48 Альбедо, 6 ДПА
Южный тракт, Королевство Ре-Эстиз
Озорные лучи солнца переливались в утренней росе. Лёгкий ветер игрался в листве, разнося по всей округе вольный шелест. Зелёные травинки покорялись дуновению, создавая впечатление прекрасной реки, простирающийся на холме, по которому шла протоптанная дорога.
На плавном склоне валялась фигура, подложившая обе ладони под голову, словно подушку. Чёрные башмаки качались в каком-то, известном только их владельцу такте. Треуголка мирно лежала рядом, принимая ласки колыхающейся травы. Жёлтый шарф и протянутый от плеча через синий кафтан красноречиво говорили о принадлежности к войскам Карла, которые днями ранее отступили перед лицом в трое превосходящей армии Королевства.
Отступление ничуть не отразилось на морали почти пяти сотен солдат. Их вера в своего предводителя и преданность Госпоже затмевала любые сомнения. Любому было понятно, что отход на более выгодные позиции куда предпочтительнее, чем битва в чистом поле. И теперь на холме, под лучами молодого солнца стоял полукруг быстро собранных укреплений. Испанские рогатки скалились деревянными остриями, пока шестифунтовые орудия грозно взирали на юг, в сторону уходящей дороги.
За день до этого немногочисленные пушки пристреливали, из-за чего тут и там можно было заметить вырванные клочки земли и небольшие дыры. Правда лишь половина орудий была заряжена ядрами.
Пехотинец, закрыв глаза, ловил нежное касание ветра, напевавшего ему умиротворяющую мелодию. Солнечные лучи прыгали по белоснежной коже, согревая расслабленное лицо. После часов непрерывной работы по укреплению холма простейшими конструкциями, даже столь выносливым необходим был отдых. Но лишь один человек не придавался сну или покою. Один из Генералов Госпожи Кайрос энергично расхаживал из одного конца лагеря к другому.
Как и его люди, Карл отдавался полностью работе по укреплению новых позиций, не жалея сил. Это не было, чем-то особенным для него. Он жил вместе со своими людьми, деля с ними труд, котелок и бой. В отличие от Наполеона, предводитель каролинеров не жаловал излишней роскоши. Даже в свой одежде Генерал Госпожи Кайрос не делал ничего особенного и неизменно носил обычный офицерский мундир. Но подобный аскетизм никак не принижал статус среди слуг Госпожи, хоть и раздражал Наполеона, который не стеснялся в подчёркивании своего заслуженного величия.
Карл не был таким поклонником артиллерии, как Наполеон, полагаясь больше на свою хорошо обученную пехоту и небольшой отряд кавалерии. Предпочитая более агрессивный стиль боя, предводитель каролинеров скрепя сердцем отдавал приказ об отступлении, под давлением со стороны Наполеона и Виктории. Карл, как и они, не хотел терять своих людей впустую, особенно ввиду отсутствия резервов и подкрепления. Они были во враждебной среде, где враг превосходил их числом и даже при всём желании повести своих солдат в атаку, риск был велик даже для подобного смельчака, как Карл.
Но сейчас, даже в такой противной ситуации, предводитель каролинеров был погружён в постоянную работу. Со стороны, порой казалось, что Карл полностью бесчувственен. Эти холодные глаза и каменное выражение лица, могли оттолкнуть незнакомого человека. Но если вы скажите любому солдату под его командованием, что-то подобное, то скорее всего словите недоумевающие взгляды с присказкой «дурак». В отличие от других, каролинеры видели своего Генерала, его вовлечённость, заботу и ту редкую улыбку, которую он кидал. Для них не было того безэмоционального, холодного и непробиваемого человека, который виделся незнакомцам, но был вечно работающий, отважный и по-отцовски заботливый к своим солдатам.
Такой человек сейчас осматривал шестифунтовое орудие, которое было готово обрушить на врагов Генерала и Госпожи всю свою мощь. Шестеро артиллеристов с тёплыми улыбками смотрели на Карла, осматривающего простирающуюся перспективу с позиции. Удовлетворенно кивнув и поправив очки, он отложил подзорную трубу, одобрительно похлопав канонира по плечу.
