Шрамы

И уже довольно скоро нас завалили домашней работой. По каждому предмету задали эссе длинной пять футов, которые нужно было сдать к следующей неделе. ЖАБА обещала быть нелегкой. Я выбрала семь дисциплин: Зельеварение, Трансфигурацию, Травологию, Заклинания, Нумерологию и Древние руны. Хотя я надеялась, что это мне больше не потребуется, на всякий случай я все же продолжила изучение Защиты от Темных искусств. Гарри и Рон выбрали по пять предметов, и, хотя у них было больше свободного времени, они также увязли в домашней работе. Мы быстро погрузились в привычную рутину, которая с каждым днем становилась легче. Все постепенно возвращалось на круги своя, и чем больше времени я проводила в замке, тем меньше вспоминала лица умерших друзей и больше счастливых дней, проведенных здесь. Шли дни, и когда первая неделя подошла к концу, у меня появилось чувство, что мы с ребятами уделяем друг другу все меньше времени, ведь по расписанию у нас совпадали только четыре занятия. Тогда же был проведен отбор в квиддичную сборную, так как Гарри (которого вновь назначили капитаном) хотел начать тренировки и вернуть свою команду в прежнюю форму как можно скорее. Однако меня не покидало чувство, будто это лишь было его способом отвлечься от призраков прошлого. Рон и Джинни, понятное дело, продолжили исполнять свои обязанности вратаря и охотника: Гарри был слишком предан, чтобы не выбрать их. Два вечера в неделю, а также пару часов в выходные эти трое проводили на поле. И это касалось лишь официально назначенных тренировок. Много своего личного времени Рон проводил, практикуясь вместе с Гарри и Джинни. Видимо, новость о том, что Драко Малфой стал капитаном сборной Слизерина, придала Рону мотивации для работы с удвоенными усилиями. Квиддич и Драко Малфой все еще были больными местами для него. Я ходила наблюдать за друзьями во время первых тренировок, сидя в одиночестве на деревянной трибуне. Однако обычно пустые трибуны теперь были переполнены восхищенными фанатами, а также членами других команд, которые приходили разведать стратегию игры соперников. Я пыталась поддерживать друзей, но не могла долго изображать заинтересованность квиддичем, так как очень скоро мне становилось скучно смотреть на бесконечное повторение одних и тех же маневров. Поэтому после первой недели я попросила меня извинить и направилась в библиотеку. По правде говоря, я даже не была уверена, что они заметили мой уход. Остальное время мы в основном проводили над кипой домашней работы, встречаясь лишь во время еды и еще реже по вечерам. Гарри и Джинни, как правило, старались уединиться, утверждая, что прогуливаются по замку. У меня же было подозрение, что они больше облюбовали темные и пустые коридоры. На самом деле я была рада за них. Они заслуживали быть счастливыми. Однако их «свидания» означали, что Рон и я постоянно оставались наедине, но, вместо того чтобы сблизиться, мы отдалились друг от друга еще сильнее. Большую часть времени мы просто сидели в тишине, не зная, что сказать. Несколько раз Рон пытался заговорить, нерешительно начиная с: «Гермиона…», затем на мгновение задумывался, прежде чем снова вернуться к своей книге со словами «неважно». Каждый раз я надеялась, что однажды он закончит это предложение. Также не помогал тот факт, что Лаванда Браун постоянно вертелась рядом, как надоедливая муха. Она садилась с нами во время еды, в библиотеке, Общей комнате и ходила на занятия и обратно. Несколько раз я даже видела, как она шла на тренировку по квиддичу, хотя точно знала, что Лаванда его ненавидит. Не нужно было быть гением, чтобы понять, что часами на морозе Браун сидела не ради своей любви к спорту. Я осознавала, что с моей стороны это было глупо и неразумно, но не могла видеть, как она бегает за Роном, который, в свою очередь, пялился на нее с практически высунутым языком. Он не был моим, и я не имела права ревновать, но каждый раз эти сцены вновь возвращали меня к тому, что между нами произошло. Видимо, мне понадобится время, чтобы залечить свои раны. Напряжение между нами нарастало, скорее по моей вине, чем вине Рона, поэтому я решила дать нам передохнуть от неловкости: как можно скорее заканчивала есть и уходила в библиотеку в поисках спокойствия. Если быть предельно честной, то я просто пыталась сбежать от бесконечного флирта, от которого у меня скручивался живот и сжимались зубы. Мне и в лучшие времена было неприятно находиться окруженной двумя парочками, не говоря уже о том, что к одному из них у меня раньше