Шрамы

Драко Малфой целовал меня, и в этот момент мне казалось, будто мир остановился. Я не могла дышать. Закрыв глаза, я растворилась в его прикосновениях. Все, о чем я могла думать, это как сильно я хотела этого. Как сильно я хотела его. Никогда раньше я не чувствовала ничего подобного, и этот накал полностью захватил меня. Но я не успела даже ответить, приоткрыть губы, как Драко быстро отстранился от меня, и от удивления я распахнула глаза. — Извини, я не должен был делать этого, — сказал он, отворачиваясь, прежде чем я даже смогла осознать, что произошло. Я не могла думать, не могла двигаться, не могла придумать внятный ответ. Все мои силы уходили на то, чтоб восстановить дыхание. Драко Малфой только что поцеловал меня, и я хотела этого. Все было так запутанно. Словно мир вращался вокруг меня, но все, о чем я могла думать, — это о прикосновении его губ к моим губам. — Прости меня, я знаю, что… — начал он, но я резко прервала его. Глаза Драко удивленно округлились, когда я вдруг поцеловала его. Не знаю, что заставило меня это сделать. Мой рот будто жил отдельной жизнью, в то время как мозг полностью отключился. Единственное, на чем я могла сконцентрироваться, — это переполняющее меня изнутри желание, когда наши губы встретились. Целовать Виктора было… приятно, поцелуй с Роном показался каким-то нереальным — быстрый и блаженный момент посреди поля битвы. Но поцелуй с Драко чувствовался гораздо глубже. Я никогда не знала этого чувства. А ведь он лишь слегка прикоснулся к моим губам… Слегка прикоснулся, и я исчезла, совершенно загипнотизированная им. Здравомыслящая, постоянно анализирующая каждую деталь Гермиона пропала: на ее место пришла импульсивная девушка, которую я не узнавала. Желание затуманило разум и захлестнуло тело, когда Драко поднял руку к моему лицу. Едва кончики его пальцев коснулись моей щеки, как я испуганно отпрянула назад. Мои оцепеневшие конечности мгновенно напряглись, как будто его прикосновение послало электрический ток по венам. Слишком быстро чувство блаженства было сметено страхом, сожалением и паникой. Мои глаза расширились, едва я осознала, что сделала: я поцеловала Драко Малфоя! Я нерешительно подняла взгляд: боялась, но уже знала, какой будет реакция. Лицо Драко не выражало ровным счетом ничего, какие-то нечитаемые эмоции угасали в его чертах. Рука, которой он коснулся меня, застыла в воздухе. Если бы не его вздымающаяся грудь и быстро моргающие глаза, я бы подумала, что он окаменел. Чувство, которое я знала на личном опыте. Я не была до конца уверена, как реагировать на то, что мой поцелуй создал равносильный взгляду гигантского василиска эффект. Его рука медленно опустилась, он посмотрел на меня своими серыми глазами. Я знала, что сейчас последует вопрос, видела, что он собирается его произнести. Вопрос, на который я не хотела отвечать. Вопрос, на который я не могла ответить, ведь я еще даже не начала размышлять над тем, что значил вихрь этих беспорядочных эмоций. — Пожалуйста, — произнесла я, подбирая сумку с пола, — забудь о том, что произошло. И, закинув сумку на плечо и избегая встречаться с ним взглядом, я поспешила прочь. Мне хотелось оказаться как можно дальше от него и от этого места. Я бежала по коридору, лишь на мгновение остановившись, когда, как мне показалось, услышала за спиной свое имя. Бросив быстрый взгляд через плечо, я с облегчением заметила, что коридор был пуст, и продолжила путь через замок к гостиной Гриффиндора. Скоро я стояла перед портретом Полной Дамы и произносила пароль, желая, чтобы она побыстрее открыла проход и я оказалась в относительной безопасности. Я перевела дух, только когда дверь за моей спиной захлопнулась. Прислонившись