Альтернативная история

Саундтрек к концовке: https://www.youtube.com/watch?v=viGfoyoZ4gY https://genius.com/Marina-savages-lyrics Сейчас Официально это было охранное агентство, каких много, причем даже не самое большое в городе. На деле же – военизированная структура, занимающаяся бдением интересов бизнесмена, в миру депутата Аркадия Игнатьева (который и являлся ее фактическим владельцем, не фигурируя ни на одной из бумаг), а также оказывающая услуги третьим лицам, правда, очень выборочно. Работа с врагами, конкурентами и просто теми кто так или иначе попадал в зону интересов г-на Игнатьева, велась в излюбленной Игнатьевской манере «кнута и пряника» - подкупа, шантажа и угроз. Если не срабатывало первое, то второе и третье – наверняка. Агентство было оснащено лучшими в городе техническими средствами, способными составить конкуренцию даже спецслужбам, и сбор компромата не был трудной задачей. Как небезосновательно считал Тимошин, тут занимались делами и похуже, если не лично, то через исполнителей, нанятых на стороне для грязной работы (сколько таких Лапиных было у Байрамова?). И уж точно на счет Игнатьева можно было записать Соколовского-старшего. Официально Эдуард Байрамов был тут владельцем и директором, на деле же - отвечал у Игнатьева за безопасность, в самом широком смысле этого слова. Атмосфера расслабленности, создаваемая мягкими кожаными креслами цвета слоновой кости и пушистыми коврами в тон в приятном полумраке, была обманчивой – тут велись самые конфиденциальные переговоры и решались самые важные вопросы. Тимошин впервые удостоился чести попасть в святая святых, что говорило об исключительности обстоятельств. Раньше все решалось через Байрамова. Теперь Игнатьев хотел знать, что происходит, из первых рук. Тимошина тяготила модель отношений навязанная Байрамовым, где старшему помощнику прокурора отводилась роль мальчика на побегушках, исполнительного и безотказного. Отвечающий за безопасность ему не нравился, но ради дела приходилось наступать себе на горло. План поимки и физического устранения Соколовского – сразу при задержании или после - обсуждали прямо при нем. Не стесняясь, не выбирая слов, ведя себя так, будто Тимошина и не было. Его не опасались. Да и зачем, все повязаны. Тимошин оглядел присутствующих. Хитрый лис Старовойтов, замначальника ГУВД. Проныра Козырев, начальник Управления ФСБ - свежая замена опальному Соболеву. И серый кардинал из Следственного Комитета, Тимошин вечно забывает его имя. За прокуратуру отдувался Тимошин. Начальство сказалось больным, желудочным гриппом, предварительно проведя инструктаж, сводящийся к одному - максимальное содействие во всем. Тимошин поверил бы насчет гриппа, если бы не знал: когда пахло жареным, шеф предпочитал таскать каштаны чужими руками. Игнатьев. От человека, приходившего в прокуратуру чуть более двух месяцев назад не осталось и следа. Внешне безупречный вид только подчеркивал необратимые изменения. Теперь это была пустая, мертвая оболочка, сама пока еще этого не осознающая и что-то еще делающая, даже адекватно мыслящая, на первый взгляд, но готовая рассыпаться в любой момент, грозясь накрыть все вокруг под завалами. Игнатьева держала в строю только жажда мести. Связать дело дочери и уже было отправившееся в архив дело Лапиной было «гениальной» идеей Игнатьева. Так он рассчитывал заставить работать государственную машину еще эффективнее, хотя куда уж больше, и так пахали на износ. И не то чтобы это как-то противоречило моральным принципам Тимошина, скорее наоборот. Но старший помощник прокурора считал, что во всем должна быть мера. А Игнатьев, судя по всему, чувство меры потерял. И это начинало пугать Тимошина. Если что-то пойдет не так, его самого, в отличие от остальных, не спасет никто. Поэтому ему лишь оставалось оказывать депутату максимальное содействие, в расчете на то, что обойдется. Пока Тимошин докладывал, Байрамов поглядывал со своим обычным пренебрежительным прищуром. Прокурорских он считал дармоедами, зря просиживающими штаны, в то время как основную работу делают другие. Чья бы корова мычала. Хотел бы он посмотреть на то, как отвечающий за безопасность выкручивался, объясняя шефу что облажался. Молча и ни на кого не глядя, Игнатьев выслушал его, потом остальных. Вроде складно, только неубедительно. - Все под контролем, говорите? – Спросил вкрадчиво. - Второй день на исходе, а убийца моей дочери по прежнему на свободе и