my king

      Чимин стоит у окна тронного зала, смотрит на ночное небо, на котором начинают появляться первые звёзды. На удивление, сегодня достаточно ясная погода, что является редкостью для осени, а точнее для октября. Обычно в этом месяце в королевстве Пак облачно, но тепло, и часто идут дожди. В этом же году природа решила подарить ясный октябрь, чуть ли не продлив лето.       Чимин только недавно вернулся из своей поездки по окрестным землям. Нужно было уладить дела, в основном экономического характера, в разных уголках страны. К примеру, достаточно много времени Пак потратил на то, чтобы наладить поставки всевозможных продовольственных товаров из разных частей государства во время зимы. Пускай сейчас и стояла слишком тёплая погода, но это не мешало ей сыграть злую шутку и завтра же наслать снежные бури. Чимин за свою жизнь помнил и такие года.       — Чимин… — Пак слышит тихий голос своего омеги и оборачивается, сразу видя стоящего в нескольких метрах от него Чонгука. Омега уже переодет в спальную одежду, в тонкую, полупрозрачную сорочку. И это, если честно, для Чона странно, обычно он отдавал предпочтение более плотным тканям, скрывающим красивые изгибы его тела. И Пак даже чувствует некий укол ревности, осознавая, что, возможно, его омегу в таком обличье видела вся прислуга, пока тот спускался в тронный зал. Но это негативное чувство сразу же сходит на нет, потому что Пак слишком сильно рад видеть своего супруга, с которым был в разлуке пару недель. Чонгук же смотрит на альфу тёплым взглядом, его лицо красиво освещается пламенем свечей. И только сейчас Чимин окончательно осознаёт, что уже практически ночь, и соскучившийся Чонгук, наверняка, спустился, чтобы наконец увидеть своего приехавшего супруга. — Ты совсем обо мне забыл, — Чонгук стремительно подходит к альфе, и Пак ожидает, что сейчас Чон чуть ли не набросится на него. Чимин, если честно, скучает по прежней робости Чонгука, по смущённому румянцу, по опущенному взгляду. Таким Чон был в свои шестнадцать, в первый год супружеской жизни. Пак тогда даже не притрагивался к омеге, долго ждал первого поцелуя, а когда тот произошёл в тёмной кладовке в момент пряток Чонгука, альфа был очень рад такому шагу к сближению, что даже приказал выдать всему населению страны сухие пайки. И после этого начался этап романтики, узнавания друг друга. И Чимин скучает по этому. Теперь Чон окончательно привык к Паку и ведёт себя рядом с ним, как уверенный омега, даже слишком уверенный. Пак иногда даже забывает, кто в их паре альфа, а кто омега. Ведь Чонгук, как ни странно, для омеги с детства вместо того, чтобы учиться ведению домашнего хозяйства, изучал искусство владения меча. Однако титул всегда возвращает Пака в реальность. Чимин — альфа, король королевства, Чонгук — его пара.       — Ты же знаешь, что у меня слишком много дел, — произносит Пак, и это не оправдание. Это действительно так. Чимин только вот недавно вернулся, может быть, час назад. Чонгук же его не встретил, но альфа и не обиделся, посчитав, что уже слишком поздно, и омега, наверняка, видит десятый сон. Но нет, Чонгук проснулся, и сейчас стоит перед Чимином, такой красивый, такой родной. И Пак старается смотреть в глаза омеге, потому что взглянуть вниз — означало подписать себе приговор. Через тонкую ткань сорочки можно было увидеть все изгибы тела Чонгука. И пусть Чимин немного устал с дороги, но тело, давно бывшее в близости с омегой, непременно отреагирует.       Чон делает ещё несколько шагов, становясь практически вплотную к Чимину, мгновение, и Пак чувствует крепкое кольцо рук омеги на своей талии, а к груди прижимается лохматая макушка. Чимин чувствует приятный, расслабляющий аромат клубники, которым пах его омега. И Пак окончательно ощущает себя дома. Он аккуратно обнимает в ответ своего супруга, чувствует через тонкую ткань сорочки тепло родного тела. Чимин во время поездки скучал по этому.       — С днём рождения, — шепчет Чонгук, немного трётся своей щекой о грудь альфы, словно котёнок. У Чона такие порывы нежности бывают достаточно редко, поэтому Чимин ощущает, как внутри, разгорается ещё большее удовлетворение.       Когда осознание окончательно накатывает на Чимина, он замирает. Он совершенно забыл о своём дне рождения, совсем уж замотался. И, вправду, сегодня, подписывая один из документов Пак ставил дату тринадцатое октября. Чимину исполнилось двадцать пять. А он чуть было не забыл о своей юбилейной дате.       — Спасибо, Гуки… — ласково тянет Чимин, решая не говорить о том, что забыл совсем, потому что тогда Чонгук начнёт причитать, что Пак заработался и что нужно уже немного отдохнуть. Такие инциденты уже случались. Иногда чуть ли не до ссор доходило. Чимин не хочет скандала, особенно в свой день рождения, особенно после долгой разлуки с Чонгуком.       — Я хотел сделать тебе подарок, — шепчет Чонгук, наклоняясь к уху Пака. Горячее дыхание опаляет кожу, и альфа нервно сглатывает. И у Чимина в этот момент всё внутри замирает, потому что он понимает, о каком подарке идёт речь. Тут даже дурак догадается. Чонгук обычно не одевается так открыто, не спускается посреди ночи, не шепчет так горячо и возбуждающе. И от совсем непристойных картинок, проплывающих в голове Пака, внизу его живота расплывается приятное тепло. — А ты устал… видимо, придётся отложить, — и Чимин слышит в голосе омеги озорные нотки. Чонгук оставляет короткий поцелуй возле уха и сразу же отстраняется, выпутывается из объятий Пака, выпрямляет свою спину, и альфа может наблюдать через тонкую ткань сорочки слегка торчащие бусинки сосков. И весь взгляд Чона говорит о том, что он затеял очередную совсем не детскую игру. И Пак понимает, что в очередной раз был пойман в развратные путы своего омеги, но сопротивляться альфа не намерен. Да, он устал, но у него всегда найдутся силы ради того, чтобы побыть с Чонгуком. И тем более, что-то внутри подсказывало Паку, что сюрприз, задуманный его супругом весьма интересный и приятный.       — Ммм… у меня хватит сил дойти до наших покоев, — тянет Чимин, прикусывая губу и поправляя воротник рубашки. Становилось жарко, душно.       — Зачем же идти? — выдыхает омега, и Чимин чувствует на себе изучающий, пожирающий взгляд, словно Чонгук глазами оголяет его полностью. Но Пак и сам не против избавиться от мешающей одежды. — Мы могли бы и здесь.       — Чёрт, Чонгук…       И Чимин, и Чонгук были любителями нестандартных поверхностей для занятия любовью. Огромная кровать уже наскучила, и поэтому приходилось искать разнообразие для своих плотских утех. Стол в оружейной — пожалуйста. Подоконник — пожалуйста. Ванна — пожалуйста. На траве в саду — пожалуйста. Кажется, каждое место замка впитало в себя сладостные стоны и всхлипы. Только вот, в тронном зале ещё не было, и Чимин думал, что и не будет, ведь всё-таки в этом месте он принимает гостей, подданных, а если они с Чонгуком займутся прямо здесь любовью, то у Пака навсегда отпечатаются в голове яркие воспоминания стонов и прикосновений омеги, и он просто не сможет нормально проводить в этом помещении переговоры. Потому что каждое занятие любовью вместе с Чонгуком всегда незабываемое.       — А что, если зайдёт прислуга? — спрашивает Пак, надеясь, что его супруг всё-таки передумает. Альфа не хотел осквернять это помещение, но взгляд Чонгука говорил о том, что тот решительно готов оседлать Пака прямо здесь.       — Мой король впервые боится быть увиденным, — хихикает Чонгук, скользя кончиком указательного пальца по пуговицам рубашки Чимина, поддевая их. — Я думал Вас не волнует мнение других, — Чонгук прикусывает губу, сразу проводит языком по ней. Пак же чувствует внутри ещё больше разгорающееся тепло, потому что Чон официально зовущий его — это нечто. Это слабость Чимина, и Чонгук умело ей пользуется. А ещё Чимин и вправду хотел плевать на мнение других, нередко прислуга уже заставала их в самом разгаре процесса… И все эти отговорки Пака, только лишь для того, чтобы потом пожалеть свои же мысли. Ведь Чимин понимает, что если он овладеет Чонгуком прямо здесь, то во время переговоров и приёмов будет думать не о делах государственной важности, а о том, как красиво Чонгук изгибается, стонет. И Пак понимает, что, видимо, он попал в западню, потому что своему супругу он не умеет отказывать.       Пак перехватывает ладонь омеги, подносит её к своим губам и начинает целовать, каждый палец. У Чонгука кожа мягкая, такая приятная, отдаёт лёгким запахом клубники. И Чимин скучал по этой нежности. Скучал по Чонгуку безмерно сильно. Внезапно Пак тянет Чонгука на себя, заставляя снова встать вплотную к себе, и альфа готов поклясться, что на мгновение в глазах омеги появилось какое-то смятение, такое забытое со времён, когда Чонгуку было всего лишь шестнадцать, и он только что приехал в замок Пак. Сейчас Чону восемнадцать, и он крутит Чимином, как хочет, а Пак позволяет ему это. Но изредка Чонгук всё-таки становится тем самым Чонгуком, в которого Чимин навсегда влюбился.       Альфа смотрит в практически чёрные глаза Чона, скользит взглядом по идеальным чертам лица и останавливается на пухловатых розовых губах. И Пак хочет к ним прикоснуться, ощутить в полной мере их мягкость, а затем целовать долго-долго, получая такой желанный ответ от омеги. От поцелуев с Чонгуком ведёт, становится душно, а разум словно покидает тело. Чимин хочет лишиться рассудка, хочет забыться, чтобы чувствовать только лишь своего омегу.       Пак аккуратно кладёт свою ладонь на шею омеги, нежно оглаживает и хочет уже поддаться вперёд, но Чонгук отворачивается, недовольно кривит свои губы, и Чимин уже думает о том, что не так он сделал? Он всего лишь хотел поцеловать любимого супруга, с которым не виделся несколько недель. Он многого хочет?       — Мой король, ещё слишком рано, — на губах омеги появляется самодовольная улыбка. И Пак понимает, что сегодня он так легко не сможет прикоснуться к Чону. Чонгук — сущий грех. Сам дьявол во плоти. И Чимин даже не верит, что когда-то Чон смущался от его комплиментов, краснел после каждого робкого поцелуя. — Вы получите своё, только лишь нужно подождать.       И Чимин понимает, что пришло время очередной сладостной пытки. Чонгук умеет изрядно испытывать Пака, принося этим удовольствие. И Чимин не знает, когда его милый, всё время смущающийся малыш Гуки превратился в похотливого, всё время жаждущего близости омегу? Быть может, в тот раз, когда они впервые попробовали нестандартное место для занятий любовью? Чимин помнит тот день, как вчера. Тогда он около месяца был занят государственными делами и мог довольствоваться только лишь ночными объятиями с омегой. В тот день у Чонгука было занятие по фехтованию, а Пак просто не дождался ночи и разложил своего омегу прямо на столе. Видимо, тогда в голове Чона что-то щёлкнуло, и после этого он стал организатором занятий любовью в нестандартных местах.       Чонгук берёт Пака за руку, крепко сжимает его ладонь, а затем ведёт в сторону трона. И Чимин понимает. Чонгук хочет заняться любовью прямо на священном месте каждого короля. И Пак готов осквернить его, хотя понимает, что до конца жизни будет расплачиваться внезапно мелькающими воспоминаниями в голове.       — Садитесь, мой король, — произносит Чон, когда они подходят. И Пак повинуется, садится, удобно опирается на спинку, а сам ждёт. Что же Чонгук придумал на этот раз? С Чоном интимная жизнь, кажется, никогда не станет скучной, потому что у омеги всегда найдутся идеи.       На губах Чонгука снова появляется самодовольная улыбка, а в глазах прослеживается огонёк похоти. И Чимин осознаёт, что в этот раз ему придётся испытать немалую пытку. Чонгук так просто не дастся.       — Надеюсь… Вы умеете смотреть и ждать, — шепчет Чонгук, делая пару шагов назад от трона. А затем поддевает руками завязки на своей ночной рубашке, и та медленно спадает вниз, оголяя прекрасное тело омеги. Чимин закусывает губы, сжимает подлокотники трона.       Чонгук полностью обнажённый перед ним, лишь чёрная лента, повязанная бантом на его руке, остаётся нетронутой. Чон прекрасно сложен для омеги, подтянут и строен. Чимин скользит голодным взглядом по глубоким, выпирающим ключицам, по успевшим набухнуть соскам, по точеной талии и по прекрасным округлым бёдрам, на которых Паку так нравится оставлять следы своих пальцев. Член омеги немного возбуждён, и Чимин чувствует некоторое облегчение. В их паре они оба те ещё извращенцы, ведь сейчас Пак чувствует, как постепенно внизу живота оседает ком. Совсем скоро возбуждение даст о себе знать, оттопырив ткань брюк.       Чимину хочется прикоснуться к столь желанному телу омеги, ощутить под ладонями приятное тепло, услышать сладостные вздохи, которые служат наградой его действиям, но он понимает, что Чон так просто не даст этого сделать.       — Вам понадобится много терпения, — выдыхает Чонгук, а сам садится на пол, прямо на спавшую сорочку, омега немного расправляет ткань вещи. Чимин же смотрит на него непонимающе, неужели они так и будут пялиться друг на друга? Но Чонгук разводит свои ноги, немного прогибается назад, и Пак понимает, что лучше бы они просто смотрели друг на друга. Чимину открывается взор на успевшую помокреть дырочку. — Готовы ли Вы, мой король, смотреть на то, как я себя ласкаю? — выдыхает Чонгук, а затем в очередной раз прогибается, открывая ещё лучший взор для Чимина. — И Вы не должны притрагиваться к себе, совершенно.       Пак чувствует, как член напрягается только лишь от мысли, что сейчас он будет смотреть на то, как Чонгук касается себя, растягивает, шумно дышит. Чимину это приходилось видеть не так уж часто, точнее, совсем уж мельком, когда он сам не мог позаботиться об омеге. Но только вот Чимину совсем не льстит тот факт, что ему придётся терпеть, не касаясь себя. Чонгук нередко пользуется тем, что Пак обладает прочной выдержкой для альфы, часто не даёт нормально кончить, оттягивая оргазм. И в такое время Чимин думает, что его омега — самый настоящий мучитель, но зато какая приятная волна накатывает, когда Чонгук всё-таки даёт возможность достичь альфе пика.       — Да, готов, — отвечает Пак, хотя сам не уверен.       Чонгук же прикусывает губу, ведёт ладонью вниз по животу, немного задерживается на области паха, а затем останавливается возле сжавшегося, немного мокрого колечка мышц, ожидая. И Чимин не знает, чего. И эта неосведомлённость пугает. Чимин полностью во власти своего омеги. И это даже звучит как-то смешно, ведь так не принято в их обществе, но Пака не волнует, что принято, а что нет. Главное, что с Чонгуком ему запредельно хорошо.       — Вы же знаете, что я всегда это делаю с мыслями о Вас, мой король? — Чонгук проталкивает в себя один палец, шумно выдыхая, чуть ли не ложится полностью на лежащую на полу сорочку, а свободной рукой тянется к своей груди, к соскам. — Только лишь о Вас.       