Синий походный плащ развивался на ласковом ветерке, пока Карл обхаживал каждый отряд, ловя восхищённые взгляды солдат, снимавших свои треуголки в знак почтения. Пороха было предостаточно на неделю активных боевых действий, позиции давали им чистый прострел всей территории на ближайший километр, а в бой их вёл один из сильнейших людей Госпожи. Мораль была на высоте и неважно сколько сотен пришло бы к ним, бойцы Генерала Карла, были готовы встретить на этом холме хоть весь мир против себя.
И их решимость вскоре будет проверена…
— Господин, в сторону ваших позиций движется армия противника, к ним присоединились отряды общей численностью в триста человек, большинство — пехота, — сообщение от разведчика, практически никак не отразилось на невозмутимом лице Карла, который вряд ли дрогнул и частицей себя, даже если бы ему сказали о двадцати тысячной армии.
—Принято, — предводитель каролинеров кивнул головой, тихо хмыкнув, — продолжайте наблюдение.
По позициям пронеслась новость о приближавшимся противнике. Офицеры начали поднимать своих расслабившихся под ласкающим солнцем солдат. Те, кто мирно лежал в траве через пару секунд уже нахлобучивали свои треуголки и становились на позиции, с верным мушкетом в руках.
Таким был и Ристо Рюти, боевой клирик Каролинской армии, который, схватив свой укороченный мушкет и нацепив на пояс скипетр, бросился к своему отряду, держащему центр. Поддавшись своему желанию вздремнуть в такое славное утро, он слегка опоздал, словив недовольное замечание офицера. Его работа была не столь опасна, но не менее важна. Помимо лечения раненных, он, совместно с боевым магом, держал защитный барьер над бойцами. Стрелы были мало эффективны против такого хода, но что-то сильнее, типа пушечного снаряда или огненного шара легко били защиту клирика. Если дело доходит до боя, то Рюти всегда мог положится на свой короткий мушкет и скипетр, который в крайнем случае можно использовать, как булаву.
Постепенно за испанскими рогатками выстаивались стройные ряды каролинеров. Музыканты стояли позади, работы для них пока нет. В резерве Рюти отчётливо видел небольшой отряд могучих двухметровых фигур. Гренадёры. Эти люди сильнее любого бойца под командованием Генерала Карла. Способные без особых усилий согнуть подкову, эти детины орудовали мушкетами, палашами и гранатами, разрывая противников на части. Их железные лица походили на своего командира. Такие же твёрдые, такие же яростные, такие же бесстрашные.
Кто-то из рядовых всё ещё перешёптывались о своём, но вскоре все стихли, под бдительным взором своих офицеров. Сине-жёлтые мундиры сидели как влитые на каролинерах, перед которыми за укреплениями, на поле, появились первые фигуры с баннерами чуждых господ.
Кони неровным рядом шли впереди, держа в середине группу тяжёлой кавалерии, где и находился Лорд Мазуйло в своём фамильном доспехе. Он, собственно, как и всё его окружение, рыцари рангом ниже, были неимоверно рады встрече с армией неизвестных иноземцев. А почему должно быть иначе? Они превосходят незнакомцев, как в пехоте, так и в кавалерии. Мало кто может выдержать удар рыцаря. У противника же ничего, кроме яркой, но бесполезной одежды, и каких-то палок с наконечниками. Лёгкая победа, не иначе. А с ней, демонстрация силы и власти над своими землями. Для рыцарей же это был шанс проявить себя перед Лордом, а в перспективе — подняться по службе.
Но большинство выходившей на поле армии всё же состояло из вчерашних батраков. Грубоватые еле бритые лица тяжко взирали на виднеющуюся возвышенность, ожидая увидеть там тысячную армию, не веря рассказам своих офицеров о небольшой группе. Такое недоверие возникло после слов пары ветеранов частых войн с Империей о сказках своих командиров, говоривших, что армия Королевства превосходит вражескую, а в итоге имперцы разбивали их наголову. Правда, было ли тогда дело в численности или же качестве, повидавшие крови крестьяне умалчивают.
Взгляды же постепенно менялись. Огромной армии не видно, лишь линию людей в синих одеждах за деревянными укреплениями. И это враг? На лице пары юных рекрутов пробежала ухмылка, а перешёптывания быстро прокатились от начала до конца строящейся армии. Пара смешков разряжали напряжённую прежде атмосферу. Разумеется, никто тут не собирался умирать. Почти каждого дома ждала мать, жена, дети. Для крестьян, которых в спешке собрали в подобие армии главным было выжить. Пусть слава достаётся господам на конях, им же было достаточно вернуться домой и вновь ощутить тепло близких людей.
