Шрамы

— Гермиона Джин Грейнджер! Немедленно выходи оттуда! Я бы узнала нежный голосок Джинни где угодно. После той сцены, что мы с Драко устроили во время ужина, неудивительно, что у нее были вопросы. Драко взял меня за руку и вывел меня из Большого зала. Перешептывания за нашими спинами распространились подобно лесному пожару, но Драко уверенно вел меня к выходу. Я могла лишь покорно шагать следом, задаваясь вопросом, куда мы направляемся. В конце концов мы дошли до нашего места назначения — Выручай-комнаты. Короткое мгновение он стоял, смотря на меня со странным выражением лица, значение которого я не могла понять, а затем вдруг поцеловал меня. В одну минуту он пронзает меня своими серыми глазами, а в следующую впивается губами, подталкивая назад, пока моя спина не встречается с твердой стеной позади нас, исчерпывающе показывая мне, настолько он оценил мой поступок. Я могла лишь крепко обнять его за шею, чувствуя, как последний след сомнения исчезает и его заменяет теплое, спокойное счастье, наполняющее меня изнутри. Громкий стук в дверь ванной комнаты оторвал меня от счастливых воспоминаний и вернул в реальность. Я была счастлива, но не могла сказать этого об остальных. — Пожалуйста, скажи мне, что весь чертов замок сошел с ума, у всех вдруг начались одни и те же дикие галлюцинации и то, о чем все трещат, — это полная чушь? — донесся до меня пронзительный голос Джинни через запертую дверь ванной. Я глубоко вдохнула, мысленно подготавливая себя. — Зависит от того, что ты слышала, — спокойно ответила я, открывая дверь и входя в нашу комнату. Я строила из себя дурочку, затягивая время. Джинни узнала правду, однако в гневе она была совершенно пугающей. — Не строй из себя дурочку, Гермиона Грейнджер! Это правда или нет, что ты подошла к Драко Малфою в Большом зале и поцеловала? И что затем вы с ним ушли, держась за руки? Даже после восьми лет знакомства с этой девушкой я не переставала удивляться тому, как сильно она иногда напоминала свою мать. Миссис Уизли обладала способностью повышать голос на несколько октав, сохраняя его обманчиво сладким и в то же время угрожающим. В обычной ситуации я слегка сжималась, когда его слышала, но не сегодня. Сегодня я улыбалась. Ничто не сможет испортить мне настроения. — Это правда, и второе тоже правда. — Ты спятила, Гермиона?! — воскликнула Джинни. — Серьезно! Что заставило тебя совершить подобное? — А я думала, это довольно очевидно, — я тихо рассмеялась, пытаясь говорить увереннее. — Он мне нравится, Джинни. Я имею в виду, действительно нравится. Мы, ну, встречаемся. Джинни смотрела на меня так, словно у меня выросла вторая голова. — О чем ты говоришь? Как ты можешь встречаться с Драко Малфоем? Это невозможно, если только я снова не уснула во время Прорицаний и не проснулась в какой-то жуткой альтернативной вселенной. — Джинни, хватит драматизировать, — я закатила глаза. — Мне нравится Драко, я нравлюсь ему. Он больше не тот человек, каким был раньше. Я узнала его ближе во время наказаний, и мы уже какое-то время встречаемся. — Теперь я точно знаю, что это лишь мое воображение. Потому что моя подруга никогда бы не лгала мне. Моя подруга никогда бы не скрывала от меня что-то настолько грандиозное. Моя подруга рассказала бы, что происходит в ее жизни. Джинни сложила руки на груди и бросила на меня обвиняющий взгляд. Я тяжело вздохнула. Не знаю, почему я так переживала из-за реакции Гарри и Рона. С мальчиками всегда проще, чем с девочками. Мальчики просто позлятся и забудут. Но девочки затаивают обиды и отказываются так просто забывать. Пройдет вечность, прежде чем Джинни простит меня. — Я не лгала тебе, Джинни. Я никому не рассказывала, потому что сама не знала, что чувствую. Я пыталась бороться с этим и только сейчас поняла свои чувства. Разумеется, я не собиралась объявлять об этом перед всей школой, но так получилось. — Но ты могла поговорить со мной! — настаивала она. — Могла рассказать о своих чувствах. — Да брось, Джинни! Если бы я пришла к тебе и сказала: «Джинни, кажется, мне нравится Драко Малфой» или «Джинни, я только что поцеловала Драко Малфоя», ты бы подумала, что я свихнулась, и попыталась бы отговорить меня от этого. — Я бы не… — начала Джинни, но я оборвала ее. — Джинни, попыталась бы. И это был бы твой способ заботы, и я люблю тебя за это, но некоторые вещи мне нужно было осмыслить самой. Какое-то время она молча смотрела на меня, раздумывая. — Ладно, — наконец произнесла подруга. — Я не говорю, что поддерживаю это, и не говорю, что принимаю его, но я постараюсь. И тебе лучше пообещать, что в будущем ты будешь все мне рассказывать. Или если он хоть чем-нибудь обидит тебя. — Не обидит, — ответила я, снова закатывая глаза, и добавила, когда она предостерегающе подняла бровь. — Но да, я расскажу тебе. Мне правда жаль, Джинни. — Да, знаю, — сказала девушка, плюхаясь на кровать и закидывая руки за голову. — Но ты можешь загладить свою вину, все мне рассказав. Я хочу знать каждую пикантную подробность. Теперь, когда все вернулись после рождественских каникул, мы с Драко проводили не так много времени вместе. Это было странно, особенно после того, как мы проводили вместе практически каждый день. Я скучала по нему. Во время совместных занятий я не могла сдержаться и постоянно