Шрамы

Следующее утро пролетело как в тумане. Несмотря на то, что мы проснулись даже раньше, чем планировали, мы все равно опаздывали. Все бегали по дому, как сумасшедшие, убеждаясь, что ничего не забыли. Рон долго не мог вылезти из кровати, и это учитывая тот факт, что он еще даже не упаковал свой чемодан. Позже он в спешке бегал по дому в одном носке, пытаясь собрать разбросанные вещи. Рон был далеко не ранней пташкой и срывался на всех, кто стоял у него на пути. По этой причине я решила, что лучше держаться от него подальше. Гарри ушел недалеко. Хоть он пробыл в Норе всего две ночи, но за это время умудрился потерять часы. Он потратил на поиски приблизительно сорок минут, прежде чем я решила напомнить ему, что он волшебник и может использовать призывающее заклинание. Выражение его лица было бесценно, когда он осознал суть моих слов и пробормотал: «А, ну да». Гарри достал свою палочку и произнес: — Акцио часы! Повернувшись к лестнице, мы наблюдали, как маленький предмет медленно приближается к своему хозяину. — Спасибо, Гермиона, — радостно сказал Гарри, наклоняясь, чтобы поцеловать меня в лоб. Я тихонько рассмеялась над тем, каким рассеянным он иногда мог быть. Миссис Уизли была занята приготовлением завтрака, которого хватило бы, чтобы накормить целую армию. Она прилагала все усилия, пытаясь заставить нас съесть очередной тост или кусочек бекона, несмотря на то, что все и так уже были сыты. Во мне все еще переваривался вчерашний ужин, но я покорно ела, чтобы не обидеть миссис Уизли. И все же после насыщенного и крайне напряженного утра мы наконец добрались до вокзала «Кингс-Кросс». Раньше мы приезжали сюда на машине, но когда достигли нужного возраста, то стали трансгрессировать, что значительно облегчало процесс. Министерство вновь установило пункт, куда волшебницы и волшебники могли трансгрессировать, не боясь лишнего внимания со стороны магглов. Мы прибыли в то, что представлялось старой заброшенной гардеробной, и работник министерства поторопил нас, чтобы мы не мешали следующей прибывающей семье. Но времени на разговоры у нас и так не было, ведь, несмотря на непосредственное прибытие на вокзал, мы по-прежнему опаздывали и в запасе у нас оставалось всего десять минут, чтобы успеть на поезд. Возможно, во мне все еще говорила обида, но лично я винила Рона. По утрам от него не было абсолютно никакого толку. Мы поспешили найти тележки для нашего багажа и затем, даже не обращая внимания, заметят ли магглы, прошли через барьер между платформами девять и десять. Оказавшись на платформе номер девять и три четверти, мы увидели такую привычную картину: многочисленные семьи, окружающие знакомый паровоз алого цвета, извергающий густые клубы дыма. Чувство ностальгии накрыло меня, навеяв приятные воспоминания. Как давно мы были здесь в последний раз. И как много всего произошло с тех пор. Когда все семейство Уизли оказалось на платформе, поток моих мыслей оборвался и мы поспешили к поезду, чтобы найти свободное купе. Но вскоре мы обнаружили, что опоздали и что большинство мест уже заняты. К тому времени, как мы дошли до третьего вагона, нас почти охватило отчаяние, ведь до отправления оставалось всего три минуты. Во всей этой спешке я даже не заметила устремленные на нас взгляды окружающих. Повернувшись, чтобы посмотреть на пару, которая показывала на нас пальцем, я споткнулась о свой чемодан и потеряла несколько драгоценных секунд, осматриваясь вокруг, чтобы понять, куда я направлялась. Пустое купе мы обнаружили в самом конце вагона и запрыгнули внутрь буквально за пару секунд до отправления. Выглянув через открытую дверь, мы с Гарри быстро попрощались с мистером и миссис Уизли и поблагодарили их за гостеприимство, прежде чем услышать отдаленный свисток: поезд начал двигаться. Миссис