20 Альбедо, 5 ДПА
Лагерь Вальбон, Северное Королевство
На плацу, среди бараков, палаток и небольшого административного корпуса, который виднелся из любой части лагеря, построились сотни новобранцев. В их глазах читался животный страх перед неизвестностью и напряжённость. Кто-то оглядывался, пытаясь найти хоть кого-то с намёком на уверенность, но их поиски были бесплодны. По краям плаца стояла пара чернорубашечников, но уже не те, что рыщут по улицам столицы. Они, как и толпа прибывших, были зелёными рекрутами.
В это место сгоняли людей не первый месяц, и поэтому новоприбывшие были лишь очередными мешками мяса для муштры в глазах Администрации лагеря. Тут должны начать свой путь линейные полки новой армии севера. Этому миру не хватало дисциплины и верности, но слуги Священного Союза всегда готовы это исправить. В конце концов, люди, как никакая другая раса способна к изменениям. И как раз изменением человека занимаются десятки офицеров и рядовых НИПов, которые кулаком и словом создают новую армию севера.
Именно тут под серым небом, ловя тонкие потоки холода, стояла Алиса, устало щуря глаза. Она всё ещё ощущала боль от жестокого удара чернорубашечника той ночью. Девушка очнулась лишь когда на неё вылили ведро холодной воды в участке жандармерии. Растерянность — она с трудом могла просто думать, не то что ходить или говорить. Тогда всё было в тумане, будто лихорадочный сон. Её осмотрели странные люди в белых мантиях и синих мундирах, но их речь сливалась в какую-то неразборчивую кашу. Периодически теряя сознание, она запомнила лишь отрывки поездки. Но, как ей сказали собратья по несчастью, она оказалась одной из тех, кого сочли подходящим для отправки в лагерь подготовки.
Сейчас она считала это самым удачным исходом.
Наконец, когда Алиса, щурясь и борясь с болью, заметила двух парней, о чём-то перешёптывающихся вместе с низкорослой светловолосой девчушкой, по взгляду которой можно было легко догадаться, в каком смятении она сейчас была, на плацу раздался пронзительный, стальной голос:
— Смирно! — голос был настолько тяжёлым, что заставил ряды выпрямить спины так, что из человеческих тел теперь можно строить частокол.
Перед глазами новобранцев предстала рослая, крепкая фигура в тёмно-синем мундире. Сквозь густые брови он рассматривал застывшие лица новобранцев, со смесью презрения и оценки. Скрестив руки за спиной, офицер медленно проходил от ряда к ряду, всматриваясь в глаза каждого, изредка бурча что-то под нос.
И лишь когда он закончил этот странный обряд и вернулся на изначальное место, с ещё более мрачным выражением лица, новобранцы вновь услышали его речь:
— Очередная партия мразей и шлюх прибыла на мой плац, — он нахмурился, исказив губы, над которыми нависали аккуратно завитые усы, — скажу прямо: четверть из вас не переживёт первый месяц тут. Так было, так же будет! — рявкнул он.
Опустив руку на рукоять шпаги, офицер что-то сказал сам себе, видимо, для спокойствия. А потом, с таким же волчьим рявканьем продолжил:
— Вас, тварей, собрали с подворотен и помоек, чтобы ваша смерть принесла пользу хоть кому-то, — он громко хмыкнул, — и в ближайшие месяцы мы выясним кто из вас станет достойным называться человеком, а все остальные пойдут на корм своим же сослуживцам.
Алиса пыталась держать спину ровно, но, как и все, не могла даже спокойно дышать, ловя грозный тон человека в форме. Даже в тюрьмах и трудовых лагерях начальники не были настолько жестокими в словах. Ноющая боль продолжала донимать её, мешая сконцентрироваться, правда это не мешало ей понять одну вещь — она попала в серьёзнейшую заварушку.
