Шрамы

Возвращение в Хогвартс оказалось таким же сложным, как я и представляла. Это был сладко-горький момент. С одной стороны, я была счастлива вновь оказаться в месте, которое считала своим домом. После всего произошедшего было приятно находиться в окружении друзей там, где я на удивление чувствовала себя в безопасности. Но все же это место было запятнано. Каждый уголок вызывал болезненные воспоминания о погибших друзьях. Эти места преследовали меня в кошмарах. Предыдущий день был нелегким, но я знала, что впереди нас ожидают гораздо более тяжелые дни: день рождения Фреда, Рождество, первая годовщина финальной битвы и многие другие. И все же худшее осталось позади. Я была рада вернуться. У меня появился шанс создать новые воспоминания и, как я надеялась, оставить призраков ушедшего года в прошлом, в отличие от людей, которым повезло меньше. Это была возможность двигаться дальше и вернуться к нормальной жизни. К такой, какой она должна быть. Спускаясь к завтраку в первый день, мы обнаружили, что это очень напоминает поездку в Хогвартс-экспрессе, только в десять раз хуже. В этот раз я не могла захлопнуть дверь перед носом у людей, таращившихся на меня. Практически каждый студент, когда мы проходили мимо, останавливался, чтобы поглазеть, пошептаться за нашими спинами, а менее цивилизованные открыто обсуждали нас и кричали нам что-то, пока мы шли к Большому залу. Я почти физически чувствовала поедающие мою спину взгляды, и мои щеки мгновенно покрылись ярким румянцем. Пытаясь избежать любопытных глаз, я в очередной раз уставилась в пол. Я никогда не любила находиться в центре внимания, предпочитая оставаться в тени. Вы не представляете, как долго Виктору Краму пришлось уговаривать меня пойти с ним на Святочный бал, стоило мне осознать, что нам придется танцевать на глазах у всех. Только тот факт, что люди будут смотреть на Виктора больше, чем на меня, и его милые просьбы заставили сказать «да». Такое количество взглядов, одновременно устремленных прямо в мою сторону, было чем-то вроде личного кошмара. В отличие от меня, Джинни ни капли не смущалась и продолжала идти, высоко подняв голову и пытаясь поддержать нормальный разговор, несмотря на мои односложные ответы. Видимо, почувствовав мой дискомфорт, она взяла меня под руку и потащила рядом с собой, пока я отчаянно пыталась игнорировать переизбыток внимания к своей персоне и сфокусироваться на том, что Джинни мне говорила. Но легче было сказать, чем сделать. Завтрак прошел еще хуже, если это вообще было возможно. Более того, я думаю, это был самый унизительный момент в моей жизни. Когда старосты раздавали нам расписание на новый учебный год, неожиданная вспышка ослепила мои глаза, заставив на какое-то время погрузиться в темноту. После нескольких секунд быстрого растерянного моргания я наконец смогла увидеть маленького темноволосого мальчика, стоящего возле Гарри, Рона и Джинни с камерой, которая была больше его головы. — Боже мой, — воскликнул он голосом, больше похожим на писк, — не могу поверить, это же Золотое трио! Можно мне сфотографироваться со всеми вами? А получить автограф? Ну пожалуйста! Я мгновенно почувствовала, как жар приливает к щекам, и от смущения опустила глаза. Посмотрев на Гарри, я увидела, что краска покидает его лицо, делая смертельно бледным. В замешательстве взглянула на мальчика, пытаясь понять, что могло вызвать такую реакцию. Хватило всего мгновения, чтобы установить связь: мозг вернулся к подобному случаю, произошедшему много лет назад. Колин Криви. Мальчик с Гриффиндора, который поступил в Хогвартс на следующий год после нас. Он был маглорожденным, с самого начала одержимым Гарри. Колин считал его кумиром, героем