Шрамы

На следующий день, проснувшись, я обнаружила, что простыни обернулись вокруг моих ног, как лианы, а мокрые от пота волосы прилипли к лицу. Ничего удивительного. Мое сердце билось так быстро, что звук отдавался в ушах. Ничего не оставалось, кроме как перекатиться на спину и смотреть в потолок, глубоко вдыхая и выдыхая, ожидая, пока сердцебиение придет в норму. Я наблюдала, как свет отплясывает по потолку, отражаясь от светлых штор и поблескивая. Тени метались с одного конца комнаты на другой, а мои глаза беспрерывно следили за ними, отвлекаясь от мрачных ощущений. Внезапно проплывающая мимо туча заслонила источник света, и комната погрузилась в сумрак. Мое дыхание и сердцебиение медленно вернулись в норму, поэтому я оттолкнулась руками и села на кровати. Провела ладонями по спутанным влажным волосам, убирая со лба потные пряди. Бросив взгляд на опутанные простыней ноги и разбросанные по комнате подушки, я стала размышлять о том, что мне снилось на этот раз; что в этот раз преследовало меня во сне. Образы и лица мимолетно мелькнули в моей голове, заставляя вспомнить кусочки моего кошмара. Это всегда были одни и те же вещи: те же опасности, те же угрозы и один и тот же неизбежный исход. Я заставила себя выкинуть эти образы из головы и вместо этого сосредоточилась на распутывании простыней. Услышав шум на первом этаже, я остановилась и почувствовала, как тугой узел скрутился в животе. Даже быстрее, чем ночной кошмар, я вдруг вспомнила причину, по которой чувствовала себя так неспокойно. Наступил этот день. Тот самый, которого я так ждала и одновременно боялась все лето. Сегодня я должна покинуть дом и отправиться в Нору. Сегодня я снова всех увижу. Увижу Гарри. И увижу Рона. Еще один стук подсказал мне, что родители уже проснулись. Видимо, они готовили завтрак, а шум, который я слышала, издавали дверцы шкафчика на кухне. Для них сегодня была обычная пятница. Я посмотрела на часы. Через двадцать минут они отправятся на работу. Они вернулись к прежней работе дантистов, после, как они сказали, «десятимесячного перерыва в карьере». Окружающим родители говорили, что решили отправиться в кругосветное путешествие, и я чувствовала вину за то, что им приходилось лгать. Я прогнала эти мысли прочь. Не буду сегодня думать об этом. Сегодня и без того будет достаточно тяжело. Еще какое-то время я просто лежала не двигаясь, слушая звуки, доносившиеся снизу. Я прислушивалась к приглушенным голосам родителей и периодическому грохоту или стуку, когда они передвигались по кухне. Слушая, как родители занимаются своей ежедневной рутиной, такой спокойной и привычной, пока я сижу одна в своей комнате, я почувствовала себя еще более одинокой и замкнутой. Они возвращались к жизни в своем доме, и я была этому рада, ведь на это и была надежда. Но они возвращались к жизни, частью которой я себя больше не чувствовала, и я не знала, что сделать, чтобы это изменить. Услышав шаги на лестнице, я снова села. Вот и все. Наступил тот момент, которого я так боялась, — время прощаться. Через пару часов мне придется покинуть родительский дом на целый год. Все лето я чувствовала, будто застряла здесь, как в тюрьме. Столько раз я так отчаянно желала покинуть это место, но сейчас я уже не была уверена, что хочу этого. Я хочу выйти из этой комнаты и оказаться в месте, где мне будут рады. И теперь, когда такой момент наступил, я вдруг передумала. Меня охватил страх, что если я выйду за двери этого дома, то никогда больше не вернусь. Каждый день я надеялась, что родители скажут, что прощают меня, что они понимают, почему я так поступила. Я все ждала, думая, что у меня еще полно времени. Но оно истекло, а я все так же оставалась в подвешенном состоянии, не зная, что будет дальше. Я прислушивалась к приближающимся шагам и знала, что сейчас наступит решающий момент. Или мы помиримся, или разойдемся навсегда. Нервное напряжение все крепче сжимало меня в своих тисках, пока я думала о том, простят ли меня наконец родители, заговорят ли со мной и попрощаются ли должным образом. Если бы только они меня обняли, сказали, что любят, как поступает большинство других родителей со своими детьми! Я наблюдала, как дверь медленно открывается. Родители остановились на входе, все еще боясь переступить порог комнаты. Я глубоко