были чувства. Библиотека стала моим единственным утешением, местом, где я могла насладиться спокойствием. По вечерам здесь всегда было тихо, что давало возможность остаться со своими мыслями. Хотя чем больше я была наедине с собой, тем яснее понимала, что на самом деле просто одинока. Возвращение в Хогвартс означало также возвращение к нормальной жизни, к друзьям, и все же я чувствовала, что, пусть даже непреднамеренно, меня отталкивали. Опять. Я быстро стала постоянной посетительницей библиотеки, в которой теперь находилась даже чаще, чем в предыдущие годы. Конкуренцию мне составляли разве что студенты Когтеврана, которые в принципе все свое время посвящали учебе. Несколько раз по вечерам я даже замечала Драко Малфоя, что для него было совершенно нехарактерно. За шесть лет я видела его здесь всего несколько раз. Библиотека была моим убежищем, и меня раздражало, что он вторгался на мою личную территорию, хотя я и понимала, что это глупо, ведь школьная библиотека предназначалась не только для моих нужд. И все же это казалось неправильным. В его присутствии я не могла расслабиться, успокоиться; не могла сосредоточиться, потому что меня не покидало ощущение, что я постоянно должна быть настороже, ожидая момента, когда Малфой решит сделать свой ход. Но, как оказалось, для беспокойства не было причин, так как он даже не замечал меня или кого-либо еще. Видимо, во мне не нуждались не только моя семья и друзья. Даже Драко Малфой решил, что я не стою его внимания. Но в начале третьей недели Джинни предоставила мне новый повод для беспокойства, когда села рядом со мной за столом Гриффиндора. — Гермиона, — протянула она приторно-сладким голосом, который означал только одно: сейчас она попросит меня об одолжении. — Слушаю, — ответила я нерешительно. Просьбы Джинни могли касаться чего угодно, и, несмотря на мой здравый смысл, она всегда заставляла меня на них соглашаться. Худшей из них была идея принять одно из новейших любовных зелий Джорджа. Одно только воспоминание о том дне заставило меня содрогнуться от ужаса. К моему сожалению, первым парнем, которого я увидела в тот день, был Невилл. Думаю, что он все еще не оправился от этого. — Понимаешь, я тут подумала… «Дурной знак», — нервно сообразила я. — Ну, ты же знаешь, что на этой неделе у тебя день рождения, девятнадцатый день рождения. А в прошлом году мы пропустили твое восемнадцатилетие и вроде как совершеннолетие Гарри. Ну, и так как летом и сейчас у нас нет особой возможности проводить много времени вместе, я подумала, может, мы могли бы организовать что-то вроде совместной вечеринки в честь ваших дней рождений в пятницу. Говоря это, Джинни не переставала размахивать руками, что отвлекало меня, и вместо того, чтобы сосредоточиться на ее словах, я наблюдала за ее жестикуляцией. Но в ту же секунду, как смысл ее слов дошел до меня, я решительно открыла рот, чтобы возразить, однако Джинни подняла вверх палец, останавливая меня, и быстро добавила: — Ничего масштабного, разумеется. Всего лишь парочка друзей. Например, в Выручай-комнате? Сначала я восприняла сказанное с осторожностью, но, подумав, решила, что на самом деле это была неплохая идея. Разве не я сказала, что хочу повеселиться в этом году? Вечеринка казалась прекрасным началом. Кроме того, это ведь совместный праздник, так что часть внимания будет сосредоточена и на Гарри. Я собиралась немного помучить Джинни, смотря на нее с задумчивым и слегка неодобрительным видом, но, увидев ее полное надежды лицо, не смогла долго сдерживаться и улыбнулась широкой улыбкой. — Джинни, я думаю, это отличная идея. Если вечеринка и вправду будет маленькая, — предупредила я. — Но ты должна будешь помочь мне выбрать наряд. Я не смогла сдержать смех, когда она радостно взвизгнула и захлопала в ладоши. Позже последовал очень подробный план торжества, во время изложения которого я сидела с неловкой натянутой улыбкой на лице, думая о том, во что, черт возьми, я себя втянула. Джинни до мелочей описала все свои варианты нарядов, возможные декорации, музыку, которая должна играть, какие напитки мы должны купить, и десять минут рассуждала сама с собой, стоит ли нам приносить еду. Джинни все еще обсуждала предстоящее мероприятие, пока я просто кивала и издавала одобрительные звуки, когда мальчики присоединились к нам за столом. — О, потрясно, — с энтузиазмом сказал Рон, услышав о плане Джинни. — Мы с Гарри воспользуемся тайным ходом, чтобы купить Сливочного пива и огневиски в Хогсмиде. Устроим настоящую