Полиаморный Пауль

Давным-давно я встретил этого чудесного мальчика. Он курил, положа ногу на ногу и виляя коленом, шутил смешно и порой обидно, смеялся над каждой шуткой, считал меня тупым, считал меня самым сексуальным, не умел играть на гитаре, стал рок-звездой, развалил свою группу, снова стал рок-звездой, научился играть на гитаре, разубедил меня в том, что я не люблю кареглазых блондинов, и даже когда я целовал зеленоглазого брюнета, продолжал, перед мысленным взором моих закрытых глаз улыбаться и морщить нос. Я был застенчивым и незрелым, любил только себя и свои барабаны, любил витать в своих мыслях, любил девчонок, но не сильно, любил быть в центре внимания, хотя страшно этого стеснялся, любил Пауля – но это я знаю сейчас, а тогда я ничего этого не понимал и честно говоря, я скучаю по тем временам. Я жил свою жизнь так, словно это черновик, словно всегда будет второй шанс всё исправить, пройти каждую ситуацию вчистовую, заново, но этой опции нет у мироздания, но сейчас, я, всё же, ни о чём ни жалею. Жалею лишь о том, что не могу одного – отнять тебя у всех. Эта история начинается так давно, что я, честно говоря, не могу сказать точно, когда же она началась. Перед глазами крутятся обрывки особенно ярких моментов: вот меня ведут в гости, а приводят в какой-то микроавтобус, вот хиппи танцуют у костра, а по кругу гуляет косяк, вот я курю «паровозом» с худощавым блондином с хвостиком на затылке – но пардон, я уже давно знаю, что его зовут Пауль Ландерс, и он гитарист в Feeling B, и вообще, это происходит уже не у костра, а в раздолбанной квартире в доме без центрального отопления, и мы лежим на диване рядом, а Пауль, затянувшись кислым дымом, запускает его мне в рот, а я задерживаю дыхание, не понимая, зачем я это делаю. В то время я многое делал за компанию. Мне казалась крутой компания музыкантов, полухиппи-полупанков, казался крутым самый старший человек в этой компании, Алёша Ромпе, который часто ездил в Западный Берлин и периодически – в Индию, казалось крутым лежать и курить траву, хотя я не любил её действие, но себе в этом не признавался. Пауль выдыхает дым марихуаны мне в рот, я понимаю, что мои губы пересохли и, зачем-то облизываю их, нечаянно задевая языком губы Пауля, но он не отстраняется. Пауль только что приехал с музыкального фестиваля, у него пыльные коленки и грязные ноги, он накурен и хочет одного – расслабляться. Алёша Ромпе недавно вернулся из Индии, где увлёкся электронной музыкой, потеряв запал заниматься своей панковской командой. Я мечтаю о том, чтобы меня взяли поиграть хоть в какую-то группу. Таков замес. Я встречаюсь одновременно с двумя девушками, одна не против того, чтобы я встречался с другими, вторая жутко меня ревнует, и вскрывает мозг, но ревнивая мне нравится больше, тем более, что она достаёт для меня записи рок-групп из Западной Германии. Но теперь, познакомившись с ребятами, я решаю её бросить – Алёша дарит мне пластинку и говорит, что нет ничего лучше фри-лава. «Оставайся с теми, с кем ты чувствуешь полную свободу!» – говорит мне он. Он приглашает меня поиграть на барабанах в Feeling B. “Настройся на мелодию Вселенной!” – говорит мне Алёша. Наверное, я так хорошо настроился на мелодию Вселенной, что меня пригласили играть ещё в две группы: Die Firma и Orgasm Death Gimmik. Настоящая причина была заурядная – тогда, как и теперь, очень сложно было найти вменяемого барабанщика. В Die Firma успел поиграть ещё и Пауль, а в Orgasm Death Gimmik командовал здоровенный и хмурый дредастый качок, который сначала совершенно мне не понравился – Рихард Круспе. В музыке их группы мне не нравилось отсутствие вокала и недостаток ритмичности. Впрочем, похожие проблемы были и у Feeling B – Алёша страшно фальшивил и был не в состоянии попадать в ритм, отчего всей группе приходилось подстраиваться под его крики и возгласы, которые он считал пением. Мечта влекла меня далеко от этих мелодий – мне хотелось чёткой, танцевальной, почти маршевой ритмичности в сочетании с тяжёлой музыкой и хорошим вокалом. Кто знал, что талантливого вокалиста я встречу в лице коллеги-барабанщика, дома у которого множество раз тусовался, втайне считая бездарностью? Для каждого Вселенная придумала свою роль. Какова же моя роль во всей этой истории – я до сих пор только пытаюсь понять. Так получилось, что я их всех и познакомил: Тилля с Паулем и Флаке, Пауля с Рихардом. Тилль с Рихардом