вздохнула, пытаясь успокоить взвинченные нервы, и неуверенно улыбнулась им, взглядом пытаясь донести до них все мои чувства. То, как сильно я в них нуждаюсь. Как хочу, чтобы они со мной заговорили, не боялись зайти и обнять. Затаив дыхание, я ждала, когда кто-то из них заговорит. Сделает хоть что-то. Первой нарушила молчание мама. Прочистив горло, она неуверенно произнесла: — Что ж, нам пора на работу. Я так понимаю, у тебя все готово? Я могла лишь кивнуть головой, ожидая, что она произнесет еще что-нибудь. — Дорогая, мы опоздаем, если не выйдем сейчас, — произнес папа, обращаясь к маме. Я попыталась спрятать боль, овладевшую мной. Он повернулся в мою сторону и произнес свою прощальную речь: — Что ж, всего хорошего, Гермиона. Проведи приятно время в школе, не забывай усердно учиться, как всегда, и, ну, до скорой встречи. В три шага он пересек комнату, быстро поцеловал меня щеку и поспешил обратно. Мама последовала его примеру, поспешно пробормотав слова прощания. В горле у меня сжался болезненный ком. За все месяцы моего пребывания дома это был наш самый близкий контакт и проявление любви. Я так отчаянно хотела протянуть руки и обнять их. Прижаться к маме и сказать, как я буду по ней скучать. Но страх в очередной раз оказаться отвергнутой был сильнее, поэтому руки остались безвольно лежать вдоль моего тела. Не успела я и слова произнести, как они развернулись и спустились вниз по лестнице. Звук открывшейся двери сработал как триггер в моём мозгу. Я поняла, что это мой последний шанс. Я должна была сказать хоть что-то. Быстро выпрыгнув из кровати, я поспешила к лестнице. Но было слишком поздно. Мое сердце упало, когда я услышала, как входная дверь закрылась, а вместе с ней сомкнулись и мои губы, проглатывая запоздалое «до свидания». Повернувшись к окну, я наблюдала, как две машины одна за другой выезжают по гравию на дорогу и, ускоряясь, удаляются. Какое-то время я бездумно стояла на лестнице, позволяя чувству сожаления овладеть мной. В голове пробегали все те слова, которые я хотела произнести. Я ждала, сама не зная чего. Наверное, глубоко внутри я надеялась, что они вернутся, что они поймут, что еще не все сказали, что я не все сказала. Но надежда быстро угасла. Подъездная дорожка оставалась пустой, дом оставался безмолвным, а я все так же стояла без движения. Отношения между нами были натянутыми, но я искренне надеялась, что родители простят меня, когда поймут, что мы не увидимся на протяжении нескольких последующих месяцев. Громкий хлопок автомобильной двери где-то по соседству вывел меня из транса. Я должна быть в Норе меньше чем через два часа, и вместо того чтобы загружать себя возможными «если», нужно начать собираться. Направившись в ванную комнату, я сразу включила душ. Холодная вода вызвала дрожь во всем теле, и мои руки и ноги покрылись мурашками. Я стояла совершенно неподвижно, позволяя струям омывать мое тело и стекать по лицу и спине. Когда вода наконец нагрелась и ко мне вернулась способность двигаться, я тщательно вымыла волосы, вылив на них полбанки кондиционера в бессмысленной попытке укротить. Я полностью сосредоточилась на своих действиях, не позволяя разуму колебаться ни секунды. Однако когда я закончила, вся сдержанность, за которую я отчаянно цеплялась, рухнула, и эмоции заново накрыли меня с такой силой, что мои ноги подогнулись и я сползла вниз по холодной стене душа. Крепко обхватив свои колени, я начала раскачиваться вперед и назад, задыхаясь от рыданий, которые вырывались из груди. Вода стекала по моему лицу, смешиваясь со слезами. Не знаю, как долго я просидела в таком положении. Слезы прекратились, но я все еще прислушивалась к звуку стекающей воды и наблюдала, как она прокладывает путь вниз по моему телу и исчезает в водостоке, унося с собой всю мою боль и несчастье. Когда последняя капля воды исчезла, а мои пальцы сморщились настолько, что было даже больно, я поднялась с пола и вышла из душа. Обернувшись полотенцем, вернулась в комнату и села на край кровати, все еще слегка дрожа, пока мое тело согревалось после сидения на холодной плитке душевой кабины. Когда я наконец поняла, что уже полностью высохла, то направилась к гардеробу. Мой выбор остановился на светло-зелёной футболке и коротких джинсах. Перед зеркалом, пытаясь причесаться, я принялась