Альтернативная история

Музыка: https://www.youtube.com/watch?v=tzSFIIe3Fxo https://www.amalgama-lab.com/songs/p/poets_of_the_fall/where_do_we_draw_the_line.html Сейчас Всего лишь кладбище, встретившее их тишиной и покоем, какие могут быть только у вечности. Соколовский не мог скрыть волнения. Они пришли вместе, рука об руку. Но дело было не только в этом. Менял цветы на могилах на свежие, расправляя тонкие стебли в мраморных вазах, бережно и аккуратно, привычно, а перед ее глазами калейдоскопом проносились, сливаясь в один, все его одинокие приходы сюда. Мужчины с чего-то однажды решившего, что кроме мертвых у него никого не осталось. Он был рядом и был далеко. Невидящий, опустошенный взгляд, окликнешь – не услышит. Она уже видела его таким, сразу после возвращения и потом, пару раз, в больнице. Увидит еще не раз. Все закончилось, только вот он этого еще не осознал, не до конца. Воин, сложивший оружие как закончилась война, но не успевший привыкнуть к новому для него, мирному, времени. Поэтому она - торопить не будет, но уже и не отступит. Родионовой, боявшейся жить, больше не было, эта - была готова рискнуть всем. Снежная шапка, покрывавшая скамейку, сверху превратилась в ледяную корку. Ребром ладони он разбил ее и резко, одним махом сгреб снег со скамьи. - Игорь! - Да ерунда, - небрежно отмахнулся от ее возмущенного тона, но виновато отводя перебинтованную руку назад. Его наплевательское отношение к себе. Вот что доводило ее в эти дни до белого каления быстрее всего, и он это прекрасно знал. Так и не признался, как угораздило с рукой. Доктор, самолично вытаскивая осколки из пораненной кисти и зашивая сухожилия, даже не пряча иронии, дал «дружеский» совет вспомнить этот момент в следующий раз, когда Соколовскому придет в голову блестящая идея крушить стекло голыми руками. Процедура была долгой и нудной, а пациент откровенно его доставал. Соколовский слушал вполуха, не забывая при этом глазеть на нее. И было невозможно не отвечать ему тем же. К этому легко привыкнуть. Тихонько села рядом, прислушиваясь к тишине и его неровному дыханию. - Я все голову себе ломал, Вик… - Игорь потер пальцами висок, собираясь с мыслями. - … зачем он это сделал… убил маму… Не заданный вслух вопрос - кивок. Теперь у него был ответ. - Способ… - Голос звучал сдавленно и через силу. - … всего лишь способ… присвоить себе все, не делясь с отцом. С ним не вышло бы гладко. А убивать отца в планах Игнатьева не было. Он ведь уже тогда готовился покорять вершины, и подозрения в убийстве партнера были ему ни к чему. Он бы не отмылся, кому как не ей с Соколовским это не знать. Слова давались Игорю тяжело, но она не останавливала. - И поэтому он убил маму. Уничтожить партнера, не устраняя физически. Пустить кровь его жене и выдать это за самоубийство. План мудреный, садистский, но, нужно признать, эффективный. Все сходилось. - И твой отец винил в ее смерти себя. - Как и я. Опустил голову. - Игорь, не надо! Некоторые вещи просто не изменить. Буквально заставил себя продолжать: - Отец… он тогда почти сломался, не задавал вопросов, поверил на слово. Игнатьев справился с ним легко. - Как ты узнал?... - Он сам во всем признался. Пять дней назад, там где меня держали. И мистика какая-то, она увидела все, его глазами. Старые трухлявые балки под потолком и желтые подтеки от дождя на стенах хранилища в котором никогда не была. Ненавистный скрипучий голос. Никакого раскаяния. Ни толики сожаления. Одно лишь удивление от того как много усилий было затрачено на то что, в конечном счете, ничего не стоит. Дыхнуло гнилью, и Вику передернуло. Пальцы намертво вцепились в край скамьи, ища равновесие. Она могла застрелить эту тварь сама. Вика так до конца и не узнает, чего Соколовскому стоило не пересечь черту снова. Хватило бы ей благородства поступить также? - Я хотел его покарать, но не так. Он должен узнать. - Игорь, Сергей Федорович рассказал мне кое-что. У него были давние подозрения и пока тебя искали, он их проверил. Это Игнатьев помог Кирсанову выйти чистым из воды семнадцать лет назад. Соколовский вздрогнул, удивленно поднял голову. - Вот как? - Невесело усмехнувшись, ответил после долгой паузы. – Выходит, высшая справедливость? С этим - уж точно не к рациональной Родионовой. - Все равно. - Покачал головой. - Я мог ее спасти, мог пойти к нему и неважно... Не пошел бы, да он и сам это понимал. Игнатьев сделал все для этого. И как тут не поверить в предопределение? Она знала наверняка только одно - этот распрекрасный мир может катиться куда подальше если в нем вдруг не станет Соколовского. - Вика, тогда, во вторую ночь в изоляторе… Он впервые заговорил об этом, и она затаила дыхание. - Когда… в общем, я думал, что спасся лишь для того чтобы Игнатьев ответил за все что сделал... … Ни ее, ни Пряникова к Игорю тогда так и не пустили. Курбатов только разводил руками и настаивать дальше было бессмысленно. Скупые, но точные шалыгинские сводки – это все, что ей оставалось…. Соколовский дожил до утра чудом, и она отчаянно надеялась, что они не исчерпали лимит на чудеса. Состояние критическое… Нестерпимо долго застывшее на отметке «стабильно тяжелое»… Пришел в себя. - Дурак был, не понял… Это ты позвала и я вернулся. В груди стало тесно, но она и виду не подала. - Выходит, есть она… эта твоя высшая справедливость. Почти бесслышно, почти про себя, но он услышал. Недоумение. Ну что тут непонятного? И объяснила: - Ты был мне должен. Себя… Живого. Он не колебался ни секунды. - Всего-то? - Глаза блеснули. - Отдаю долг. Себя. Совсем. Вот так прямо и бесхитростно как может только он, и если ее сердце разорвется в этот самый миг, виноват во всем будет только Соколовский. - Ты так говоришь, будто это клятва на крови. - Нервно засмеялась. Идиотка, неужели до сих пор так трудно поверить? - Она самая. - Буднично ответил он. - И, на случай если ты опять что-то себе там выдумаешь, мне - не нужно время. Паршивец, неплохо же он ее знал. Никогда ответ на самый главный вопрос в ее жизни не был таким простым и очевидным. - Мне - тоже.