Чонгук тихо всхлипывает, прикусывая губу, а Чимин только лишь от этого чуть ли не спускает в штаны, потому что Чон слишком идеальный. У Пака уже болезненно стоит, и он пытается сконцентрироваться, чтобы позорно не залезть рукой в штаны и не начать самоудовлетворение. Он не проиграет Чонгуку, выдержит его пытку. Чимин всегда проходит испытания, придуманные омегой.       Весь тронный зал заполняется всхлипами, полустонами, звуками хлюпающей смазки. А Чонгук извивается от каждого движения, когда попадает по простате, Чимину же в этот момент хочется покинуть этот мир, потому что смотреть на такого прекрасного, размякшего Чона, ублажающего себя с мыслями о Паке, выше сил альфы.       Чонгук же ускоряет движения пальца, добавляет второй и уже судорожно дышит, красиво выгибаясь, когда попадает по заветному комку нервов. Соски омеги напряжены, и тот не перестаёт теребить набухшие горошины, увеличивая тем самым своё удовольствие. Чимин знает, что это одна из самых эрогенных зон Чонгука. Пак думает, что это нечестно. Чон сейчас во всю самоудовлетворяется, а Паку приходится с каждым сорвавшимся стоном из губ омеги крепче сжимать подлокотники трона. Чимин думает, что ещё немного и член его взорвётся, или же он позорно кончит, так и не притронувшись к себе.       И Чимин смотрит на Чонгука, ласкающего себя, и еле сдерживается, чтобы вовсе не подорваться, разложить этого обнаглевшего в край омегу на полу и не показать, наконец, кто в их паре главный. Но Чимин любит угождать Чонгуку, потому что после этого омега ходит несколько дней с лучезарной красивой улыбкой, которая так сильно нравится Паку.       — Чимин… — выдыхает Чонгук, добавляя третий палец, у Чимина же от этого всхлипа член болезненно дёргается, а на штанах расплывается тёмное пятно от не прекращающей выделяться смазки. — Ах! — Чонгук вскрикивает, начинает более быстрые движения, прогибаясь ещё сильнее. — Чимин! — протяжно стонет Чонгук, заходясь в оргазменной дрожи, делая последнее движение.       Чонгук кончает слишком красиво. Не так красиво, как от члена Чимина внутри себя, но всё равно это зрелище Паку надолго хочется запечатлеть в своей памяти, чтобы уж точно никогда не забыть.       И Чонгук лежит так пару минут, грудь омеги лихорадочно вздымается, а дыхание хриплое, сбитое, тяжёлое. Чимин же думает, почему он ещё не кончил. Но он справился с испытанием омеги, доказал тому, что обладает хорошей выдержкой, и Пак надеется, что награда не заставит себя ждать, потому что сидеть с болезненным стояком — не самое приятное ощущение.       Когда же Чонгук приходит в себя, он немного приподнимается, многозначительно смотрит на большой бугорок в штанах и хитро улыбается. Чимину кажется, что конец его пыткам ещё не пришёл.       — Вы молодец, мой король, — произносит Чонгук, поднимаясь, а затем подходит к Паку, нависает практически вплотную. И Чимин хочет уже потянуть омегу на себя, наконец прикоснуться к нему. Ведь Пак заслужил, но Чон снова отстраняется. И Пак замечает в руках омеги ту самую чёрную ленту.       — Что ты хочешь сделать? — спрашивает Пак, облизывая пересохшие губы.       — Вы всего лишь не будете меня видеть, но Вам понравится то, что я сделаю… — горячо шепчет Чонгук. Паку хочется сказать, что его омега совершенно стыд потерял, лишает самого главного — зрительного контакта. Однако альфа умалчивает, потому что понимает, что после этой близости омега будет очень счастлив, и, возможно, Паку повезёт, и он, наконец, сможет наблюдать своего милого малыша Гуки, который смущённо опускает взгляд, а не самоуверенного Чон Чонгука, который знает себе цену.       Чимин чувствует на своих глазах чёрную ленту, а затем Чонгук достаточно туго завязывает, чтобы та не спала. И Пак снова борется с желанием, схватить омегу за руки, пока тот находится близко, и просто впиться в его губы, подарить множество поцелуев, ведь под действием нежности, уверенный Чонгук, всё-таки может превратиться в маленького малыша Гуки.       