Шрамы

Стоило слезам потечь, как я уже не могла их остановить. Все эмоции, которые я хранила в себе на протяжении последних недель, вырвались наружу. Я так отчаянно боролась с угнетающими меня изнутри злостью, разочарованием и одиночеством, но все было напрасно. Все мои защитные стены, которые я старательно выстраивала, в один миг были разрушены, и теперь я не знала, смогу ли возвести их вновь. Я спрятала лицо в ладонях, чтобы заглушить громкий, наполненный болью плач. Едва заметное движение сбоку напомнило мне о человеке, стоящем рядом со мной. Сквозь свои рыдания я вдруг осознала, что переживаю нервный срыв на глазах у того, кого меньше всего хотела видеть в данный момент. Он был единственным, кто всегда мог задеть меня словами, выставить напоказ все мои недостатки, а теперь я дала ему очередную тему для издевательств, которую он не забудет до конца моей жизни. Новая волна эмоций и горя захлестнула меня, и я обняла руками дрожащие колени, уткнувшись в них покрасневшим от слез лицом. Я перестала всхлипывать, вдруг почувствовав, как кто-то садится рядом со мной. Не настолько близко, чтобы прикоснуться, но достаточно, чтобы почувствовать дающее утешение тепло тела. Я застыла в ожидании того, что он будет делать, как поступит. Но секунды шли, а Малфой так и не двинулся с места и не проронил ни слова, пока слезы продолжали тихо катиться из моих глаз. Я не знаю, как долго мы просидели на твердом деревянном полу библиотеки, прислонившись к книжным шкафам и не говоря ни слова. Единственным источником звука, нарушавшим звенящую тишину, были мои приглушенные рыдания. Через какое-то время слезы прекратились, и дышать стало легче. Несмотря на то, что я чувствовала себя опустошенной, я испытала облегчение, когда наконец избавилась от угнетающих меня эмоций. Тот факт, что Малфой сидел рядом со мной, одновременно дарил мне спокойствие и вызывал тревогу. Я старалась не смотреть на него: встретиться взглядом с его ухмыляющимся лицом было выше моих сил. Глубоко вздохнув, я медленно повернула голову в его сторону, стараясь сделать это незаметно. Чего я не ожидала, так это того, что Малфой будет смотреть прямо на меня, внимательно наблюдая за каждым движением. На его лице не было малейшего презрения, а лишь выражение неподдельного беспокойства. Я не смогла отвести глаз: никогда прежде я не видела у него столько эмоций на лице, такую глубокую грусть. Это было так неожиданно и непривычно, что я исследовала каждый дюйм его лица, пока мозг с трудом осознавал, что человек, находящийся передо мной и, казалось, искренне переживающий о моем благополучии, — Малфой. Но что ввело меня в еще большее недоумение, это его слова. — Ты в порядке? — неуверенно спросил он, пристально наблюдая за моим лицом. Мгновенно меня накрыл поток сразу из нескольких эмоций. Унижение. Чувство вины. Стыд. Благодарность. Беспокойство. Страх. Я не могла понять, как ответить на его заботу; не знала, как реагировать. Поэтому ответила единственным способом, который был мне знаком. Так, как я говорила с ним все эти годы — с глубокой ненавистью. — Какое тебе до этого дело, Малфой? Его лицо дрогнуло от легкого шока, и меня сразу кольнуло чувство вины за то, что я относилась к нему так отвратительно, в то время как он выглядел откровенно обеспокоенным. — Я уже говорил тебе, Грейнджер — ты ничего не знаешь обо мне, поэтому перестань делать вид, будто это не так, — ответил он, пытаясь говорить спокойно, но злость и раздражение все-таки прозвучали в его голосе. — Ты забываешь, что я знаю тебя. Именно я всегда была жертвой твоих жестоких насмешек. Ты ненавидишь меня, и ненавидел с того момента, когда впервые встретил, поэтому извини, если я не верю в твою искренность. Я знаю, что тебе плевать на меня, так что сделай одолжение: перестань играть в игру, которую непонятно для чего ведешь. Я наблюдала, как целый спектр эмоций отразился на лице Малфоя: сначала гнев, затем вина