Львица в объятиях змеи

Пал верный друг Минервы, но его нам не забыть. Он умер. Этот седовласый волшебник, находящий во всём радость. Мы не были заклятыми друзьями, но я уважал его. Это должно было случиться. Я в этом уверен. Странно сейчас сидеть в пустом кабинете, где всё ещё на столе лежат зачерствевшие лимонные дольки, где всё ещё на том же месте: стоит омут памяти, его так и не передвинули, у меня не хватит сил, где на стопке документов лежат те очки-половинки, через которые его взгляд становился ещё загадочней. Здесь всё наполнено его духом. Духом этого старца, который хранил в себе слишком много тайн, чтобы быть просто стариком.

***

— Как ты мог так поступить? — кричала отчаянно трансфигуратор мне в лицо. Кажется, она сейчас полностью сломлена. А я? Я тоже, но внутри какая-то пустота. Я смотрю на неё очами, в которых ничего нет. — Северус! Ответь мне, пожалуйста! — по её щеке струятся дорожки слёз, а я не могу помочь. — Я тебе верила, — срывается она на истошный крик. — Я…я… — её истощённое тело падает передо мной. Когда ты так успела запустить себя, Минерва? А тебе ведь ещё рожать. Ты беременна. От предателя. — Тише, милая. Давай ты поешь, а потом мы с тобой поговорим, — я тихо беру полуживое тело жены и пытаюсь хоть как-то согреть её мертвецки холодное тело. — Не надо… — стонет она, когда я провожу по её седым волосам, — ничего не надо, просто скажи. Зачем? Она лежит и опустошённо смотрит в тишину. Я слышу, как тихо бьётся её сердце. Мне хочется так сильно закричать, но я не могу, сил нет. Жена бросает на меня потускневший взор очей своих, и я не выдерживаю. План рушится. Прости, мой верный друг. — Минни, так велел Альбус. Так должно было быть… Смотри, — я тихо протягиваю руку и показываю пальцем на стеллаж около омута памяти. — Там есть флакон А1997… Если хочешь, посмотри. Он просил меня убить его… — мой голос перешёл на шёпот, а глаза возлюбленной отображали страх. Неужели правда сломалась? Эта сильная женщина с каменным сердцем, как кажется некоторым студентам, эта бесстрашная леди, готовая на всё ради своих львят, сломалась? Не верю. Она ничего не отвечает, лишь встаёт, и подходя к омуту, проводит по указанному флакону. — Прости. Это была минутная слабость. Прости за скандал, — она как в тумане говорила непонятные извинения. Кому нужны эти извинения? Точно не мне. — Что ты, дорогая, — я легонько обвиваю её талию и невесомо касаюсь любимой шеи. — Думаю, ты прав. Мне нужно поесть, только не здесь. Я пойду к себе, да и Эллен с Льюисом, наверно, заждались. Когда закончишь с работой, возвращайся. Приходи, я буду ждать. Она говорила с опущенными глазами. Сожалеет, но о чём? Она развернулась и, печально улыбнувшись, поцеловала меня в уголок губ. — Я прийду, обещаю, — крикнул я вслед, как ласточке выпорхнувшей, профессору Макгонагалл.