Пак не видит ничего, но чувствует ловкие ладони Чонгука, скользящие по животу, спускающиеся к области паха, к штанам, на которых так постыдно расплылось мокрое пятно.       — Расслабьтесь, мой король, — произносит Чонгук, ведя кончиками пальцев по очертаниям вставшего члена. Чимин же откидывает голову назад, полностью упираясь в спинку трона, пытаясь сдержаться и постыдно не застонать. Чонгук же не унимается, ведёт в очередной раз по члену, скрытому тканью, только теперь уже ладонью, и Пак шумно выдыхает. — Мой король так сильно хочет меня… Это очень льстит, что Вы оценили то, как я мечтаю о Вас… Так знайте, я постоянно это делаю во время Ваших отъездов между тренировками по фехтованию. Постыдно сую в себя пальцы, мечтая, чтобы вместо них во мне был Ваш член, мой король…       И Чимин протяжно стонет, не выдерживая этой пытки, потому что слова и действия Чонгука слишком возбуждающие.       — Я хочу слышать Ваши стоны, — выдыхает Чонгук. И Чимин чувствует, как руки омеги ловко расстёгивают брюки, спускают их вниз вместе с нижним бельём. Пак чувствует приятное освобождение, но через мгновение ощущает горячее прикосновение чего-то тёплого, мокрого, такого приятного.       Чёрт.       Чонгук собирается ему отсосать, и Пак готов проклясть всевышние силы за то, что он лишён возможности наблюдать за тем, как омега облизывает его член, заглатывает, заводит за щеку. Всё, чем может довольствоваться альфа, — это тёмный фон перед глазами и ощущение дразнящих прикосновений омеги.       — Только не сдерживайтесь, мой король… — шепчет Чонгук, выдыхая прямо на головку члена. И у Пака пальцы на ногах подгибаются. — Иначе Вы так и не прикоснётесь ко мне.       Чонгук всегда играет по-грязному, ставит нечестные ультиматумы, чтобы получить своё. Чимин не думал, когда сватался к молоденькому, вечно опаздывающему омеге, что он взрастит из Чонгука самое похотливое создание, которое только могло существовать когда-либо.       Чимин чувствует, как Чонгук вбирает головку члена в рот, сразу же толкается языком в отверстие уретры, но затем сразу же отстраняется, начинает покрывать аккуратными, лёгкими поцелуями всю длину. Даже здесь Чон умудряется играть. Чимину хочется кончить, как можно быстрее, но Чонгук не даёт.       — Чонгук… тебе так нравится меня мучить? — наконец, шумно выдыхает Чимин, и голос его ломается, звучит так неуверенно. И Пак знает, что в этот момент Чонгук самодовольно улыбается, осознавая своё превосходство и власть над альфой.       — Нет, — Чонгук сразу же прекращает покрывать поцелуями член, и Пак снова чувствует, как его ствол обволакивает приятная теплота и влага чужого рта.       Чонгук сразу же заглатывает на половину, умело очерчивает кончиком языка каждую венку, поддевает уздечку и лишь изредка выпускает член изо рта, чтобы отдохнуть. И делает всё это Чон достаточно медленно, мучительно, Паку же хочется испустить свой дух, потому что ему кажется, что член его вот-вот взорвётся от переизбытка семени.       — Чонгук, пожалуйста… — умоляет Пак, скуля. Ему не стыдно просить у омеги. Чимин никогда не был приверженцем отжитых консервативных порядков, в которых было чётко прописано, что альфа — господин, а омега должен удовлетворять любые его прихоти. — Прошу… дай мне кончить, — и голос его звучит слишком измученно. Чонгук довёл его до грани сознания.       — Только, если Вы подарите мне самые громкие стоны.       