и, наконец, неуверенность, будто он раздумывал над тем, что сказать далее. Через несколько мгновений он сформулировал ответ и медленно и ровно произнес, избегая смотреть мне в глаза: — Мне жаль, что я так сказал. Я не ненавижу тебя. — Ты думаешь, я в это поверю? — Нет, не думаю, — он запнулся, — просто… неважно. Я была в состоянии только недоверчиво вскинуть брови. Мозг, казалось, временно отключился, не давая мне шанса придумать ответ. Мне было совершенно нечего возразить. Я знала, что Малфой лжет. Без сомнения, он всего лишь притворялся, будто изменился, но чего я не могла понять, так это почему он так старательно пытался убедить в этом именно меня. И все же что-то в том, как он двигался из стороны в сторону, будто нервничая, и в его попытках избежать моего взгляда, вместе с легким румянцем, появившемся на его бледных щеках, заставило меня задуматься. Я засомневалась: возможно, мои инстинкты подвели меня, и он на самом деле говорит правду? Малфой воспринял мое молчание как знак, что он может продолжать. Когда я не ответила, он поднял глаза и встретился со мной взглядом, пытаясь оценить мое молчание. Глубоко вздохнув, он продолжил, но на этот раз сохраняя зрительный контакт: — Слушай, я не знаю, почему, и ты вполне оправданно можешь в это не верить, но я никогда и ни к кому не относился так плохо, как к тебе, и я никогда не встречал человека, который заслуживал бы этого меньше, чем ты. Признаешься ли ты в себе этом или нет, но тебе нужно с кем-то поговорить. — Ты не знаешь, о чем говоришь, — я больше убеждала в этом себя, чем его. — Я знаю многое о тебе, — возразил он, одним быстрым движением присев напротив меня и заглядывая прямо в глаза. — Я знаю, что тебе не нравится здесь находиться. Я знаю, что ты чувствуешь себя одинокой и что тебе страшно остаться одной, в то время как все твои друзья движутся дальше. Я знаю, что у тебя проблемы с родителями и что ты не получила от них почти ни одного письма с начала года. Я знаю, что у тебя едва получается выглядеть заинтересованной на занятиях, что ты просто смотришь в книгу, делая вид, что читаешь, и надеясь, что никто к тебе не подойдет и не заговорит. Я знаю, что у тебя на руке все еще есть шрам, которого ты стыдишься и скрываешь ото всех. Помимо Поттера, я единственный, кто знает, что сделал с тобой этот ублюдок Маклагген, и ты переживаешь, что о тебе подумают люди, поэтому никому не рассказала об этом, хотя и должна была. И я знаю, что ты слишком занята тем, чтобы держать это все в себе, пытаясь делать вид перед остальными, что всё в порядке, и что ты всего в шаге от того, чтобы полностью сломаться. Он медленно наклонялся ко мне по мере своего монолога, смотря глубоко в глаза, и остановился всего в паре сантиметров от моего лица. — Не думай, что я ничего не знаю о тебе, Грейнджер, потому что это не так. На данный момент я, наверное, знаю тебя лучше всех. Держу пари, даже Поттер и Уизли не знают этого о тебе. Подняв на него взгляд, не в состоянии дышать, я стала рассматривать его лицо, не замечая ни единого признака издевательства или насмешки в его глазах. Он выглядел таким искренним и произнес такие точные вещи, будто читал мои мысли. Я не могла отделаться от ощущения, что, заглядывая в мои глаза, он прочитал содержимое моей души и то, что я чувствовала. Я не могла понять, как он узнал обо всем этом. Да, некоторые вещи я сама ему рассказала, но все остальное он узнал сам. Как он узнал о книгах и о шраме? Я была уверена, что не упоминала об этом. Но, прежде всего, как он узнал, что именно я чувствую? Как получилось, что он так хорошо меня знает? — Откуда ты все это знаешь? — тихо спросила я и добавила, поднимая глаза: — Откуда ты так много обо мне знаешь? — Я наблюдал за тобой, — уголок его рта дрогнул от очевидного шока, написанного на моем лице, и он поспешил добавить: — Я слизеринец. Это моя черта — быть наблюдательным. — И есть ли какая-то определенная