смотрела на него. Мой взгляд был как будто прикован к его фигуре. Неважно, где он находился, — мои глаза автоматически обращались к нему. И я замечала едва заметную улыбку в уголках его губ. Улыбку, увидеть которую можно было лишь хорошенько присмотревшись, ведь остальная часть его лица оставалась обычной холодной и непроницаемой маской, которую он всегда носил. Но теперь я могла уловить ее. Почти незаметно приподнятый уголок рта, который означал, что он счастлив. Это была мелочь, но мне нравилось считать, что я знаю его достаточно, чтобы разглядеть ее. Я глупо улыбалась себе под нос, не обращая никакого внимания на удивленные взгляды людей, которые провожали нас с Драко с открытыми ртами. «Пусть смотрят», — думала я. Мне было наплевать, кому известно о моих чувствах к Драко: если я смотрела на него хотя бы приблизительно так, как он смотрел на меня, — то это было довольно очевидно. Было замечательно больше не скрываться. Все наладилось даже лучше, чем я себе представляла, ведь теперь на моей стороне были Джинни и Гарри, согласившийся дать Драко шанс. Впрочем, не все было так гладко: Рон оказался не единственным, кто был против нашей с Драко пары. Я могла прочитать замешательство, осуждение и отвращение в глазах некоторых старших гриффиндорцев, которые были прекрасно осведомлены о репутации Драко. Но никто из них не выражал своего недовольства так громко, как Лаванда Браун. Ее реакция была схожей с реакцией Рона: она назвала меня предательницей и покидала комнату каждый раз, как я входила, а также заявила, что отказывается спать в одном общежитии со «сторонницей Пожирателей смерти». Она с шумом выскочила из комнаты, и следом за ней отправилась Парвати. Однако негодование Парвати не продлилось слишком долго, и вскоре она пришла в норму, в отличие от Лаванды, которая, хоть и вернулась в общежитие на следующий день, все же относилась ко мне холодно. Мы никогда не были близкими подругами, но я знала ее восемь лет и солгала бы, сказав, что ее реакция не уколола меня. Но с этим я могла смириться. А вот с открытой раной, которую наносил мне Рон, смириться я не могла. Я все еще пыталась объясниться с ним, хотя и чувствовала, что переубедить его будет тяжелее всего: он был упрямым, и ему было больно. Мало того, он ранил меня в ответ. Несмотря на мои попытки поговорить с ним, Рон даже не позволял нам оказаться наедине. Когда мы оставались одни, он непременно уходил, оставаясь лишь в том случае, если рядом находились Гарри или Джинни, но даже тогда он вел себя так, будто меня не существует. Если я задавала ему вопрос, он отвечал односложно и лишь в случае крайней необходимости. Спустя какое-то время Рон начал полностью меня игнорировать, сидя во время еды возле Невилла или Симуса, и не один раз я ловила на себе его разгневанные взгляды. К несчастью для Драко, свою злость я вымещала на нем. Он сидел и молча выслушивал мои разглагольствования о том, какой Рон придурок, пока я носилась взад и вперед по Выручай-комнате. Я понимала, что терпеть это долго для него было непросто, учитывая тот факт, что он лучше остальных знал о том, что между нами произошло. Но нужно отдать ему должное: он никогда не опускался до того, чтобы тоже критиковать Рона. Хотя это, по всей вероятности, было потому, что я бы разозлилась еще больше, если бы он это сделал. Особенно после того случая, когда он разразился смехом в ответ на мои слова о Роне, и я послала ему один из своих самых убийственных взглядов. У Драко, казалось, не было такого количества проблем. Или он делал вид, что у него их не было. Я начала подозревать, не сказал или не сделал ли он чего-нибудь остальным слизеринцам, после того как они начали расходиться по сторонам, стоило нам вместе показаться в коридоре. Если кто-нибудь оказывался у него на пути, он одаривал беднягу своим фирменным взглядом, и тот исчезал прочь так быстро, как только могли унести его ноги. Даже в те моменты, когда я была одна, слизеринцы ни слова не проронили в мой адрес. Это было странно. Я замечала их взгляды, полные искреннего отвращения, но ожидала гораздо худшего. Как далеко Драко зашел, чтобы защитить меня? Как бы я ни хотела спросить его об этом, я не могла. Я боялась, что он подумает, будто я ему не доверяю, но еще больше я боялась услышать ответ на этот вопрос. Моя уверенность подверглась испытанию в середине января, когда меня окружили несколько слизеринок. По правде говоря, мне следовало ожидать, что это произойдет скорее рано, чем поздно, и быть готовой к этому. Но я не была. Я находилась в библиотеке, и это был тот редкий момент, когда я оказалась совершенно одна. Драко тренировался на квиддичном стадионе, Гарри и Джинни решили побыть «наедине», а Рон все еще обращался со мной так, будто я была заразна. Я глубоко погрузилась в свои мысли, когда Пэнси Паркинсон и шайка ее слизеринских подружек, которых я не знала, окружили стол, за которым я работала. — Ох, девочки, вы только посмотрите: это же грязнокровный питомец Малфоя! Как мило! — протянула Пэнси слащавым голосом, наполненным выраженным сарказмом. Мне потребовалось все мое самообладание, чтобы не вздрогнуть. Как бы я ни старалась, с этим словом было связано слишком много воспоминаний. — Чем могу помочь? — спросила я, подымая голову и улыбаясь ей