к холодной стене, я позволила сумке упасть на пол, наконец успокаивая бешено колотящееся сердце. В этот момент ко мне пришло осознание. Я в ужасе прикрыла рот рукой. Я поцеловала Драко Малфоя! О чем, черт возьми, я думала? Я позволила Драко Малфою — слизеринцу, который больше остальных кичился своей чистой кровью и от которого я за семь лет не видела ничего, кроме оскорблений и издевательств, — поцеловать меня и сознательно поцеловала его в ответ. Думаю, можно с уверенностью сказать, что я потеряла голову. Окончательно и бесповоротно сошла с ума. Прокручивая в голове события, я вдруг поняла, что мои губы расплываются в ухмылке, и не успела опомниться, как поймала себя на том, что пытаюсь сдержать приступ хихиканья. Вся ситуация казалась просто нелепой. Мне пришлось быстро взять себя в руки, потому что пара первокурсников прошла мимо со взглядами, явно говорившими, что они считают меня ненормальной. К сожалению, с этим я не могла поспорить. Убедившись, что окончательно пришла в себя и на лице у меня нет этой глупой улыбки, я направилась в гостиную, где сразу врезалась в высокую фигуру и чьи-то руки схватили меня за плечи, останавливая. — Где, черт возьми, ты была? — сердито спросил Гарри. — Я уже собирался идти тебя искать. — Он показал мне Карту Мародеров, которую держал в руке, а затем провел ладонью по волосам, растрепывая их еще больше, и глубоко вздохнул, делая шаг назад. — Во всяком случае, ты выглядишь довольной. Что за улыбка? Видимо, мне все-таки не удалось овладеть своим лицом так хорошо, как я думала. — О, пустяки, просто одна глупость. Это надо было видеть, — сказала я, надеясь, что он не попросит объяснить. Представляю лицо Гарри, если бы я рассказала ему истинную причину своей улыбки. От этой мысли я развеселилась еще больше, и истерический смех чуть было не накрыл меня снова, но Гарри смотрел на меня настороженным взглядом, поэтому я изо всех сил постаралась выглядеть серьезно, хотя и чувствовала, как подрагивают уголки моих губ. — Ладно, так ты не хочешь рассказать мне, что произошло? — он провел меня к удобным креслам у огня. Гостиная была непривычно пуста, и это означало, что настало время ужина. — Ничего, я в порядке, — произнесла я, стараясь говорить спокойным голосом. — Значит, ты в слезах выбежала из кабинета посреди урока и пропустила оставшиеся занятия без какой-либо причины? — скептически спросил Гарри, вскидывая одну бровь. В ответ я лишь пожала плечами. — И я предполагаю, тот факт, что Рон весь день срывается на все вокруг, что дышит, тоже никак тебя не касается? Он не сводил с меня глаз, ожидая ответа. — Ты мне поверишь, если я отвечу «нет»? — с надеждой и со всей невинностью поинтересовалась я. — Нет, Гермиона, не поверю, — Гарри явно не был впечатлен. — Ну, что ты хочешь от меня услышать? — раздраженно спросила я. Он ведь должен прекрасно знать, что произошло между мной и Роном. Я видела, какими взглядами они обменивались на уроке Зельеварения. Почему он хочет, чтобы я произнесла это? — Правда была бы очень кстати, — язвительно процедил он, и я вскинула голову, встречаясь с ним взглядом. — Прости. Просто я беспокоился о тебе. Ты моя подруга, и я знаю, что что-то происходит. Я просто хочу, чтобы ты была честна со мной. У Гарри было свойство в нужные моменты заставлять меня чувствовать себя виноватой и выкладывать всю правду. Но как бы он ни был хорош, этого было недостаточно, чтобы я рассказала ему. То, что я сделала, я унесу с собой в могилу и даже в загробной жизни буду хранить молчание. Сильнейшая Сыворотка Правды не заставит меня сказать Гарри Поттеру, что я поцеловала Драко Малфоя. Однако стоило Гарри почувствовать слабость, он становился