Всё сменилось, словно в тёмном кошмаре, и прогнившие трущобы мигом исчезли, превратившись в бараки и строгих инструкторов. Но она не растерялась, как могло случиться со многими в такой ситуации. Одно опасное место сменилось на другое, только вместо вероятного кинжала в бок, теперь был удар палкой, казалось бы, ни за что. Стоило ей услышать «На этом всё», как она, вместе с сотнями других новобранцев вошла в неизвестность.
Их сопровождали как заключенных, вплоть до коек. Разумеется, дабы избежать эксцессов, разделение шло по полу. Условия оказались не столь суровыми, как в трущобах, и многие нашли своё положение очень даже приятным, разумеется, таких людей мало. Было достаточно, что Алиса теперь не просыпалась ночью от пробегающей по ней крысы. Ночи стали для многих более спокойными, но не жизнь.
Скоро Алиса поняла, что за чистую постель и скромный завтрак придётся платить потом и кровью. Начались недели изматывающий муштры, где за недостаточно ровную спину ты мог получить до двадцати ударов дубинкой. Инструкторы не жалели новобранцев, требуя казалось бы невозможного. Самые слабые быстро отсеялись. Кто-то не выдержал офицерских побоев, кто-то погиб во время побега.
После первых трёх повешенных за дезертирство, большинство поняло, что проще было держать шаг и делать всё, что прикажут, чем пытаться изменить своё положение. Как раз эти «демоны в мундирах», стали для новобранцев настоящим кошмаром. Получить порцию ударов можно было за всё.
Инструкторы были столь же жестокими, как и их требования. Но пожалуй сильнейший удар пришёлся по представлению о том, как надо сражаться. Даже те, кто видел плацы периода правления южан, были удивлены, сколько внимания иноземцы уделяют строю, синхронности и маршу. Офицеры требовали идеальный строй, который держал бы порядок и во время движения. Любые движения вне команды офицера сурово карались, когда как беспрекословное исполнение поощрялась.
В первый день же день Алисе приказали повернуться направо, налево, шагнуть вперёд. Она получила тридцать ударов палкой от капрала, который не стеснялся в выражениях, пока избивал упавшую на землю девушку. Вздрагивая от боли она поднялась, только что бы увидеть, как тот же офицер «наградил» крепкого на вид парня градом ударов за «неподобающую стойку». Алиса сдерживалась, чтобы не скулить от ноющий боли по всему телу. Про себя она проклинала этого изверга, а вместе с ней и каждый новобранец.
На каждом утреннем построении кто-то получал наказание за нарушение строя. То же самое происходило и во время строевой подготовки, а затем и в боевой подготовки. Как раз в последних многие смогли проявить себя. Жизнь на улицах научила держать удар, а некоторых и наносить его. Но Алису, которую учил бывалый наёмник, по праву можно было назвать одной из лучших. Её стиль хоть и считался грязным, но не вызывал гнева у капрала, который с заинтересованной ухмылкой следил за поединками.
Это не было исключением. Инструкторы поощряли нетрадиционные приёмы ближнего боя, особенно у тех, кого собирались направить в чернорубашечники. Остальные же получали особый упор в практики обращения с пикой или копьём, что было не столь шокирующим. Правда, никто не собирался использовать старые копья в новой армии. Они служили как пример штыкового боя. Даже наконечник был тоньше, чтобы дать представление новобранцем о природе нового оружия.
Но в остальном это были тяжкие дни, которые перерастали в недели, а те в свою очередь в месяцы. Бесконечная дрессировка стала въедаться в тех, кто остался в ряду. Двадцать ударов стали казаться не таким уж и адом, некоторые могли и не падать на сырую землю при этом. Те задатки борьбы постепенно приобретали очертания, так же как удар становился точным и уже мог не просто оставить синяк, а сломать челюсть врагам Кайрос. Неорганизованная толпа рекрутов начала приобретать дисциплину, которую требовали офицеры армии Госпожи.