вечеринку. После этих слов я немного напряглась. Я не была заядлой тусовщицей, а тем более не нарушала правила (ну, разве что на это были веские причины, как, например, угроза для жизни), поэтому идея напиться в Хогвартсе показалась рискованной такой порядочной студентке, как я, к тому же бывшей старосте. — Ох, расслабься, Гермиона, — Рон заметил мое лицо, которое, судя по всему, выражало смесь сомнения и страха. — Всего лишь пару напитков, которые тебе даже не нужно будет пить. Мерлин, не будь все время такой взвинченной. Я вздрогнула всем телом и поспешила отвернуться, чтобы скрыть это. Поэтому Рон не хотел быть со мной? Потому что я была взвинченной? Поэтому он выбрал Лаванду? Ту, которая всегда была веселой, свободной и беззаботной? Ту, которая заставляла его смеяться? В этот момент все мои сомнения развеялись, и в голове созрел план. На вечеринке Рон увидит другую меня. Он еще не знал, что его ждет. Следующие несколько дней прошли за обсуждением и планированием вечеринки. Мы старались держать ее в секрете, посвящая в планы только тех, кто был приглашен. В этот список попали все студенты-гриффиндорцы седьмого курса, как старые, так и новые, а также Полумна и несколько ребят с Пуффендуя, с которыми мы дружили. Итак, на нашей «маленькой» вечеринке собралось около сорока человек, поэтому я не могла избавиться от чувства, будто что-то обязательно пойдет не так, как надо. Но я старалась держать эти мысли при себе, не желая портить друзьям вечеринку. Совсем скоро настал день моего рождения, а вместе с ним и день торжества. Завтрак я провела, открывая многочисленные подарки: великолепное новое перо феникса от Гарри, прекрасная золотая подвеска со звездой от Джинни, книга от Рона (как оригинально), традиционная коробка конфет от миссис Уизли и обещанный набор косметических товаров от Джорджа. Джинни пришла в полный восторг, когда представила, что мы могли бы попробовать некоторые из них уже сегодня вечером. Последний подарок я открывала, слегка нервничая, так как он был от моих родителей. После лета, проведенного в атмосфере полной неловкости, я с опаской предполагала, что могло оказаться внутри. На мой восемнадцатый день рождения они, разумеется, ничего мне не дарили, так как в то время даже не помнили, что у них есть дочь. Не знаю почему, но их подарок казался удивительно важным для меня. Я разорвала розовую упаковочную бумагу, и мое сердце упало, когда я обнаружила там книгу. При виде названия на обложке мне пришлось приложить все усилия, чтобы скрыть выражение разочарования на лице. Я сразу узнала название, украшавшее твердый кожаный переплет, ведь она уже у меня была. «Джейн Эйр», моя любимая книга. Книга, которую родители подарили мне три года назад. Как они могли не помнить об этом? Я ведь потом целую неделю болтала только о ней, рассказывая, как сильно она мне понравилась. Я развернула открытку, и внутри у меня все упало, когда стопка двадцатифунтовых банкнот выпала на стол. Мое сердце опять сжалось. Не хочу показаться неблагодарной, но я сразу вспомнила, как родители всегда говорили, что деньги дарят только в том случае, когда ты знаешь человека недостаточно близко и не можешь купить ему что-то личное. Вновь обратив внимание на открытку, внутри я заметила короткую записку, написанную рукой мамы: «Дорогая Гермиона, С днем рождения! Мы не сомневаемся, что ты прекрасно проводишь сегодняшний день в компании друзей, и надеемся, что тебе понравится подарок, ведь это одна из твоих любимых книг. Мы не знали, как обменять деньги в вашу валюту, но уверены, что ты сможешь разменять их и купить себе что-нибудь приятное. Не сомневаюсь, что ты замечательно проводишь время в школе. Здесь все хорошо, все возвращается на круги своя, и мы с твоим отцом снова встаем на ноги. Мы даже купили билеты в Австралию на Рождество. Решили вернуться туда на месяц, чтобы снова увидеть место, где мы жили, и встретиться со старыми друзьями. Ведь у тебя все равно, как обычно, будут другие планы на праздники. Хорошего дня! Мама и папа» Я перечитала письмо трижды, каждый раз вчитываясь все тщательней, будто это могло изменить написанное. Непролитые слезы душили, а дыхание перехватило. Друзья сразу заметили, что что-то не так. — Гермиона, все в порядке? Это от родителей? Что-то случилось? — с волнением спрашивал Гарри. Я быстро спрятала письмо и попыталась натянуть улыбку на лицо. — Да, это от родителей, но все в порядке. Наверное, просто скучаю по ним, вот и все, — соврала я не задумываясь. Гарри с пониманием