похожим на собаку с костью: он знал — что-то происходит, и не оставлял эту тему, пока не получал ответы. И я собиралась дать ему эти ответы. Только не все. На самом деле это даже не ложь, а скорее… выборочная правда. Несмотря на то, что мне неловко было делиться с Гарри признанием Рона, это было меньшее из двух зол. — Прежде чем я скажу тебе, пожалуйста, обещай, что не расскажешь об этом Рону. Я была уверена, что Рона не впечатлит тот факт, что я проболталась его лучшему другу о том, что он объяснился мне в любви. Если он узнает, его гордость этого просто не перенесет, и тогда он перестанет разговаривать со мной на месяц, не меньше. Секунду Гарри размышлял над моей просьбой. Он не любил хранить секреты, особенно от своих друзей. Вероятно, потому, что не был в этом силен. — Ладно, хорошо. Я не скажу Рону, — в конце концов пообещал он. — И Джинни, — быстро добавила я. Она бы ни за что не смогла держать рот на замке, если бы узнала. Он закатил глаза, но все же согласился. Пусть даже Гарри и знал о сути разговора, ему были интересны детали. — Ладно, и Джинни. — Ну хорошо… значит, сегодня утром, когда мы шли на урок Зельеварения, Рон вроде как сказал мне кое-что… Он сказал, что… ну… — ладно, не так уж это и просто, как я себе представляла. — Что? Что он сказал, Гермиона? — Гарри подвинулся на край сидения в ожидании ответа. Я сделала глубокий вдох и приказала себе просто произнести это. — Рон сказал, что любит меня, — выпалила я, и брови Гарри взлетели так высоко, что исчезли под волосами. Боже, ему действительно необходимо подстричься. Когда его глаза заблестели, а рот уже было открылся, я поспешила добавить: — Но я не чувствую того же. — Ты не любишь его? — вымолвил он почти разочарованно. — Что ж, тогда это объясняет его дурное настроение. — Гарри тяжело вздохнул и после минуты молчания наклонился вперед и заговорил: — Не пойми меня неправильно, но почему ты ему отказала? Мне казалось, что он тебе нравился. — И почему ты так решил? — удивленно спросила я. Я всегда считала, что была достаточно скрытна о своих чувствах. — Да брось, Гермиона. Я знаю вас целую вечность, не говоря уже о том, что мы почти год жили вместе. Я не дурак и не слепой. — Это что, так очевидно? — неохотно призналась я. Мне ведь казалось, что я хорошо скрывала свои чувства. Как я и сказала: собака с костью, которая всегда учует слабость. — Да, то же самое касается и Рона. Я думал, это лишь вопрос времени, что вы будете вместе. Отодвинув это заявление поглубже в свой разум до того момента, пока не смогу его спокойно обдумать, я попыталась отвлечь Гарри от его потока мыслей. — Гарри, я люблю тебя, но не хочу говорить с тобой на эту тему. Все, что тебе нужно знать, это то, что мне не нравится Рон в этом смысле. Раньше нравился, но после лета и всей этой ситуации с Лавандой, ну… больше нет. Гарри исследовал мое лицо своими проницательными зелеными глазами, явно решая, верить мне или нет. Я бесстрастно смотрела на него в ответ. — Ладно, — наконец произнес он, — не буду делать вид, будто понял, но ладно. — После долгой паузы он произнес мое имя: — Гермиона? — Да? — Тебе ведь не нравится кто-нибудь другой? — Что? Нет! — мне почти удалось разыграть возмущение, что было довольно впечатляюще, учитывая тот факт, что от его вопроса мое сердце гулко забилось где-то в районе горла, а внутри все похолодело. — Конечно, нет. В памяти всплыла пара глаз цвета серой стали. Я не поверила даже самой себе. — Окей, я просто спросил. Уже пора ужинать, и не знаю, как ты, но я умираю с голода. Ты идешь? — Нет, спасибо, я не голодна. Останусь здесь и наверстаю упущенное. «И уйму свое сердцебиение», — мысленно добавила я. — Не возражаешь, если