Альтернативная история

Тогда Старший помощник прокурора Максим Тимошин, помимо молодости, обладал недюжинными амбициями и весьма гибкими моральными принципами. Эти качества, вкупе с внутренним убеждением, что цель оправдывает любые средства, давали определенную уверенность, что удачно начатая карьера продолжится еще более удачно и что долго на этом месте да и в самой городской прокуратуре он не задержится. До сих пор все шло вполне себе неплохо, хоть и медленнее, чем ему хотелось. Это и понятно, без связей сейчас никуда, а ему приходилось прокладывать себе дорогу и налаживать связи самостоятельно. Тимошин испытывал беспокойство. Дело Игоря Соколовского могло не только поспособствовать быстрому карьерному росту, но и резко оборвать его. Все зависело от того кто окажется влиятельней – депутат Игнатьев или друзья Соколовского-старшего застреленного не ранее как сегодня, если захотят впрячься за его сына, конечно. С самого начала Тимошин поставил на Игнатьева. На это указывало все, и в первую очередь здравый смысл. И он не ошибся – с ним связались сразу. Это помимо того, что непосредственное начальство многозначительно дало указания работать с особым тщанием - шутка ли, стреляли в самого депутата. Хотя с другой стороны сигналов пока не поступало, Тимошин решил не ослаблять бдительность, мало ли (перестраховка, по привычке). Но чем бы все это ни закончилось для него самого, Соколовского он уже списал со счетов. Они пересеклись однажды, года полтора назад - на дне рождения одногруппницы Тимошина, в клубе. Она тогда с этим самым Соколовским встречалась. Недолго, но достаточно, чтобы стать причиной конфликта между Соколовским и ее бывшим, мэрским сынком. Махали кулаками и разрушали частную собственность при доброй сотне свидетелей, если не больше, пока их не разняли. Справедливости ради, драку спровоцировал сын мэра. Тимошин и сам бы не стерпел, если бы его девушку оскорбили подобным образом да еще при всех, только вот сделал бы все это с куда меньшим размахом и не так публично. Были в мажоре какой-то кураж, легкость, свобода – делать, что в голову взбредет без оглядки на других. Ну конечно, подумал тогда с завистью Тимошин, легко быть свободным, когда у тебя папа миллионер. А на второй день, когда драчунов выпустили без последствий, Тимошин почувствовал еще и профессиональную досаду и обиду. Чего этот Соколовский стоит без папиных денег, поддержки и связей? Тимошин был уверен, что ничего. Да этот мажорчик сломается за считанные часы. Жалости Тимошин не испытывал. Под предлогом особых указаний начальства, старший помощник прокурора решил поучаствовать в задержании и допросе Соколовского. С любопытством поднял взгляд на задержанного, когда того вводили в кабинет. Наручники не сняли, только оставили спереди, следователь и государственный защитник промолчали и, черт возьми, Тимошин совсем не собирался облегчать мажору жизнь, поэтому сделал вид, что это все - в порядке вещей. Он не знал, что собирался увидеть. Волнение? Подавленность? Страх? Игру на публику в расчете, что спишут на аффект? Тимошин понятия не имел, но все равно Соколовский его удивил. Ни страха, ни каких-либо других сильных эмоций Тимошин не увидел. Соколовский выглядел крайне усталым. И все. Взгляд в себя, будто отгородился от всего. Но самое главное – он не выглядел сломленным. Этот Соколовский не был похож на того, из клуба, каким его запомнил Тимошин. Он не мог объяснить чем, потому что внешняя атрибутика была на месте – шмотки, на которые вряд ли бы хватило полугодичной зарплаты старшего помощника прокурора, пусть и грязные (сажа что ли?), не говоря уже о часах. Наверное, это что-то изнутри. Но – парадокс - этот Соколовский казался таким же свободным, как и тот, из клуба, даже будучи закованным в наручники. Старший