кивнул и вернулся к своему завтраку. Извинившись, я встала из-за стола, сказав, что перед уроком Заклинаний мне надо еще забрать книгу из библиотеки. Но правда была в том, что мне просто нужно было остаться одной, чтобы прийти в себя. Выйдя из Большого зала, я глубоко вздохнула, почувствовав, как мои глаза наполнились слезами. Я не позволила себе заплакать, пока не вошла в заброшенный класс на первом этаже. Моим родителям наплевать на меня, они никогда не простят мне мой поступок. Своим подарком они ясно дали понять, что им все равно, что они не хотят видеть меня на Рождество. Письмо не было подписано «с любовью». Даже так они не смогли сказать, что любят меня. Я рыдала в течение пяти минут, пока не поняла, что мне уже пора идти в класс. Вытерев лицо, попыталась придать ему спокойное выражение, скрыв следы слез. Остаток дня был полной катастрофой. Я не могла сосредоточиться на чем-либо. А когда профессор Флитвик задал мне вопрос, ответила на него неправильно. В тот момент его глаза расширились от удивления, а я поспешила опустить голову, скрывая румянец, появившийся на щеках. Трансфигурация прошла не лучше. Я так и не смогла очистить свой разум от навязчивых мыслей «они меня не любят», так что в итоге у меня не получилось стать первой, кто смог превратить подушку в кролика. Пальма первенства досталась Малфою, который заработал десять очков для Слизерина. Я не пропустила его самодовольную ухмылку, брошенную в мою сторону. Мне казалось, что я была готова умереть на месте, и снова почувствовала знакомое пощипывание в носу. Сильно моргнув, я прогнала слезы прочь и поспешно отвернулась, успев заметить, как Малфой в замешательстве нахмурил брови. Я с нетерпением ждала обеда, чтобы мое унижение наконец подошло к концу, но это не помогло. Подходя к гриффиндорскому столу, я услышала два слова, которые заставили меня от злости сжать кулаки: — Привет, Бон-Бон, — протянула Лаванда, обвивая руками шею Рона и крепко целуя его в губы. Меня охватило чувство оцепенения, а челюсть отвисла. Они встречаются. На самом деле встречаются. Ему наплевать на меня. И вот она я, представлявшая, что сегодня вечером он наконец признается мне в своих чувствах. Какая же глупая. В который раз за день я почувствовала знакомое жжение и слезы в глазах, но и на этот раз не позволила им упасть. Я пообещала себе, что Рон Уизли не заставит меня заплакать. Это не помешало мне мысленно проклясть его всеми известными заклинаниями. Как он мог быть таким бессердечным засранцем? Он ведь знал о моих чувствах, и из всех дней, чтобы начать новые отношения, он выбрал именно день моего рождения. Какой же козел! При виде Рона и Лаванды я развернулась и зашагала к выходу из Большого зала. Я все еще была полна ярости, направляясь на сдвоенный урок Зельеварения. Идеальное окончание идеального, блин, дня. Не улучшал ситуацию и тот факт, что я пропустила обед и теперь умирала с голоду. Мое терпение было на пределе, и, когда кто-то наталкивался на меня в коридоре или мешал пройти, я не сдерживалась и довольно грубо ругалась. Я ворвалась в класс, понимая, что Гарри и Рон уже были там. Гарри пытался поймать мой взгляд и улыбнуться, но стоило мне заметить глупое мечтательное выражение на лице Рона, как моя кровь закипела еще сильнее, и я просто пролетела мимо них, бросив сумку на стол, в результате чего половина аккуратно выложенных ингредиентов подпрыгнула и упала на пол. Малфой, уже сидящий на своем месте, обернулся и недовольным тоном воскликнул: — Грейнджер, с ума сошла? Я бросила на него в равной мере полный ненависти взгляд, прежде чем огрызнуться: — Заткнись, Малфой. Следующие двадцать минут урока я провела, не обращая внимания на профессора Хейвен, которая что-то объясняла в передней части класса. Сегодня мы готовили целительное зелье от фурункулов, так как Оборотное зелье нужно было варить еще неделю, прежде чем приступить к следующему этапу. Поток мыслей продолжал крутиться у меня в голове: Рон, мои родители, Рон целует Лаванду, мои родители ненавидят меня, Рон просовывает язык ей в горло, родители бросают меня на Рождество, Рон, твою мать, встречается с ней. Гнев переполнял мое напряженное до предела тело: челюсти сжаты, а дрожащие руки стиснуты в кулаки. Я все еще не успокоилась к тому времени, как мы начали готовить зелье, поэтому обрадовалась, обнаружив, что для приготовления нужно растереть иглы дикобраза в ступке. Я испытала огромное удовлетворение, когда принялась орудовать пестиком, превращая иглы в пыль своим разочарованием