Властным взмахом руки Лорд отправил половину своих всадников на фланги дабы в самом начала зайти в тыл противника в обход укреплений. Вслед же последовала команда лучникам, тут же шагнувшим вперёд. Эти крестьяне только пару дней назад получили свои луки и вот уже должны поливать противника градом стрел. Хотя подобный подход был разумен. Лучник всегда находится за спинами пехоты и ближний бой им вряд ли понадобится, а натягивать тетиву и пускать стрелу в свободный полёт может даже самый глупый батрак. Да и против бандитов особо умелые стрелки не нужны были, численности достаточно.
Банальная тактика — обрушить на противника дождь стрел, а затем ударить превосходящими силами по врагу совместно с обходом кавалерии в тыл. Для подобного у Лорда была и численность, и сила.
— Приготовиться! — командир лучников пронзал своим голосом округу, выжидающе оглядывая своих людей.
Рекруты постепенно доставали стрелы из потрёпанных колчанов и прижав их пальцем, опустили наконечник вниз.
Командир на секунду замер, хмуро ловя ветер.
— Натянуть тетиву!
Вслед толстого скрипа в воздух поднялись наконечники стрел, готовых устремится ввысь, ловя тонкие лучики солнца.
— Пли! — небольшая пауза тишины длиной в секунду и в небо взметнулись несколько сотен стрел, символ начавшегося сражения.
Они летели, и летели, но… врезались не в плоть врагов, но полупрозрачный барьер, о который стрелы бились словно отчаянные мухи о стекло. Раз за разом, раз за разом.
Нервно дёргающейся глаз командира наблюдал всё это, пока он продолжал отдавать команду стрелять своим бойцам. Всё было бесполезно.
Такой поворот событий озадачил Лорда, который надеялся закончить сражение парой залпов лучников и вернуться к вечеру в город на торжество, где его уже будет ждать вино, дамы и жирный хряк на вертеле. Только к беспечной жизни ещё добавятся лавры победителя, ну или хотя бы признание за разгром невиданных до сей поры противников.
Улыбчиво тупя взгляд, Лорд и не заметил, как уже исполнялся его новый приказ выдвижения пехоты, а на место лучников уже встали рядовые рекруты, сжимающие своё оружие в поношенной форме. Со стороны это могло показаться жалким, но метод подавляющего количества пехотинцев в комбинации с хорошо подготовленной кавалерией не одно десятилетие славно служило Королевству, а значит и в этот раз эта тактика не подведёт.
Офицеры, люди в наиболее внушающих доспехах, взглядом оглядывали построенные войска. Боевой дух был средним, но этого было достаточно, чтобы крестьяне не разбежались только от вида противника. Всадник, справа от Лорда, достал рог в кожаном чехле и прервав момент тишины огласил поляну пронзительным гулом в унисон с которым солдаты бросили воинственный возглас, обращенный к врагам, Богам и самим себе.
Но, в момент, когда стоял шум боевого горна, рычания бросившихся в атаку воинов и топота сотен сапогов, воздух сотрясло что-то ещё.
Раскат грома — Нет. Удар молота Тора — Нет. Извержение вулкана — о, нет…
То, что сейчас врезалось в линию ошарашенных рекрутов, было не виданное до сего момента оружие. Шестифунтовое орудие гордо заявило о силе артиллерии Новому миру.
В рядах бойцов Королевства образовалось несколько дыр. Ядра рвали плоть и не останавливались, проходя сквозь тела вновь и вновь, пока не врезалось в землю, орошая ближайших крестьян кровавой землёй.
Когда пыль от снарядов начала оседать, дрожащие глаза всех были прикованы к телам своих павших товарищей, хотя это уже не тела, а фарш с костями и железом. В целом, потери малые, но так считали лишь офицеры. Для обычных бойцов это была гигантская потеря.
Что это было? Это магия? Никто ничего не знал и от этого паника, словно чума, всё больше распространялась среди солдат.
Ступор овладел большинством потрясённых крестьян, пока они не могли оторвать взгляда от месива плоти и костей. Бежать или стоять? Вопрос, который вертелся в головах каждого.
— Что встали?! В атаку! В атаку, сукины дети! — один из капитанов, взяв свою волю в кулак обнажил меч и с криком на голо ринулся в сторону холма.
Окружающие очнулись, грубый выкрик привёл их в чувства и вскоре они, как и бросившийся в атаку капитан подняли своё оружие на мгновение даже уверовав в неминуемость победы.