презрительной улыбкой. Закрыв книгу, которую читала, я пододвинула руку на пару сантиметров ближе к своей палочке. Война закончилась, но год жизни в страхе и напряжении обострил мои рефлексы. Пэнси явно не ожидала такого ответа, но ей удалось быстро совладать собой. Отодвинув стул напротив меня, она села и рукой махнула своим подружкам, чтобы те исчезли. Не сводя с нас взглядов, они отошли к ближайшему книжному стеллажу. — Итак, ты и Драко? — она склонила голову набок, смотря на меня широко распахнутыми, вопросительными глазами, словно мы были старыми подружками, обменивающимися секретами. — Драко и я что? — Вместе. «Не вопрос, — в голове отметила я, — утверждение». Я улыбнулась сдержанной улыбкой. — Несомненно. — Это так ужасно, не находишь? То, что Министерство творит с ним и его семьей, — она покачала головой, словно думала о чем-то кошмарном. Драко рассказывал мне немного о своей семье, но никогда не упоминал о том, что у них возникли проблемы из-за Министерства. Я попыталась сохранить выражение лица непроницаемым, ведь внутри меня росло волнение оттого, что она знала то, чего не знала я. — Ох, разве ты не знала? — Голос Пэнси был пропитан фальшивым беспокойством, она смотрела на меня сочувствующим взглядом. — Он, наверное, просто не хотел расстраивать тебя. Не хотел, чтобы ты подумала, что он просто тебя использует. Отношения с принцессой Гриффиндора, любимицей волшебного мира и... маглорожденной. Я имею в виду, если даже это не изменит мнение окружающих о нем, — она пожала плечами, — то что тогда? Думаю, это снимет с него на какое-то время давление. Он должен сделать все, чтобы показать, что невиновен... по крайней мере, на некоторое время. Я спрятала дрожащие руки под стол. Мне нечего было ответить, нечего было возразить. Я не могла отрицать правдивости того, что она говорила, так как в моей голове каждое ее слово имело смысл, хотя сердце не признавало этого. — Что это значит? Она наклонилась вперед, собираясь нанести последний удар: — Я буду честна с тобой, Грейнджер, как девчонка с девчонкой, потому что Драко поступает нечестно по отношению к тебе, и я думаю, будет правильно предупредить тебя, прежде чем ты влюбишься в него, а он разобьет тебе сердце. Мои глаза встретились с ее, и Пэнси пристально посмотрела на меня. — Если только ты уже не влюбилась в него. Так что? — спросила она. Мне нужно было встать и уйти. Не стоило ввязываться в эту игру с Пэнси, потому что она играла в нее гораздо лучше, чем я. Но я осталась. Ее вопрос не покидал мой разум. Любила ли я Драко? Я вспомнила Рождество. Вспомнила смех, шутки, игры в шахматы. Вспомнила, как мы вместе лежали на диване и как я проснулась в его объятиях. Страх сжал мое горло, когда ко мне пришло осознание. Я думала, что прежде была влюблена. Долгое время считала, что люблю Рона. Принимала эти чувства за любовь. Но я ошибалась. Мои чувства к Драко были сильнее всего, что я чувствовала к Рону. Они были глубже, они полностью захватывали меня. И пугали. Если мне было больно, когда Рон бросил меня, тогда что со мной будет, если так поступит Драко? Погрузившись в собственную панику, я почти забыла о Пэнси. Забыла о том, что она сидит напротив, внимательно наблюдая за моей реакцией. — О, дорогая, ты уже его любишь. Мое дыхание было прерывистым и сдавленным. Я приказала себе успокоиться, сделать глубокий вдох и выдох, пока биение сердца не пришло в норму. Пэнси не заботило мое молчание, она была счастлива говорить за нас двоих. — Я не хочу делать тебе больно, Грейнджер, но ты должна знать. — Я заставила себя встретиться с ее взглядом, пытаясь сдержать предательские слезы. Она не хотела делать мне больно? Я не верила в это ни секунды. Она наслаждалась, разрывая меня на части, но еще не закончила свой монолог. — Ты ведь понимаешь, что я знаю Драко всю свою жизнь? И знаю его достаточно близко, — она говорила медленно, отчетливо произнося каждый слог, чтобы у меня не осталось сомнений в том, настолько близко она его знает. — Я знаю каждую его клеточку, без остатка. Теперь я не только сдерживала слезы, но и отчаянно пыталась подавить тошноту, подкрадывающуюся к моему горлу. — Я была первой девушкой, кому он признался в любви, а ты знаешь, что говорят о первой влюбленности? Она остается с человеком на всю жизнь. Я понимаю, что он делает, и понимаю, зачем. Но я также знаю его. Знаю настоящего Драко, и это, — она указала пальцем на меня, — не настоящий он. Драко мой, и лишь вопрос времени, когда он вернется ко мне. — Что ж, тогда, полагаю, тебе не о чем беспокоиться, — смогла произнести я, пожимая плечами с уверенностью, которой не ощущала. — Ты умная, Грейнджер, — сказала она, отпихивая мой учебник по Трансфигурации. — Хорошенько подумай об этом, и ты поймешь, что я говорю правду. — Спасибо за предупреждение, — произнесла я, с трудом сохраняя тон спокойным. Я никогда не покажу Пэнси Паркинсон, насколько она ранила меня. — Без проблем, — приторно-сладко ответила слизеринка, отворачиваясь и делая знак своей свите следовать за ней. — Мы, девочки, должны держаться вместе. Я осознала, что после ухода Пэнси больше не могла сконцентрироваться. В очередной раз я задавалась вопросом, как я могла это допустить? Как позволила себе такие глубокие чувства к Драко Малфою? Я не могла заставить