и гневом. На дне чаши я представляла лицо Рона. Все шло довольно хорошо, и нам оставалось всего тридцать минут до конца урока, когда, к сожалению, я бросила взгляд в сторону Малфоя и поняла, что он собирается испортить наше зелье второй раз подряд. — Какого хрена ты творишь, Малфой? — зашипела я, внутренне радуясь его удивленному взгляду. — Ты что, полный идиот? В рецепте совершенно ясно сказано добавлять бадьян после наперстянки, а не до, кретин, — я практически выплюнула эти слова. Было приятно наконец выпустить немного сдерживаемого гнева, пусть и не на того человека. — В чем твоя проблема, Грейнджер? — с выражением абсолютного шока спросил Малфой. Если бы я его не знала, то сказала бы, что он даже выглядел немного обиженным, но ему потребовалась всего пара секунд, чтобы вернуться к своему обычному состоянию. — Все еще завидуешь, что в этот раз я уделал твою напыщенную задницу? Непобедимая Грейнджер не стала первой в классе, — он скривил губы в насмешливой ухмылке. Я слегка отшатнулась от его самонадеянности, но быстро взяла себя в руки. — Спустись на землю, Малфой. Моя проблема в том, что ты совершенно не способен приготовить приличное зелье. — Да неужели? Я прекрасно справлялся с этим и без тебя. Веришь или нет, Грейнджер, но ты не единственная, кто может что-то сделать. — Он скрестил руки на груди, а затем бросил быстрый взгляд куда-то в сторону и понимающе усмехнулся. — Но, возможно, на самом деле ты злишься не на меня, а на Уизела, который завел себе новую подружку. — Малфой окинул меня взглядом, останавливаясь на моих волосах, и снова глянул в сторону Рона. — Видимо, даже его не привлекают кучерявые всезнайки. Хотела бы я сказать, что не отдавала себя отчета в том, что делаю. Хотела бы сказать, что на меня что-то нашло, что кровавая пелена гнева застлала мой мозг. Но я не могла. Потому что это стало последней каплей. Вся та злость, вся ярость, которую я сдерживала и копила в себе, отчаянно желала вырваться на свободу. И я освободила ее. Я хотела выпустить ее. Мне нужно было выпустить ее. Поэтому я направила ее на человека, стоящего передо мной. На Малфоя. Вытащив палочку, я нацелила ее прямо на него. И прежде чем его самодовольная улыбка начала угасать, а глаза расширились от удивления, я мысленно произнесла заклинание. Он с силой отлетел к стене, а я, все еще неудовлетворенная, вновь взмахнула палочкой, и его идеально бледная кожа вспыхнула большими оранжевыми фурункулами. — Какого черта? — вскричал Малфой, наблюдая, как огромные нарывы появляются на его руке. Секунду он стоял в полном шоке, прежде чем нащупать свою палочку и произнести заклинание. Но я уже была готова и отразила его, напуская на Малфоя Летучемышиный сглаз. Он не давался мне так хорошо, как Джинни, но все же я преуспела, так как вскоре увидела стекающие из его носа большие зеленые сопли и пару огромных черных крыльев, прорастающую из спины. Я не смогла удержаться от смеха. Хорек выглядел таким разъяренным, и это делало ситуацию еще забавнее. Но Малфой воспользовался моей секундной заминкой и послал следующее заклинание. Я слегка пошатнулась от силы, поразившей меня, и мгновение стояла, пытаясь понять, что он сделал. Когда слизеринец разразился смехом, я уже была уверена, что что-то происходит, но не могла понять, что именно. До того момента, пока мое зрение не затуманилось настолько, что я не могла ничего видеть. Я приложила руку к лицу и поняла, что оно полностью закрыто волосами, которые, казалось, все еще растут: я чувствовала, как сзади они достигают моих ног. — Ах ты ублюдок! — закричала я. Убрав волосы с лица, что было нелегко, послала в него еще одно проклятье, которое на этот раз ему удалось отразить. Мы все еще продолжали посылать в друг друга заклинания, оба легко отбиваясь от них, когда мой слух уловил звуки переполоха позади. Поворачиваясь в сторону шума, я услышала: «Иммобилус», и мои движения на полпути намертво застыли. Как бы я ни старалась, единственной частью тела, которой я могла двигать, были глаза. Только когда я была вынуждена остановиться, перед моими глазами рассеялась пелена и я осознала, что натворила. Наконец в состоянии мыслить ясно, я осмотрелась вокруг. Малфой стоял напротив, покрытый соплями, огромными оранжевыми прыщами и с крыльями за спиной, по всей видимости, также парализованный. Раньше я бы посмеялась при виде этого, но сейчас находилась в слишком глубоком шоке, не говоря уже о том, что не могла контролировать свой рот. Вообще-то я была почти уверена, что он