Бухгалтер

Глава 53 Мирон склонился над Надавом:  — Встать-то сам сможешь?  — Попытаюсь — прокряхтел тот. Медленно, по стеночке поднялся, вытер кровь с ссадины на челюсти тыльной стороной ладони.  — Повезло, что кость не сломана — пробормотал, морщась — Озери один из лучших бойцов в отделении, Шахар. Был одним из лучших — поправился он.  — Ты ведь не собирался приезжать, с чего вдруг передумал? — спросил Мирон, протягивая ему пакет с мороженым горошком из холодильника — приложи к челюсти, что ли…  — Думаешь, поможет? — сомнением спросил Надав — у меня завтра встреча с клиентом в обед.  — Скажешь, что упал…  — … с лестницы — завершил за него Надав — помню, твоя любимая отмазка на все случаи жизни. Ну вот передумал, как видишь, и приехал: уж очень испуганно ты звучал по телефону.  — Потому что он долбаный психопат — пробормотал Мирон.  — Да, и поэтому тоже. Интересно, что там у него было в кармане, что он так резво драпанул. Надав тяжело уселся на стул и приложил к челюсти холодный пакет. Мирон уселся напротив. Адреналин все еще гулял у него в крови, и усталость на время отступила. Спать больше не хотелось — еще и потому, что разговор с Озери оставил самое тягостное ощущение. И не только из-за возможной опасности — пойди докажи, что тот в самом деле что-то замышлял, ведь даже попытки нападения не было. Да, он получал кровавые деньги за свою работу — и от Уды, и от Оханы. И да, на его руках уже точно была кровь, и отрицать это перед самим собой было бы глупо. Пусть Озери был сволочью с замашками психопата, но все же он был прав: Мирон знал многое, и мог бы изменить многое, начни он свидетельствовать против Оханы. Проблема заключалась в том, что для него, Мирона, этот вариант был категорически невозможен — тогда как Озери считал иначе. Что бы то ни случилось, в полицию ты не должен обращаться никогда — так ему втолковывал Уда. Это их мир против нашего, их мафия против моей. И ты никогда не узнаешь, на кого работает продажный полицейский, записывающий за тобой показания, пока не окажется слишком поздно. У каждой группировки в стране были свои «грязные копы», это Мирон слышал много раз от Уды, у которого самого были в полиции свои люди. Может, именно поэтому расследование против него так ни к чему не привело, несмотря на все усилия Озери и Гурина? И сколько еще таких дел, заведенных против главарей преступного мира, ведутся годами, пока те спокойно гуляют на свободе? Против того же Оханы расследование велось достаточно давно и безрезультатно. И кто гарантирует, что следователь, которому отважится довериться Мирон, не окажется одним из крыс его «кузена»? Благодаря «воспитанию» отчима, он никогда особо не доверял органам правопорядка, а уж за последний год навидался и натерпелся от легавых достаточно, чтобы получить урок на всю оставшуюся жизнь. Мирон посмотрел на свои руки. Обычные руки офисного работника. Крови на них, подобно леди Макбет, он не видел — а она там как раз была. Он внезапно представил, что будет, если о сегодняшнем визите узнает Охана и внутренне содрогнулся. Вне всяких сомнений, тот потребует от Мирона сдержать обещание и выдать заказ на убийство Озери. И тогда… тогда Мирон окончательно станет частью преступного мира. Ведь одно дело — делать свой баланс и закрывать глаза на последствия. И совсем другое — самому «подписать договор» на живого человека. Сможет ли он жить потом с этим на своей совести? Нет, Охана ничего не должен узнать о сегодняшнем происшествии.  — У тебя такое лицо, словно кто-то умер — сказал Надав — о чем вы с ним говорили?  — О том же, что и всегда — ответил Мирон — но в этот раз он был убедительнее. Надав вздохнул:  — Я думал, что он успокоится, но, как видишь, ошибся. Точнее, его снова раздраконили во время прощального обеда, а ведь до того он уже почти смирился со своим уходом. Если бы ты слышал, какими словами они его провожали, и что было написано на торте… испанский стыд, Шахар, вот что это было такое.  — Точно — ответил Мирон рассеянно — весело там у вас…  — Уже не «у нас». Мне пришлось уйти вслед за Дороном: контракт не продлили, и к себе в команду меня никто взять не захотел. И, может, это к лучшему. Я изрядно охладел к этой работе за последний год, а после смерти Уды так совсем перегорел.  — И что теперь? — помолчав, спросил Мирон — чем собираешься заняться?  — Работать в «Магеллане», если твой дружок меня тоже не уволит — невесело усмехнулся Надав — кажется, ему уже давно не терпится. Тебя там очень не хватает. И… только между нами, но Бернард под шумок начал искать тебе замену.  — Вот как. Он ожидал от Бернарда чего-то в этом роде. Оно и понятно, количество больничных и отгулов, взятых Мироном за прошедший год перешло всякие границы приличия. Странно, что директор терпел его до сих пор — ведь с самого начала мечтал уволить. А может, то была заслуга Илая, что Мирона до сих пор не спустили пинком с лестницы?  — В котором часу ты едешь завтра в Герцлию? — спросил вдруг Надав.  — У меня отпуск — отозвался Мирон — завтра я буду отсыпаться и смотреть ролики на ютьюбе.  — Завидую — усмехнулся Надав. С видимой неохотой протянул пакет с горошком Мирону.  — Спасибо. И в самом деле помогло. Поеду уже скоро обратно, наверное. Мирон бросил пакет обратно в морозилку, а потом вдруг осознал, что сейчас Гурин поднимется и отправится домой. А он сам останется один на один с рыскающим где-то в окрестностях Дороном Озери. Ему стало не по себе.  — Слушай — сказал он небрежно — с такими боевыми ранениями тебе лучше сейчас машину не водить. Оставайся здесь на ночь, а утром поедешь. Тебе ведь не впервой. Надав посмотрел на него без улыбки, потом криво усмехнулся и поморщился — видно, челюсть еще ощутимо болела:  — Какой же ты все-таки предсказуемый, Шахар. Ведь не умеешь манипулировать людьми — так не берись. Скажи честно: боишься Дорона до усрачки, а у меня пистолет имеется. Мирон только кивнул и руками развел — мол, что есть то есть. Гурин вздохнул: — Ладно, дай только хоть помыться с дороги. После душа Надав заглянул на кухню.  — Найдется что-нибудь пожрать?  — Найдется — отозвался Мирон, кидая на диван комплект постельного белья — Ты что, не успел дома поужинать?  — Ты меня сорвал со свиданки, Шахар. Мы собирались после кино в ресторан, и ужин мой накрылся тазиком.  — Прости — раскаянно ответил тот — я не знал.  — Конечно, не знал — Надав нашел банку с кофе и немедленно принялся заваривать себе чашку — все нормально. Мирон молча смотрел, как Гурин кладет ложку кофе в чашку, заливает кипятком, размешивает.  — Ты когда-нибудь кого-нибудь ревновал в своей жизни, Шахар? — не поднимая головы, спросил Надав.  — Что, прости?  — Ты знаком с таким чувством, как ревность? — терпеливо спросил Надав — когда кто-то должен по всей логике событий принадлежать тебе, но вместо этого выбирает кого-то другого?  — Я не выбрал Илая… — начал Мирон.  — Я не про Илая говорю сейчас — все так же терпеливо сказал Надав — я и не скрываю, что готов был тебя убить в тот день в приступе ревности. Я о другом спрашиваю: чувствовал ли ты сам когда-нибудь ревность?  — Ну… наверное.  — И когда? К кому? Мирон глубоко вздохнул: разговор ему не нравился.  — Это неважно. Да и не уверен я, что это ревность… скорее, зависть. Надав задумчиво кивнул.  — Что в, принципе, почти одно и то же*. Ладно. А любовь ты когда-нибудь чувствовал, Шахар?  — Давай поменяем тему…  — Я сегодня в очередной раз спас тебе жизнь — ровным голосом напомнил ему Надав — считай, что этот разговор — оплата за твое спасение. И отвечай честно, не ври.  — Хорошо — сдаваясь, пробормотал Мирон.  — Так как же? Ты любил кого-нибудь за… сколько тебе лет, тридцать семь? За тридцать семь лет своей жизни? И я не родителей сейчас имею ввиду, и не друзей каких-нибудь, если они у тебя есть.  — Нет — глухо ответил тот.  — Я так и знал. Надав отпил из чашки. Поморщился, дотронулся до слегка уже опухшей челюсти.  — А как же Илай? — спросил он после паузы.  — Он мой друг. Единственный, и… давай лучше не говорить об Илае — попросил Мирон скованно. Надав неожиданно рассмеялся:  — Блядь, Шахар. Какого черта я на тебя нарвался, а? Какого черта связался с тобой вообще? Скажи мне. Ты ведь… как это сказать? Дефективный? Бракованный?  — Ущербный — закончил за него сухо Мирон.  — Точно — обрадовался Надав — Значит, не я один это заметил. Кто еще, Кремер, наверное?  — Охана. Мирон налил себе воды из-под крана, выпил полчашки, выплеснул остальное в раковину. Этот день официально войдет в список самых худших и тяжелых в моей жизни, подумал он. Жаль, что Охана не дал мне целую неделю отпуска — за один день прийти в себя после такого невозможно. Ему на плечо легла тяжелая рука.  — Я не хотел. Извини.  — Ничего — сказал Мирон, не оборачиваясь — ты прав, и он тоже. Но… Завершить свою мысль он не успел — Гурин резко развернул его к себе и накрыл его рот мягким поцелуем. Теперь я целуюсь с этими двумя в каком-то шахматном порядке — отрешенно подумал Мирон. Наверное, стоило поиметь совесть и хотя бы ради Илая прервать поцелуй, послать Надава на диван и самому отправиться на боковую к себе в спальню. А потом забыть этот вечер — навсегда. Но именно сегодня он не мог заставить себя этого сделать. Надав не давил на него, не шантажировал, по своему обыкновению, и не насаждал свой контроль. Но этого и не требовалось. Все, что было сказано этим вечером — обвинения, упреки, претензии — все это легло на ему душу пластами мерзкой и липкой грязи. И самое страшное, что все обвинения были справедливыми и обоснованными. Сейчас, в эту минуту, Мирон хотел одного: просто почувствовать, что он нормальный. Не ущербный, не ошибка молодости, не убийца и преступник. Пускай даже все это правда. Но на один вечер он хочет об этом забыть. Он привлек к себе Надава. Сам обнял его за пояс, отвечая на поцелуй, подтолкнул к кафельной холодной стене и прижал к ней обеими лопатками. Тот, немного ошеломленный этим напором, не особо сопротивлялся. Позволил содрать с себя майку и положил ладони Мирона себе на торс, накрыв своими ладонями сверху.  — Что с тобой такое случилось? — выдохнул, глядя внимательно тому в лицо — это из-за моих слов? Если да — то не стоит, Шахар. Я спрашивал не для того, чтобы ты пытался мне что-то доказать. Мирон покачал головой:  — Не в этом дело.  — Так в чем же?  — Просто хочу успеть хотя бы еще раз трахнуться до того, как Охана окончательно трахнет мне мозг — отшутился тот. В глазах Надава промелькнуло что-то, что он не смог распознать. Он снова прильнул к губам Мирона глубоким долгим поцелуем, в свою очередь стаскивая с него домашнюю майку. С трудом оторвался, облизнул пересохшие губы.  — Пойдем к тебе в спальню?.. Мирон помедлил. Голова чуть кружилась — как от недосыпа, так и от предвкушения предстоящего. Это в последний раз, сказал он себе. Потом я уйду из фирмы и точек соприкосновения у нас с ним не останется — расследование прекращено, Уда мертв. Останется только убедить Охану снять его с крючка, и на том мои обязательства перед Надавом можно считать закрытыми.  — С одним условием — сказал он наконец.  — А я-то думаю, чего это ты вдруг завис — хмыкнул Надав — вижу, принимал судьбоносное решение, странно, что еще таблицу в экселе для этого не открыл. Ладно, что за условие?  — Сегодня ты дашь мне. Надав даже назад немного отпрянул. Заглянул в глаза Мирона, словно пытался понять, шутит ли тот или окончательно охуел.  — Нда, неожиданно… — сказал немного севшим голосом — и с чего ты решил, что я на такое соглашусь?  — Я ничего не решил. Просто прошу.  — А если откажусь? Сошлешь меня на диван?  — Вряд ли, но и моя задница тогда останется цела — отозвался Мирон со смешком. Надав потер затылок. Задумчиво посмотрел на него и тоже вдруг улыбнулся.  — А знаешь что, Шахар? Почему бы и нет? Тело Мирона приятной тяжестью прижимало его к постели. Надав обнял его за шею, вовлекая в сотый за этот вечер поцелуй. Он старался пока не шевелиться, приспосабливаясь к непривычному чувству заполнености — давно уже не допускал такой роли для себя, хоть и это был не первый его раз в данном качестве. Руки Мирона скользили по его телу, обследуя и поглаживая, расслабляя напряженные мышцы и успокаивая. А ведь он раньше никогда не гладил меня вот так, подумал Надав. И не целовал, как сейчас. Интересно, что же ему такого наговорил Охана?.. Он застонал, и лишние мысли мгновенно вылетели из головы, потому что Мирон в эту минуту толкнулся вперед — осторожно, на пробу, но все равно это было охрененно приятно.  — Я до сих пор не верю самому себе, что согласился — пробормотал он перехваченым голосом — а ведь завтра у меня обед с клиентом, Шахар. Во время обеда, знаешь ли, полагается сидеть! Губы Мирона прошлись обжигающей дорожкой по его шее к груди, которая еще ныла от молодецкого удара Озери.  — Я буду аккуратно — тихо сказал он — в крайнем случае попроси у официанта подушку с дыркой посередине. Они начали неторопливо — после тяжелого рабочего дня устраивать эротические фестивали не было ни сил, ни запала. Сегодня Надав не жарился на медленном огне от страсти или невыносимого желания — ему было просто хорошо. И хотелось, чтобы это продлилось подольше. Он выгнулся, чувствуя, как плавится от нежности, от неги, от непривычного и странного удовольствия. Может, давно уже следовало отдать Шахару вожжи управления, и самому наслаждаться, а не пытаться контролировать и получать за это тумаков, подумал с запоздалым сожалением. Он отвечал на легкие поцелуи Мирона, тихо ахал, когда сладостное ощущение становилось уж слишком острым и выгибался на простынях, толкаясь в чужой кулак. Ему хотелось смотреть в лицо Шахара — чтобы видеть, какое оно сейчас, когда тот наконец добился своего. Он немного отстранился, обхватил ладонью чуть влажную шею партнера, заставляя того взглянуть ему в глаза.  — Что такое? — выдохнул Мирон ему в ухо — прекратить? Надав тихо рассмеялся:  — Я не хрустальный, Шахар. Просто никогда не видел у тебя такого выражения лица, как сейчас.  — Наслаждайся — буркнул тот. И он наслаждался. Наслаждался скольжением их тел друг по другу, легкой дрожью, пробегавшей по телу Мирона, когда тот ненадолго замедлялся. Впивался тому в спину напряженными пальцами, а в губы — отчаянными, резкими и жесткими поцелуями. Ритм их движений стал резче, хоть они не разгонялись — спешить было некуда, спать и так оставалось от силы пару часов. В какой-то момент Надав перехватил руку Мирона своей, диктуя свой собственный темп, и теперь смотрел на него не отрываясь — на расфокусированный взгляд чуть исподлобья, мокрые от пота короткие волосы, закушенную губу — видимо, тот держался уже из последних сил. Не выдержал, снова захватил его рот, жадно вылизывая языком все, до чего мог дотянуться, переплетая свой язык с чужим, и противоборствуя, словно они воевали, а не занимались… любовью? От последней мысли во рту стало горько — потому что после сегодняшнего разговора окончательно стало ясно, что ни о какой любви не могло быть и речи. Но сладкое, тягучее, как мед, наслаждение уже хлестнуло через край. Мирон упал на него с глухим стоном, до боли сжав в своих объятиях, и Надав наконец излился сам — плотно зажмурившись, сжав до отказа зубы — словно падал вниз с самого пика на американских горках. Какое-то время они оба приходили в себя, успокаивая тяжелое, сбившееся дыхание. Сердце Мирона билось об грудь Надава отбойным молотком, и он машинально дотронулся до влажной и горячей кожи в этом месте. Мирон слегка отстранился, чтобы дать Надаву свободно вдохнуть воздуха. Тот охнул:  — Ч-черт! Осторожнее… Высвободился из объятий Мирона, с трудом уселся на кровати, свесив ноги вниз.  — Самый лучший оргазм в сорок лет — это если в процессе тебе не схватило спину — пробормотал Надав себе под нос. Я слишком стар для этого дерьма, подумал он с запоздалым раскаянием. Обед с клиентом грозил обернуться китайской пыткой, как и вообще весь завтрашний… нет, уже сегодняшний день. Как же хотелось взять больничный. Остаться здесь — сначала валяться с Шахаром в постели допоздна, а потом смотреть вместе ролики на ютьюбе, хоть и не очень понятно, в чем заключается кайф этого дела. На обед заказать пиццу и запивать ее пивом. А на десерт уломать Мирона вернуть должок за сегодняшнюю ночь. Но Надав знал, что ничего путного из этого не выйдет. Нет, все было вполне доступно — и больничный, и пицца, и даже на нижнюю роль он бы Мирона при желании раскрутил, если бы сильно постарался. Но того, что нужно Надаву на самом деле, тот дать ему не сможет.  — Ложись уже спать — хрипло проговорил Шахар. Потеснился на кровати, уступая половину. Надав осторожно потрепал его по плечу:  — Хочешь воды? Я нам принесу.  — Я сам — отозвался тот — не вставай, я сейчас. Принес из кухни полный до краев запотевший стакан холодной воды. Подождал, пока Надав допьет до дна, поставил стакан на прикроватный столик и снова улегся рядом.  — Ты не ущербный — тихо произнес Надав — все с тобой в порядке, Мирон. И заснул, так и не дождавшись от того ответа.