***
Всё стало слишком просто. До отвращения просто. Захотели — переспали, забыли, пропали, изменили, поженились, развелись. Бездумно и безответственно всё как-то. Быстро и просто. Ну, а зачем усложнять, правда? И никто ни в ком не нуждается, и никто никому не должен. Давимся гордостью, а потом давимся слезами. Красиво уходим, а потом сходим с ума, потому что оставили самое ценное, что могло быть в жизни. Пытаемся успокоить себя нелепой фразой: «значит так надо». И ненавидим своё одиночество средь толп людей.***
Раньше я и подумать не могла, что полюблю тебя так сильно. Я успокаиваю себя словами: «Ну что же, зато ночами спокойно сплю, не думая: «где его черти носят?» У одиночества есть один несомненный плюс — меня никто никогда не бросит». Но ничего не получается. Мне нужен твой голос. Мне нужны твои поцелуи, твои объятья, чёрт возьми. Если бы ты знал, что твоей ромашке я буду рада больше, чем тысячам роз от другого…». — Минни, всё в порядке? — меня прервал мелодичный голос мадам Помфри. Я её простила. Посчитала, что это была её минутная слабость. С Северусом они не общаются (Откуда я знаю? Просто я постоянно с ней, каждую секунду). Я тоже перестала с ним контактировать, хоть он и не перестаёт делать попытки заговорить со мной. Я часто ощущаю его взгляд. Он смотрит на меня, прорезая в моей спине дырку. С Эллен они по-прежнему видятся, ходят гулять, иногда я позволяю профессору Снейпу забрать ребёнка на ночь, но вместе мы никуда не ходим, хоть малышка и расстраивается. — Всё хорошо, — я смотрела на зельевара с некой печалью в глазах и даже не повернулась к подруге. — Ты что-то спрашивала? — Уже не важно… А в прочем… У меня есть к тебе вопрос. — В голосе моей подруги слышались нотки грусти. Всё в последнее время было грустно. Вчера в Тайную комнату унесли нашу ученицу Джинни Уизли. А сегодня перед нашими глазами красовалась надпись: «Её скелет навечно останется в Тайной комнате». На помощь подруге быстро побежало золотое трио (кто бы сомневался?). Сейчас внизу происходит нечто ужасное, а мы тут сидим чаёк попиваем. Как ужасно это всё. Думаем о своих проблемах, когда умирает маленькое дитя. — Какой? — А если тебе после всех этих страданий вернут ваше с ним знакомство, ты с ним познакомишься? — Да… — Почему? Он же оставил тебя беременную с ребёнком на руках, он бросил тебя, он изменил тебе. Он — кусок идиота, раз бросил такую как ты. — Не говори так о нём! То, что он изменил мне, я уже приняла и простила его и тебя. То, что он меня бросил, я и сама в этом виновата. — За что ты его полюбила? После столького количества боли, которое он принёс тебе, ты всё равно его защищаешь. — Каждому своё. Своя радость. Своя боль. Для меня он был подпиткой, рывком ко всему невозможному. Он был той самой гранью, за которую нельзя заходить. Он ловил меня, когда я падала и толкал, когда я слишком долго стояла на месте. Он сделал больнее всех, я, возможно, никогда не прощу ему это. Да, мне плохо, и, скорее всего, это не закончится так быстро, как хотелось бы, но такова жизнь. Возможно, ещё когда-нибудь окажусь в его объятьях, но я уверенна, что для него это не будет значить что-то. Клянусь, если кто-то в моем присутствии скажет что-то плохое про него, я буду отстаивать обратное до тошноты. Не потому что я его не забуду, а потому что всё ещё буду любить. Да, такое возможно — любить человека и не быть с ним вместе, и, как мне кажется, это труднее и тяжелее любой боли, так что же по твоему боль?***
Я люблю тебя, Злого, сонного. С настроением, равным нулю. Неумело и так бестолково. До сорвавшейся крыши люблю.***
Поппи молчала, а в мою голову ударяли отрывки воспоминаний. Пять дней назад. Приём у психолога. Я разбита. Я сломлена. Меня сломал человек, которого я любила. Этот человек постоянно говорил мне, что я красивая, я не старая. Но этот человек ушёл. Видимо, я стала недостаточно красивой и недостаточно молодой для него. Я уродлива. Первый раз, когда я так про себя подумала, произошёл в десять лет. Соседские мальчишки говорили, что я никогда не найду себе мужа, а одна женщина вообще сказала, что меня с таким лицом и на ферму не примут работать, так как я всех животных распугаю. Я плачу. Мне плохо. До тошноты плохо. — Я хочу, чтобы вы представили десятилетнюю версию себя. Это маленькая девочка, которая в первый раз поверила, что она толстая, некрасивая, постыдная. Я хочу, чтобы вы представили, что она сидит сейчас рядом с вами на стуле. Теперь скажите ей, что она толстая. Скажите ей, что она некрасивая, потому что это то, что вы делаете каждый день, когда говорите это себе. Считаете её некрасивой? — Нет… — Нет? Или толстой? — Нет… — Нет? Или позорищем? Или ужасной? Или ничего не стоящей? — мне было неприятно слышать всё то, что он говорил. — ПРЕКРАТИТЕ! — я зарыдала ещё сильнее и сорвалась на крик. — Нет! Ладно?.. Нет… — Что бы вы хотели сказать этой маленькой девочке? Если бы её слова были её мнением о себе? Что бы вы сказали? — Что она в порядке, — через бриллианты слёз сказала я, улыбаясь. — Что она идеальна. — Это то, что вы должны говорить себе каждый раз, когда чувствуете эту панику, это беспокойство. Вам нужно успокаивать себя так же, как вы успокоили бы эту девочку. Вы должны говорить, что у вас всё будет в порядке, и вы красивая.