Но на холме, за деревянными испанскими рогатками фигуры в синий форме лишь обрадовались шоку и остановке прибывшей армии. Жаль лишь то, что первые выстрелы не попали в цель — уходящую на фланги кавалерию.
Канониры работали словно отработанный механизм, идеально укладываясь в тайминг зарядки. Но на сей раз далеко не дальнобойные ядра. Картечь — она будет вершить судьбы этих несчастных.
Каждому были видны толпы рекрутов, бегущих в их сторону. Но никто не осмеливался сделать выстрел. В их глазах не было ничего, кроме безграничного спокойствия, словно они не в сражении участвуют, а наблюдают за природой. Ровная линия пехотинцев в синих одеждах и с треуголками на головах молча ждала приказа от стоящего позади командующего.
Дисциплина — сильнейшая характеристика людей Карла, наравне с их стрельбой и выносливостью. Им на встречу же неслась неуправляемая толпа, которая так и напрашивались на залп.
— Приготовиться! — наконец прозвучала заветная команда, — целься!
Ружья словно клавиши под пальцами умелого пианиста ложились в аккуратный ряд нацелившись на разъярённую армию Королевства.
Пушки, как и пехотинцы были готовы дать заветный залп, но этот момент Карл решил выждать ещё пару секунд и только когда он поправил чутка съехавшиеся на нос очки в сердца каролинеров ударили слова их дорого командира: Пли!
***
Дворец. Тихое утро одарило бледно-желтые стены ласковым солнцем, бьющего в высокие окна. Но во внутреннем дворе лишь на половину хозяйничал свет, тень стойко держала свои позиции. Именно на это противостояние выходили окна кабинета Верховного Маршала и Госпожи Дворца Священного Союза, Кайрос.
Последние дни она провела словно в дурном сне. Восприятие то терялось, и апатия брала вверх, заставляя свою хозяйку тупить взгляд о стену, уходя глубоко в себя, то было неугомонно и вгоняло Кайрос в постоянное напряжение, в котором она проводила весь день пытаясь понять происходящее. Лишь та ночь, когда она потеряла всяческий контроль витала в памяти, как нечто светлое. После она ощущала себя немного лучше, ощущая тепло Виктории даже по прошествии нескольких дней. Идея того, что теперь она заперта в игре всё ещё вызывала недоверие, но каждый раз, когда она открывала глаза по утрам и видела вместо своей обычной комнаты кабинет, уставленный громадными шкафами и отделанный словно музей, то отрицание постепенно умирало.
Но сегодня был особый день, открывший новое состояние, помимо прострации и нервозности. В мини-баре, встроенным в шкаф, среди закупоренных бутылок вина, виски и ликёров с парой бокалов оказался граммофон. Точнее стилизованный под него плеер, на котором хранилось свыше тысячи треков. Такой прибор был не очень редким, но невероятно ценен для людей, которым музыка неравнодушна. А если учесть, что в Иггдрасиле саундтрек был не самым разнообразным, то подобная безделушка быстро приобрела распространённость среди игроков.
Направленность Гильдии и увлечение товарищей Кайрос, разумеется, повлияли на состав плеера. И сейчас это особо было заметно.
Гробовую тишину, прерываемую лишь часами и звуками самой Госпожи, теперь заменили на полные жизни композиции в исполнение Берлинского Филармонического Оркестра. Теперь «Прусская Слава» и «Кёниггрецкий марш» Иоганна Пифке диктовали атмосферу, низвергая тот затхлый дух, царивший прежде.
Магию музыки испытывал на себе почти каждый в своей жизни. Кого-то она печалит, кого-то вдохновляет, а кого-то способна вытащить из того болота, в котором утопает слушатель. Густав, как человек часто подверженный стрессу, обращался именно к музыке за спасением. Плавные и неудержимые ритмы придавали жизни краски, а движением смысл. Пожалуй, ничто в жизни так не ласкало тот клочок, оставшийся от души, чем чистые и непорочные звуки музыки.
Кайрос, в распахнутом мундире стояла напротив окна, уходящего почти до вершины потолка, и закрыв глаза с лёгкой улыбкой сотрясала руками воздух, словно дирижировала своим собственным оркестром в такт звучащего. Это был момент блаженства, момент, когда она забыла, где находится, или попросту растворилась в текущей музыке, став единым целом с ней. Разум освободился от тяжб раздумий и переживаний, приняв красоту жизни и сладость момента. Некая эйфория завладела Кайрос, возвышая душу и даря лёгкость и уверенность в движениях.