себя произнести это слово даже мысленно. Я доверяла Драко. Я была уверена в этом. И я знала, что Пэнси действовала не из своей доброты сердечной или беспокойства за меня, а просто искала повод нас поссорить. Проблема в том, что в ее словах была огромная доля правды, которую я не могла игнорировать. Я не могла выбросить этот разговор из головы весь остаток дня, не могла избавиться от дикой, необузданной паники, зародившейся внутри меня. Даже спускаясь в Большой зал, я размышляла над ее словами. Пока Гарри и Джинни обсуждали квиддичную стратегию (матч с Пуффендуем был уже на носу), я поймала себя на том, что оглядываю Большой зал в надежде отвлечься. Рон вновь сидел за столом ниже, все еще меня игнорируя. Невилл и Луна уютно устроились за столом Когтеврана. Но мои глаза были прикованы к человеку, вошедшему в Большой зал. Пэнси прошла через огромные двойные двери и тотчас поймала мой взгляд. Даже на расстоянии я смогла разглядеть ее ухмылку. Хоть я и прекрасно понимала, чего она добивается, я не могла отвести глаз: она прошла через зал прямо к столу Слизерина и села рядом с Драко спиной к столу, так что я могла видеть ее лицо, но не его. Еще одна мысль, которую я не могла выбросить из головы. Разумеется, я знала, или хотя бы подозревала, что у них с Драко что-то было в прошлом, но не знала, настолько серьезно все было между ними. Как бы глупо это ни было, но я ревновала. Я не знала, о чем они говорили, но видела ее реакцию. Пэнси перебросила свои черные блестящие волосы через плечо и придвинулась ближе к нему, время от времени прикасаясь рукой к его спине. С того момента, как я виделась с ним в последний раз, Драко, вероятно, превратился в комика, так как Пэнси не переставала смеяться, запрокидывая голову назад от смеха и мягко дотрагиваясь до его бедра. Прикосновение, которому он не противился. Мне была слишком знакома ревность, и неважно, как сильно я пыталась не делать этого, я продолжала сравнивать себя с ней. У Пэнси всегда был ухоженный, идеальный маникюр, мои же ногти были коротко подстрижены и ободранные. Ее волосы были гладкими, блестящими и прямыми, а мои были кудрявыми и непослушными. Она источала уверенность в себе и своих действиях, в то время как я сомневалась в каждом решении. Она была чистокровной, а я определенно ею не была. Они вместе — бледный блондин, рядом с сильно контрастирующей темной брюнеткой — казались идеальной парой. Идеально подходили друг другу. Я находилась так далеко на противоположном конце спектра, насколько это вообще было возможно. Если ему нравилась она, то что, черт возьми, он нашел во мне? Отодвинув тарелку, я встала, не в силах больше за этим наблюдать. Я быстро вышла из Большого зала, даже не посмотрев в их сторону, но все же с каждым шагом ощущая на себе ее взгляд, упивающийся своей победой. Я ворвалась в Общую комнату в ярости на Пэнси, на Драко и прежде всего на себя за то, что позволила ей достать меня. У нас с Драко все было хорошо, пока об этом не узнали окружающие и не вмешались. Я была права, когда говорила, что остальные все только усложнят, но не понимала, насколько. Моя кровь закипала от злости, и это было неподходящее время для того, чтобы наткнуться на Рона. — Неприятности в раю? — произнес Рон, его рот искривился в усмешке. — Извини? — спросила я, пораженная жестокостью его тона. — Я сказал: «Неприятности в раю?». Я знал, что Малфою рано или поздно станет скучно, но, должен признать, даже я не думал, что это произойдет так скоро. Его слова больно ранили меня, и мне пришлось смахнуть слезы, невольно навернувшиеся на глаза. Я знала, что Рон срывается на меня потому, что ему больно, но он задевал и мои чувства тоже, даже не понимая, как сильно. После слов Пэнси я чувствовала себя задетой и уязвленной, а высказывания Рона были лишь как соль на рану. В этот момент мне лишь хотелось, чтобы Рон был мне другом. Чтобы он обнял меня, утешил и сказал, что все будет хорошо. Я хотела обратно своего лучшего друга. Хотела, чтобы все вернулось к норме, как было раньше. — Рон, мы можем поговорить об этом? Пожалуйста? — попросила я, сдерживая дрожь в голосе. — Думаю, здесь больше не о чем говорить. А ты так не считаешь? — он вопросительно изогнул бровь. — Конечно, нет, — в отчаянии произнесла я, делая шаг вперед, но он отступил от меня. Я попыталась не принимать это близко к сердцу. — Мы друзья, и я хочу, чтобы ты понял… Тебе нужно выслушать меня. Но Рон лишь фыркнул и плюхнулся на диван, беря в руки книгу и делая вид, будто читает. Я стала возле него, не общая внимания на людей, которые проходили мимо. — Мы друзья уже восемь лет, Рон. Подумай обо всем, через что мы прошли. Неужели ты правда хочешь разрушить все это? — Я! И каким же образом это я разрушаю все? — саркастически спросил он, отбрасывая книгу и вновь подымаясь на ноги. — Ты сделала свой выбор, выбрала свою сторону. — Ты не понимаешь, Рон! Война окончена! Больше нет никаких сторон. Мы не для того пережили все это, чтобы сохранить старые предрассудки. Если мы хотим, чтобы люди относились к магглорожденным не так, как прежде, тогда и нам нужно начать относиться к чистокровным и слизеринцам по-другому. Иначе когда это закончится? Драко понимает это, почему не можешь ты? — О, ну конечно. Я уверен, Драко теперь у нас святой. Когда