уже были знакомы, но никогда раньше не играли вместе. Пауль и Рихард полюбили друг друга с первого взгляда. От них летели искры во все стороны, электричество – звенели даже мои барабанные тарелки. Но это я сейчас понимаю, а тогда я не въезжал, почему, когда я прихожу на репетицию, всё вокруг так вибрирует. Мне казалось, что это сила музыки. Искусство – страшная сила. Оставалось найти только басиста. В соседнем с нами помещении репетировала группа со сложнопроизносимым названием – Inchtabokatables. Они играли странную музыку на классических инструментах, но были весьма популярны. Однажды их басист вышел покурить на крыльцо, а мы с Паулем угостили его просроченным пивом, ящик которого нашли в своей репетиционной комнате – это сразу расположило его к нам. Даже странно, что Оливер переметнулся к нам от своей звёздной группы и даже умыкнул с собой микроавтобус, в котором мы потом поехали на свои первые гастроли. При знакомстве, я предложил Оливеру к пиву шаурму, ларёк с которой неожиданно для себя обнаружил недалеко ото входа в нашу базу – Олли отказался, но мне, всё равно пришлось её купить, т. к. к тому моменту я обнаружил, что за прилавком работают мои бывшие одноклассники. Шаурма была ужасна, я отдал её Паулю, а тот, хихикая, подошедшему Рихарду, который откусил огромный кусок и потом долго силился его проглотить. «Глотай, малыш!» – томно произнёс Пауль, а потом, стёр пальцем белый соус от шаурмы, размазанный у Рихарда по губам и облизнул свой палец. «Что у них за приколы?» – не понял я. Потом Пауль и Рихард предложили каждого, кто опаздывает на репетицию наказывать, заставляя есть шаурму из того ларька. У них были изощрённые методы поддержания дисциплины. А дисциплину поддерживать было надо. У каждого были какие-то свои заскоки, свой темперамент, свои способы реагировать на проблемы. Например, Флаке, с которым Пауль долгое время играл в Feeling B, был меланхоличным ипохондриком, который периодически мог сорваться в истерику. Он годами играл на одном и том же стареньком Casio, но, почему-то, был шокирован, когда, в одной из наших первых гастрольных поездок на синтезаторе отказали несколько клавиш. Флаке обожал водить машину, и в тот момент был за рулём, но ужасно истерил, общаясь с Тиллем, сидевшим рядом, не следя за дорогой, и это при том, что он близорук. Флаке говорил с Тиллем полушёпотом, но так эмоционально, что всё было слышно: – Тилль, скажи, вот ты хотя бы чуть-чуть ценишь то, что я делаю для группы? Скажи! Вот хоть на грош ты меня ценишь? Тилль что-то мычал в ответ, реагируя на эту тираду междометиями, возможно, он, вообще, спал. – Мне иногда кажется, что тебе, просто, наплевать! Я, как будто, лишний среди вас всех, красавчиков! Ты меня слышишь? Вот, ну что ты молчишь, а? Скажи, вот что ты молчишь? Меня бесил этот трёп. Хотелось сказать ему, чтобы он заткнулся, но я не хотел портить отношения. Переведя взгляд на Рихарда и Пауля, которые сидели рядом, я заметил, что рука Рихарда лежит на ноге Пауля совсем близко к промежности. Флаке на водительском сиденье на ходу снял очки и протёр платком запотевшие стёкла, не сбавляя скорости. Он продолжал шептать на ухо Тиллю: – Если бы провели голосование «Кто самый крутой в Раммштайн», конечно же, на последнем месте оказался бы Флаке! Кому я такой нужен! У меня даже нет нормального синтезатора! Ты что там, спишь? Ты, вообще, меня слушаешь, или нет? Внезапно Тилль встрепенулся и попросил несчастного клавишника притормозить. Я выглянул в окно и увидел, что мы, как раз, проехали мимо музыкального магазина. Тилль вышел из автобуса и направился внутрь. Через пять минут он выбежал из магазина на бешеной скорости, держа в руках новый синтезатор. Сев на переднее сиденье и захлопнув за собой дверь, он потребовал у Флаке немедленно отправляться. – О Боже, Тилль! – снова подал голос Флаке, чуть не плача – Ты украл это для меня! Ты такой смелый! Ты такой сильный! Такой отчаянный! Как ты только меня терпишь! Нет, я бы такого, как я сам, не смог бы терпеть ни дня! – Да нормальный ты! – отозвался Тилль – Когда не ноешь. Куда синтезатор-то положить? Синтезатор передали назад и я запихал его под заднее сиденье. – Тилль, больше не позволяй мне так вскрывать себе мозг! – продолжал звучать голос клавишника – Ты же знаешь, я могу быть чрезмерно эмоциональным, поэтому, ты должен меня контролировать! Будь со мной строже! Будь со мной жёстким, ты меня