оценивать свою фигуру. За эти месяцы тело приобрело плавные изгибы: видимо, результат трехразового питания и жизни без страха. Я думала, что это будет меня беспокоить, но оказалось, что нет. От этого я стала выглядеть здоровее и как-то даже взрослее. Я больше не та маленькая девочка, какой была год назад. Я быстро выросла, ведь выбора у меня не было. Я оценила остальную часть своей внешности: карие глаза выглядели точно так же, хотя на данный момент были слегка опухшими и красными. Потрогала свои волосы. Все так же, как всегда — спутанный кудрявый беспорядок. Но теперь они стали длиннее. Длина моих волос оставалась на уровне плеч, сколько я себя помню, но пока я находилась в бегах, они немного отросли, ведь прическа на тот момент была наименьшим из моих приоритетов. Теперь они доходили до середины спины, но, к сожалению, оставались все такими же пышными. Мои кудри всегда меня беспокоили. Я не была завистливым человеком, но иногда, смотря на блестящие, прямые и гладкие волосы Джинни, жалела, что мои не такие. Единственным способом хоть немного приструнить их было завязать в небрежный пучок. Волосы меня огорчали, но больше всего я не любила другую часть внешности. После того как я перетянула резинкой конец косы (сегодня я прилагала максимум усилий), мои глаза обратились к внутренней части левой руки, отражающейся в зеркале. Глубоко вздохнув, я обхватила руку так, что она оказалась передо мной и я смогла увидеть метку. Большим пальцем правой руки я медленно провела по припухшей коже, чувствуя знакомое волнение в районе живота и ком в горле. Я старалась не выставлять её на всеобщее обозрение, скрывая ото всех; даже находясь своей комнате, пыталась скрыть её от самой себя. Сегодня я, видимо, задумалась и не заметила, как достала первую попавшуюся футболку из комода. Весь стыд, гнев и боль вернулись, когда я прочитала слово, нацарапанное на моей руке. Я перепробовала все лечебные зелья и заклинания, которые знала, но метка по-прежнему сияла ярко-красным знаком на бледной коже. Слово, которое преследовало меня все семь лет учебы. Грязнокровка. Я ненавидела его каждой клеточкой своего тела и так сильно хотела, чтобы оно исчезло. Каждый раз, глядя на него, я будто возвращалась в тот день. Видела искаженное лицо Беллатрисы Лестрейндж, когда она наслаждалась моей болью, могла услышать ее безумный смех, смешанный с моими криками, и почувствовать мучительную боль, текущую по моим венам. Как всегда, я вздрогнула от воспоминаний, но выкинула эти мысли из головы, подошла к комоду, вытащила легкий кардиган и немедленно надела его. Меня мгновенно накрыло чувство облегчения, когда я поняла, что метка скрыта от глаз. Бросив последний взгляд на комнату, чтобы убедиться, что ничего не забыла, я закрыла свой сундук и направилась к выходу. Момент настал. Как бы сильно я ни нервничала перед визитом в Нору, я не могла дождаться момента, чтобы убраться из дома. Все эти месяцы я чувствовала себя пленницей, и когда сегодня утром выяснилось, что родители не собираются меня прощать, поняла, что мне просто необходимо уехать отсюда, пока меня не отвергли снова. Быстрый взгляд на комнату: безупречно, как всегда. Больше мне нечего было делать. Я уже собрала вещи, оделась, и оставаться здесь дольше не было нужны. Впервые за несколько недель использовав магию, я наложила на сундук заклинание, чтобы заставить его плавно плыть рядом со мной, и быстро вышла из комнаты, которая теперь так напоминала тюрьму. Я поместила сундук посередине гостиной и не удержалась от того, чтобы осмотреться, запоминая каждую деталь. Сюда я спускалась только для еды, все же остальное время проводила в своей спальне. Я чувствовала, как напряжение и неловкость повисали в комнате каждый раз, когда я заходила, поэтому сократила время нахождения внизу по максимуму. И вот вся комната была только для меня, но почему-то у меня было такое чувство, будто я проникла в чужой дом. Стены были того же цвета, обстановка такая же, все те же картины висели на стенах, но комната не была знакомой. Казалось, это все принадлежит кому-то другому, но ведь это было не так. Это я помогала красить эти стены, я помогала подбирать мебель, и это мои школьные аттестаты висели на стене. Я подошла к камину и посмотрела на фотографии, стоящие на полке. Я, папа и мама. Такие