тебя стало так легко обмануть, Гермиона? Я глубоко вздохнула и закрыла глаза, прижимая пальцы к пульсирующим вискам. Моя голова была готова взорваться от боли. Решив, что мне нужно уйти и сохранить свой здравый ум, я опустила руки и открыла глаза. — Знаешь что, Рон? Я устала пытаться объяснить тебе. В прошлом ты тоже натворил много глупых вещей, но я никогда не сводила с тобой счеты! Я никогда не относилась к тебе с жестокостью. И всегда была рядом. Сейчас я нуждаюсь в тебе, но если ты не можешь быть со мной, то, очевидно, я ничего не значу для тебя. Я развернулась, направляясь в комнату, где, я была уверена, проведу остаток вечера, накрывшись с головой одеялом и рыдая в подушку. — Гермиона, подожди! — закричал Рон, когда я уже собиралась завернуть за угол и покинуть Общую комнату. Я нерешительно повернулась к нему лицом, не зная, стоит ли мне готовиться к очередному оскорблению. Лицо Рона исказилось от страдания, которое сочилось из каждого его слова: — Ты не понимаешь… Неужели ты не видишь, как это на меня влияет? — спросил Рон, беря меня за руку и притягивая ближе к себе. По правде говоря, я видела, как это на него влияло. Каждый раз, когда я смотрела ему в глаза, то видела в них боль предательства, и мне было больно оттого, что я была причиной этого. Но я знала Рона и готовила себя к тому, что он обычно делал, когда ему было больно, — он злился. Я ожидала слова унижения в мой адрес или в адрес Драко, но то, что я услышала, удивило меня. — Я влюблен в тебя, Герми. Я думал, ты знаешь. Думал, ты тоже меня любишь. Казалось, время остановилось. Я была ошеломлена, и мой мозг был не в состоянии обработать происходящее. Рон упоминал что-то такое раньше, намекал, но тогда он только расстался с Лавандой, а моя голова была так забита Драко, что я не слушала его. Но теперь я услышала. Теперь я в полной мере осознавала. Искренность и страдание в его глазах свидетельствовали о том, что он говорит правду. Но вместо замирания сердца я почувствовала предательский удар ножа в живот. — Рон, я… — я осеклась, не зная, что сказать. Это была будто чья-то злая шутка. Я годами ждала этих слов, мечтала их услышать. Но теперь было слишком поздно. Я не любила его. Не в этом смысле. — Ты любишь меня, Гермиона, — большим пальцем Рон нежно гладил костяшки моей руки. Жест, такой привычный для Рона. А также очень отвлекающий. — Я знаю, что любишь. Я видел это в твоих глазах. — Я правда люблю тебя, Рон, — произнесла я, тут же почувствовав себя виноватой, так как в его взгляде промелькнул огонек надежды. Он растерянно наблюдал, как я освобождаю свою руку из его руки. — Люблю как друга. Однажды я чувствовала к тебе нечто большее. И довольно долго. — Я подумала о всех годах, когда любила Рона. Когда мечтала, что рано или поздно он произнесет эти слова. А затем я подумала обо всех слезах, пролитых из-за него. О причиненной мне боли, когда он вместо меня обратился к Лаванде. Мое сердце больше не трепетало, когда я видела Рона. Теперь оно трепетало при виде другого. — Но больше не чувствую. Мне жаль. — Так что, теперь ты любишь Малфоя? Я дернулась от его слов, все еще не оправившись от своего открытия, и он заметил это. Конечно, заметил. Он стоял так близко ко мне, что не мог упустить этого. Его глаза в ужасе распахнулись, а от лица отхлынула краска. — Ты любишь его, — прошептал он сломленным голосом. Я не ответила, потому что не могла решиться ни признать, ни отрицать этого. — Ты пытаешься ранить меня? Наказать за то, что я сделал? Выбрала парня, которого я ненавижу больше всего, чтобы заставить меня страдать? — Рон, я не пытаюсь тебя ранит или наказать. Я просто... я не могу объяснить. Одним быстрым движением он схватил меня за руку и притянул ближе к себе, внимательно заглядывая в глаза. — Он наложил на тебя Империус, или что? Я вырвалась из его хватки. — Разумеется, нет. — Подумай об этом. Как ты можешь ему нравиться, Гермиона? Это Малфой. Он все эти годы тебя ненавидел. Такие чувства не исчезают просто так. Хочешь сказать, что ты забыла, как он издевался над тобой? Над твоими зубами, волосами? Забыла все те заклинания и проклятия, которые он в тебя посылал? Забыла, что он хотел твоей смерти в Тайной комнате? Как он годами называл тебя грязнокровкой? Забыла, что он виновен в смерти Дамблдора? Черт, неужели ты забыла, как он стоял и смотрел, как тебя пытали? В этом была проблема людей, которыми ты дорожила сильнее всего: у них была власть, чтобы ранить тебя больнее всего. Они знали тебя лучше всех, и знали, за какие нити потянуть, чтобы причинить побольше боли. Нити, за которые тянул Рон, слова, которые он произносил, отразились в моей неуверенности и возродили ее. — Прекрати! — выдавила я сквозь слезы, вызванные неприятными воспоминаниями. — Нет, не прекращу. Ты должна это услышать. — Он больно схватил меня за плечи, оставляя синяки, и с силой тряхнул. — Я люблю тебя, Гермиона. Думаешь, он сможет сказать тебе то же самое? Он никогда не полюбит тебя так, как люблю я. Да он даже не способен никого любить, а тем более тебя. Я молча стояла, пораженная, пока Рон продолжал терзать словами мою душу, не замечая слез, текущих по моим щекам. — Тем более меня? — Он думает, что ты грязнокровка. Семья вырастила его в ненависти к таким людям, как ты. Думаешь, они