никто, повторяю, никто даже понятия не имеет где он. Раненый и без поддержки. Отличная работа правоохранительных органов, господа! Его сарказм был более чем уместен. Чертов Соколовский со своим невероятным везением! - Так не пойдет, я не собираюсь ждать непонятно сколько. Мы меняем тактику. Тимошин вскинул голову. - Он сам придет. – Уверенно заявил Игнатьев. С ума что ли сошел? - Что вы имеете в виду, Аркадий Викторович? – Это Козырев. - Старый добрый способ воздействия – жена, дети, родители. – Понимающе кивнул Старовойтов. - Верно. - У нас нет рычагов воздействия. – Встрял Байрамов. - У Соколовского - никого, ни родных, ни близких. - Плохо ищешь, Байрамов. Хочешь сказать, два месяца мои ресурсы тратились впустую и у тебя ничего на него нет? – Игнатьеву не нужно было повышать голос, чтобы он звучал угрожающе. Его помощник по безопасности явно был не в своей тарелке. Тимошин усмехнулся, про себя. - Служба, дом, и так день за днем. На кладбище ходит часто. С коллегами общается нормально, но не более того. Старых знакомств не поддерживает. Все. – Отчитался. - Ни друзей, ни женщины? - Я же говорю, ничего. - Что, и баб совсем не приводил? – недоверчиво хмыкнул Старовойтов. - Не приводил. Хотя… Зачастила к нему домой одна дамочка, но там без вариантов. - Это почему? Он что, из этих? - Ехидный смешок Старовойтова показался Тимошину нелепым и некстати. - Нет, она дизайнер, приходит днем, когда он на службе, уходит до его прихода, они почти не пересекаются. Пару раз машины со стройматериалами и мебелью приезжали, она встречала. Ремонт он затеял. Странно все это. С чего-то затевает ремонт, дизайнера вот приглашает (на какие, кстати, шиши, Тимошин слышал, с финансами у Соколовского совсем туго), а потом ни с того ни с сего идет открыто убивать дочь Игнатьева. Нонсенс какой-то. Хотя зачем заморачиваться, все и так очевидно. Соколовский убийца. - Все? – Тон Игнатьева определенно не понравился Тимошину, а уж Байрамову должно быть и подавно. - Ну… - Помедлил тот. – Ерунда. Приходила раз ночью одна, начальница его бывшая, ненадолго, он ее на порог не пустил. Тимошин встрепенулся. - Родионова? Вспомнил встречу на ступеньках суда, свидетелем которой стал. Начальница, пусть и бывшая? Еще и ночью домой к подчиненному? Ну-ну. - Д-да. – Во взгляде читалось «ну и к чему ты ведешь?». - А можно взглянуть? В смысле, на видео. - Ничего там нет. – Бросил колюче Байрамов. - Было бы - не дрочил бы в ванной в полном одиночестве. - Включайте, - нетерпеливо и почти приказным тоном, чего он никогда не позволял себе с Байрамовым. Игнатьев впервые за все время посмотрел на Тимошина внимательно. - Поставь, пусть посмотрит. Взгляд помощника по безопасности на Тимошина выражал сложную гамму чувств, далекую от цензурной. Тем не менее, он послушно включил, не упустив колкость направленную на Тимошина: - Тебе голого Соколовского в душе или как?... Иди нахер. На экране ноутбука – растрепанный, будто с постели, Соколовский, ставший в дверном проеме, спиной к камере, не собираясь впускать нежеланную гостью. Или… Где-то в области сердца неприятно кольнуло. - Он знал. - Что? - Про жучки и камеры. Закрыл ее от камеры. Потому и выпроводил так быстро. Не хотел, чтобы вы поняли. Байрамов фыркнул. - Между ними что-то есть. - Да нет там ничего, мы проверяли. Они даже не общаются. - Байрамов пренебрежительно махнул рукой. - Плохо проверяли. – Не мог отказать себе в удовольствии побить Байрамова его же оружием. – Шифруется ваш Соколовский и вероятно по той самой причине, по которой вы следили за каждым его шагом. Не нужно его недооценивать. Тимошин через это прошел. А Байрамов слишком упорствовал. Боялся что если Тимошин прав – а он прав – то это непростительный промах. Его промах. - Байрамов, займись этой Родионовой. – Приказ. - Аркадий Викторович, она служит в полиции и если это всего лишь богатая фантазия Тимошина, то мы рискуем… - Я сказал – займись. – Оборвал. – Это не обсуждается. Если у тебя нет другого варианта. Байрамов зыркнул на Тимошина и заткнулся. У него не было другого варианта. Максим Тимошин был доволен. Наконец Соколовский получит то, что заслуживает (и ведь не скажешь, что старший помощник прокурора пристрастен), да и зарвавшийся Байрамов поставлен на место. Все резко заторопились домой (поздно уже, да), негласно и единодушно заняв позицию невмешательства. Инстинкт самосохранения. И только тогда до Тимошина дошло. Родионова. Что же он наделал?