я просмотрю твои конспекты? — Конечно, валяй. Увидимся позже, — Гарри протянул мне свою тетрадь, а затем взял сумку и направился к выходу, но затем передумал и обернулся назад. — Знаешь, может, это и не мое дело, но я думаю, Рон действительно заботится о тебе, Гермиона. Пусть он и вел себя как идиот в последнее время, но если он говорит, что любит, значит, это серьезно. Просто подумай об этом, хорошо? Он весь день был сам не свой. Я кивнула и слабо улыбнулась, наблюдая, как Гарри исчезает за портретным проемом. Конечно, просто еще одна тема, над которой предстоит подумать. Уставившись в огонь, я пыталась проанализировать все произошедшее за этот день, придать ему какой-то смысл, но с этим были проблемы даже у умной и рациональной Гермионы Грейнджер. Я не особо умела убегать и прятаться от проблем — обычно я встречала их с высоко поднятой головой. Поднималась и говорила то, что думаю, в любой ситуации. Я указывала на несправедливость и признавала свои ошибки. Даже когда вся школа отвернулась от нас на первом курсе после того, как из-за нас в одно мгновение факультет потерял столько очков, я все равно не убегала и не пряталась, даже когда мне этого хотелось. Обычно я была храброй, если это требовалось. Но когда касалось сердечных дел, оказывалось, что я трусиха. Я не смогла признаться Рону в своих чувствах, я избегала тяжелого разговора с Кормаком, и теперь я снова делала то же самое. Скрывалась от Драко. Я могла убедить себя, что мне просто нужно немного времени. Что мне просто нужно все обдумать. Включить логику. Составить план. Придумать способ объяснить свои чувства. И все же правда, в которой мне не хотелось признаваться самой себе, была в том, что я пряталась. Если честно, я не имела ни малейшего понятия о том, что делаю. Я не знала, что заставило меня так поступить, не знала, что я чувствовала, и не знала, как исправить ситуацию. И никакое обдумывание этого не могло изменить. В этом была причина того, что посреди учебного дня я пряталась под одеялом, как настоящий храбрый гриффиндорец. Джинни, конечно, пыталась меня разбудить, но я струсила и притворилась больной. Либо я превращалась в действительно хорошую актрису, либо просто выглядела ужасно, — как бы там ни было, Джинни оставила меня в покое. Учитывая тот факт, что ночью я ворочалась с боку на бок без сна, отчего мои волосы стали похожи на птичье гнездо, боюсь, это был второй вариант. Я провела полдня, пытаясь выполнить по крайней мере школьную работу, чтобы не слишком отставать, когда наберусь храбрости и решусь выйти в люди, но после написания эссе о преимуществах и недостатках амортенции, которое, не в обиду Рону, даже он написал бы за двадцать минут, я сдалась. Было ясно, что сегодня никакой продуктивности мне не светит. И все же я была не из тех, кто просто сидит без дела: я почистила перья, отполировала палочку, переставила иначе вещи в сундуке и уже занималась организацией книг по категориям (сначала маггловские и волшебные, школьные и личные, а затем в алфавитном порядке с учетом фамилии автора), когда дверь за моей спиной открылась. Ожидая Джинни или кого-нибудь из соседок, я даже не удосужилась повернуться, чтобы посмотреть, кто пришел. — Мисс Грейнджер, — донесся до меня голос сзади. Я тотчас похолодела и обернулась, по пути сметая мою тщательно разложенную кипу книг, и оказалась лицом к лицу с директрисой. Я уставилась на нее широко распахнутыми глазами, как кролик, попавший под свет фар, и с открытым ртом, как истукан, не говоря уже о волосах, похожих на птичье гнездо. Зрелище, должно быть, было удивительное, так как МакГонагалл смотрела на меня поверх своих очков взглядом, выражающим совершенное