остался в том положении, в котором меня настигло заклинание — широко открытый, готовый наложить следующее проклятье на Малфоя. Я могла только представить себе, как сейчас выглядела, с моими и без того вьющимися волосами, которые теперь достигали пола и развевались как подол платья позади меня. Затем в поле зрения появилась профессор Хейвен, и мой живот резко скрутило. Несложно понять, что она была явно не в восторге. Очередной взмах палочки, и я почувствовала, как мои волосы возвращаются в норму, так же, как и внешность Малфоя. Я немного разочаровалась: ему подходили крылья летучей мыши. Затем профессор пробормотала заклинание, позволяющее нам вновь двигаться. Я оглядела комнату и сглотнула, похолодев от ужаса. Всего минуту назад существовали только я и Малфой. Я не видела и не слышала ничего другого. Понимала только, что злюсь и хочу причинить ему боль. Но когда я обернулась на кабинет, то увидела обстановку полного уничтожения. Наши отраженные проклятия нашли цели в других местах: от банок, стоящих на полках, остались одни осколки, а их содержимое расплескалось по стенам и полу. Одна половина учеников пряталась под партами, а другая, которая не успела укрыться, была покрыта красными воспаленными фурункулами. Я растерянно оглянулась, пытаясь понять, что стало причиной этого, и мой взгляд наткнулся на уничтоженный котел. Видимо, он взорвался и расплескал зелье по всему классу. Интересно, кто из нас попал в него? Я молилась всей своей магией, чтобы это оказалась не моя вина. В конце концов я встретилась глазами с рассерженной ведьмой, стоящей перед нами. Я говорила, что она напоминает профессора МакГонагалл; но в этот момент МакГонагалл не имела ничего общего с этой женщиной. Я вздрогнула, когда поняла, что половина ее лица также покрыта ярко-красными нарывами. Мне оставалось только в страхе опустить взгляд, так как я не могла вынести того гнева, что горел в ее глазах. — За всю свою жизнь я не видела более постыдного поступка, тем более от взрослых людей. — Как и МакГонагалл, профессору Хейвен не нужно было повышать голос, чтобы ужас полностью овладел тобой. На самом деле именно спокойствие в ее голосе и было таким пугающим. — Сейчас же собирайте свои вещи и отправляйтесь к профессору МакГонаггал. Она решит, что с вами делать. Малфой пулей вылетел из класса, и я заметила выражение настоящей ярости у него на лице, в то время как Рон и Гарри смотрели на меня в полнейшем шоке. Я дошла до кабинета МакГонагалл в полном оцепенении. Что, блин, на меня нашло? Это всего лишь Малфой. Я бы справилась с ним. Он бесил меня каждый день на протяжении семи лет, но раньше никогда не было такой реакции. Я старалась идти как можно быстрее, зная, что он уже там. Часть меня как угодно готова была отсрочить этот момент, идя помедленнее, но Малфой опередил меня, поэтому оказаться у МакГонагалл мне нужно было как можно скорее. Не хватало еще, чтобы у меня из-за этого прибавилось проблем. Когда я нервно постучала в дверь кабинета директрисы, то услышала резкий голос: — Войдите. Пришлось глубоко вздохнуть, прежде чем переступить порог. Малфой уже сидел за столом, и я недовольно нахмурилась, но, увидев разъяренное лицо профессора МакГонагалл, быстро опустила глаза. Я попадала в неприятности и раньше, но никогда не была одна. В наших с Гарри и Роном умах всегда было прекрасное объяснение случившемуся. На этот раз их не было рядом, и никаких разумных объяснений у меня не находилось. — Садитесь, мисс Грейнджер, — сказала МакГонагалл тем резким тоном, который заставлял каждого ученика в Хогвартсе ее бояться. Сейчас я на собственном опыте ощущала, насколько это было правдой. В отличие от Малфоя, которого, по всей видимости, этот тон не смущал. Присаживаясь рядом с ним, я заметила, каким спокойным и невозмутимым он казался. На нем снова была его маска. Я бы задалась вопросом, действительно ли слизеринец не испытывает никаких чувств, если бы не его слегка покрасневшие щеки и напряженный подбородок, которые выдавали волнение. Я же была полной противоположностью: красная, как помидор, со сбивчивым и неровным дыханием, потными ладошками и нервно подрагивающей ногой — я всегда так делала, когда была напугана или нервничала. Люди ненавидели сидеть возле меня на экзаменах, так как моя нога постоянно дергалась вверх и вниз. В то время как на меня это действовало успокаивающе, их это отвлекало. Профессор МакГонагалл заговорила, но я упорно не поднимала глаз, не в силах видеть, как она смотрит на меня. Как будто я ее