Уизли давала Рону и Джинни последние наставления: чтобы они не забывали ей писать, вовремя ложились спать, правильно питались и, самое главное, держались подальше от проблем. Гарри и я обменялись быстрыми веселыми улыбками, уверенные, что слова миссис Уизли касались и нас. Мы всегда шутили, что это не мы находим неприятности, а они нас. Но все же я искренне надеялась, что этот год пройдет спокойно и без происшествий. Из-за того, что в дороге меня всегда укачивало, я не смогла читать книгу, поэтому просто уставилась в окно, наблюдая, как знакомые виды города сменяются окраинами, а затем и зеленью сельской местности. Я перестала поддерживать разговор пару минут назад, когда ребята заговорили о квиддиче. Гарри все еще оставался капитаном гриффиндорской сборной, а Джинни и Рон решили, что раз они состояли в команде до войны, то и сейчас ничего не изменится. У Джинни и не могло быть в этом сомнений, ведь она была прекрасным охотником, но для Рона это было рискованное предположение. Они обсуждали, кто был бы идеальным кандидатом на разные позиции, и пытались угадать игроков других факультетов, когда дверь открылась и мы вчетвером повернули головы на звук. Группа девочек со второго или третьего курса стояла в дверях, с интересом заглядывая в купе и рассматривая нас. Через несколько мгновений неловкой тишины я решила заговорить. — Мы можем вам помочь? — спросила я, с интересом откидываясь на спинку кресла. Девочки обменялись нервными взглядами, и я заметила, как они легонько подтолкнули одну из них вперед, подбадривая фразами типа «давай» и «сделай это». Девочка покраснела и тихо взвизгнула, прежде чем быстро выскользнуть из купе, закрыв за собой дверь. Остальные последовали за ней, тихо хихикая. Я вскинула брови и посмотрела на озадаченные лица друзей. — Что это было? — спросил Гарри в замешательстве. Нам оставалось лишь пожать плечами и покачать головой, не находя объяснения этой странной ситуации. Мы вернулись к беседе, но ненадолго: вскоре в окне в двери нашего купе появилось заглядывающее внутрь лицо. Но стоило нам повернуться, как неопознанный объект издал короткий визг и быстро исчез из виду. Это повторялось снова и снова, и уже через полчаса мое терпение было на исходе. Меня раздражало это странное и невежливое поведение окружающих. Поэтому, когда в следующий раз мы услышали стук в дверь, я встала и практически закричала: — Что?! Распахнув дверь, я встретилась с испуганным лицом Невилла Долгопупса. Мое сердитое выражение мгновенно сменилось широкой улыбкой. Я крепко обняла его за шею и втянула в купе, замечая за спиной Полумну Лавгуд. Разумеется, ведь сейчас их редко можно было встретить по отдельности. Невилл и Полумна присоединились к нам, и первый повернулся ко мне со смущенным выражением лица. — Итак, что это было, Гермиона? Не совсем твое обычное дружеское приветствие. — Мне так жаль, Невилл, — произнесла я извиняющимся тоном. — Утро какое-то странное. Люди не прекращая заглядывают в окно, и это очень раздражает. Ты просто выбрал неподходящий момент. — А, понимаю. На меня тоже все вокруг поглядывают, но, думаю, с вами все гораздо хуже. Мы все удивленно уставились на Невилла, и первым решился спросить Гарри: — Что ты имеешь в виду? На этот вопрос ответила Полумна. Все это время она стояла и смотрела в окно, будто не слыша нашего разговора. — Я думаю, Невилл имеет в виду, что вы теперь популярны. После вашей победы над Тем-Кого-Нельзя-Называть людям интересно посмотреть на вас вблизи. Теперь вы вроде знаменитостей. На минуту мы замолчали, пораженные тем, что только что услышали. Это казалось таким нелепым и в то же время многое объясняло. Знаменитости! Что за глупость. Как люди действительно могли так о нас думать? Мы прошли через ад, а они считают, что встреча