слышишь? – Хорошо-хорошо, буду с тобой жёстким, – не стал возражать Тилль. – Да-да, не давай мне спуску, чтобы я не расслаблялся, – поддержал клавишник – дальше я уже не стал дослушивать и задремал. Наверное, Флаке ещё час умолял Тилля быть с ним пожёстче. Вот среди таких сумасшедших людей проводил я свои дни. На самом деле, я любил всех своих коллег по группе, просто, кого-то сильнее. Однажды нас пригласили в Мюнхен выступать на модном показе. Там был организован перформанс: девушек-моделей переодели в нашу группу, и они делали вид, что играли музыку, а мы, переодетые в женские платья, гуляли по подиуму. Наутро, за завтраком, Флаке сидел с небольшим фингалом под глазом, которого он невероятно стыдился. Я решил, что фонарь ему подарила модель, к которой он пьяный полез через окно соседнего номера. Девушка была высокой мулаткой спортивного телосложения, и получить от такой в глаз было бы неудивительно. – Что, девчонка отшила тебя? – спросил я его. – Нет, она была не против, – хмуро отозвался Флаке. – Откуда тогда фингал? – Не твоё дело! Отъебись! – Флаке запустил в меня виноградиной при помощи ложки. Сидевший рядом со мной Пауль захихикал: – Так это ему не девушка фингал поставила! – А кто? – Тилль! – Они подрались из-за девушки? – Не совсем! Флаке залез в окно, трахнул девушку, а наутро, проснувшись, обнаружил на соседней кровати Тилля, который был недоволен ситуацией и зарядил ему по роже. Флаке был зол и делал Паулю знаки, чтоб тот молчал. – А Тиллю какое дело? – Ну, ты что, какое! Близорукий придурок лазил в пьяном виде через окно на высоте шестого этажа! А если бы он сорвался! Я бы тоже отмудохал Рихарда, если бы он так полез! Мы все должны заботиться друг о друге! Контролировать друг друга и быть пожёстче, правда, Флаке? – он пульнул виноградину ложкой обратно, она оказалась в тарелке Флаке. Тот ответил показушной гримасой. Но в-основном, Тилль был жёстким с Флаке только на сцене: трахал того резиновым членом, держал в горящей клетке, варил в котле, заливал кипящей лавой. Всё это были блестяще поставленные каскадёрские и пиротехнические трюки, при которых ни одного клавишника не пострадало: Флаке было горячо, но безопасно. Вечерами после гастролей Тилль и Флаке любили поплавать в бассейне. Обычно бассейны в отелях ночью закрыты, но они как-то договаривались с персоналом, говоря, что музыкантам после концерта нужно срочно расслабить мышцы, а наутро, бассейны были убитые в хлам, в них плавала чья-то забытая одежда и пустые бутылки из-под водки. Но той ночью бассейн пустовал, и мы с пьяной девушкой-моделью прыгнули в воду, она громко смеялась и прижимала меня к бортику. Не то, что она нравилась мне больше других, просто, активней всех ко мне приставала. Я целовался с ней и краем глаза заметил, что на шезлонге сидел Пауль. Он, почему-то воспринял мой взгляд как приглашение и скользнул в бассейн. Там он подплыл к нам и обнял девушку сзади, положив руки ей на грудь. Это была наглость, но мне, почему-то понравилось. Девушка была красивая, но холодной красотой, а энергетика Пауля была горячая, я даже сразу почувствовал себя пьяным, хотя мало выпил. Я объяснил это себе тем, что модель была для меня незнакомой женщиной, а Пауля я давно знал, поэтому, расслаблялся в его присутствии, а быть может, он вообще, харизматичный человек, артист же. Мимо проплыла бутылка водки, девушка поймала её, выпила, после чего стала целоваться с нами обоими по-очереди. Я предложил подняться ко мне в номер. К моему разочарованию, пока мы дошли до комнаты, девчонка окончательно напилась и в постели лежала, как бревно. Я надел презерватив и вошёл в неё, но не мог нормально возбудиться с человеком, которому было всё равно. Тогда я, почему-то, поцеловал взасос Пауля, который лежал рядом и гладил меня. Дело пошло быстрее, и я кончил, целуя его. Я откинулся на кровать и спросил: «А ты не хочешь?», кивнув в сторону девушки. К этому моменту та уже спала. «Она не давала явного согласия», – произнёс Пауль томным голосом, проведя рукой по её ноге. Я заметил, что у него стоит. «А что будешь делать? Дрочить, что-ли?» – просил его я. «Почему нет...» – отозвался Пауль, взял свой член и стал удовлетворять себя рукой. При этом он смотрел на меня таким блядским взглядом, что это меня опять возбудило. Я подвинулся к нему и снова поцеловал его. Он классно целовался и стонал при этом. Вскоре я почувствовал, что его сперма течёт по моему бедру.