подвела. — Я уже получила записку от профессора Хейвен, в которой она изложила ситуацию, произошедшую сегодня на уроке Зельеварения, поэтому просить вас рассказать о случившемся не буду. Я взглянула на директрису, о чем тут же пожалела. В ее суровом взгляде ясно читалось глубокое разочарование. — Своим поведением вы нанесли значительный ущерб классу, не говоря уже о ваших сокурсниках и профессоре, которым пришлось отправиться в больничное крыло, чтобы исцелить пораженные участки тела. Полагаю, нет необходимости говорить о том, что я очень разочарована в вас. Вы оба были старостами в этой школе, и я ожидала от вас должного поведения в соответствии с правилами. Она замолчала и посмотрела на нас, но на этот раз я не отрывала взгляда от своих рук, лежащих на коленях. Малфой смотрел прямо перед собой, куда-то над ее плечом, словно этот разговор ему наскучил. Вздохнув, МакГонагалл продолжила: — Я знаю, что в прошлом у вас двоих были… — она запнулась, подбирая правильное слово, — трудности, но я думала, что после событий последних лет вы будете вести себя по-взрослому и забудете о соперничестве. После этих слов я в удивлении подняла голову. Соперничество? С каких пор мы с Малфоем стали соперниками? Он был полным придурком, который превращал мою жизнь в ад. Ни о какой конкуренции речи не шло. Мне нечего было ему доказывать. Я презирала и ненавидела его, на этом все. — Я полагала, что в начале семестра ясно выразила свои надежды на то, что студенты всех факультетов сплотятся и будут работать вместе. Теперь я должна предупредить вас, что серьезность вашего проступка требует длительного наказания. От услышанного у меня скрутило живот. Я полная идиотка. Ну почему, почему я не сдержалась? Минуту профессор МакГонагалл обдумывала варианты наказания, прежде чем решить окончательно. — Хмм, дайте-ка подумать, — она обвела взглядом кабинет в поисках вдохновения. То, как профессор посмотрела на нас поверх очков, заставило меня нервничать. Могу поклясться, что на мгновение в ее глазах промелькнуло ехидство. — Ах да. Буквально на этой неделе мадам Пинс упоминала о том, что многие библиотечные книги нуждаются в починке и каталогизации. Я думаю, она будет более чем благодарна за помощь. Как бы я ни любила проводить время в библиотеке, перспектива работы с мадам Пинс не казалась мне заманчивой. Если я любила книги, то она жила для них. Удивительно, что эта женщина вообще позволила ученикам прикасаться к ним, а тем более вмешиваться в ее бесценную систему сортировки. Не говоря уже о том, что в библиотеке были сотни, если не тысячи книг. На их систематизацию уйдут недели, что я, к сожалению, и ляпнула. — Да, полагаю, это займет какое-то время, но хорошая новость заключается в том, что вы проведете его вместе, что будет прекрасной возможностью для вас поработать в паре и узнать кое-что о терпимости и сотрудничестве. Мы с Драко обменялись взглядами, полными ужаса от этой идеи. МакГонагалл продолжала как ни в чем не бывало: — Ваше наказание будет проходить каждую неделю вплоть до рождественских каникул. Достаточно времени для завершения поставленной задачи, я полагаю. Я закрыла глаза и застонала себе под нос. Мало того, что мне придется торчать в библиотеке с мадам Пинс и Малфоем, так еще и делать это в течение трех месяцев каждую неделю. Малфой, очевидно, был также не в восторге от этой перспективы, так как его напускная безразличность куда-то испарилась. Он наклонился вперед в кресле и, даже не пытаясь контролировать тон своего голоса, громко выразил нашему новому директору свое негодование: — Месяцы наказания из-за одного крошечного инцидента, который случился даже не по моей вине! С ума сойти! Да день, когда мы с Грейнджер будем работать вместе, настанет, когда Пушки Педдл выиграют кубок по квиддичу! После этого он откинулся на спинку кресла, скрестил руки на груди и с презрением посмотрел на меня, будто этой тирады было недостаточно для того, чтобы показать, что он думает обо всей этой ситуации. Я моментально забыла о том, где и почему сейчас нахожусь. Что-то в том парне просто заставляло мою кровь кипеть. Высокомерно вскинув голову, я встретилась с Малфоем глазами, выражая взглядом всю ненависть, на которую была способна. Я старалась, чтобы мой голос прозвучал спокойно, но попытка с треском провалилась: — Не волнуйся, Малфой, — выплюнула я с гораздо большим количеством яда, чем собиралась, — это более чем взаимно. Мы продолжали испепелять друг друга взглядами, полными отвращения, очевидно, забыв, что