Но даже сквозь побои, адскую муштру и речи капрала, Алиса не забывала о главном — своей матери. С той самой ночи, она не уходила из её головы. Что с ней? Жива ли она? Как до неё добраться? Она отгоняла самые жуткие сценарии, не оставляя надежду. Да она и не могла её оставить. Даже перед лицом бездны она готова была верить в спасение. И сейчас Алиса продолжала верить в то, что пройдя сквозь этот ад, она сможет вновь увидеть свою мать.
У неё не было ни бумаги, ни чернил, чтобы написать ей, да и почту никто не приносил и не забирал. Капрал на её просьбы лишь сухо отвечал, что письма могут отправлять начиная с рядового. Было очевидно, что лишь следуя правилам этого места она могла написать заветное письмо. Это она и делала, с переменным успехом.
Спустя пару месяцев, в лагерь должны прибыть рекруты, среди которых избирали наиболее опытных. Это было частью программы Наполеона, так как мушкетов на всех не хватит, как и формы. Поэтому в линейные полки направляли только самых способных, когда как остальных временно переводили в легион чернорубашечников, где они получали опыт боя на улицах.
В этот день построение было лишь утром, а уже после, когда с минуты на минуту ожидали прибытия экипажа важных гостей, новобранцы наслаждалось недолгим отдыхом в своих казармах. Большинство разумеется выбрало дрёму, болтовню с товарищами или просто расслабляющие валяние на кровати. Это выглядело, как минута затаишься в беспокойном океане.
На кровати на фоне приглушённого перешёптывания казармы, сидели две девушки. Алиса с мягкой улыбкой наблюдала, как хрупкая светловолосая девчонка перевязывала её порез на руке. На лице, казалось бы, ребёнка отражалось всё её волнение. Она не была уверена, что делает правильно, и каждый раз, когда Алиса морщилась от небольшой боли, горячо извинялась.
Эта невинность, зажатость и кротость казались столь непривычными в жёсткой среде лагеря. Она была хрупким цветком, который могли растоптать в любой момент. Алиса так часто видела подобное, и возможно поэтому нередко составляла компанию этой девчушке. Хотя, может это было из банального одиночества, а роль старшой сестры отвлекала от волнения и забот о матери.
Её на удивление ловкие юные ручки быстро обработали порез, лишив инфекцию шансов. Она была помощницей лагерного медика и ни для кого не было секретом, что после прибытия вышестоящего офицера, её направят на подготовку медиков. Возможно, это бы подошло ей больше всего.
— Как думаешь, нас сегодня заберут? — поинтересовалась Алиса, которая осматривала забинтованную рану.
— Я слышала, что человек из столицы увезёт людей для гарнизона сегодня, но я не знаю, — она выглядела даже виновато, что не может ответить на вопрос подруги и печально опустила взгляд, давая одиноким прядям светлых волос упасть на её лобик.
— Ха, не вешай нос, Софи, вот увидишь, будем вместе и там, — беззаботно улыбнулась девушка.
Только с Софией она не могла себе позволить говорить всё как есть. Девчушка была хрупка, она не хотела расстраивать её ещё больше. В конце концов, эта тихая безобидная девочка видела в Алисе настоящую сестру. Столь же заботливую и уверенную в завтрашнем дне. Это было необходимо ей. Особенно после того, как её дом превратился в горстку пепла после налёта зверолюдей. Ей нужен был лишь покой и чувство защищённости, которое могла дать уверенная с виду Алиса.
Но так было не всегда. Одинокая невысокая девчушка с соломенными волосами, собранными в пучок, была лёгкой жертвой в жёстком обществе новобранцев, которые зачастую приходили из отбросов общества. Женская казарма была единственным безопасным местом, но за её пределами могло произойти всё, что угодно. Пять-десять минут, и проходящая мимо Алиса, которая выходила с поля для спарринга, заметила ужасную сцену: трое парней из восьмого отряда окружили зажатую Софию где-то у казармы. Рядом было ведро с водой, видимо она относила его к своим, когда группа настигла её.
До девушки с растрёпанными после боя волосами донёсся отрывок их приглушённого разговора.