и следовал за ним по пятам, чтобы получить автограф или сделать пару фотографий. Он даже пошел за Гарри на финальную битву, навстречу опасности и навстречу своей смерти. Хоть Колин и был всего на год младше, все равно всегда казался ребенком. Гарри так никогда и не простил себя за это. И не простит. Он всегда будет винить себя за смерть тех, кто последовал за ним на войну. Тех, кто умер за него. — Мне так жаль, — сказала я, поднявшись на ноги, и потянула Гарри за руку, принуждая идти за мной. Лицо Джинни подсказало мне, что она тоже заметила расстроенное выражение лица своего парня и поняла, что что-то не так. — Но нам нужно спешить в класс. Мы уже опаздываем, — объяснила я мальчику и потащила Гарри прочь из зала. — Ты в порядке? — спросила я, когда мы вышли в вестибюль, где, к счастью, почти не было студентов. Мы подвели Гарри к каменной скамейке, но он отказался садиться. — Да, все в порядке, просто… вы заметили? — спросил он с несчастным видом. — Я понимаю, — сказала я мягко. — Но ты не можешь винить себя, Гарри. Колин хотел сражаться и знал, на что шел. Помни, что это была не только твоя битва. У многих были свои причины. — Знаю, — вздохнул Гарри, хотя глубоко внутри я знала, что он так не считает, — просто это тяжело. Я думал, что, вернувшись, смогу двигаться дальше, но здесь только одни воспоминания. Я прекрасно понимала, что он имел в виду, и знала, что не существует слов, способных его утешить. Последствия для всех были тяжелыми, но для Гарри они оказались в миллион раз хуже. Он принял все слишком близко к сердцу, и вина тяжелым грузом лежала на его плечах. Джинни взяла его за руку, сжимая ее в успокаивающем жесте. Гарри улыбнулся ей в ответ, и прежняя боль и смятение немного рассеялись с его лица. Я опять почувствовала, будто вмешиваюсь в личное, поэтому отошла на шаг и стала наблюдать, как другие студенты выходят из Большого зала и направляются на свое первое занятие в новом учебном году. Первокурсники, перемещавшиеся исключительно большими группами, явно боялись потеряться в огромном замке в первый день. Я улыбнулась, здороваясь с некоторыми знакомыми, проходящими мимо, когда мои глаза наткнулись на Драко Малфоя. Наши взгляды встретились на мгновение, но на этот раз он не отвернулся. — Ну что, идем в класс? — сказал Гарри, и я быстро отвела взгляд. Придала лицу невозмутимое и спокойное выражение, будто секунду назад не пялилась на Драко Малфоя. — Эй, ребята, подождите! Вы куда убежали? — Рон, с легкой ухмылкой на лице, пыхтя, выскочил из Большого зала. Не получив от нас никакого ответа, он продолжил болтать о том, как это было странно, что у него попросили автограф, и как он надеется, что мальчик сможет прочитать его почерк. Меня всегда удивляло, насколько глупым Рон мог быть. Он никогда не был в состоянии уловить эмоции других, особенно если рядом была еда. Пока Рон продолжал трещать, я воспользовалась этим, чтобы заглянуть в свое расписание. — О, это что-то новое, — воскликнула я, прерывая Рона на полуслове. — У нас полностью смешанные уроки в этом году. Все четыре факультета, вместо обычных двух. — Видимо, это способ МакГонагалл немного сплотить факультеты. Навести мосты и все в этом роде, — предположила Джинни. — По крайне мере, мы вместе. Все не может быть настолько плохо. Но Джинни ошиблась: все было еще ужаснее. Настолько, что хуже некуда. Когда мы зашли в кабинет Зельеварения, то решили занять места в конце класса: Джинни и я сели вместе, а Гарри и Рон позади нас. В классе находилось около двадцати учеников, что было довольно много для сдающих ЖАБА, но здесь присутствовали студенты, которые, как и мы, изначально пропустили седьмой год, поэтому и людей стало