с нами — это что-то особенное. Как будто мы волшебным образом станем друзьями с людьми, заглядывающими к нам в окна. Я почти вслух рассмеялась оттого, как глупо эта мысль звучала. Бросив скептический взгляд на Гарри, я заметила, что эти новости его тоже не особенно обрадовали, хоть он и был знаменитым практически всю свою жизнь. Зато Рон выглядел так, будто пытался скрыть довольную улыбку. Невилла немного смутила перемена настроения, которая произошла из-за него, поэтому он поспешил сменить тему разговора и спросил, кто чем занимался летом и какие квиддичные матчи посетил. Мы проболтали полчаса, смеясь и шутя, как в старые времена. Из-за новых людей в купе становилось все жарче, и я почувствовала, как краснеют щеки. Закрыв глаза, откинулась головой на мягкую спинку сидения, но ощущение покачивания из стороны в сторону из-за движения поезда только усилило чувство тошноты, поднимающееся из живота. Я попыталась контролировать дыхание… вдох… выдох… Слабый стук, возникший в голове, мешал сосредоточиться на чем-то другом. — Скоро мы уже приедем? — спросил Рон в двадцатый раз. Его голос отозвался острой болью в голове. Честное слово, этот человек совершенно не имеет терпения. — Почему бы просто не трансгрессировать в Хогвартс? Это было бы гораздо проще, тем более что теперь мы можем делать это вполне законно. — Рональд Уизли, неужели ты ничему не научился? НЕЛЬЗЯ ТРАНСГРЕССИРОВАТЬ В ПРЕДЕЛАХ ХОГВАРТСА! — я была удивлена, как громко и высокомерно прозвучал мой голос. На самом деле я не собиралась кричать и сначала даже не поняла, что кричу, пока не увидела, как Рон отшатнулся от меня. — Ладно, ладно. Расслабься, Гермиона, — пробормотал он, состроив гримасу. — Мы же не виноваты, что не такие зануды, как некоторые. — О, да повзрослеешь ли ты наконец, — резко бросила я, вскакивая с места и только сейчас замечая, что сжала руки в кулаки, сама не понимая, зачем. Взглянула на ошеломленные лица друзей и мгновенно смутилась своей чрезмерной реакции. Так как извиняться я никогда не умела, то просто направилась к двери. — Пойду подышу воздухом. Здесь немного душно. Я выскользнула из купе и прислонилась к стене, проводя руками по волосам. Прохладный воздух приятно обдал мое лицо. Я направилась вдоль вагона, решив поискать тележку со сладостями и купить тыквенный сок. Проходя мимо людей в коридоре, я наблюдала, как их глаза расширялись, а разговоры прекращались, когда они замечали меня. Со всех сторон доносился шепот: «Смотри, это Гермиона Грейнджер». Я почувствовала, как мое дыхание участилось, а щеки покраснели пуще прежнего, и опустила глаза в пол, чтобы не встречаться ни с кем взглядом. Неловкость следовала за мной по всему поезду. После четвертого вагона я уже было решила сдаться и сбежать обратно в безопасное укрытие нашего купе, но гордость остановила меня. Я еще не могла туда вернуться. Кроме того, немного внимания никому не помешает. Прошла, казалось, целая вечность, когда я наконец увидела тележку со сладостями и облегченно выдохнула, отчаянно нуждаясь в тыквенном соке. Я терпеливо ждала в очереди, игнорируя шепот и то, как девочки позади меня толкали друг друга локтями, привлекая внимание. Я стояла уже в самом начале очереди и заказывала долгожданный сок, когда дверь соседнего купе открылась. Бросив короткий взгляд на источник шума, я снова повернулась к ведьме, стоящей передо мной, когда мое внимание привлекла копна знакомых белых волос, заставляя опять посмотреть на дверь. На лице волшебника, стоящего в дверном проеме, мгновенно отразился шок, а затем нечто, похожее на чувство вины, но сказать точно, что это было, я не могла. Малфой никогда не выглядел виноватым. Льстивым, ухмыляющимся, высокомерным — да, но виноватым — нет. В полной растерянности я наблюдала, как он отскочил