причина, по которой ты наблюдал за мной? — спросила я, стараясь, чтобы голос не казался слишком обвиняющим или раздраженным. — Мне было любопытно, — сказал он, слегка пожимая плечами. — Ты поменялась в этом году, а после случая с зельем и Маклаггеном я не мог перестать присматриваться к тебе. Чем больше я наблюдал, тем больше хотел знать. — Что ты имеешь в виду? — я была удивлена его ответом. После этих слов Малфой вздохнул и отодвинулся от меня, вновь опираясь на книжный шкаф напротив, вытягивая свои длинные ноги. Он слегка покусывал губу, будто раздумывая, что сказать дальше. — Слушай, ты не одна, кому было сложно возвращаться сюда. Я тоже видел вещи, которые предпочел бы забыть, — просто произнес он, и мрачное выражение появилось на его лице. Выражение, которое я знала слишком хорошо. Именно его я видела каждый раз на лицах Гарри и Рона, когда они говорили о войне. И которое часто появлялось на моем собственном. — Ах, да, — пробормотала я, не в силах придумать какой-либо другой ответ и чувствуя себя глупо оттого, что только сейчас поняла: он тоже многое пережил во время войны. — Знаешь, нам тоже было трудно на войне, — продолжил он, — Я знаю, ты думаешь, что мне нравилось убивать вместе с ним, но это не так. Я не хотел быть там, не хотел делать эти вещи. — Тогда почему ты не ушел? — тихо спросила я. — Почему не противостоял ему? — Ты не понимаешь. У меня не было выбора, — сказал он, отводя взгляд и пробегая пальцами по волосам, — ни у кого из нас не было. Когда я был младше, да, я хотел стать Пожирателем смерти, но я не представлял, что на самом деле это означало. Я думал, это означало делать какие-то безобидные шалости, ничего серьезного, но при этом имея уважение и власть. Как бы я ни хотела оторваться, не могла: его слова поглотили меня, и я не могла отвести взгляд от его бледного лица; от потемневших глаз, смотрящих куда-то вдаль, в окно. — Я не имел ни малейшего понятия. Мои родители также не хотели, чтобы я становился частью этого, как и они, ведь им было что терять. Но ты не можешь просто сказать ему «нет» и жить дальше, как ни в чем не бывало. От него просто так не уйти, и если ты не сделаешь то, что он приказал, тогда он тебя накажет. Найдет то, что ранит тебя больше всего, и использует это. — А что ранит тебя больше всего? — спросила я, не подумав, полностью захваченная его историей, не в силах перестать слушать. Лицо Малфоя потемнело, когда он повернулся ко мне со злостью в глазах. — Извини, — быстро выпалила я, — я не хотела вмешиваться, это было грубо. Я не должна была это спрашивать. — Нет, все в порядке. Я не против. Я не злюсь на тебя, — сказал он, и постепенно гнев исчез с его лица. На смену ему пришел измученный взгляд, вызвавший во мне мгновенную жалость к Малфою. Еще одна вещь, совершенно сбивающая с толку. — Для некоторых это были их деньги, дома, репутация или просто старые добрые пытки, но для большинства из нас, для меня, это была семья, — он тяжело вздохнул, и я заметила, как напряглись мышцы на его плечах. — Когда мой отец облажался в Отделе Тайн, он ранил его через меня: дал невыполнимое задание. Хотел видеть, как я страдаю, а затем уничтожить за неудачу, — Малфой рассмеялся тихим невеселым смехом, но от меня не ускользнуло, как крепко он сжал челюсти. — Я был так глуп и наивен, что не видел этого. Сначала думал, что я особенный, что мне доверяют. Я был идиотом, не видел, что так он просто заставляет отца заплатить за поражение, — на его лице промелькнуло сожаление, но он продолжал: — После этого я осознал, на что он способен. Если кто-нибудь из нас его подведет, то расплачиваться будет семья. Я ненавидел его, но боялся. Поэтому мы не могли просто сказать «нет» и уйти. Неважно, насколько сильно мы этого хотели. Это была самая жестокая пытка. Он не знал, что такое любовь, но прекрасно понимал, как использовать ее, чтобы манипулировать людьми, — его серые блестящие глаза посмотрели на