находимся в кабинете директора. Профессор МакГонагалл просто сидела за столом, с интересом наблюдая за развернувшимся перед ней обменом любезностей. — Ну что ж, в таком случае… — начала она, и две пары глаз с надеждой устремились на нее. — Поскольку вы, мистер Малфой, не думаете, что сможете слаженно работать вместе с мисс Грейнджер, я предлагаю проводить наказание дважды в неделю, просто чтобы удостовериться в том, что вы хорошо поработаете над своей толерантностью друг к другу и выполните задание на высоком уровне. Мне потребовалось время, чтобы обработать услышанную информацию, а затем мои глаза в ужасе расширились, а челюсть отвисла. Я повернулась, чтобы с упреком посмотреть на Малфоя, который только что усугубил ситуацию, и поняла, что его выражение лица было зеркальным отражением моего. Затем я услышала, как мы одновременно вскрикиваем: — Но это несправедливо! Я собиралась бросить на него яростный взгляд, в котором бы явно читалось: «Это твоя вина», когда поняла, что он повернулся ко мне со схожей целью. С отвращением отвернувшись, пыталась принять ситуацию, в которой оказалась. Внутри я осознавала, что только я была во всем виновата, но все же не могла перестать винить Малфоя, в особенности за то, что он удвоил наше наказание, просто раскрыв свой поганый рот. Профессор МакГонагалл встала и подняла вверх руку, приказывая больше не спорить с ней. Я хотела напомнить ей о том, что это повлияет на нашу учебу, но не решилась. Видимо, вся моя смелость на сегодня уже была истрачена. — Теперь, мисс Грейнджер, мистер Малфой, должна вас предупредить, что любые дальнейшие инциденты подобного рода приведут к дополнительному наказанию и лишению определенных привилегий, таких, как квиддич и посещение Хогсмида, или даже оповещению о вашем поведении родителей. Я услышала, как Малфой тихо вздохнул. Уверена, он больше переживал о потере привилегий в виде квиддича, чем о письме родителям. Могу поспорить, его родители бы только гордились тем, что их сын как-то противостоял их самой нелюбимой грязнокровке. Я же была в ужасе от этой мысли. Мои родители уже достаточно боялись меня. Не хватало им услышать о том, как я хожу, нападая на людей. — Наказания будут проводиться каждую субботу днем и по средам вечером, начиная с завтрашнего дня. Мистер Малфой, вы можете вернуться в класс, а вас, мисс Грейнджер, я попросила бы задержаться на минутку. Малфою не пришлось повторять дважды: он практически вылетел из кабинета, громко хлопнув дверью. Я с завистью наблюдала, как Драко уходит, до последнего не желая оборачиваться к МакГонагалл и выслушивать очередной выговор. Но, обернувшись, я с удивлением заметила, что ее глаза были полны не гнева и даже не разочарования, а искреннего беспокойства. — Мисс Грейнджер, у вас все в порядке? Я понимаю, что после всего случившегося довольно трудно вернуться обратно, и знаю, что вы и мистер Малфой никогда особо не ладили друг с другом, но ваше сегодняшнее поведение всерьез меня обеспокоило. По правде говоря, у меня далеко не все было в порядке. Родители ненавидели меня, Рон завел новую девушку, Гарри и Джинни все больше времени проводили вместе, а я чувствовала себя все более одинокой. Но об этом рассказывать не хотелось. Особенно директору. — Я в порядке, профессор, — ответила я, пытаясь выдавить из себя улыбку. — Правда. Наверное, просто немного устала и нервничаю. Я прошу прощения за то, что произошло сегодня. Не знаю, что на меня нашло. МакГонагалл с сомнением посмотрела на меня, но все же попыталась утешительно улыбнуться. — Вы уверены, мисс Грейнджер? Может, мистер Малфой что-то сделал или сказал вам? Она выглядела очень неловко из-за необходимости задавать этот вопрос, и на долю секунды мне даже стало жаль Малфоя, ведь, по сути, он всего лишь защищался от моего нападения. — Нет, профессор, это не связано с ним. Могу я идти? — нерешительно спросила я. Мне не хотелось показаться грубой, но и сидеть здесь, отвечая на неловкие вопросы, я тоже была не намерена. Профессор МакГонагалл слегка вздохнула от моего ответа, а затем произнесла: — Конечно, мисс Грейнджер. Но помните, что вы всегда можете со мной поговорить. Я подарила ей лёгкую улыбку, но про себя подумала, что разговор с ней — это последнее, что я сделаю. Пришлось сдерживать себя, чтобы практически не побежать к двери в страхе, что она передумает и позовет меня обратно. Облегченный вздох я испустила, только когда оказалась в безопасности по другую сторону двери. Судя по всему, мой год только что стал еще хуже.