больше. Вскоре в класс вошел наш новый преподаватель. В конце прошлого года профессор Слизнорт решил вернуться на пенсию, поэтому в этом году нас ожидали три новых преподавателя: по Трансфигурации, Защите от Темных искусств и Зельеварению. Профессором оказалась женщина лет тридцати с черными волосами, стянутыми в тугой пучок на затылке, и строгим взглядом. Невольно я подумала о том, что она похожа на молодую версию профессора МакГонагалл. — Приветствую вас в классе Зельеварения уровня ЖАБА. Меня зовут профессор Хейвен, и я буду вашим новым преподавателем. В течение последних шести лет я работала зельеваром в больнице Святого Мунго, и я с радостью обучу вас всем жизненно необходимым навыкам, которые нужны для сдачи ЖАБА. Не буду врать: этот год будет трудным. Вы узнаете, как приготовить самые сложные в волшебном мире зелья; чтобы добиться успеха, вам понадобятся терпение и знания. Однако, прежде чем начать, я бы хотела произвести некоторые изменения в рассадке. После этих слов все студенты нервно огляделись. По всей видимости, от старых привычек трудно отказаться, ведь каждый сидел рядом с одногруппниками со своего факультета. После сказанного профессором Хейвен все недовольно скривились, зная, что нас ожидает дальше. — Я размещу вас в алфавитном порядке. Вы и ваш новый партнер будете сидеть на своих местах до конца этого года. Создание зелий — сложное искусство, которое требует постоянного сотрудничества. Таким образом, посредством тесной совместной деятельности со своим партнером вы будете создавать различные зелья и противоядия. Я советую вам подружиться, так как успеха в моем классе можно добиться только путем общения и доверия. Профессор Хейвен призвала список и стала вслух зачитывать имена, начиная с Ханны Эббот, которую пересадила в начало класса рядом с незнакомым мне студентом Пуффендуя того же года, что и Джинни. Преподаватель продолжила перечислять имена, создав пару из Терри Бута и Лаванды Браун. Я быстро подсчитала в голове студентов и издала негромкий стон, когда поняла, кто будет моим партнером. У меня даже не было времени отвергнуть эту мысль, потому что профессор Хейвен назвала мое имя и указала на место в передней части класса, в противоположной стороне от Ханны. Я начала собирать свои книги, когда услышала имя моего напарника. Так и есть: — Драко Малфой. Закрыв глаза, я услышала, как Рон громко фыркнул. Я бросила на него недовольный взгляд, прежде чем направиться к своему новому месту. От меня не укрылся тот факт, что Рон поднял два больших пальца вверх, с выражением полнейшего самодовольного счастья на лице. Соблазн поднять палец в неприличном жесте был крайне велик, но, к сожалению, мои руки были заняты книгами. Да и вряд ли это хороший способ произвести приятное первое впечатление на учителя, стоящего в нескольких шагах от тебя. Пока я отвлеклась на то, чтобы послать Рону самый сердитый взгляд, на который была способна, Малфой проворно собрал свои вещи и сел на место возле стены. На лучшее место, конечно же. Его рука небрежно лежала на парте, а глаза были твердо устремлены вперед. Я бросила сумку на стол, чуть громче, чем собиралась, и поморщилась, когда Малфой кинул на меня быстрый взгляд. Его глаза на мгновение вспыхнули, а на лице появилась усмешка. Сев на свое место, я повернулась к нему спиной, решив не обращать на него внимания. У меня не было ни малейшего желания без нужды смотреть на этого хорька. Обернувшись, я обнаружила, что Гарри сидит позади нас с Пэнси Паркинсон, а напротив него расположилась Джинни с девушкой из Когтеврана ее года. Обведя класс глазами, я заметила Рона и усмехнулась, увидев, что он сидит с Блейзом Забини с лицом, выражающим