меня. — Поэтому поступок моей матери был смелым. Она рисковала всем, и пусть ты и считаешь, что она была эгоисткой, но она пошла на большой риск. Мгновение я молчала, обдумывая его слова и пытаясь представить, какой должна быть жизнь для него; каково это, когда твою семью держат в заложниках. Я попыталась представить себя в этой ситуации — что бы я сделала для того, чтобы защитить любимых. Я отправила свою собственную семью в другую страну. Я вычеркнула себя из их воспоминаний, чтобы защитить, но не у каждого была такая возможность. Каждый день мы беспокоились о том, что может случиться с нашими семьями, но, по крайней мере, нам не приходилось пытать других, чтобы обезопасить родных. В этот момент я понимала, что он говорит искренне, от самого сердца. Я знала, что он опустил свои защитные стены, так же, как и я опустила свои, и сейчас был редкий момент, когда мне приоткрылся взгляд на настоящего Драко Малфоя. — Извини, — слабо сказала я, не в силах придумать ничего получше. — Прости за то, что я сказала. Похоже, я просто не понимала, через что тебе пришлось пройти. Ты всегда казался таким непоколебимым, будто тебе на все наплевать. И, ну, извини за раньше. За то, что я сказала. Это… это была не я. Я была зла и сорвала злость не на том человеке. — Извинения приняты, — просто ответил он, слабо улыбаясь. — И ты меня прости за все, что я сказал. — Ему явно было неловко. — То, что я на днях сказал тебе о Маклаггене. Это было неправильно. Конечно, ты этого не заслужила. Я не имел это в виду, просто был не в духе, но это все же не оправдание. Я пытаюсь сказать… извини. — Он запнулся на мгновение, прежде чем добавить: — Но ты все еще никому не рассказала. — Нет. Я отвела взгляд, заглядывая в окно, сквозь которое пробивался солнечный свет. — Ты должна это сделать. Как бы ты себя чувствовала, если бы знала, что он сделал это с кем-нибудь другим, а ты могла его остановить? Я посмотрела на него. — Но ты попадешь в неприятности. — И разберусь с этим. Сомневаюсь, что кто-нибудь, даже МакГонагалл, будет винить меня за то, что я сделал. — Но тогда все узнают. Мой живот сжался от этой мысли. — Значит, так и будет, — он пожал плечами, словно это было неважно. — Ты с Гриффиндора — переживешь. Кроме того, люди не станут судить тебя. Они будут судить его. — Ты судил меня, — напомнила я. В его глазах вспыхнуло раздражение, но в этот раз не из-за меня, а из-за него самого. — Я уже сказал тебе: я вел себя, как мудак. К тому же, если кто-то что-нибудь и скажет, это их проблемы, не твои. Я серьезно, Грейнджер. Ты должна рассказать МакГонагалл. Я кивнула, но этого оказалось недостаточно. — Скажи это, — приказал он. — Хорошо, — согласилась я, стреляя в него взглядом от его властного тона. — Я расскажу МакГонагалл. — Возьми Поттера с собой. — Хорошо. — Отлично. Теперь, я думаю, нам стоит вернуться к работе, — сказал он, быстро поднимаясь с пола и разглаживая складки на штанах. — Если мадам Пинс обнаружит, что мы бездельничаем, она головы нам оторвет. Встав, он потянул свои длинные конечности, разминаясь, а затем снова повернулся ко мне лицом и протянул руку. Какое-то время я нерешительно смотрела на нее, но, видя подлинную искренность на его лице, неосознанно вложила свою руку в его ладонь. Когда его большая рука сжала мою маленькую, я невольно удивилась тому, какими теплыми оказались его пальцы. Их тепло распространилось и на меня, когда он крепче сжал мою руку и одним быстрым, сильным движением поднял на ноги так, что нас разделяли несколько сантиметров. Настороженным взглядом я наблюдала, как Малфой сделал небольшое движение вперед, медленно сокращая расстояние между нами. Я затаила дыхание в ожидании того, что он собирается сделать, когда раздавшийся снаружи смех нарушил тишину библиотеки. Мы резко отпрыгнули друг от друга, и я судорожно выдохнула, чувствуя одновременно облегчение и разочарование оттого, что нас прервали. Момент ушел, и