от меня и резко закрыл дверь купе. Мгновение я стояла, пораженная тем, что только что произошло. Вместо ожидаемого потока привычных оскорблений — несколько не отличающихся оригинальностью слов, ухмылка — я получила мгновенное бегство при виде меня. Несмотря на замешательство, должна признать, это было приятно. Я почувствовала удовлетворение и ухмыльнулась, вспомнив выражение его лица. Было странно иметь какую-то власть над ним. Какой бы ни была причина. Я возвращалась обратно, слишком погруженная в свои мысли, чтобы обращать внимание на взгляды окружающих. Зайдя в купе, обнаружила там только Гарри и Рона. — Где все? — спросила я, указывая на пустые сидения. — Джинни захотела увидеться с друзьями, а Невилл и Полумна ушли в свое купе переодеваться, — ответил Гарри. — Где ты пропадала? Тебя долго не было. — Покупала тыквенный сок, — объяснила я, подымая бутылочку с соком как доказательство своих слов. — Это так странно. Все пялились и шептались при виде меня. Гарри присел рядом со мной, одной рукой обнимая за плечи. — Все утрясется. Я обещаю. Нужно просто подождать. Я посмотрела на него и мягко улыбнулась. — Надеюсь. Я не смогу вечно с этим мириться. В любом случае, угадайте, кто еще возвращается в школу. Я на секунду замолчала, ожидая предположений, но Гарри и Рон только уставились на меня в ожидании. — Малфой, — с ноткой горечи произнесла я. Возможно, он и его семья и перешли на сторону добра после войны, но сделали они это только в целях самосохранения, а один хороший поступок не изменил мое мнение о нем в лучшую сторону. Гарри и Рон отреагировали совершенно одинаково. Оба вскинули брови и приоткрыли рты, прежде чем наконец выговорить: «Что?». Выглядело это очень забавно, так что я почувствовала, как уголки моего рта дрогнули в улыбке. — О чем, мать твою, они думают, позволяя ему вернуться в школу? Он Пожиратель смерти, ради всего святого, — рассерженно выплюнул Рон. — Видимо, им пришлось. Все-таки на суде с него сняли все обвинения. Я имею в виду, ведь его семья помогала расследованию в конце. Я был бы мертв, если бы не его мать, — вслух размышлял Гарри. — Теперь ты его защищаешь? — выкрикнул Рон. — Я его не защищаю, — невозмутимо ответил Гарри. Если бы Рон говорил со мной таким тоном, я бы точно не вела себя так спокойно. — Он, вероятно, навсегда останется придурком, но я не думаю, что Малфой когда-либо был настоящим Пожирателем смерти. По крайней мере, не по собственному желанию. Я думаю, Волдеморт заставлял его совершать те ужасные вещи. Я задумалась об услышанном, удивляясь, что Гарри мог простить Малфоя после того, как тот вел себя с ним в прошлом. Гарри действительно был хорошим человеком. Он всегда видел только лучшее в людях. Но вот Рон не был таким понимающим. — Ага, конечно. Могу поспорить, он наслаждался каждым моментом, напыщенный высокомерный ублюдок. Был и остается. После этого мы какое-то время сидели в молчании. Я смотрела в окно, наблюдая, как солнце медленно клонится к закату, прячась за горами. Мы почти приехали. Я подумала о нашем пункте назначения — Хогвартсе. Живот мгновенно скрутило. Когда мы были там в последний раз, он был переполнен смертями. Там погибло столько людей, чьи лица до сих пор так отчетливо всплывали в памяти. Мне было страшно возвращаться. Я боялась не совладать со всеми плохими воспоминаниями. Переживала, что мне не хватит сил. Мы быстро переоделись в мантии, и я взглянула на Гарри и Рона, которые теперь выглядели непривычно. Прошел год с того момента, как мы надевали нашу школьную форму в последний раз. Одно время я думала, что больше никогда не увижу Хогвартс снова, не говоря уже о том, чтобы вернуться. Мы вышли из поезда, пробираясь сквозь толпу испуганных первокурсников, которые не могли понять, куда им идти. Добравшись до конца