— Ну давай, думаешь я не помню, как ты отсасывала нам с ребятами возле столовой. Всё ломаешься, шлюха, — в его голосе чувствовалась смесь животной похоти и раздражения, когда он схватил Софию за шею.
Дрожащие глаза девчушки уже готовы были смирится со своей судьбой, когда они с Алисой пересеклись взглядом. И эти полные тусклой надежды глаза дёрнули что-то внутри рыжеволосой девушки, которая, скорчив от омерзения личико, направилась к парням, один из которых уже хотел воспользоваться робостью Софи, расстёгивая штаны.
На ходу наклонившись и подхватив два камушка, Алиса свистнула, обратив на себя внимание новобранцев, чьи ухмылки быстро сменились на раздражение. Взглянув на всё это с чутка насмешливым лицом, рыжеволосая девчонка безразлично сплюнула, уперев одну руку в бок.
— Эй, а ты что тут забыла? — окрикнул её самый рослый из них, откинув Софию к стенке, — тоже хочешь присоединиться? — он усмехнулся, разминая руки.
— К таким скотам? Размечтались, — Алиса расплылась в странной улыбке.
— У меня другие планы, сука, — бугай уже хотел схватить девушку за руку, но что пошло не так.
Здоровяк ошарашено остановился, заставив своих дружков удивлённо охнуть. Мелкий острый камушек врезался ему прямо между глаз. И не успел никто опомнится, как грубый сапог Алисы врезался в пах противника, подкосив того. Застрявший в глотке крик человека, который свалился на землю, откликнулся в сердцах остальной парочки страхом.
Низкий из троицы начал пятиться, не желая разделить судьбу своего товарища. Но широкоплечий с округлой, почти зеркальной лысиной лишь ожесточённо оскалился, двинувшись к обидчице.
— Кровью умоешься, сука! — он уже замахнулся, когда второй камень прилетел ему точно в глаз, а вслед за выкриком и растерянностью последовал молниеносный удар в челюсть, оставивший лысого крепыша в бессознательных раздумьях о своём плохом поведении.
— Ха, не такой ты и грозный, — Алиса перехватила руку противника, повалив того на землю, и уже хотела вывихнуть её, когда по спине девушки прокатилась тупая боль.
Щуплый парнишка из троицы не слабо огрел её здоровой палкой, от чего рыжеволосая почти упала. Хватило бы одного удара, чтобы отправить её в отключу и как раз парень это и хотел сделать, если бы не булыжник который прилетел ему в живот.
— Какого?! Кха! — проорал он, встав на одно колено, уронив дубинку.
К шоку всех, София, которая казалась бы должна забиться ещё глубже в угол, с всё тем же дрожащим взглядом держала уже второй камень, которых было в избытке у основания казармы. Тяжело дыша она медленно подходила к ещё корчащемуся в мучениях здоровяку, и, замахнувшись, вдарила по голове, окрасив булыжник кровью и кусочками кожи с волосами. Удар за ударом и череп парня всё больше начинал походить на фарш мяса и костей.
На лице прежде боязливой и запуганной девушки теперь красовалась улыбка истинного маньяка, наслаждающегося каждым ударом и полётом крови. Лишь дрожащие губы выдавали животный порыв мести. Мести за издевательства, насилие и насмешки. И она наслаждалась этим, наслаждалась сквозь слёзы.
Алиса же только могла смотреть на это, пока вставала после тяжёлого удара дубинкой. Возможно, помимо вопроса, типа «Почему эта с виду спокойная девчонка крошит череп с такой гримасой?» у неё блуждали и другие, но, как только аффект был снят целительным ударом, она поняла, что зря ввязалась в это. Пусть ей и досталось, но Алиса попросту не могла пройти мимо такого. Нет, она не была бескорыстным героем, но и смотреть на бесчинства и жестокость она тоже не могла. Особенно когда такое могло произойти и с ней.