между нами возникла неловкость. Мы посмотрели друг на друга, оба смущенные тем, как глубоко открылись друг другу. — Похоже, матч закончился, — сказал Малфой, утверждая очевидное. В этот момент все эмоции исчезли с его лица, снова оставив после себя пустую каменную маску. — Нужно возвращаться к работе, — он отвернулся от меня и продолжил там, где прервался. Я провела рукой по лицу, вытирая остатки слез. Чары были разрушены, честность исчерпана, и мы вернулись в реальность. Когда вскоре после этого наказание подошло к концу, я быстро собрала свои вещи и покинула библиотеку, пытаясь не выглядеть так, будто убегаю. Проходя мимо Малфоя, я на мгновение приостановилась и улыбнулась ему слабой и неловкой улыбкой, о чем тут же пожалела. Я мчалась по коридорам так быстро, как могла, маневрируя в толпе людей, возвращавшихся с квиддичного поля. Я отчаянно хотела оказаться как можно скорее в относительной безопасности гостиной, подальше от библиотеки и от него. Однако мой путь затрудняла толпа, у которой, казалось, была лишь одна цель — встать на моем пути. Я потеряла счет, со сколькими студентами столкнулась, частично из-за того, что спешила, но также и потому, что мои мысли были заняты другим. Как бы я ни старалась выкинуть из головы события, произошедшие на протяжении последних часов, мозг отказывался думать о чем-либо другом. Когда в конце концов я добралась до Общей комнаты, дверь распахнулась, демонстрируя вечеринку в самом разгаре. Гостиная была заполнена людьми, смехом и поздравлениями. Кто-то повесил на стены плакаты и постеры, а с потолка даже сыпалось золотое и красное конфетти. Я принялась искать Гарри и остальных, что не заняло у меня много времени, так как они оказались в центре комнаты, окруженные наибольшей толпой. Я проталкивалась к центру, прокладывая себе путь локтями, пока в конце концов не добралась до троих людей, которых искала. — Гермиона! — позвал Гарри через несколько голов, когда наконец увидел меня, и поспешил пробраться ко мне. — Эй, видимо, я должна тебя поздравить. Судя по всем этим баннерам, вы победили, — я обняла его, о чем сразу же пожалела: Гарри все еще не переоделся из спортивной формы, которая вся была испачкана. — Да, хорошая была игра, — ответил Гарри, пока я поздравляла Рона и Джинни. — Какой счет? — спросила я, пытаясь сделать вид, что хоть немного знакома с правилами игры. Впрочем, как только вопрос слетел с моих уст, я поняла, что сказала что-то не то. Гарри и Джинни сразу же бросили на Рона беглые взгляды, а затем переглянулись с обеспокоенными лицами. — О, я не уверен, с каким счетом все закончилось, — неловко сказал Гарри, снова мельком взглянув на Рона. Я была совершенно сбита с толку этими странными выражениями лиц, короткими взглядами и резким напряжением, но прежде чем успела сказать что-либо еще, Рон заявил, что ему нужно выпить, и ушел. — Что с ним такое? — в замешательстве спросила я. — На самом деле счет был 190-130. Гарри просто хотел пощадить чувства Рона, — объяснила Джинни, но я все еще не понимала. — Ну, это ведь не так уж и плохо, разве нет? Я имею в виду, вы все равно выиграли, хотя… о, — сказала я, когда до меня наконец дошло. Хоть Гриффиндор и выиграл, им удалось забить только четыре гола, тогда как Когтевран забил тринадцать. Это значит, что, если бы Гарри не поймал снитч, мы бы скорее всего проиграли. Получается, Рон пропустил тринадцать голов. Неудивительно, что он выглядел таким несчастным. Вообще-то теперь, если взглянуть более пристально, то «несчастный» — это слабо сказано. Его глаза метали молнии. Он стоял в стороне и сверлил всех жестким взглядом, будто ненавидя за то, что они смеют хорошо проводить время. — Рон пропустил тринадцать голов, — произнесла я. Гарри и Джинни поморщились. — Что произошло? Я думала, на тренировках все было хорошо. — Не знаю, он казался очень рассеянным. — Гарри пожал плечами. — Совершенно не контролировал ситуацию. Если бы не