абсолютное отвращение. Видимо, не только мне предстоит год, полный мучений. Встретившись с ним взглядом, я повторила его жест, подняв два больших пальца вверх с довольной ухмылкой. Однако у него-то в руках не было книг, и он поднял средний палец в мою сторону с хмурым выражением лица. Я не удержалась от смеха и, поймав взгляд Гарри, поняла, что он тоже смеется. В это время лицо Малфоя выражало лишь презрение, на что я закатила глаза и отвернулась. Я ни за что не покажу ему, что он меня пугает. Я привычно разложила книги и пергамент на столе и обратила внимание на профессора Хейвен, которая велела нам открыть учебники на странице семьдесят два. Открыв нужный раздел, я не смогла сдержать улыбки при виде темы нашего сегодняшнего урока. Оборотное зелье. Бросив быстрый взгляд через плечо, я встретилась взглядом с Гарри, который широко улыбнулся мне в ответ. — Оборотное зелье — чрезвычайно деликатное и сложное. Его приготовление займет у нас как минимум месяц, и, честно говоря, я буду удивлена, если кому-то из вас удастся сварить его правильно. Улыбка, которую я всеми силами пыталась подавить, опять растянула мои губы. На данный момент я уже дважды варила Оборотное зелье. Первый раз на втором курсе, когда мы пытались выпытать информацию у Малфоя, а второй раз — в прошлом году, когда нам пришлось проникнуть в Министерство магии. После вопросов профессора Хейвен об Оборотном зелье (я также дала возможность Гарри и Рону ответить на несколько из них, тем самым заработав десять очков для Гриффиндора), мы наконец начали варить зелье. Скользнув взглядом по нужным ингредиентам, я поняла, что Малфой даже не собирается трогаться с места. Раздраженно вздохнув, спрыгнула со стула. — Не переживай, я принесу ингредиенты, — с сарказмом произнесла я, добавив «напыщенная задница», достаточно громко, чтобы он услышал. Не дожидаясь его реакции, направилась к кладовке, где наткнулась на Гарри. — Ну и повеселимся же мы в этом году, — горько пробормотала я, разыскивая в различных банках и бутылочках крылья златоглазки — один из первых ингредиентов в списке. — Понимаю. К сожалению, тебе повезло меньше всех, Гермиона, — сказал Гарри, передавая мне златоглазок с верхней полки. — По крайней мере, это занятие должно быть легким для тебя, ведь это зелье ты приготовила в совершенстве еще на втором курсе. Я скромно улыбнулась и кивнула, прежде чем вернуться обратно к своему столу. К моему удивлению, Малфой все же расшевелился: наполнил котел водой и зажёг огонь. Выложив на стол все ингредиенты, я начала закатывать рукава, что было частью моего обычного ритуала по подготовке к приготовлению зелья. Сначала я закатала правый рукав так, чтобы он удобно находился чуть выше локтя, и уже приступила ко второй руке, когда поняла, что выставила свой шрам на всеобщее обозрение. Я невольно вздохнула, заставив Малфоя взглянуть в мою сторону. Как можно быть такой глупой? Быстро опустив рукав до середины запястья, я скрыла свою ненавистную метку. Надежно спрятав ее от посторонних глаз, я с облегчением втянула в себя воздух, но вдруг поймала взгляд Малфоя, направленный на мою руку. — Что? — недовольно выпалила я. Слизеринец поднял на меня глаза. Что-то в его взгляде заставило мое сердце на мгновение замереть. Он смотрел на меня со смесью любопытства и жалости, отчего кровь в моих жилах похолодела. Что он видел? И заметил ли мой шрам? Я не выдержу, если он и правда его заметил. Я не хотела давать ему еще один повод издеваться надо мной. Но, к моему удивлению, он даже не снизошел до того, чтобы ответить. Просто пожал плечами и отвернулся, просматривая ингредиенты, которые я принесла. Я с интересом наблюдала за ним, все еще ожидая, когда он