Поднявшись, Алиса, потирая спину, осмотрела остальных. Троица валялась на земле или пытались не свалится с четверенек. Видимо удар всё так же хорош. Эрик не ошибся в ученице. Всё как он и говорил — бьёшь отменно, но по сторонам не смотришь. Эти трое были далеко не сильнейшими противниками, на улицах трущоб можно было встреть и похуже.
София остановилась, уронив окровавленный камень у бездыханного тела обидчика и тут же упала на колени зарыдав. Рыжеволосая девчушка, удивлённо взглянула на это, поправив прядь упавшую на лицо. Видимо это было её первое убийство. Неудивительно, что она вся дрожит и давится слезами.
Выдохнув Алиса, подошла, приобняв сзади низкую рыдающую девчушку. Она чувствовала, как та содрогалась и лишь тихо шепнула на ушко:
— Ты поступила правильно, не бойся, — Алиса была не мастером утешения, но она искренне старалась найти слова, — они мертвы, тебя никто больше не тронет.
— Правда? — сквозь всхлипы и тряску, спросила Софи.
— Да… — тут же ответила она.
Подобное не могло пройти внимания офицера, который прибыл спустя пару минут с парой чернорубашечников. Возможно он как-то неправильно понял сцену двух прижавшихся друг к другу девушек, одна из которых жалостно плакала, но итог был один. Инструктор устроил разбирательство. «Вы будете трахаться тогда, когда я вам это прикажу!» кричал он на оставшуюся парочку парней, когда пропускал тех через строй с шпицрутенами. Девушки обошлись лишь замечанием о том, что убивать сослуживцев не очень хорошо.
Возможно наказание было бы куда строже, будь они в регулярной части, но так как это новобранцы, чья жизнь немногим дороже грязи, то способность Алисы разобраться с тремя крепкими парнями воспринималась скорее как плюс. Во многом этот инцидент стал поворотным не только для отношений двух девушек, но и для их карьер.
Спустя какое-то время прибыл офицер из столицы, которой и забрал новую порцию рекрутов, которые с этого дня именуются чернорубашечниками.
***
41 Альбедо, 5 ДПА
Торговый квартал Ре-Боулорэл, Северное Королевство
Вечер опускался на столицу, где постепенно зажигались фонари и заполнялись таверны с желавшими отдохнуть после тяжёлого дня работы. На улицах торгового квартала можно было увидеть счастливо прогуливающиеся семьи купцов, которые решили вывести своих любимых в свет. В театрах сегодня начинался новый сезон, говорили, что в столицу приехала знаменитая имперская флейтистка игравшая при дворе самого Императора.
Пара лавок ещё работали, несмотря на вечерний звон собора. Кто-то ещё принимал покупателей, а кто-то просто придерживал заказы нерадивых клиентов, забывших точную цену. Одним из таких купцов был и Эрик, который вместе с парой рабочих вешал новую табличку. Он так долго ждал её, что хотел побыстрее увидеть новинку на своём любимом магазине. Чуть правее, левее и вот, идеально!
Табличка висела прекрасно и Эрик уже хлопал парочку своих бывших товарищей по оружию, согласившихся ему помочь. Предложив им пойти пропустить парочку кружек, хозяин магазинчика мимолётно отвёл озабоченный взгляд. Из его головы всё не уходила работница по имени Алиса. Девочка пропала больше месяца назад и никаких слухов не было. Лишь новости о том, что жандармы очистили ещё одно гетто и депортировали всех достигла его ушей. Именно тогда он почувствовал себя по-настоящему виноватым. Если бы он был чуть более настойчивым, то наверняка смог бы уговорить Алису переехать к нему. И тогда бы эти зачистки бы не коснулись бедной девочки.
Но сейчас всё потерянно, её нет, как и вестей о ней. Оставалось лишь надеяться, что она попала в лагерь для рекрутов или в программу переселения. В одном Эрик был уверен — она не пропадёт. Девчушка может была мала и порой лезла не в свои дела, но с её смекалкой и умениями, Алиса точно справится. Он не сомневался в этом. Всё таки эта вера была единственным, что могло успокоить Эрика в нынешнее неспокойное время.