позволят тебе быть с ним? Думаешь, он выберет тебя, а не их? Он думает, что у тебя грязная кровь, и никакие чувства этого не изменят. Да как может он полюбить тебя? Я вырвалась из его хватки и сделала шаг назад. — Ты ошибаешься, — сказала я, но голос выдал мою неуверенность. — Нет, не ошибаюсь. Более того, ты сама это знаешь. Для него ты очередная подстилка на одну ночь. Он просто хочет тебя завоевать: заставь грязнокровку влюбиться в Пожирателя смерти. Сейчас он, скорее всего, в слизеринской гостиной, смеется над тем, какая ты наивная. Какая ты доступная. — Прекрати… — еле слышно отозвалась я. В горле смертельно пересохло, и все тело похолодело. Я не верила Рону, и все же это был второй раз за день, когда кто-то говорил мне такие слова. Немного ранее Пэнси произнесла почти то же самое. Драко использовал меня. Я не хотела верить им. Я знала Драко. Знала, что он не лжет. И все же… — Дракон не может изменить своей шкуры, Гермиона, — произнес Рон, подходя ко мне и протягивая руки, чтобы обнять меня за плечи. — Ты знаешь, что я прав. — Зачем ты это делаешь? Почему ты такой жестокий? Он нахмурился, когда я оттолкнула его руку. — Я не жестокий, Гермиона, я просто реалист. А реальность такая, что либо он, либо я. — О чем ты? — прошептала я в страхе, что уже знаю ответ. — Нельзя иметь и то, и другое, поэтому кого ты выберешь? Его или меня? Меня накрыла паника. Я заглянула в его обвиняющие глаза. — Все может быть по-другому. Почему ты просто не можешь быть моим другом, Рон? Он посмотрел на меня взглядом, который ясно дал понять, что он думает обо мне. Взглядом, от которого мне захотелось спрятаться в нору и никогда больше не покидать ее. — Я только что сказал, что люблю тебя, Гермиона. Как, по-твоему, мне теперь находиться рядом, наблюдая как ты крутишься вокруг Малфоя? Я чувствовала, что теряю его. Чувствовала, как он ускользает от меня. — Прошу, не делай этого, Рон, — прошептала я, умоляя его не оставлять меня. Даже не раздумывая, он пожал плечами. — Видимо, это прощание. Всего хорошего, Гермиона. Развернувшись, он направился к портрету, остановившись перед открытой дверью. — Однажды ты поймешь, что я был прав, и что ты вышвырнула нас ради того, кто не заслуживает тебя. Я стояла одна в пустой гостиной, наблюдая, как тяжелый деревянный портрет возвращается на свое место. Рон был моим лучшим другом и я причинила ему боль. Не знаю, что я собиралась ему сказать, но мне нужно было найти его и объяснить. Я не могла потерять еще одного человека в своей жизни. Я бежала по коридору, заворачивая за угол, когда вдруг врезалась в твердую, как стена, грудь и откачнулась назад, однако знакомые руки подхватили меня за плечи, останавливая на месте. — Эй, где ты была? Мы должны были встретиться после ужина. Всё тепло в глазах Драко в одно мгновение улетучилось, как только он заметил следы слез на моих щеках. — В чем дело, Гермиона? — с беспокойством спросил Драко, ловя пальцами мой подбородок и заставляя поднять голову, чтобы лучше изучить мое лицо. Невольно я мотнула головой, избегая его прикосновения, желая освободиться и найти Рона. — Что случилось? — Отпусти меня, — я вырвалась из его рук и попыталась обойти, но он повторил движение за мной, перекрывая мне путь. — Мне нужно найти Рона. — Уизли? — он посмотрел на меня с высоты своего роста. — Зачем? — Когда я не ответила, он протянул руку и мягко встряхнул меня, возвращая мое внимание. — Гермиона, зачем? — Отпусти! — закричала я, отступая. Я не обратила внимания на раздражение в его взгляде, вновь пытаясь пройти мимо. — Мне нужно поговорить с ним, найти его. — Нет, тебе нужно успокоиться и поговорить со мной. Почему ты так расстроена? Что он сказал тебе? Я промолчала, и он добавил: — Если он обидел тебя, Гермиона, клянусь, я убью его. Не стоило ему это говорить. Эти слова лишь напомнили мне о том, что все говорили о Драко. О Драко, который запугивал, контролировал и издевался, чтобы добиться своего. Поэтому моя паника переросла в злость. Злость, которую я направила на него. — Он больше не хочет со мной разговаривать. Не хочет даже смотреть на меня и это все твоя вина. Он отшатнулся от моего обвинения. Обида и замешательство проступили на его лице. — Моя вина? — Зачем тебе надо было войти в мою жизнь? Зачем тебе нужно было все усложнить? Почему ты не мог просто оставить меня в покое? Мне и самой было прекрасно. — Гермиона, — твердо произнес он. Подобно моему, в его голосе росла злость и раздражение. — Что он сказал тебе? Утром все было в порядке. У нас все было в порядке, — он приблизился ко мне, но я сделала шаг назад, натыкаясь на стену. Драко подошел ко мне вплотную, уперевшись руками в стену по обе стороны от моей головы. — Поэтому я спрашиваю снова: что произошло? Я была загнана в угол между рук Драко и знала, что он не отпустит меня, пока я не расскажу ему все. Поэтому я сделала это. Я откинула голову назад, чтобы посмотреть ему прямо в глаза, наблюдая за его реакцией. — Он сказал, что ты ненавидишь подобных мне людей. Что всегда ненавидел. Что для тебя я всегда буду грязнокровкой. Что я идиотка, раз верю тебе. Его руки напряглись. — Брось, Гермиона, мы уже проходили все это. Да, он объяснял мне, что изменился, что перестал верить в предрассудки Волдеморта. Я все это знала и тогда