произнесет то самое слово, запечатленное на моей руке, когда вдруг заметила, что его рукава подкатаны так же, как и мои: правый рукав рубашки закатан до локтя, в то время как левый только до середины запястья. Когда Малфой поднял правую руку и осторожно потер левое предплечье, я не сразу поняла, что он делает. То, о чем он думал. То, что было спрятано под этим рукавом. Метка. Я могла только предполагать, что происходило у него в голове. Неужели ему было стыдно за свой шрам так же сильно, как и мне за свой? Это была причина, по которой Малфой прятал его, или же ему было приятно вспоминать старые добрые времена в компании Волдеморта? «Без сомнения, второе», — горько подумала я; он, без сомнения, вспоминал те «славные дни». Следующие полчаса прошли в полной тишине. Меня удивило, как легко мы с Малфоем влились в совместную работу. Я делала один этап зелья, он делал второй. Это означало, что нам не требовалось общаться друг с другом, что устраивало обоих. И все шло прекрасно, пока я не заметила, что, вместо того чтобы измельчать шкуру Бумсланга, он довольно аккуратно нарезает ее на совершенно равные части. — Ты делаешь это неправильно, — произнесла я снисходительнее, чем планировала. Малфой напрягся и повернулся ко мне, пронзив взглядом, от которого я непроизвольно вздрогнула. — Вот как? — в его интонации звучало неприкрытое пренебрежение. Я прищурилась и выпрямилась, пытаясь показать ему, что он меня не напугал. — Вообще-то да. Ты должен измельчить шкуру Бумсланга, а не нарезать на равные части. — Ну, я уверен, что все будет в порядке, — ответил он, возвращаясь к нарезанию кожи. — Нет, не будет, Малфой. Если здесь написано «измельчить», то, как ни странно, ее нужно измельчить, — сказала я с сарказмом и чуть громче, чем хотела. Я обернулась через плечо, чтобы посмотреть, не привлек ли наш спор внимание профессора Хейвен, но, к счастью, ее отвлекли Рон и Забини, которые, очевидно, испортили свое зелье, судя по оранжевой пене, уже выливавшейся за края котла. — Угомонись, Грейнджер, — он раздраженно закатил глаза. — Хватить строить из себя всезнайку. Ты не эксперт по Оборотному зелью, так что перестань говорить мне, что делать, — процедил он, и я заметила, как все его тело напряглось. Мое присутствие серьезно действовало ему на нервы, и, должна признаться, я наслаждалась этими острыми ощущениями спора, тем более зная, что права. Все как в старые времена. — К твоему сведению, Малфой, — я выплюнула его имя со всем пренебрежением, на которое была способна, — я уже дважды готовила Оборотное зелье. Впервые, когда мне было всего тринадцать лет. По всей видимости, я и в те годы была опытнее, чем ты сейчас. Я довольно отметила, что его брови нахмурились. — Ага, конечно, Грейнджер. Для чего бы тебе вообще понадобилось Оборотное зелье на втором курсе? С чувством абсолютного удовлетворения я наблюдала за его замешательством и заинтригованностью. Придав лицу невинное выражение, подняла бровь и сказала: — О, ты бы очень хотел узнать ответ на этот вопрос. — А это еще что значит? — возразил он, явно недовольный моим намеком. Но я лишь приподняла брови с легкой улыбкой, прежде чем схватить палочку и заставить нарезанную кожу Бумсланга исчезнуть со стола, чем вызвала у него еще большее раздражение. С нескрываемым удовольствием я развернулась и буквально провальсировала к кладовке, оставляя его в ярости из-за неведения. От этой схватки с Малфоем кровь быстрее побежала по венам, и я поняла, что уже долгое время не чувствовала себя такой живой. Да, вернуться было определенно приятно. После урока Зельеварения мое настроение значительно улучшилось. Не один раз на протяжении его мне удалось рассердить Малфоя, и я