— Эй, Эрик, ты слышал? — поднял голос один из друзей с широким шрамом через всё лицо.
Его лицо, ставшее в миг серьезным, пристально смотрело в сторону площади, откуда шли странные звуки. Будто табун лошадей врезался в толпу.
— Крики, — второй приятель, с протезом вместо руки, не спешил убирать молоток, — и далеко не весёлые.
И тут они дошли и до Эрика. Это были возгласы спасающихся от ужаса людей. Стоило владельцу лавки об этом подумать, как вверх по улице показались жители квартала. Они бежали, бежали что есть сил. Кто-то с детьми, родители не отпускали их не на секунду. Люди стремились прочь от чего-то, что троица бывших наёмников не могла видеть.
Сначала показалось, что на горизонте слишком много фонарного света, но когда отблески начали превращаться в языки пламени, то Эрик понял, что дело серьезное. Его опасения подтвердились, когда на фоне разгорающегося вдали пламени вслед за бегущими горожанами, появились непонятные толпы. С ножами, копьями и палками, эти оборванцы соседствовали с более крепкими бойцами Восьми Пальцев, вооружённых булавами и кастетами. Они шли как огненная волна, грабя и убивая всех, кто встал на их пути. Подобно животным, они не щадили никого, будь то старинное здание или достойный гражданин. Никто не желал и думать, что будет с девушкой или ребёнком, что попадут в лапы этих дикарей — люди просто бежали, пытаясь спастись и спасти своих любимых.
— Держи, Кнуд, — Эрик, не терявший и минуты вышел из магазина в кольчуге и с топором на перевес, кинув своему боевому товарищу с меткой войны на лице меч, который творил чудеса руках друга, — не знаю, что это за мрази, но сюда они не пройдут.
— Восстание? — предположил Олаф прикрепляя на свой протез лезвие и взяв у хозяина лавки щит.
— Чёрт его знает, — Эрик оглядел толпу, — но они точно не выглядят дружелюбно.
Свет в магазинчике напротив ещё горел, и оттуда, с не меньшей озабоченностью, высунулся конкурент и приятель бывшего наёмника, окликнув троицу вооружённых мужчин:
— Эрик, война началась? Что это за безумие?! — он был человеком щуплым с узким лицом и тонкими очками, в бою на него надежды мало.
А бой будет, Эрик чувствовал это. Толпа мародёров, гоняющих невинных граждан столицы как скот вниз по улице, махала оружием и что-то выкрикивала. Они словно потеряли человеческой облик, став больше похожими на диких зверолюдей. Эрик с товарищами не раз видели такие орды на войне и не особо удивлялись. Они смогли не просто выжить, но отправить немало на тот свет. И им не был ведом страх перед этой оголтелой швалью.
Люди, охваченные паникой пробегали мимо боевых братьев не оглядываясь назад. Откуда-то из окон высунулась парочка торговцев и лавочников с арбалетами, они крикнули троице:
— Жандармы будут через пару минут, они уже на площади, но сюда вовремя не успевают!
— Да, задержим их тут! — добавил другой.
— Не дадим наши лавки в обиду! — поддержал третий.
Ещё пара людей, которые вышли с пиками, топорами или кувалдами. Кузнецы выглядели не менее крепкими, но опыта у них было поменьше. Подмастерья и рабочие во всех смыслах были поскромнее, но даже они знали, что эта толпа в красном может сделать с ними. Улицу перекрыли человек двадцать, не желавших сдавать свои лавки и выигрывающих время для остальных.
И вот орды налётчиков с кинжалами и палками приближались всё ближе и ближе. Выбора нет. Эрик, как и другие торговцы, не хотели жертвовать своими магазинами, в которые вложили столько души и сил. Его товарищи, повидавшие не мало битв, не отступали. Противник им казался смехотворным, но от этого не менее опасным.
Мародёры приближались и приближались, пока Эрик не смог закричать на всю улицу, вздымая топор к алому небу:
— Это моя лавка, ублюдки! — именно с этими словами он всадил лезвие в череп первого нападавшего, начав свою битву.