верила каждому его слову. И все же меня не покидала тень сомнения, готовая возникнуть между нами при первом признаке беды. Как бы я ни старалась, она никуда не исчезала, и Драко тоже это видел. — Что? — резко спросил он, когда я не решилась встретиться с ним взглядом. — Я просто не понимаю, почему ты здесь. Почему ты со мной. Его глаза потемнели. Он смотрел на меня потрясенно и недоверчиво. — Ты, блять, серьезно, что ли? — выплюнул Драко, наклоняясь ко мне так, что наши носы практически соприкасались. — Ты в самом деле позволишь Уизли запудрить тебе мозги? Неужели ты не видишь, что он просто пытается настроить тебя против меня? — Речь не только о нем, Драко. Сегодня у меня была приятная беседа с твоей бывшей. Он откинул голову назад, сузив глаза. — Моей бывшей? Я накрыла его грудь ладонями и оттолкнула назад, ныряя под его рукой, когда он пошатнулся. — Что такое? У тебя так много бывших, что ты не успеваешь за ними следить? — Что она тебе сказала? — прорычал он за моей спиной. Я промолчала, и он повторил: — Гермиона, что сказала Пэнси? Я сложила руки на груди, не в силах повернуться к нему лицом. Я подумала обо всем, что сказала Пэнси. О том, что он любил ее. Что она любила его. Что они не просто встречались. Что она уверена в том, что они все равно будут вместе. — Мы не сможем все уладить, если ты не скажешь мне, что произошло, Гермиона. Его голос стал нежным и просящим. И это сработало: я развернулась и с удивлением обнаружила, что он стоял рядом со мной. Но я не колебалась и высказала ему все: — Что ты используешь меня, что встречаешься со мной лишь для того, чтобы люди подумали, что ты изменился, что ты невиновен, чтобы снять давление от Министерства. Это правда? — И ты веришь ей, а не мне? Я небрежно пожала плечами. — Не знаю. Если верить ей, то она знает тебя очень хорошо. Более того, по ее словам, она «знает тебя всего, без остатка». Он пробормотал себе под нос ругательство, а затем опять сделал шаг ближе ко мне: — Она пытается морочить тебе голову, — пренебрежительно заметил он, но я не собиралась так просто отступать: — Это правда, Драко? — Ты правда поверишь ее словам, а не моим поступкам? Подумай о том времени, когда мы были вместе. Подумай о наших двух неделях. О Рождестве. Все было идеально, Гермиона. Ты знаешь это. Как ты можешь думать, что это было ложью? — Как я могу не думать об этом? Я гриффиндорка, подруга Гарри и грязнокровка. Ты всю свою жизнь издевался надо мной, унижал. Ты даже желал мне смерти! — Он вздрогнул и попытался приблизиться ко мне, но я не желала его утешений. Я не хотела, чтобы он заставил меня забыть обо всем. Во мне проснулись сомнения, которые хотели быть услышаны. — Никто не верит, что мы можем быть вместе. Все думают, что я сошла с ума, что у нас ничего не получится. Поэтому извини, если у меня остаются сомнения, Драко, потому что я искренне не понимаю, как твои чувства могли так кардинально измениться. Злость плескалась в его глазах, когда он сократил между нами расстояние и обрушился на меня: — Ты действительно так считаешь? Я не ответила, но Драко и без этого прочитал все в моих глазах. Он отвернулся от меня, сыпля себе под нос проклятия, а затем вновь повернулся. — Если ты так думаешь, тогда чем были наши отношения? Какой-то гребаной проверкой, где ты играла со мной и заставила влюбиться, пока тебе не наскучило и ты не решила бежать обратно к Уизли? У меня кровь похолодела в жилах. — Что ты сказал? — недоверчиво спросила я, отступая от Драко, надеясь, что ослышалась. Он прикрыл глаза, осознавая, что только что сказал. Хоть его челюсти и были сжаты, на бледных щеках проступил румянец. Он молчал, и я уже подумала, что он не собирается отвечать, когда он выпрямился и посмотрел мне прямо в глаза. — Мне кажется, я… я влюблен в тебя. Мой живот сжался от счастья, но оно было быстро поглощено тошнотворным ощущением, поднимающимся внутри меня. Несмотря на мои попытки игнорировать их, мысли о Роне и Пэнси продолжали прокручиваться у меня в голове нескончаемым потоком. Он не может любить тебя. Он ненавидит тебя. Он думает, что ты грязнокровка. Он использует тебя. Они заставляли меня сомневаться во всем. Сомневаться в нем. — Ты не можешь любить меня, — прошептала я, медленно пятясь от него. Драко вздрогнул, словно я ударила его. Он наблюдал за моим лицом с болью и непониманием, будто раненое животное. Я знала, что он боролся с собственными эмоциями, с природным инстинктом, чтобы не вспылить из-за затронутой гордости. Глубоко вздохнув, он спокойно, с усилием, произнес: — Мне кажется, я знаю, что чувствую. Любой был бы счастлив услышать эти три слова: «Я люблю тебя». Сегодня я слышала их уже дважды и ничего не чувствовала. Пустота. Признание Рона и его жестокие слова, так же как и угроза Пэнси, не выходили у меня из головы. Я не могла делать вид, будто их не существовало. Семя сомнения уже было посажено, и на данный момент из него прорастали ростки недоверия, подозрительности и чувства собственной никчемности, крепко захватившие мое тело и распространяющиеся по венам. Как бы мне ни хотелось сказать Драко, что его слова много значат для меня, что, возможно, я тоже его люблю, я не могла признаться в этом. Я не могла допустить, чтобы близкий человек снова ранил меня, решив уйти. Не могла позволить