платформы, направились к опушке леса, где у меня перехватило дыхание от увиденного. Там, где раньше стояли безлошадные кареты, теперь находились громадные существа, напоминающие лошадей, обтянутые гладкой шелковистой кожей. Я сразу поняла, что это за животные, ведь уже каталась на них раньше, хоть они и оставались тогда для меня невидимыми. Тогда я еще не познала ничьей смерти. Но теперь видела их так же ясно, как день. В темных глазах этих существ отражались все те смерти, которые мне пришлось пережить. Отвернув лицо от остальных, я попыталась скрыть подступающие слезы, когда во второй раз за день Малфой привлек мое внимание. Я наблюдала, как со страхом в глазах он стоял перед фестралом. Страх. Еще одна новая эмоция для Малфоя. Кто бы мог догадаться, что у него такой богатый эмоциональный диапазон? Я невольно почувствовала сожаление, когда поняла, что он, как и многие другие студенты, в прошлом году впервые увидел смерть. Однако Малфой повернулся как раз вовремя, чтобы заметить мой взгляд, а я не успела отвернуться. Он немедленно прищурился, одаривая меня своей привычной мерзкой ухмылкой, прежде чем развернуться и залезть в карету. Видимо, Рон был прав: старый добрый Драко Малфой. Я присоединилась к остальным. О присутствии видимых для всех фестралов никто не упоминал, так как это неизменно бы вернуло тяжелые и болезненные воспоминания. Уже в скором времени карета остановилась перед воротами замка. Я подняла взгляд на великолепное здание, которое, казалось, светилось под отблеском факелов и лунного света. Мы молча двинулись вперед, озираясь вокруг. Величественные входные двери выглядели безупречно. Такими, какими я их помнила перед войной. Они хорошо поработали, восстанавливая замок. Нерешительность овладевала мной все больше с каждым шагом, приближающим к Большому залу. Я не хотела заходить туда. Не хотела здесь находиться. Повернувшись к Рону, я увидела, какое бледное у него лицо. Опустила руку и мягко сжала его ладонь. Для него все происходящее было гораздо тяжелее. Направляясь к гриффиндорскому столу, я не могла не заметить, что Большой зал выглядит точно так же, как когда мы в первый раз вошли сюда восемь лет назад. Сейчас никто бы не догадался, что всего лишь четыре месяца назад здесь был развернут морг, полный мертвых тел, лежащих вдоль всего зала, и мучительного плача, разносившегося эхом по каменному помещению. Я невольно вздрогнула от воспоминаний. Меня не покидала мысль, что везде, куда сейчас ступают мои ноги, лежали тела. Дыхание стало сбивчивым, а глаза защипало, поэтому я постаралась взять себя в руки и сосредоточиться на своих шагах. Мы заняли места в самом конце Большого зала, практически на углу стола. Это не было преднамеренно, но я обрадовалась, так как в этом положении мы были скрыты от посторонних глаз, настолько, насколько это вообще было возможно в зале с почти восьмью сотнями людей. Находясь в тени, я воспользовалась возможностью осмотреться вокруг. Привычная возбужденная болтовня, которая обычно присутствовала на первом школьном ужине, была несколько приглушенной. В частности, старшие студенты были молчаливы и грустны. Большинство из них оставались в Хогвартсе и сражались в финальной битве. Я прекрасно могла представить, как они сейчас вспоминают все ужасы, которые им пришлось пережить, и всех друзей, которые больше не сидели рядом. Друзей, многие из которых были убиты родственниками студентов, сидящих под зеленым флагом Слизерина. Наступившая в зале тишина привлекла мое внимание к переднему помосту, где теперь стояла профессор МакГонагалл. После смерти профессора Снейпа она приняла на себя обязанности директора. Дверь в задней части зала распахнулась, и головы всех присутствующих повернулись, наблюдая, как первокурсники шеренгой входят в