***
Кабинет управляющего лагеря Вальбон
Раздался стук настолько точный, словно шаг гвардейца. раздалось тихое «войдите», и в освещённый лампой кабинет, украшенный картиной какой-то древней баталии, вошёл молодой лейтенант в ухоженной синей форме жандармерии. Его чистое, выбритое лицо сияло спокойной уверенностью. Напротив него за тяжёлым столом виднелся погружённый в дела комендант лагеря. Он задумчиво просматривал стопку бумаг, ставя штамп и прерываясь на лениво дымящуюся сигару. Казалось, этот НИП с элегантными усами и аккуратной бородкой, вовсе не обращал внимания на прибывшего жандарма.
— Прошу прощения, сэр, но у меня срочная миссия из столицы, — вежливо, но с явной долей настойчивости начал молодой парень.
— Я вас слушаю, лейтенант, — наконец смачно ударив печатью и отложив последнюю бумагу, поднял глаза комендант, — в последние время мой лагерь просто завалили новыми рекрутами, я надеюсь вы по их души.
Жандарм улыбнулся и сжимая треуголку, кивнул.
— Мне нужна партия ваших самых способных людей, — он подошёл чуть ближе, — вы должно быть слышали о начавшихся беспорядках в столице?
— Частично, — закурив, ответил комендант, — кажется война не окончилась.
— Вы правы, — молодое лицо жандарма стало чуть серьезнее, — угроза оказалась куда серьёзней и господин Генрих готовится к серьёзным карательным акциям. Я уверен, ваши новобранцы сильно помогут нам в борьбе со спрутом преступности.
Мужчина с рыжими усами, тихо посмеялся, пустив облачко дыма. Он хотел бы сам отправится на поле боя, в конце концов, НИП был создан для этого. Но приказ Госпожи обязал его быть тут и создавать из отребья покорных солдат. И, кажется, его методы «закалки стали» работали, по крайней мере он мог с лёгкостью ответить:
— Я могу предложить вам четыре сотни человек. Последняя проверка определила их в чернорубашечники, думаю это будет их боевым крещением.
— Прелестно, сэр, — жандарм радостно вскинул брови услышав какое подкрепление он сможет привести, — они укомплектованы?
— Боюсь, что только формой, — мужнина, покрутив ус, помотал головой среди табачного дыма.
— Хм, не думаю, что это станет проблемой, городской арсенал рассчитан ещё на четыре тысячи человек, — на секунду парень задумался, потирая свой гладкий подбородок, — есть ли какие-то особенности у этих людей? Магия, дисциплина? Может мне представить к ним особый наряд?
— Нет, обычное отребье, со своими талантами, но всё же отребье, — правда комендант всё же замолчал, поразмыслив, — есть там одна девчонка, хорошая меткость и в бою неплоха, но её письма… возможно вы сможете мне помочь с ними.
— Я весь во внимание, сэр.
— Её мать ликвидировали в ночь зачистки трущоб, — его слова были безразличны, словно речь шла о выброшенной паре ботинок, — к сожалению, девушка не осведомлена об этом и…
— …Вы не хотите, чтобы она переводила вину за смерть матери на командование? — с понимающей улыбкой закончил жандарм.
— Верно, — приятно удивившись проницательности лейтенанта, кивнул комендант.
— Ха, и это проблема? , — чутка поддавшись в сторону собеседника, молодой офицер продолжил. — Как говорил господин Генрих, на такое лучше отвечать, что родные и друзья погибли по пути к новым местам поселения. Смерть от лап монстров, должна мотивировать, даже если всё было не так, — сказав с абсолютным спокойствием, жандарм, поднялся.
— Вижу, вы стали настоящим поклонником господина Генриха, — расслабленно откинулся в кресле комендант, — он занятный человек.
— Разумеется, сэр, — с заметной гордостью ответил лейтенант. — Ложь — грех, но эта ложь — во спасение.
