Бухгалтер

Глава 50 Если Илай всерьез надеялся хотя бы сейчас остаться с Мироном наедине, все его надежды рухнули — «мерседес», следующий всю дорогу позади них, даже не пытался мимикрировать с окружающей средой.  — Они и хумус вместе с нами будут вытирать? — спросил он, стараясь не выдать бушующего внутри гнева. Мирон, не отрывая взгляда от дороги, покачал головой:  — Останутся ждать снаружи.  — Ну и как нам с тобой пообщаться по-человечески? — вздохнул Илай. Мирон не ответил.  — Она что, вместе с этим…? — не выдержал Илай.  — А что, не видно? — буркнул Мирон.  — Видно только, что ты отчаянно не хотел, чтобы я узнал. Готов прямо был меня из дома вышвырнуть, когда ваша горничная сказала, что накрывает на четверых. Совсем меня за идиота считаешь?  — Чем меньше людей знает, тем лучше. Он из-за нее как бешеный на людей бросается. Сам слышал, своими руками убивать хочет. Илай раздраженно стукнул кулаком по двери машины:  — Почему ты согласился на него работать, если сам видишь, что он за тип? Он же садист и сволочь, я это сразу понял. А ты мудохаешься с его бумагами, как… как раб на галерах. Тебе за работу хоть платят?  — А меня, думаешь, кто-то спрашивал?  — Тебе надо в полицию, Мирон.  — Я тебе уже сказал: забудь это слово — повысил голос Шахар — полиция еще хуже, поверь мне — прибавил он тише.  — Но на работу ты хотя бы возвращаться собираешься? — спросил Илай, боясь услышать отрицательный ответ.  — Собираюсь — пробормотал Мирон, но без особой уверенности.  — И как будешь все успевать? Фигаро тут Фигаро там никогда ничем хорошим не заканчивается.  — Пока что я ничего не знаю, Илай. Все сейчас непонятно.  — Что непонятно? — спросил Илай тихо. Недомолвки и односложные ответы друга его одновременно бесили и тревожили. Ну почему тот везде находит себе неприятности?!  — Приехали — Мирон завел машину в глухой тупик за хумусией, заглушил мотор. Илай больше услышал, чем увидел, как позади них мягко припарковался темно-серый «мерседес».  — У меня аппетит намертво отшибло — честно сказал Илай — черт с ним, с ужином. Давай просто здесь поговорим.  — Ну давай — ответил Мирон рассеянно. Он смотрел в зеркало заднего вида — туда, где притаился волком его почти невидимый в темноте страж.  — Ты ведь решил уходить из компании — сказал Илай — не ври только, я ненавижу, когда ты мне врешь. Просто скажи — когда.  — В начале марта. Илай помолчал, переваривая ответ.  — И когда ты бы мне это соизволил сообщить сам? — сказал он, не глядя на Мирона. Горло ему сдавило от злости и от обиды.  — Это всего лишь работа — мягко сказал Мирон — я никуда не уезжаю, Илай. Ты можешь позвонить мне в любой момент, как и раньше, и я приеду.  — А если тебя к этому времени успеют укокошить, тоже приедешь? — ядовито спросил Илай — Если с тобой что-то случится… — он почувствовал, как по его спине проходит мороз от одной только мысли об этом — я ведь без тебя жить не смогу, пойми это! Мирон громко застонал:  — Илай, ты дурак? Ты меня уже похоронил и поминальную молитву по мне прочел, так, что ли? Я не собираюсь помирать, дурень! Разве что от переработки — но поэтому мне и требуется уйти из «Магеллана», чтобы копыта окончательно не отбросить!  — Почему тогда ты не можешь просто уйти от этого Оханы?  — Потому что это невозможно.  — Но там же опасно для тебя! — не выдержал Илай — ты не понимаешь, что это — преступный мир? Тебя же убьют рано или поздно!  — А если я попробую уйти, то меня убьют рано! — гаркнул Мирон — я уже никуда не денусь от них, Илай, но и помереть от рук какого-нибудь их конкурента они мне не дадут, сам видишь, какое вип-сопровождение устроили.  — А если они решат, что ты слишком много знаешь?  — Они уже это знают — мрачно ответил Мирон — и делают все возможное, чтобы я узнал еще больше.  — Тогда в чем проблема обратиться в полицию? Пройдешь по программе свидетелей, расскажешь им все, что знаешь…  — В полиции их люди. Через полчаса после моего донесения Охана будет обо всем знать, а еще через час меня найдут в каком-нибудь мусорном баке с простреленной башкой.  — Ясно — севшим голосом ответил Илай. Да, все было предельно ясно. И больно — потому что он, по сути, ничем не может помочь дорогому ему человеку. Да что там — даже обнять не может — куда там, под прицелом этих, в «мерседесе»…  — Мне просто надо переждать какое-то время — прервал молчание Мирон — сейчас не лучшее время что-то пытаться изменить. Видишь, я даже этот эскорт терплю.  — А если всю жизнь придется ждать? И сколько она продлится, эта твоя жизнь, подумал он. Год? Два? Ох, Мирон… Горло ему снова сдавило, только теперь от жалости и нежности. Он украдкой протянул руку, погладил покоившуюся на коробке передач руку Мирона. Тот не шевельнулся.  — Ты не представляешь, что бы я сейчас отдал, только чтобы поцеловать тебя — сказал Илай вслух.  — Сам понимаешь, что это невозможно — глухо ответил Мирон — я их затылком чувствую.  — Да плевать я хотел на них. Мы в Тель-Авиве живем, тут даже минет приравнивается к дружескому рукопожатию.  — Зато они не в Тель-Авиве живут, а по понятиям — усмехнулся Мирон — и мне с ними жить и жить. И работать.  — Тебе когда-нибудь делали минет в машине? — спросил Илай сам не зная зачем. Наверное, просто захотелось немного растормошить друга.  — Не припомню такого — отозвался Мирон.  — Жаль, ты многое потерял. Неужели даже Гурин не…? — продолжил ерничать Илай.  — Заткнись. Илай заткнулся, но ненадолго. Надав в последнее время крепко сидел у него в печенках, и хотелось наконец выговориться и излить весь набравшийся в душе яд.  — Просто скажи — что ты в нем нашел? Я убил почти три недели, пытаясь понять его феномен, но честно скажу — не смог. Почему же ему ты все позволял? Что он для тебя?  — Я тебе уже говорил: держись от него подальше — взорвался Мирон — какой еще к черту феномен…? Илай вдруг схватил его за плечо:  — О, кажется, твои прилипалы только что решили наплевать на свои обязанности и пожрать хумуса вместо нас. Смотри! И правда — в боковом зеркале было видно, как Ицик и Ави запирают машину и двигаются по направлению к хумусие.  — Ты заморил их голодом — хмыкнул Илай.  — Я им позвоню, пусть и нам вынесут по порции — Мирон полез в карман за телефоном. Илай мягко перехватил его руку:  — Потом. Такой шанс он пропускать не собирался. Не выпуская руки Мирона и не отрывая взгляда от его лица, прижал чужую ладонь к своей щеке и осторожно поцеловал его запястье. Он ожидал, что тот вырвет руку с обычным при этом недовольным выражением, но Мирон только безмолвно следил за его действиями.  — О чем ты думаешь с такой серьезной физиономией? — спросил Илай с интересом.  — О том, что Бернард прав: тебе проще дать, чем объяснять, почему нет — ответил Мирон без улыбки. Илай рассмеялся:  — Серьёзно? Бернард так считает?  — Все так считают.  — И они чертовски правы. Он перегнулся через кресло, нажал на рычаг под сидением водителя и отодвинул его до отказа назад. А потом, не давая Мирону опомниться, перелез к нему через коробку передач и оседлал его колени — хоть и было так все еще слишком тесно, да и поясница плотно упиралась в руль за спиной.  — Какого хрена?!.. Илай заткнул возмущенный крик поцелуем. Помолчи немного, подумал, прижимаясь к неподатливому, напряженному телу под собой и нежно, но настойчиво раздвигая чужие губы языком. Чувствовалось, что Шахар сегодня не в настроении. В теремке все было по-настоящему, пусть даже ограничились они всего лишь одним поцелуем. Тогда Илай чувствовал себя, словно плыл по течению в теплой, ласковой воде. Сегодня же тепло превратилось в ледяную крошку. И плыл он против бурного потока. Ничего, я тебя так разогрею, что ты сам умолять меня станешь, подумал он ожесточенно, не давая Мирону возможности спихнуть себя обратно. Навалился вперед и впился тому жестким, требовательным поцелуем в шею. А потом подлез ладонями под одежду, наслаждаясь твердым и горячим телом под пальцами. Он чувствовал напряжение Мирона — тот был будто натянутая струна. Но сейчас это Илая не волновало — любую струну можно ослабить. Просто надо знать, как.  — Они там надолго застряли — прошептал он, оглаживая словно бы каменный торс — а тебе не мешало бы на массаж сходить, иначе скоро с кровати встать не сможешь. Расслабься, Мир. Его ладонь пробралась под ремень чужих брюк, и Мирон вздрогнул.  — Илай. Прекрати.  — Мы только начали.  — Как начали, так и закончим.  — Еще пару минут — пробормотал Илай. Он наконец добрался до своей цели — и пусть Мирон ему потом хоть голову откусит, но прямо сейчас он свое получит. Мирон судорожно вздохнул и облизал пересохшие губы, и этот жест еще сильнее раззадорил Илая. Теперь он не остановился бы ни за какие коврижки, хоть бульдозером пусть его от Мирона оттаскивают. Ты хоть понимаешь, какие противоречивые сигналы сейчас подаешь мне, чертов дурак, подумал он, чувствуя, как по всему телу проходят волны дрожи, поднимая мурашками волоски на загривке. Что твое напускное отвращение возбуждает меня сильнее, чем любая страсть? А может, ты сам все прекрасно понимаешь, и делаешь это нарочно? Иначе зачем же даже сейчас строишь из себя оскорбленную девственность, если признал, что с Гурином у тебя все было — да еще и по согласию? Где же тогда была твоя железобетонная гетеросексуальность? Он исступленно ерзал бедрами по бедрам Мирона, отчаянно жалея, что уже в который раз они встречаются в месте, для таких вещей совершенно не предназначенном. Его вздыбленный до отказа член терся об живот и причиндалы Мирона — но разрядки это не давало, только еще сильнее обжигало запретным и ненасытным удовольствием. Он попытался было ухватить их обоих в свой кулак, но Мирон неожиданно резко сбросил с себя его руки, завел их за спину Илая — и это сделало все ощущения еще острее и невыносимее. Илай редко когда позволял своим партнёршам перехватить контроль, сам с удовольствием практиковал на них бондаж, но сейчас собственная беспомощность заводила его до боли в яйцах. Он смотрел в лицо друга — но видел только плотно сжатые губы и непроницаемый взгляд. Время от времени тот бросал взгляд в боковое зеркало, и Илаю хотелось немедленно разбить проклятую стекляшку. Дались тебе эти двое арсов, думал он со злостью. Ну запалят они нас, и что? Он наклонился к Мирону и отхватил быстрый резкий поцелуй, а потом еще один. Тот толкнул его назад, заставляя выпрямиться, и Илай зашипел, когда руль в очередной раз больно врезался в поясницу. Да я по ходу чертов мазохист, промелькнула удивленная мысль — потому что от столь грубого обращения у него закружилась голова, как от хорошего коньяка… или косяка. С Надавом у тебя такой фокус точно не прошел бы, приятель, подумал он, безуспешно пытаясь вырвать руки из мертвого захвата. Каким же ты был с ним, Мирон? Податливым, страстным, сгорающим от желания? Я жизнь бы отдал, наверное, чтобы увидеть тебя таким хоть раз. Он вдруг представил себе этих двоих — здесь же, в машине. Мирона, подставляющего себя под обжигающие поцелуи и ласки Гурина. Стонущего тому в губы, выгибающегося у того в руках. Расслабленного и по-настоящему возбужденного Мирона. И от этой внутренней картины ему стало отчаянно больно и жарко. Да я точно мазохист, подумалось с горечью. Ну и плевать. Все равно тебя не отдам — ни Надаву, ни Охане. Никому. Мне нужен ты весь, Мирон. Твое тело. Твоя душа. А я бьюсь об стену, пытаясь доказать тебе это — и не отпугнуть. Показать, что это не блажь, не болезнь моя, а я сам — душой и телом — хочу тебе принадлежать. Илай застонал. Кажется, он все-таки сможет скоро кончить, если очень постарается. Только бы им не…  — Илай.  — Ммм…  — Илай. Всё, прекратили.  — Нет — выдохнул он — Мирон, я скоро…  — Они сейчас выйдут и все поймут. Если не хочешь увидеть завтра мой труп в Абу-Кабире* — прекрати. По голосу Мирона было слышно, что он не шутит. Илай застыл на месте — словно из сладостного сна его внезапно вышвырнуло в холодную реальность. Он слез с Мирона, с трудом пересел обратно на свое место. Лицо горело, отчаянно ныла эрекция в штанах, требуя продолжения. Стекла машины предательски запотели, и он опустил стекло, впуская в салон холодный воздух. Мирон сделал то же самое с задними окнами. Пожалуй, им всем не помешало бы немного остыть.  — Давай я к тебе домой приеду в следующий раз, и…  — Не будет следующего раза — тихо ответил Мирон — ты же сам видишь, что происходит. Илай почувствовал, как внутри его вспыхивает злость.  — Тем не менее, Гурину ты дал все, что тот пожелал, не особо заморачиваясь сомнениями — сказал он, еле сдерживаясь, чтобы не наговорить лишнего — а со мной за чем же дело стало? Что ты в нем нашел такого… Голос его сел, и он замолчал. Мирон потер лицо ладонями. Даже в темноте было видно, как он устал. Почти изможден.  — Илай — сказал он негромко — Охана мне ебал мозги вчера и сегодня весь день своими делами. Без сопровождения мне в последнее время разрешается разве что поссать. Как ты думаешь, в состоянии ли я сейчас обсуждать эту тему?  — Просто скажи все, как есть — сказал Илай с нажимом — ответь, и я отстану от тебя. Мирон смотрел в зеркало заднего вида. Ави и Ицик как раз выходили из дверей хумусии, у каждого в руках белело по большому пакету.  — Если просто — сказал он наконец — то с ним я могу себе это хотя бы в принципе представить. С тобой это как… как инцест. Я каждый раз через себя переступаю, чтобы…  — Мирон… — Илай сглотнул, но чертов комок в горле почти душил его. Сам виноват, издевательски сказал голос разума — просил же правду, так получай. Ицик (или Ави?) постучал костяшками пальцев в окно со стороны Мирона. Тот опустил стекло, взглянул хмуро на своего сторожа, мол, чего хотел.  — Парни, мы тут надолго застряли? — спросил амбал, наклоняясь к окну — поздно уже, некоторых дома дети ждут.  — Скоро поедем — ответил Мирон — вы успели поужинать?  — Мы-то — да. Ави прихватил вам пакет на всякий случай. Ещё Охана звонил сообщить, что ждет тебя обратно через сорок минут, так что сильно не зависайте здесь. Ави, мрачно глядя на Илая, сунул ему пакет в окно.  — Приятного аппетита — проговорил сквозь зубы, и, не дожидаясь ответа, зашагал к «мерсу».  — Судя по его кислой физиономии, дети ждут именно его — хмыкнул Илай. Он принялся развязывать пакет, но Мирон его остановил.  — Забери с собой, поешь уже дома.  — Я с тобой поужинать хочу, а не дома — сказал Илай. Хоть и понимал, как нелогично это звучит после того, как исключительно его вине они даже не дошли до хумусии.  — В следующий раз — сказал Мирон, включая зажигание.  — Они о чем-то догадались? — тихо спросил Илай — этот Ави меня убить готов. Он вспомнил отчаянное напряжение Мирона во время их короткой сессии, и ему стало не по себе. Но тот только покачал головой:  — Скорее, думают, что ты меня подговаривал пойти в полицию. Поверь мне, это немногим лучше.  — Я боюсь за тебя, Мир — сказал Илай. Он смотрел в холодный зимний город, и на душе у него было так же холодно, как снаружи.  — Я знаю — ответил Мирон. До самой резиденции покойного Шахара они не произнесли больше ни слова.