себе открыться, полностью довериться кому-то, кто потом покинет меня. Так же как и не могла остановить слова, вылетевшие из моего рта. — Драко, мы никогда не сможем быть вместе. У тебя чистая кровь, и для тебя это важно, а я всего лишь грязная маленькая грязнокровка. Ты сам это часто повторял. Мой голос звучал резко и грубо, но я старалась не обращать внимание на боль на лице Драко. Я еще не закончила. У меня все еще оставался козырь в рукаве. То, что оттолкнет его и докажет, что на самом деле он не любит меня. — И мой шрам доказывает это. Я закатала рукав и вытянула руку, показывая ему красный шрам, который все еще ярко горел на моей коже. Показывая ему слово, которое преследовало меня годами. Показывая ему, кто я такая. Грязнокровка. Драко посмотрел на мою руку. Его лицо исказилось от эмоций, которых я не понимала. И все же одна явственно преобладала над остальными. Отвращение. Мгновение он выглядел так, словно его вот-вот стошнит. Оторвав взгляд, он опустил глаза в пол. — Видишь, ты даже не можешь смотреть на это, — задохнулась я. Мои страхи только что подтвердились. — Как ты можешь любить меня, когда ненавидишь то, чем я являюсь? Я хотела, чтобы он заговорил. Хотела, чтобы он обнял меня и заставил всю обиду, боль и сомнения исчезнуть. Хотела, чтобы он сказал мне, что я веду себя глупо, что все это не имеет для него значения. Что, без сомнения, он любит меня, а слова Рона и Пэнси — пустой звук. Но Драко молчал. Он лишь стоял и смотрел ничего не выражающим взглядом своих серых глаз на надпись, вырезанную на моей коже. Он поднял голову, лишь когда я опустила рукав рубашки. — Гермиона, я… Он сделал шаг ко мне, но я вскинула руку, останавливая его на месте. Я дала ему мгновение, чтобы сказать что-то, но он не смог. И это сказало мне больше, чем я хотела знать. — Пожалуйста, оставь меня в покое, Драко. Между нами все кончено, — я отошла назад, создавая между нами расстояние. Я не могла даже смотреть на него. — Было глупо даже верить в то, что из этого что-то может выйти. — Не делай этого, Гермиона, — услышала я его умоляющий голос за своей спиной. — Не отказывайся от нас. Сделав глубокий вдох, я заставила свои ноги двинуться вперед. С каждым шагом мое сердце разбивалось на новые осколки. Я не знала, куда направляюсь. Просто знала, что мне нужно убраться подальше от всего. Как все вырвалось из-под контроля так стремительно? Утром все было прекрасно. Я была счастлива. А затем в течении часа потеряла своего лучшего друга и... кем бы ни был мне Драко. Был ли он любовью всей моей жизни? Я не знала, но казалось это именно так. Какая ирония... Я потеряла его в тот день, когда осознала это. Я спустилась уже до середины лестницы, когда, ослепленная слезами, потеряла равновесие и кувырком покатилась вниз по ступенькам, приземлившись на небольшой площадке у подножья. Шок от боли мгновенно прекратил мои слезы и очистил разум, избавляя от надоедливых голосов, от которых я старалась убежать. Я села, потирая ушибленные ладони и бедро, где на данный момент, я была уверена, появлялся синяк. В этот момент я была уверена, что хуже уже быть не могло. Никогда в своей жизни я не чувствовала себя так потерянно, одиноко и так жалко. Сидя на холодном каменном полу, я наконец сосредоточилась только на одном: на мне и Драко. На нас. Он сказал, что любит меня. И я любила его. Но тот взгляд в момент, когда он посмотрел на мою руку, подтвердил мою правоту. Драко сказал, что любит меня, но не мог принять того, кем или чем я являлась, а если он не может этого сделать, то какой у нас шанс? Как может он меня любить, ненавидя существенную мою часть? Несомненно, было лучше уйти сейчас, прежде, чем я влюбилась в него еще сильнее? Прежде, чем он причинил мне такую боль, как прежде Рон. Но не состояла ли в этом вся проблема? Та самая проблема, которая преследовала меня всю жизнь. Не в этом ли однажды меня обвинил Драко? В том, что я убегала. В том, что была трусихой. В том, что боялась признаться в собственных чувствах. На меня навалилась тяжесть слов Драко, отзываясь внутри чувством сожаления. Я не могла отрицать, что была влюблена Драко Малфоя. Выбирать свои страхи, позволять другим вызывать их во мне и прислушиваться к чужим голосам, а не к Драко, было эгоистично. Не пришло ли время наконец довериться ему? В конце концов, как я могу научиться доверять ему, если никогда не давала ему шанса? Мы не очень долго встречались с Драко, но в глубине души я знала, что расставание с ним, причиненная ему только что боль сломает меня так, как уход от Рона никогда бы меня не сломал. С решительным намерением все исправить и наконец переступить свои страхи и трусость, я поднялась на ноги, не обращая внимания на боль, пронзившую все мое тело. Я обернулась, собираясь вновь найти его и попытаться извиниться. Объяснить. Стать на колени и умолять о прощении, если понадобиться. Извиниться за то, что вела себя, как истеричка. Я достигла вершины лестницы, когда поняла, что не одна. Здесь был кто-то еще, и он наблюдал за мной. Я посмотрела в знакомые глаза, сверлившие меня взглядом, от которого в жилах застыла кровь. Прежде чем открыть рот, я увидела поднявшуюся передо мной палочку, а затем мое тело охватила мучительная боль, заставляя кричать в агонии. И я вновь упала на пол.