счастливые. Вот мы в походе в лесу Дин, на каникулах во Франции, на семейной свадьбе — на всех снимках улыбающиеся и счастливые. Я протянула руку и взяла одну из моих любимых фотографий — я с родителями в мой первый день в Хогвартсе. Я уже была одета в свою мантию и школьную одежду ещё до того, как уехала из дома. В тот день я была взволнована немного больше обычного. Провела пальцем по маминой и папиной улыбкам, чувствуя, как меня охватывает тепло от того, насколько гордыми и счастливыми они тогда выглядели. Когда я получила письмо, мы были в полном шоке и сначала не могли в это поверить. Я имею в виду, разве это возможно? Это было похоже на шутку, почтовую макулатуру. Но затем появился работник министерства и все объяснил, вместе с демонстрацией, которая заставила нас потерять дар речи. Родители смотрели на меня с удивлением и гордостью. Я была волшебницей, и они этим гордились. Я знала, что в глубине души папа был разочарован тем, что я не пойду по семейным стопам: родители оба были выпускниками Оксфорда. Более того, там они и познакомились, после чего вместе открыли свой стоматологический кабинет, который, как они надеялись, я унаследую. В детстве мне отчаянно хотелось поступить в Оксфорд. Я росла, слушая родительские истории о времени, проведённом там, звучавшие так здорово и волшебно. Но была одна вещь, которую я так никогда и не сказала им: я не хотела становиться дантистом. Меня совершенно не интересовали чужие зубы, но я все равно была решительно настроена упорно трудиться, чтобы попасть в Оксфорд и заставить их гордиться мной. Когда я услышала о Хогвартсе и о всех тех замечательных вещах, которые смогу там делать, я мгновенно поняла, куда на самом деле мне нужно идти. Любой мог поступить в Оксфорд путем упорных стараний, но в Хогвартс ты мог попасть только будучи избранным, и это заставляло меня чувствовать себя такой особенной! Я немедленно сообщила родителям, что хочу поехать, и хотя перспектива отправить меня в школу, находящуюся в мире, о котором никто ничего не знал, не обрадовала их, они оба согласились. Я не была избалованным ребенком, но была очень решительной, и родители никогда не отказывали мне в том, чего очень хотелось. Мой взгляд упал на фотографию маленькой девочки, которая стояла между родителями. Она выглядела такой счастливой, восторженной и взволнованной тем, что ожидало ее впереди. Я подумала о том, какой невинной и решительно настроенной проявить себя тогда была. Я не смогла сдержать тоскливой улыбки по той девочке, такой доброй и порядочной. Неудивительно, что все называли меня «всезнайкой». Моя улыбка медленно померкла, когда я подумала о всех тех ужасных вещах, которые девочке предстояло пережить. Была бы она по-прежнему в таком решительном восторге, если бы знала, какой путь лежит перед ней? Если бы знала, с каким злом ей предстоит столкнуться и какой выбор ей предстоит принять? С грустью я вернула фотографию обратно на камин, убедившись, что поставила её именно туда, откуда взяла. Не было смысла жить прошлым. Все уже произошло, и не в моих силах это изменить. Я сделала свой выбор, и мне теперь жить с его последствиями. Я осмотрела остальную часть комнаты, не в силах отделаться от мысли: вернусь ли я когда-нибудь сюда? Мне оставался всего один год в Хогвартсе, и затем я смогу пойти своей собственной дорогой. Мои родители совершенно ясно дали понять, что наши отношения изменились, а если так и продолжится, то смысла возвращаться домой у меня не будет. Они могут даже не захотеть, чтобы я вернулась. Когда чувства сожаления и печали снова начали закипать во мне, угрожая выплеснуться наружу, я мысленно встряхнулась и постаралась взять себя в руки. Сегодняшний день и так обещал быть тяжелым, не было никакого смысла усложнять его себе, задумываясь о том, что может произойти в будущем. Я сделала все, что могла, и если родители захотят снова видеть меня здесь, я прилечу как ветер, а если же нет, то буду справляться с этим, когда придет время. Я снова подняла свой сундук и двинулась к центру комнаты. Закрыв глаза, заставила себя очистить разум. Сначала появилось знакомое напряжение в животе, а затем я почувствовала, как мое тело одновременно сжалось и изогнулось, пронзительный звук заполнил мои уши, и я покинула свою семью, возможно, в последний раз.