки — Илай кинул жесткий взгляд назад — у вас на руках проект, который Регина должна сдать сегодня к пяти вечера. Он готов?  — Нет — сказала Люба.  — Тогда какого лешего вы поперлись на похороны, Люба? — чуть повысил голос Илай. Он это делал настолько редко, что все в машине слегка поежились.  — Мы успеем — тихо сказала Ариэль.  — Ну-ну, посмотрим. Если нет — это будет обсуждаться с Бернардом. И поверьте, он из тех самых боссов, которые очень легко увольняют безалаберных сотрудников. После этих слов в машине до конца поездки царило молчание. Ариэль едва сдерживалась, чтобы не заплакать, Люба беззвучно шептала все матерные слова на русском, какие знала, сверля взглядом затылок начальника. Захава просто смотрела в окно. Один Мирон был относительно безучастен — во-первых потому, что до сих пор думал об истинной причине смерти Габи, а во-вторых — холодная отповедь Илая была в пределах нормативного поведения, а значит, поводов для беспокойства не вызывала. В офисе все быстро разбежались по своим местам. Ариэль, сев за экран компьютера, наконец дала волю слезам, а Люба дипломатично делала вид, что ничего не замечает, разве что принесла той чашку чая с кухни, но это произвело обратный эффект — слезы полились теперь непрерывным потоком.  — Я не могу… когда меня жалеют — прерывающимся от слез шепотом призналась Ариэль — просто… не смотри на меня… ладно? Люба молча кивнула. Может, оно и к лучшему, подумала она. Дуреха наконец поймет, что их голубоглазый начальник совсем не прекрасный принц, и окончательно им переболеет. К четырем часам заглянула Регина спросить как идет продвижение проекта. Увидела красное и опухшее от слез лицо Ариэль и ретировалась. Без десяти пять заглянул Мирон.  — Кто тут хотел развеяться после похорон? — хмуро спросил, не глядя ни на одну из них.  — Она — тихонько ответила Люба, кивнув на подругу. Ариэль даже не ухом не повела, продолжая сосредоточенно работать над последними исправлениями в лэйауте.  — Я закончу через полчаса, Ариэль — негромко сказал Мирон — если все еще будут силы и желание, постучись ко мне. Когда он отошел, Люба сделала большие глаза.  — Вау! Ты слышала? Это не слуховые галлюцинации?!  — Отстань — пробурчала Ариэль. Но внимательная Люба все равно заметила, как по губам подруги впервые за последние несколько часов мелькнула короткая бледная улыбка. Проект был закончен в пять пятнадцать — Регина, немного смущенная все еще покрасневшим носом сотрудницы, уверила, что опоздание в пятнадцать минут это сущие пустяки, и даже поблагодарила. Люба сладко потянулась.  — Ну что, идешь стучаться к нему? — спросила она у Ариэль.  — Не знаю я… ты ведь понимаешь, что он это сказал из чистой жалости?  — Из чистой жалости он бы тебе салфетку дал нос вытереть. На свидания из жалости не приглашают, дуреха.  — Да какое это свидание? — Ариэль пыталась остаться такой же мрачной как и днем, но у нее не получалось — сама собой вылезала на лице глупая улыбка.  — Тем более. Не свидание, а деловая встреча двух коллег. Наверняка платить тоже будет он, как старший по статусу, так что не стесняйся, закажи коктейль пошикарнее.  — Люба! — отмахнулась Ариэль.  — Давай, вали отсюда. Сейчас сюда придет Нафтали, чтобы отвезти меня в Камерный театр. Ариэль огляделась по сторонам и вполголоса спросила:  — Вы с ним еще не…? Люба покачала головой.  — Еще не, и, наверное, это к лучшему. Так легче убеждать себя, что мы просто хорошие друзья. Ладно — прервала она саму себя — ты идешь? Если нет, вали уже домой.  — Иду — пробормотала Ариэль. К кабинету Мирона она шла с бьющимся сердцем. Что с тобой, удивилась сама себе. Ты даже перед Илаем так не волновалась. Возьми себя в руки, тряпка! Помедлила и постучалась.  — Да — раздалось с той стороны, и она несмело приоткрыла дверь. Мирон стоял возле стола, видимо, уже готовый выходить: компьютер выключен, на плече вечная темно-коричневая сумка, и что-то проверял в телефоне.  — Закончили с проектом? — спросил он.  — Да, почти не опоздали.  — Хорошо. Тогда поехали. Куда, хотела спросить Ариэль, но не стала — какая разница? Главное — выбраться из этой кондиционированной клетки. И желательно не столкнуться по дороге с Илаем, иначе второй раунд рыданий неизбежен.  — Там будет много алкоголя, куда мы едем? — спросила она все же, когда они усаживались в машину.  — Море — коротко ответил Мирон. Она удовлетворенно кивнула, и машина тронулась с места.