зал, нервно оглядываясь. Они выглядели такими молодыми и невинными. Это заставило меня вернуться в этот день на восемь лет назад и вспомнить о тогдашних переживаниях. Я так нервничала и волновалась, что окажусь недостаточно хороша. Очень многое изменилось с того дня. Мы аплодировали каждый раз, когда новый первокурсник присоединялся к своему факультету. Когда последний ребенок занял свое место за столом Пуффендуя, профессор МакГонагалл вышла вперед и подняла вверх ладони, призывая к молчанию. Тишина опустилась на зал, и директриса приготовилась произнести свою приветственную речь. — Добрый вечер и добро пожаловать в новый учебный год в Хогвартсе! Этот год знаменует начало новой эры для нашей школы! К нам присоединилось много новых учеников, — произнесла она, указывая на детей, сидящих перед ней, — а также старых, которые вернулись, чтобы сдать выпускные экзамены. Однако, хотя все мы с нетерпением ждем начала новой главы в истории Хогвартса, мы не должны забывать наше прошлое. — Она сделала паузу, и я обнаружила, что сосредоточиваю взгляд на столе перед собой, прослеживая контуры рисунка на дереве — все что угодно, лишь бы не слышать следующих слов. — Я знаю, что для многих из вас последние несколько месяцев были тяжелыми. Мы все пережили самые трудные времена; как школа, как общество столкнулись с очень темными днями. Я горжусь тем, что стояла с многими из вас плечом к плечу на поле боя, с волшебниками и волшебницами, которые боролись за справедливость и равенство. — Она прошлась глазами по залу, встречаясь взглядом со многими студентами. Глубоко вздохнув, МакГонагалл нашла в себе силы продолжать: — К сожалению, свобода, за которую мы все боролись, стоила слишком многого, заставив каждого познать тяжелое горе утраты. Наши друзья и любимые слишком рано покинули этот мир, поэтому я понимаю, что для всех нас находиться здесь, в Хогвартсе, будет непросто. Звуки тихих рыданий и приглушенных всхлипов наполнили тишину, ведь слова МакГонагалл затронули сердца всех присутствующих в зале. Сейчас каждый в мыслях представлял тех, кого потерял. Я сморгнула слезы, когда многочисленные лица начали всплывать в моей памяти, вынуждая волну горя тяжело оседать в груди. Фред. Тонкс. Люпин. Снейп. Колин. Дамблдор. Добби. — Этот замок наполнен многими мучительными воспоминаниями, и я не сомневаюсь, что, пока наши раны не заживут, в будущем нам будет сложно. Но Хогвартс, хоть и является нашим домом, всего лишь здание. Он сделан из кирпича и раствора. Именно люди, живущие в этих стенах, делают его таким, какой он есть. Поэтому я надеюсь, что все мы будем поддерживать друг друга в эти трудные времена, чтобы вместе помочь в восстановлении нашей школы и продвижении ее к светлому будущему. На этом месте она сделала небольшую паузу и опустила взгляд. Я представляла, как трудно это было для нее и как необходим был момент, чтобы собраться. Рыдания были слышны по всему залу. Я почувствовала, что мои глаза также наполнились слезами, но упорно их сдерживала. Сжав челюсти и глубоко вонзив ногти в ладони, я сосредоточилась на физической боли, которая отвлекала меня от внутренней агонии. Сидящая напротив меня Джинни была одной из тех, кто не скрывал слёз. Она положила голову на плечо обнимающего ее Гарри, и слезы капали на его мантию. Профессор МакГонагалл, придя в себя, продолжила свою речь более сильным и резким голосом. — Наша школа была разделена слишком долгое время. Настал год перемен и единства. Прошлые разногласия больше не имеют значения, и я рассчитываю увидеть, как вы положите начало новым отношениям и взглядам. Основатели этой школы работали вместе, чтобы построить этот великий замок и основать Хогвартс. Все они были близкими друзьями, которые преодолевали разногласия и работали вместе во благо, используя