Джинни, у нас были бы большие неприятности, — сказал он, с гордостью посмотрев на девушку. — Она была восхитительна. Джинни повернулась к нему лицом и потянулась, чтобы поцеловать. Быстрый поцелуй скоро превратился в жаркий, и оттого, что я просто стояла перед ними, я почувствовала себя еще более неудобно. — Что ж, я… эм… пойду… — я неловко умолкла, поскольку становилось все очевидней, что они совершенно забыли о моем присутствии, не говоря уже о том, чтобы обратить внимание то, что я говорю. Я отошла от целующейся пары и оглядела гостиную. Глаза вновь наткнулись на Рона. Он стоял в стороне, разговаривая с Лавандой, и оба выглядели недовольными. Из-за громкой музыки я не слышала их слов, но если рассерженные лица и взмахи руками и говорили о чем-то, так это о том, что они ссорились. В итоге Рон развернулся и вышел из гостиной, по пути прихватив с собой бутылку огневиски. Лаванда с мрачным выражением наблюдала за тем, как он уходит, а потом развернулась и ушла в противоположном направлении. Несмотря на то, что мы отдалились друг от друга за последние месяцы, Рон все еще был моим другом, и сейчас он выглядел таким несчастным, что я не могла не выйти вслед за ним из Общей комнаты. Выйдя в коридор, я обнаружила, что там пусто. Не имея понятия, куда он пошел, я решила рискнуть и пойти налево. Вскоре я поняла, что не ошиблась. Я подошла к Рону, который сидел наверху пустой лестницы с бутылкой огневиски в руках. Присев рядом, я произнесла непринужденное «эй», но он, казалось, даже не заметил моего присутствия. Единственными признаками того, что он услышал меня, были сжатые челюсти и легкий, почти незаметный кивок головы. Я сразу поняла, что разговор не заладится, но было уже слишком поздно отступать. У Рона всегда был вспыльчивый характер, который взрывался еще сильнее, когда его унижали. Если и было что-то, что Рон ненавидел больше всего, так это когда люди смеялись над ним. — Ну… — начала я, не зная, что сказать дальше, и неуверенно добавила: — Как дела? Какое-то время Рон молчал, а затем поднес бутылку к губам и одним большим глотком выпил больше половины содержимого. Он резко выдохнул, сглотнув. Замечательно! Не только злой, так еще и невероятно пьяный Рон. Я действительно влипла. — Что ж, Гермиона, давай-ка посмотрим. Я только что выставил себя полным идиотом перед всей школой, здорово поссорился с Лавандой, моя сестра по уши влюблена в моего лучшего друга, мой брат мертв, и я проваливаю почти каждый предмет в этом году, так что у меня все превосходно, — саркастически выдал он, дуясь еще больше. — Да ладно тебе, Рон, все не может быть так плохо, — сказала я, взяв его за руку и пытаясь утешить единственным возможным способом. — Хочешь поговорить об этом? Я имею в виду, школа не может быть настолько плохой, — я выбрала самую легкую тему, не особо желая упоминать квиддич или Фреда. — Не хочу об том говорить, — пробормотал он, и мы оба снова замолчали. Я вздохнула и крепко зажмурила глаза, прежде чем заставить себя выдавить: — Ну, а ты и Лаванда? Что случилось? Я не хотела знать ответ, но пыталась быть хорошим другом. Рону потребовалось всего пара секунд молчания, а затем он начал говорить: — Судя по всему, я опозорил ее своей, как она выразилась, «идиотской и безмозглой игрой». По всей видимости, слепая обезьяна с одной рукой сыграла бы лучше, чем сегодня я. Видишь ли, я достаточно хорош для нее как друг Гарри и часть «золотого Трио», но когда я лажаю на квиддичном матче, она и знать меня не желает, — Рон старался говорить спокойно, но потерпел неудачу, когда ближе к концу боль послышалась в его голосе. Что он хочет, чтобы я сказала? Что да, Лаванда всегда была бездушной, а он был полным идиотом, раз решил опять встречаться с ней, несмотря на то, что знал, какая она на самом деле, или солгать и сказать, какая она замечательная? Хмм, это дилемма. — Ну, я уверена, она это не серьезно, Рон, — проговорила я, не в силах