Бухгалтер

Глава 17 Первым делом он выключил свет. Вообще весь — и верхний, и боковой и даже на кухне.  — А жаль — подал голос Надав — мне хотелось посмотреть.  — Перебьешься. Собственный голос звучал хрипло и жалко. Как ни старался он затемнить комнату, на улице все равно было достаточно светло, чтобы видеть то… чтобы видеть все. Трисы он закрывать не стал — очень уж трусливо это бы выглядело. Хрен с ним.  — Садись — Надав похлопал рукой по дивану рядом с собой. Мирон уселся, стараясь не соприкасаться с тем коленями.  — Расстегни мне — Надав сглотнул — расстегни ширинку. Скрипнув зубами, Мирон положил руку на пах недруга. Как ни странно, у того пока не стояло.  — Удивлен? — хмыкнул тот.  — Зачем тогда тебе? — с трудом спросил Мирон.  — Считай это делом чести. Твой отчим нагнул меня — а я тебя.  — Так это не… Надав расслабленно усмехнулся.  — Да, Шахар. Это не секс. Ты рад? Тебе легче от мысли, что я не пидор? Как ни странно, ему и правда стало легче.  — Расстегни ширинку — негромко сказал Надав — так. Теперь… да, вот так. Стяни еще ниже, чтобы не мешали — он поерзал, помогая Мирону избавиться от лишних слоев ткани.  — А теперь… — продолжил Надав, но Мирон прервал его на полуслове:  — Давай ты не будешь суфлерствовать и дашь мне сделать это чертово дело. Поверь, мне приходилось дрочить в моей жизни. Надав прерывисто рассмеялся.  — Но ведь ты делал это только себе. А сейчас — совсем другое дело. Мирон постарался ничем не выдать себя.  — Да — сказал он сухо — другое. Плоть под его подрагивающими пальцами быстро восставала. Надав старался дышать глубоко и размеренно, но все равно время от времени срывался на тихое аханье. В такие моменты Мирон мечтал об одном — ничего не слышать.  — Тебе удобно? — охрипшим голосом спросил Гурин.  — Нет. Тот положил руку поверх его руки, останавливая ритмичные движения.  — Постой.  — Зачем?  — Хочу, чтобы было удобно. Никто не говорил, что тебе необходимо мучиться. От этих слов Мирон чуть не рассмеялся в голос, но смог удержаться.  — Мне нормально — сказал он ровно.  — Пошли в спальню, Шахар.  — Нет — слово прозвучало на грани паники, и он прикусил язык.  — Я не сделаю тебе ничего. Ты сильнее меня, если до сих пор этого не понял — сказал Надав спокойно, словно успокаивая дикое животное. Я веду себя, как целка на третьем свидании, подумал Мирон со стыдом. Что там говорил Надав? Дело чести? Охрененно я им сейчас подмахиваю — ему и его контролемании. Он поднялся без слов и пошел за Надавом. В спальне тот кивнул на кровать.  — Садись. Встал между ног Мирона, слегка раздвинув тому бедра своими коленями.  — Возьми его в руку. Мирон послушался. Так и правда было легче. Он прикрыл глаза…  — Открой глаза. Смотри на меня. Пальцы вплелись в его короткие волосы и приподняли лицо вверх — почти что силой. Надав смотрел на него очень серьёзно. В лице его не было ни тени торжества, похоти или удовольствия. Словно он тоже, в свою очередь, выполнял какую-то задачу. Но в следующий же миг эта бесстрастность была нарушена — он выдохнул сквозь зубы, закрыл глаза и запрокинул голову.  — Неплохо — прошептал, справившись с рваным дыханием и снова встретясь взглядами с Мироном — вижу, у тебя было много практики. Продолжай. Мирону очень хотелось опустить голову. Закрыть глаза, чтобы ничего не видеть. Рука, выполняющая монотонное унизительное действие, уже не беспокоила его — куда страшнее оказалось требование смотреть.  — У тебя стоит? — спросил Надав тихо.  — Нет.  — Сделай так, чтобы стояло. Это опять напомнило о том самом вечере с Илаем, причем так ярко, что он невольно зажмурился. Пальцы дернули его за волосы вверх — несильно, но ощутимо.  — Смотри. Губы пересохли, Мирон машинально облизнул их и сразу же пожалел — такой всполох зажегся при этом во взгляде Гурина.  — Если бы я дал тебе выбор — кончить самому, отсосать мне или поцеловать меня. Что бы ты выбрал? — спросил тот негромко.  — Ничего. Смешок.  — Такой опции я не предлагал. Выбирай. Мы так не договаривались, подумал Мирон. Хотел произнести это, и понял, как жалко это прозвучит. Поистине, даже отсосать будет менее унизительно.  — Я… — он завис, пытаясь выбрать меньшее зло — я не знаю.  — Ты хочешь, чтобы я выбрал за тебя?  — Нет — поспешно ответил он. Ясно было, что Надав выберет минет — я… я кончу.  — Предсказуемый выбор. Ну что же, вперед. Спусти брюки и белье и ложись на постель. Мирон лег. Простыня холодила кожу на спине и ягодицах. Матрас рядом с ним прогнулся, и он ощутил душное присутствие Надава — слишком близко к себе.  — Возьми их оба в руки — жаркий шепот опалил ухо. Теперь снова стало неудобно — но он бы сдох раньше, чем сказал об этом. Обе руки волей-неволей двигались в унисон, и он это ненавидел.  — Ты хорош — прошептал Надава — только капельку бы души… Хуй тебе в глотку, а не душу, подумал Мирон. Единственный плюс в новом положении заключался в том, что не надо было смотреть в глаза. Он сглазил — потому что Надав тоже вспомнил об этом.  — Поверни ко мне лицо. Он устало повернул голову направо, встретился с тяжелым взглядом Надава. А ведь я помню этот взгляд. Тогда, на проверочном пункте, я увидел его — мельком, буквально на секунду. Странно, что вспомнил только сейчас. Хотя — что странного? И тогда и сейчас — мы оба знаем, что он держит меня за яйца.  — Мне нравится, как ты все понимаешь, Шахар — тихо, почти мягко проговорил Надав — было бы скучно, если бы все это время думал «за что?!» Но ты ведь знаешь, правда? Знаешь, за что. Мирон отвел глаза — на секунду.  — Смотри! — последовал немедленно жесткий шепот. Он стиснул зубы, вновь скрестился взглядом с Гуриным.  — Ты спрашивал меня — сказал тот — как я живу с тем, что мы совершили. Хочешь, скажу тебе, как? Он на секунду прикрыл глаза — наверное, Мирону удалось сделать что-то правильно там, внизу. Потом снова их открыл.  — Так вот, правда в том, что я был в восторге в ту ночь. Я ловил кайф от происходящего. Не оттого, что продавал оружие врагам. Ты знаешь, отчего?  — Да. Глаза Надава слегка расширились — видимо, он не ожидал такого ответа.  — Приятно слышать — сказал после секундной паузы — и отчего же?  — Потому что ты — повернутый на контроле психопат — ровно сказал Мирон. Надав толкнулся ему в кулак, но сразу же взял себя в руки.  — Я был прав. Ты все понимаешь — прошептал он. Я не выйду из этого целым, внезапно осознал Мирон. Я могу подтереться тем листом с его признанием — пока Гурин не дойдет до конца, он не успокоится, даже если сядет после этого на всю жизнь. Его руки онемели и устали — особенно та, что обслуживала Надава. Он замедлил движения, пытаясь дать себе передышку.  — Продолжай.  — Мне нужен перерыв. Пауза.  — Хорошо. Поменяем немного правила.  — Мы так не… На его полувялый от усталости член легла чужая рука.  — Ты не можешь выполнить условия сделки — и я меняю правила, Мирон. Все честно. Все не было честно, все было наоборот, охрененно нечестно, но он промолчал. Рука оказалась жесткой и сухой. Но она знала, что делает, и делала это не на «отъебись», как сам Мирон. В два-три движения плоть стала каменной, горячо откликаясь на плотный захват и уверенные действия. Он вцепился пальцами в простыню, пытаясь не выдать своего позорного состояния.  — Надо было с этого начинать — смешок над ухом — да ты совсем уже потек…  — Давай вернемся к нашему прежнему… — начал Мирон, но его прервали.  — Нет. Так, как сейчас.  — Тебе не западло? — он лихорадочно пытался придумать, как прекратить происходящее — это же зашквар, Гурин. Тихий смех.  — Мне плевать, Шахар. Я не живу по понятиям. Кулак сделал еще какое-то движение, и изо рта Мирона вырвался стон.  — Вот чего я хочу — разгоряченный шепот Надава раздавался теперь почти у самого его лица — вот этого, Шахар. Стони для меня. Еще. Он отвернулся — точнее, попытался. Его грубо схватили за голову и повернули назад. Почему я не прекращаю этого, промелькнуло в затуманенном мозгу Мирона. Он прав, я физически сильнее его. Почему я… Член ныл от нарастающего удовольствия, и Мирон понял, что Надав занимается теперь только им самим — тогда как напряженный на полную мощь стояк Гурина яростно трется об его бедро.  — Возьми его — прошептал Надав. Мирон повиновался, но в этот раз все было по-другому. Яростный натиск Надава заставил его отвечать тем же — и он ускорил свои движения, делая именно то, что тот называл «с душой».  — Так — прошептал Надав — хорошо. Уже скоро… Мирон изо всех сил прикусил губу, чтобы не застонать, но было поздно. Стон вырвался наружу — почти животный, протяжный. А вместе с ним вырвалось и семя — разливаясь по пальцам Надава и по собственному животу. И в тот же миг его собственный кулак ощутил горячее и липкое, содрогания чужого тела возле себя, тяжелое дыхание в шею. Он сглотнул вязкую слюну и наконец-то отвернулся. Домой он в ту ночь так и не вернулся — заснул прямо там, на кровати Гурина, измотанный, не в силах до конца осмыслить происшедшего. Надав заснул рядом — не соприкасаясь ни одной точкой тела, видимо, понимая, что гость находится на грани. Утром он проснулся в пять — необычайно рано даже для себя. Проснулся на секунду, но заснуть уже не смог. Поднялся, слегка пошатываясь от недосыпа и усталости. А ведь надо ехать домой, подумал вяло. Искупаться и переодеться перед работой. Надав не Илай, чистой рубашки у него не допросишься.  — Отоспись уже — донесся до него сонный голос Гурина.  — Надо в офис.  — В таком виде? Ты хоть взгляни на свою рубашку. Мирон бросил взгляд на запятнанную ткань и шепотом выматерился.  — У тебя есть… — начал он.  — Есть. Поищи сам в шкафу. И дай поспать, если сам не собираешься. Сегодня это снова был обычный Надав — не самый приятный в общении человек, но и не больной на голову психопат. Мирон нашел-таки неношенное, на скорую руку принял душ, выпил остатки черного кофе в чашке на столе — изрядная дрянь, но ему необходимо было проснуться — и наконец покинул этот дом. Побриться можно и в машине — за время дружбы с биполярником он давно уже успел завести себе дорожную электрическую бритву. Вечером его впервые за долгое время вызвал Уда.  — Приезжай, потолкуем — уронил тяжело в трубку и сразу же дал отбой.  — Потолкуем — пробормотал Мирон в тишину. Листок с признанием Надава он спрятал подальше, в почтовый ящик до востребования, который порой использовал в качестве ячейки хранения, хотя и там оставлять такое было неспокойно. Впрочем, у него все равно были большие сомнения по поводу валидности этого документа. И даже с адвокатом не посоветоваться, подумал с тоской. Надав переиграл его по всем фронтам. О случившемся ночью он старался не задумываться — почти насильно изгонял непрошенные обрывки воспоминаний из мыслей, занимая голову чем только можно. Было и закончилось, успокаивал себя. Но понимал, что не закончилось. И пытался воспользоваться передышкой — пока дают. Возле дверей его встретила Хедва. Охнула, взглянув на помятое лицо.  — Что с тобой, Мируш? Выглядишь хуже Уды, а он тоже сейчас не в лучшей форме.  — Не выспался — сказал он честно.  — Иди к нему, иди. Я принесу… что тебе хочется? Чаю, кофе? Печенье, может?  — Чай и кофе — думая о своем, ответил Мирон.  — Понятно. Все вместе — серьезно ответила Хедва — ладно, иди. — понизив голос, добавила — Не обращай внимания на его выкрутасы. Он сегодня просто не в духе. Глядя ей вслед, Мирон тяжело вздохнул. Он с трудом справлялся с «отчимом» и в обычное время. Что же его ждет сейчас, когда тот «не в духе»? Уда, как оказалось, вернулся в свой прежний кабинет, только сидел сегодня не за письменным столом, а на роскошном изумрудном диване. Раньше его здесь, кажется, не было. Мирон уселся напротив, в точно такое же бархатно-зеленое кресло.  — Что случилось со старым диваном?  — Ничего, что тебе стоило бы знать. Что с Надавом?  — Вроде жив.  — Вроде жив — повторил Уда — ясно. Откуда ты узнал, что он работает на меня?  — Сначала вы скажите, зачем внедрили его ко мне в фирму. Следили за мной?  — Разумеется, я слежу за тобой, мальчик — невозмутимо ответил Уда — ты слишком много знаешь, чтобы оставаться вне поля зрения надолго. Тебя может арестовать полиция, перехватить люди Харари — и тогда мой бизнес претерпит ощутимые убытки, потому что ни допроса ни пыток ты не выдержишь. Мне нужно знать, что ты делаешь, с кем общаешься, куда ходишь. И если надо — минимизировать риски.  — Вы так спокойно это говорите — хмуро ответил Мирон — по сути, повесили на меня соглядатая и не особо это скрываете. И почему именно его? Вы ведь знаете, кто он такой.  — Ошибаешься. Я скрывал это очень хорошо — чертов ублюдок сам себя выдал. А почему его… Мне нужен был человек с чистым профилем, которого твой новый босс точно бы взял. Надав подошел идеально — у него нет ни одной судимости, он много лет работает в легальных продажах, парень из хорошей семьи…  — Просто ангел во плоти. Уда задумчиво посмотрел на него.  — А знаешь что, мальчик? Я сделаю тебе подарок за хорошее поведение.  — Подарок? — настороженно сказал Мирон.  — Считай, что судьба Гурина в твоих руках. Я считал его надежным, но теперь уже не уверен — очень уж легко ты его раскусил. Он не особо старался, если выдал себя.  — Скорее, вы себя сами выдали — зачем звонили с домашнего?  — С домашнего звонил мой секретарь. Бывший. От последнего слова Мирону стало не по себе.  — Так что скажешь? Быть Гурину или не быть? — небрежно спросил Уда. В дверь кабинета постучались, зашла Хедва, катившая перед собой уже знакомый сервировочный стол на колесиках.  — Чай, кофе. Малыш, бери печенье абади*, я знаю, что ты их любишь.  — Спасибо, Хеди — сказал Мирон на автомате. А Надав и правда не шибко прятался, подумал он — сам ведь первым напомнил о себе, не заботясь о конспирации. Или же ему было куда важнее что-то другое… Нагнуть пасынка своего босса, например. Он рассеянно поглаживал зеленую обивку. Может, Уда специально выбрал этот цвет — для успокоения нервов, так сказать? Хороший выбор.  — Перестать терзать кресло — резко сказал «отчим» — мне его только вчера поставили.  — Извините. Надав попросил меня замолвить за него слово. И я пообещал ему, но это было до того, как… Одно его слово — и он навсегда избавляется от Гурина. Человека, по которому и плакать никто не будет — убийце, предателю и психопату. Но ведь и о тебе самом можно сказать то же самое, возразил внутренний голос. Я не психопат, и никого не убивал своими руками — вяло защищался он. А не своими руками скольких ты убил? Мирон облизал губы. Одно слово — и он свободен. Сможет ли он его произнести, это слово? И как ему жить с этим — всю оставшуюся жизнь? Одно дело — продать оружие. Поймать за руку нечистоплотного финансиста, которого он в глаза не видел. Отправить на аборт нелюбимую женщину. И совсем другое — послать на казнь знакомого, человека, с которым делил кров и еду. Вот это — настоящее убийство — предвкушающе шепнула совесть — настоящее, а не суррогаты, которыми ты кормишь меня столько лет.  — Я… — начал он, и понял, что не сможет — я думаю, что нужно немного обождать. Факт, что Гурин не выдал меня полиции, хоть я и был у него на крючке всю прошлую неделю. Значит, он все-таки лоялен к вам, по крайней мере, сейчас. Так что лучше не спешить с выводами. И проследить, как он поведет себя дальше. Уда невесело усмехнулся.  — Опять твой гуманизм. Из-за этого я и не вижу тебя своим преемником — жалость в нашем деле это слабость, а не сила. Смотри только не пожалей о своем решении. И не сомневаюсь, что пожалею, подумал Мирон.  — Я могу идти? — спросил он вслух. Уда воззрился на него.  — По-твоему, я тебя пригласил только чтобы косточки перемыть этому ублюдку? Иди за стол, открывай лэптоп, жди моих указаний. Мирон внутренне застонал. Сверхурочной работы он сегодня точно не планировал — но кто его спрашивал? Покорно поднялся и пошел к письменному столу.  — Чай свой хоть допей — буркнул Уда. Мирон повернулся обратно, чтобы взять чашку — и в тот же миг стена напротив и чуть справа от него словно расцвела дырками огнестрельных выстрелов. Рефлекторно он упал на пол, успев заметить, как Уда делает то же самое. А потом сервировочный столик между ними взорвался осколками расстрелянного фарфора.