каждый из своих талантов, чтобы сделать нашу школу сильнее. Студенты Пуффендуя были и остаются самыми верными и самоотверженными людьми, которых можно встретить, когтевранцы славятся своей мудростью и умом, гриффиндорцы — смелостью и отвагой, а с хитростью и амбициями слизеринцев не сравнится никто. Все эти черты придают уникальность каждому факультету, но не превосходят друг друга. Вы все замечательны по-своему, но только вместе работая и учась друг у друга, можете стать великими. Она замолчала, глядя на всех нас, на каждый стол в зале. — А теперь, мне кажется, я потратила уже достаточно вашего времени. Надеюсь увидеть успехи каждого из вас в этом году. С этими словами директриса села на свое место, оставляя зал в гробовой тишине. Я посмотрела сначала на гриффиндорский стол, а затем перевела взгляд на слизеринцев. Оба стола обменивались взглядами, в которых отчетливо читалось: «Не надейтесь, что мы будем работать с вами». Несмотря на намерения МакГонагалл, некоторые вещи, к сожалению, никогда не изменятся. Некоторые раны слишком глубоки, чтобы зажить. Мои мысли были прерваны, когда тарелки перед нами внезапно наполнились едой, хотя пища была последней вещью, которой мне сейчас хотелось. Я посмотрела через стол и закатила глаза при виде Рона, засовывающего себе в рот все подряд, едва проглатывая, прежде чем наполнить его новой порцией. — Гермиона, передай картошку, — с полным ртом умудрился произнести Рон. Какое-то время я смотрела на него, отчасти удивляясь его способности есть в такое время, а отчасти завидуя его умению забывать все плохое и жить моментом. — Шпашибо, — сказал Рон, пережевывая картошку. Я сморщилась, когда кусок вылетел у него изо рта и приземлился в мою еще пустую тарелку. Не испытывая ни малейшего чувства голода, я уставилась в потолок, любуясь звездами. Сегодня они ярко сияли на фоне ясного ночного неба. Повернув голову, я обнаружила, что половина людей в зале пялятся на нас. Поспешно развернувшись на своем месте, я подняла руку к лицу, пытаясь закрыться от посторонних глаз. Гарри заметил это движение и почувствовал мой дискомфорт. — Все в порядке, Гермиона? — спросил он, обеспокоенный внезапной сменой моего настроения. Покосившись на него, я встретилась с его изумрудно-зелеными глазами. — Все пялятся на нас, — прошептала я. Нахмурив брови, он бросил быстрый взгляд через плечо, а затем прошептал, наклонившись ко мне: — Просто игнорируй. Поверь мне, через неделю или около того все пройдет. Я с сомнением посмотрела на него, но он только убрал мою руку от лица, в то время как еда исчезла со столов и на ее месте появился десерт. После ужина мы направились в Общую гостиную. Я наблюдала, как старосты ведут первокурсников в комнаты, чувствуя легкую ностальгию от того, как их глаза удивленно расширялись, поглощая окружающее величие. Прежде роль сопровождающей приходилось исполнять мне, но в этом году я решила не продолжать свои обязанности. Мне просто хотелось пережить этот семестр и сосредоточиться на учебе. Я улыбнулась, когда, пройдя через портрет, оказалась в знакомой обстановке Общей комнаты. Вместе с Джинни мы направились в женское общежитие, в котором отныне жили вместе, ведь теперь обе учились на седьмом курсе. Я никогда не была особенно близка с Лавандой или Парвати, поэтому было приятно делить комнату с подругой. Теперь, когда у меня будет человек, с которым можно постоянно болтать, все пойдет намного легче. Я забралась в свою кровать, думая о том, сколько же времени прошло с тех пор, как я в ней лежала. Все было точно так же. То же ощущение, тот же запах. Слушая, как другие девочки медленно засыпают и их дыхание становится все более медленным и тяжелым, я тоже провалилась в сон. Последней моей мыслью было: как же хорошо снова очутиться дома.