поверить в то, что эти слова исходили из моего рта. — Нет, серьезно, Гермиона. Она верила в каждое слово, — ответил Рон обиженным тоном. Он сделал еще один глоток огневиски, прежде чем передать мне бутылку. Я осторожно взяла ее, но лишь для того, чтобы просто подержать в руках. Я все еще не забыла случай с выворачиванием желудка наизнанку и потерей сознания, чтобы снова приняться за выпивку. — Что мне делать, Гермиона? Скажи мне, как поступить? — Я не могу указывать, как тебе поступить, Рон. Просто делай то, что делает тебя счастливым. Если Лаванда — это то, что делает тебя счастливым, тогда тебе нужно… Внезапно Рон накрыл мои губы своими. Я застыла в шоке, почувствовав запах и вкус огневиски, которые мгновенно напомнили мне о Кормаке. Положив руки Рону на плечи, я твердо оттолкнула его от себя. — Нет, Рон! Что ты делаешь? У тебя есть девушка! Он тяжело вздохнул, взял из моих рук огневиски и сделал большой глоток. — Не обращай внимания, Миона. Я просто пьян. Я напряглась, когда, извиняясь, он притянул меня к себе и заключил в крепкие объятия, совершенно не подозревая, что только что ранил мои чувства. Еще один. Еще один эмоциональный шрам, который Рон оставил на моей душе. Через мое плечо он поднес бутылку к губам, не подозревая о причиненной боли. Я как раз собиралась отстраниться от него и уйти, прежде чем он скажет что-то еще, что может меня ранить, но мое внимание привлекло движение у основания лестницы. Я слегка вздрогнула, когда поняла, что внизу, глядя на нас с удивлением и шоком, стоял Драко Малфой. Его взгляд перемещался с Рона на меня и обратно. И что-то в этом взгляде заставило меня почувствовать себя неловко. Он выглядел так, будто был зол, почти ранен, но затем я уверила себя, что мне это только показалось, так как выражение его лица сразу вернулось к обычному каменному состоянию и он быстро зашагал прочь. Я выбралась из-под руки Рона, наблюдая, как Малфой уходит. Мои глаза все еще были прикованы к тому месту, где он скрылся из виду. Я старалась не думать о том, что мог означать его пронзительный взгляд. — Приятно видеть, что некоторые вещи никогда не меняются, — сказал Рон, заставляя меня вновь посмотреть на него. — Что это значит? — Малфой. — А что с ним? — спросила я, не в силах остановить себя. — Ну, кроме того, что он ведет себя как мерзавец, так еще и бродит по замку, будто все тут ему принадлежит, глядя на всех свысока. Я имею в виду, ты видела, как он посмотрел на нас? Словно мы какое-то отребье. Может, кому-то стоит напомнить ему, что его сторона вообще-то проиграла в войне? Гребаный засранец! — Рон практически закричал, прежде чем выпить остатки огневиски и бросить пустую бутылку вниз по лестнице, где она разбилась на тысячи осколков, разлетевшихся в разных направлениях. Я не могла удержаться, чтобы еще раз не взглянуть на то место, где стоял Драко. Драко, которого я видела ранее этим днем, не смотрел на меня свысока. Он был добрым и понимающим. Так что же изменилось? Прежде чем я успела задуматься об этом, Рон довольно резко встал рядом со мной. — Ладно, давай вернемся на вечеринку, — сказал он, слегка покачиваясь и подавая мне руку, чтобы помочь подняться, что было немного иронично, учитывая тот факт, что именно он не мог твердо стоять на ногах. Я неохотно позволила ему поднять себя, надеясь, что он не упадет, потянув меня за собой. — Очевидно, у нас есть повод отпраздновать, — сказал Рон, обнимая меня за плечи, притягивая ближе к себе и ведя обратно в Общую комнату со вновь обретенным воодушевлением. Я не смогла сдержать смеха, когда он начал танцевать, кружа меня под мышкой. Так мы и вернулись на вечеринку. Я поймала взгляд Гарри, когда мы вошли через портретную дыру — он поднял большие пальцы вверх, одними губами произнеся «спасибо». Я быстро кивнула ему в ответ, пробираясь сквозь толпу и выбрасывая из головы слова Рона о Малфое. Улыбнувшись, я приготовилась насладиться вечеринкой.