даже не буду отрицать, что наслаждалась этим. Что поделать, мне было слишком приятно выводить его из себя. Могу поспорить, он все еще пытался разгадать, что же значило мое таинственное замечание. Остальные только к ужину заметили странное поведение Малфоя. Я бросила очередной взгляд через плечо, чтобы убедиться, что слизеринец все так же смотрит хмурым взглядом в мою сторону. Я была уверена, что к этому времени он уже осознал, что мы его провели, и теперь пытался понять, когда это произошло. Конечно, не исключено, что он просто решил, будто я лгу, чтобы позлить его, или что он слишком умен для того, чтобы быть обманутым. В любом случае, это того стоило, ведь сейчас он явно сходил с ума от факта, что не знает чего-то, что знаем мы. — Почему ты постоянно смотришь на Малфоя, Гермиона? И почему он выглядит так, будто хочет убить тебя взглядом? — спросил Гарри, глянув в сторону слизеринского стола. Я слегка рассмеялась, прежде чем ответить: — Малфой просто пытается выяснить, в какой момент на втором курсе мы обманули его с помощью Оборотного зелья. Он меня достал на уроке зелий, и я не удержалась от того, чтобы подразнить его немного. Гарри и Рон громко расхохотались. — И ведь он совершенно купился на это. Провел нас прямиком в гостиную Слизерина, ничего не подозревая. Даже когда мои волосы становились опять рыжими, до него не дошло. Ну и идиот, — рассказывал Рон, вспоминая свои впечатления от пребывания Крэббом. Я еще раз быстро оглянулась через плечо и наткнулась на полный ярости взгляд Малфоя, направленный в нашу сторону, пока сидящий рядом Блейз Забини что-то говорил ему. Я думаю, он понял, что мы смеялись над ним. Только тогда я заметила, как далеко они сидели за столом от остальных слизеринцев. Обычно Малфоя окружала большая толпа, с жадностью глотающая каждое его слово, но теперь он и Забини сидели в конце стола совершенно одни. Я представила себе, как остальным слизеринцам не понравился тот факт, что в последний момент Малфой перешел на сторону добра и помог победить Волдеморта. Я знала, что родители некоторых студентов Слизерина были заключены в Азкабан после окончания войны. Но Малфой и его семья, как обычно, вышли сухими из воды. Все остальные пострадали, в то время как Малфоям, которые были по другую сторону во время войны и делали чудовищные вещи, все сошло с рук. — Интересно, почему он все же вернулся? После всего случившегося, почему вообще захотел? — вслух задалась я вопросом. — Зачем любому из слизеринцев возвращаться, если уж на то пошло? В Хогвартсе совершенно другие ценности, полностью отличающиеся от их. Логичнее было бы поступить в тот же Дурмстранг. — Чтобы убедиться, что они изменились, за ними нужно присматривать. Поступление в Дурмстранг привлекло бы внимание Министерства, и за ними бы каждый день следили, чтобы не допустить использования темной магии, — ответил Гарри. — Большинство их родителей либо в Азкабане, либо едва избежали его. Они должны быть на виду, чтобы попытаться опять приспособиться и соответствовать общим взглядам. — Как будто кто-то из нас действительно верит, что они изменились, — усмехнулся Рон ртом, полным еды. — Все мы знаем, что они только и делают, что ждут очередного темного волшебника, за которым смогут последовать. Я размышляла над тем, что сказали мальчики, когда кто-то, проходя мимо, задел мою спину, толкнув вперед. Грубые слова уже были готовы вылететь у меня изо рта, когда я вдруг заметила, что этот человек сел рядом со мной. Потребовалось не более секунды, чтобы руки сжались в кулаки, когда я услышала слова, мучившие меня на протяжении большей части шестого курса. — Привет, Бон-Бон, — произнесла Лаванда Браун, поглаживая руку Рона.