неодобрение. — Не могли бы вы потрудиться объяснить мне, почему вы не только пропустили два дня занятий, но и решили не приходить на свое наказание сегодня вечером? — Я, эмм… Не то чтобы я пошла на наказание, если бы вспомнила, но до этого момента я и правда забыла о нем. — И мистер Поттер, и мисс Уизли упомянули о том, что вы неважно себя чувствуете, — продолжала профессор МакГонагалл, не спуская с меня пристального взгляда. Все, что я могла делать, это лишь смотреть на нее и пытаться не обращать внимания на лифчик, висящий на крючке прямо за ее спиной. И не просто лифчик, а красный кружевной. Замечательно. Отвлекшись на мысль о том, как же мне незаметно убрать свое белье от директрисы, я явно недостаточно быстро отвечала на ее вопросы, так как ей пришлось повторить со строгим: «Итак?». — Да, я не очень хорошо себя чувствую, — наконец смогла пролепетать я, опять сосредоточившись на разговоре. — Посещали ли вы больничное крыло? — Эм, нет. — Мисс Грейнджер, позвольте, я буду говорить откровенно: вы совершенно очевидно здоровы, — она обвела рукой довольно значительную груду книг, окружавшую меня, — и все же вы предпочли пропустить занятия и наказание. Это не похоже на вас, — ее голос вдруг смягчился. — Хотите ли вы что-нибудь мне сказать? Вас что-то беспокоит? Она посмотрела на меня своим обеспокоенным взглядом, который говорил о том, что она уже все знает. — Профессор Хейвен упомянула инцидент, произошедший вчера во время урока Зельеварения. Не вопрос. Очевидно, она уже была в курсе того, что произошло. — Что-нибудь случилось между вами и мистером Малфоем? — Что? — спросила я, вскакивая на ноги. Такие разговоры не ведутся сидя на полу. — Вы и мистер Малфой? — повторила она, одарив меня таким взглядом, что стало ясно — врать не имеет смысла. Она уже знает правду. Пока я размышляла над тем, как выпутаться из этой ситуации, мое молчание, казалось, только убедило ее в том, что что-то действительно произошло, и она вздохнула. — Я надеялась, что объединение в пару поможет снизить напряжение между вами, но, судя по всему, я ошибалась. — Нет, он не сделал ничего плохого. Технически это было правдой. Неправильно здесь поступила только я. У него было больше причин избегать меня. — Мисс Грейнджер… — начала МакГонагалл, собираясь возразить, но я ее перебила: — Он правда ничего не сделал. Совершенно, — я пыталась говорить как можно искренней. — Несмотря на это, после вчерашнего случая я считаю, что продолжать работать вместе будет для вас ошибкой. Я надеялась, что вынужденное совместное времяпровождение создаст между вами двумя некое единство, однако теперь думаю, что пришло время создать некоторую дистанцию. Я поговорю с профессором Хейвен о смене мест и партнеров во время уроков Зельеварения. Это касается и наказаний. — Нет, профессор, не нужно этого делать! — в отчаянии вскрикнула я. Я прекрасно понимала, что веду себя как трусиха, но Малфою об этом знать было необязательно. Он подумает, что я пошла к МакГонагалл, чтобы отделаться от него, и это только все ухудшит. — Все в порядке, правда, — слабо добавила я, прекрасно понимая, что своими постоянными отрицаниями никого не убеждаю. — Нет, это уже решено. Я думаю, провести немного времени порознь будет полезно для вас обоих. Седьмой курс очень важен, мисс Грейнджер. У вас есть все задатки для того, чтобы стать очень одаренной волшебницей. Не позволяйте никаким отвлекающим факторам встать на пути раскрытия вашего потенциала. Я ожидаю вас завтра на занятиях как обычно. Бросив на меня последний взгляд, она вышла из комнаты, бесшумно прикрыв за собой дверь, а я медленно опустилась на пол, паникуя еще сильнее, чем прежде, и в страхе перед наступающим днем.