помощник прокурора чувствовал возрастающую неприязнь к задержанному. Тот его не узнал. Может и неудивительно. А может он в принципе не напрягается запоминать таких, как Тимошин. Никакой скидки на шок от смерти отца давать не хотелось. Он наблюдал, как Соколовский неловко, из-за наручников, подписывает протокол задержания. Молча и не читая. Также молча и не читая, подписал и защитник. Он не был любопытным без особой необходимости. Очень удобное качество, для прокуроров, особенно в таких случаях как этот, впрочем поэтому его и позвали. Без конфиденциального свидания с подзащитным также вполне мог обойтись. Да тот его и не потребовал. Ну и ладно. И тут в кабинет следователя стремительно ворвались. Иначе не сказать - это была обычная манера адвоката Шалыгина. Он всегда брал быка за рога, особенно когда того требовали обстоятельства. А вот как его пропустили – это уже интересно. - Игорь, ничего не подписывай! - Вы что себе позволяете? – Моментально взъелся следователь. - Шалыгин Александр, адвокат. Впрочем, мы знакомы. А это – мой клиент. Соколовский равнодушно взглянул на него. - Я вас не нанимал. - У него уже есть адвокат. – Следователь кивнул на государственного защитника, тот уныло уставился на обои на стене напротив. Новый адвокат проявлял такую ненужную настойчивость, что Тимошину пришлось вмешаться. Только договорного адвоката ему не хватало. - Г-н Соколовский ясно дал понять, что не нуждается в ваших услугах, у него есть адвокат. Прошу вас покинуть кабинет и не мешать проведению следственных действий. Шалыгин помахал листком бумаги. - Это – ордер. И если прямо сейчас меня не допускают к защите моего клиента, я, пожалуй, немедленно устрою пресс-конференцию, прям тут, под окнами, после чего вам придется объяснять, почему к Игорю Соколовскому не допускают адвоката по соглашению и навязывают государственного защитника. Пресса будет только рада покопаться в мотивах следственных органов и прокуратуры, а заодно и связать их с …. - Достаточно! Вам бы только спектакли устраивать, тут люди работают. Неохотно, Тимошин взял ордер. Но после конфиденциальной беседы с клиентом адвокат был уже не так бодр, выглядел он явно обеспокоенным, хоть и пытался это скрыть. Тимошин понял почему – клиент вел себя пофигистски, такие обычно облегчают работу прокурорам и осложняют адвокатам. Наверняка защитник не смог до него достучаться (в состоянии клиента это и неудивительно) или не достигли согласия по основным вопросам. Шалыгин подтвердил его догадку – потребовал перенести допрос, клиенту нездоровится, ему нужно время, чтобы прийти в себя после смерти отца, к тому же еще утром он находился в реанимации после остановки сердца. Следователь отказал - задержанного осмотрел доктор, заключивший, что все в порядке. В повторном осмотре независимым врачом также было отказано - на сей момент жалоб на здоровье от задержанного не поступало. Наручники тоже не позволили снять, на что адвокат пригрозил накатать жалобу на жестокое и бесчеловечное обращение, Тимошин лишь повел плечами. Приступили к допросу. Когда на вопросы, признает ли вину и согласен ли давать показания, Соколовский равнодушно кивнул, Тимошин решил, что Шалыгин сейчас схватит своего клиента за шкирку и начнет трясти. Но адвокат слишком хорошо держал себя в руках и не доставил такого удовольствия. Пытался ли он застрелить депутата Игнатьева? - спокойно - ну допустим. Как? - а вы камеры смотрели? там все видно. Почему? – он усмехнулся – а вот вы и узнайте, это же ваша работа – расследовать? Остальные вопросы он просто проигнорировал. Адвокат расслабился. На этом допрос закончился. Две скупые фразы в протоколе – не так представлял себе дачу показаний Тимошин, решив что подозреваемый издевается. Но при взгляде на Соколовского он эту мысль отбросил.