Время как раз приближалось к обеду, а значит скоро в дверь постучатся горничные. За время, проведённое в этом кабинете, Кайрос смогла запомнить точный момент, когда за дверью появятся бывшие НИПы. Обычно бы она бросила на них подозрительней взгляд и ждала бы неприятностей пока они не покинут, оставив поднос, но сегодня ей было не до этого. Музыка завладела ей полностью.
И вот раздался тот самый стук, который утонул в звуках Марша Каринтийской Земли, так волшебно описывающей прелесть австрийской провинции. Но всё же спустя пару секунд Кайрос уловила какой-то шум у двери и привольно кинула «Войдите». Видимо, ей вспомнилась ситуация с своим секретарём, когда он стеснялся войти и лишь Густав, заметивший тень под дверью, сказал ему пройти. Воздушное настроение Кайрос посчитало, что такая фраза сейчас звучит невероятно смешно.
Как обычно, служанки поставили поднос с обедом и кувшин с молоком на стол, но вместе с ними в кабинет шагнула ещё одна персона, Виктория. Её тёмный ментик, как и остальная форма, были в идеальном порядке. В руках виделась шапка-мирлитон с серебряным черепом, прижатия к талии и тонкая папка бумаг, которую она тут же положила на письменный стол, рядом с подносом.
Но Кайрос совершенно не замечала ни прислугу, ни стоящую позади Викторию, которая, по виду, совершила очередной объезд ближайших лесов, в надежде найти другие гнёзда гоблинов. Она так и не смогла вычеркнуть из памяти тот случай, о котором думает теперь каждый миг. Благо работа помогает забыться.
— Госпожа, я принесла отчёты Наполеона и Карла, а также расчёты по потреблению наших запасов с учётом боевых действий и новых союзников, — глаза Генерала переходили то на бумаги, то на саму Кайрос.
Ответа не последовало, Госпожа была слишком увлечена дирижированием, но это не значило, что она не слышала. Йоркский Марш подошёл к концу, и зазвучала неожиданная лёгкая мелодия, словно река, уносящаяся вдаль.
— Если вы чего-то пожелаете, то тол…— немного постояв и уже собравшись удалиться с поклоном, она была прервана.
— Потанцуй со мной, — Кайрос беспечно обернулась и расслабленно сузив глаза, подскочила к Виктории так плавно и невесомо, словно паря на потоках музыки.
Неожиданно для девушки, рука Госпожи опустилась на талию. Меховая шапка бесшумно упала на пол, а растерянное лицо Виктории застыло рядом с непринуждённой Кайрос.
— Но… я не умею, — единственное, что смогла вымолвить Генерал, когда их руки сплелись воедино.
— Так и я тоже, — глупо улыбнулась Госпожа, — мы в равных условиях.
Виктория не могла понять радоваться ей, что Маршалу стало лучше, или же беспокоится о такой резкой смене настроения. Но эти мешающиеся мысли не смогли остановиться её от зова тела Кайрос, которая начала вести, не намереваясь ждать ответа. Композиция закончится, а с ней и то чувство абсолютной лёгкости и невинности, царившего внутри Верховного Маршала. Нельзя терять такой момент.
Правда, она сама не понимала, что творит. Это был порыв, тот который бывает лишь раз в сто лет и не подаётся никаким логическим объяснениям, лишь той душевной буре, бушующей в каждом из людей.
Кайрос отписывала круги по кабинету, поддаваясь течению инструментов и творя их волю. Подушечки пальцев ощущали тепло следующей за движениями Госпожи Виктории, от чего эйфория только увеличивалась. Временами ноги оступались или путались, но никто из двоих не обращали на это внимания, продолжая движение.
Вскоре композиция подошла к концу, а вместе с ней и пара начала медленно останавливаться. Глаза Виктории были ещё замутнены тем образом своей Госпожи, который, казалось, возник из ниоткуда и сперва она даже не заметила, как нежные руки Кайрос оставили её. Верховный Маршал же, лишь благодарно улыбнулась растерянной подчинённой и поймав следующую композицию, более бойкую и энергичную с сочетанием труб и барабанов, схватила ещё горячую чашку кофе и наложив руки на свежие документы, деловито уселась за письменный стол. Вид Госпожи, которая наконец поправилась и так живо взялась за дела, грел душу Виктории, но в тоже время и оставлял следа беспокойства.
— Не перетрудитесь, — тихо произнесла девушка, скрыв улыбку в прощальном поклоне.
***
Едкий сероватый дым обволакивал поле, медленно плывя на потоках ветра. Поле, которое до этого пронзали боевые кличи и топот подошв сотен пехотинцев, набранных из самого крупной части жителей Королевства — крестьян, теперь погрузилось в гробовую тишину.
Облака порохового дыма постепенно открывали возвышенность холма, где неизменно стояли испанские рогатки, за которыми словно оловянные солдатики выстроились каролинеры, уже перезарядившие свои ружья для нового залпа, который, скорее всего, уже не последует. Штыки, как и лица некоторых пехотинцев, были отмечены засыхающей кровью рекрутов, тех немногих, которые смогли добежать до укреплений.
Пушки умолкли, но были готовы в любой момент сыграть песнь войны вновь. Среди каролинеров виднелся один человек, чьё холодное лицо не изменялось за всё время сражения, хоть он и был в первых рядах. Кусочек мягкой ткани орудовал по запачканным линзам, и вскоре строгие очки вернулись на своё привычное место. Карл, человек, который наконец встретил столь желанное сражение, давно уже отряхнул свою шпагу, вложив лезвие в ножны и теперь терпеливо ждал, когда прозвучит труба группы рейнджеров, посланных преследовать бегущих. Заметив на плече небольшой локон выпавших волос, он тут же смахнул их, вызвав своим обыденным движением в такой час лёгкую улыбку стоящего рядом пехотинца.
Позади же барьер поддерживал лишь один маг, дав остальным передохнуть. Клирик, Рюти, лежал рядом в траве, вдыхая пропитанный порохом воздух. Возможно, офицер отругал бы его за такое не боевое поведение, но он, как и группа других солдат, вели тяжкие бои на левом фланге, куда ударила кавалерия. Несколько всадников пробилась и могла угрожать всему построению, но подоспевшее подкрепление Рюти остановило неприятеля. Сам же клирик насчитал троих убитых на своём счету. Ружейная пуля забрала двоих, скипетр одного. Всё же клирик лечит, а не убивает. Именно благодаря таким как он смертность была сведена к нулю, а пара десятников раненых сейчас отлёживались позади, вскоре готовясь войти в строй.
Пороховой дым, будто уходящий туман, постепенно открывал поле, которое за пару минут изменилось неузнаваемо. Трупы лежали друг на друге вперемешку с лошадьми, последними, кто осмелились поменять исход битвы. Крестьяне и рыцари, смерть не знала различий. Свинец рвал плоть и броню, оставляя на поле боя десятки стонущих в агонии и сотни бездыханных тел. Шрапнель косила десятками, разрезала лица и горстями оставляла искорёженные тела. Спасения не было. Вороны уже кружили в небе, предвещая будущий пир. Такова была судьба тех, кто не повернул назад.
Те же, кто бежал после первого залпа ружей и пушек, косящих людей словно колосья пшеницы, теперь рвались прочь, неважно куда, главное прочь, дальше от всего этого, дальше от бесславной смерти. Лорд, стоявший позади и наблюдавший, как его войско тонет в пороховом дыме, пытался остановить бегущих в панике лучников, в которых попало одно единственное ядро, но ничего кроме наказания пары дезертиров не смог сделать. А когда он сам понял, что нужно бежать, его конь словно потерял землю под собой, рухнув и придавив своего хозяина. Шальная пуля — великое орудие судьбы.
Карл, закончив оглядывать открывшуюся панораму, сложил подзорную трубу. Первые минуты после окончания сражения всегда самые неясные, а следовательно, и внушающие опасения, но сейчас, когда один из Генералов Госпожи удовлетворительно кивнул, на лицах солдат начала появляться не сдерживаемая улыбка, которая вскоре переросла в победоносные возгласы, провозглашающее победу армии Каролинов.
Единственный, кто не бросал свою треуголку в воздух и не обнимал ближнего своего в честь славной победу, был Карл. Он лишь тихо наблюдал за своими людьми, после чего совершенно обыденно направился в шатёр. Но каролинеры не восприняли это как нечто странное. Им было достаточно той безмолвной улыбки, которую бросил их Генерал, будто говоря, что он ими доволен как никогда.