Чимин снова чувствует на своей головке прикосновение чужих губ и пыточное облизывание кончиком языка, и Пак не сдерживается, крепко впивается пальцами в подлокотники трона и протяжно, громко стонет, что, кажется, сам глохнет. Альфы так постыдно не стонут, но Чимину всё равно, потому что он ещё давным-давно отдался в полную власть своего омеги. Чонгук же довольно хмыкает, наконец, вбирая в рот член, и начинает быстро двигать своей головой. И Паку кажется, что это самое божественное ощущение, которое он только мог испытать в своей жизни. Каждое движение Чонгука проносится по всему телу приятной эйфорией. И Чимин понимает, что достиг этой заветной точки, когда пытка омеги становится сладостным наслаждением. У Чимина персональный вид мазохизма.       И когда Чон заводит член за щеку, Чимин не выдерживает, взмахивает бёдрами, надеясь на то, что омега был готов к этому, а затем изливается обильными всплесками. Пак обмякает, судорожно дыша, полностью расплываясь на троне. И Чонгук выпускает член, и Пак уверен, что омега всё проглотил до последней капли. И перед глазами Чимин видит самодовольное лицо Чона, который слишком развратно облизывает свои губы.       — Вы справились, мой король, но осталось ещё одно испытание, — шепчет Чонгук прямо над ухом Чимина. — На этот раз последнее…       — Ты снимешь с меня эту чёртову ленту, я хочу тебя видеть, — измученно шикает Пак.       — Всему своё время, мой король, — произносит Чонгук, и Чимин хочет уже недовольно возразить, но чувствует на своих бёдрах приятную тяжесть чужого тела. Руки альфы сами тянутся к желанному омеге, но Чонгук тут же произносит: — Вы не прикоснётесь ко мне, пока я полностью Вас не обмечу.       И Пак протяжно выдыхает. Чонгук чёртов собственник, который плевать хотел на правило, что омеге запрещено оставлять на теле альфы какие-либо следы. Чимин же проклинает тот день, когда в первый раз разрешил Чону полностью себя обметить. После этого, кажется, Чонгук и понял, что любая его шалость будет сходить ему с рук. Нередко Паку приходилось ходить в плотных тёмных рубашках даже летом, скрывая под ними россыпи сине-фиолетовых засосов.       Чонгук быстро справляется с пуговицами, распахивает полы рубашки. Пак чувствует на своей коже аккуратные прикосновения тёплых ладоней и борется с желанием перехватить их, а затем начать покрывать поцелуями-бабочками. Потому что Чимин слишком сильно любит одаривать своего омегу поцелуями. Пускай у Чонгука свои странные замашки, пускай, тот любит мучить Пака, но альфа всегда относится к младшему слишком трепетно.       Чимин ощущает, как Чонгук касается своими губами ключиц, а затем несильно кусает, сразу же зализывает и засасывает кожу. Пак понимает, что, наверное, это самое лёгкое испытание из всех, пусть он не может сейчас видеть Чона, не может касаться, но это легче, чем испытывать болезненное возбуждение.       Чонгук покрывает поцелуями-засосами рёбра, аккуратно оглаживает бока и невзначай трётся своей задницей о ещё вялую плоть, и Чимину кажется, что он сглазил, потому что возбуждение снова начинает приливать, а клубничный запах Чонгука с нотками аромата вина самого Чимина смешиваются, постепенно усиливаются, забиваются в нос. И от этого начинает вести, и от этого хочется сжать в ладонях упругие половинки ягодиц, насытить своё природное чувство собственности альфы.       И внезапно Чонгук отстраняется, а Чимин чувствует за своей головой быстрые махинации чужих рук, и через мгновение повязка спадает. Лицо Чонгука так близко, и взгляд у омеги снова жаждущий, только теперь без примеси доминирования, а с желанием, чтобы о нём самом позаботились, и Чимин это сделает, потому что Пак только лишь мог мечтать о том, что сегодня увидит своего настоящего малыша Гуки.       — Теперь тебя можно коснуться? — шепчет Пак, ожидая в ответ очередное самодовольное «мой король».       — Да, — выдыхает Чонгук, облизывая свои губы. И голос омеги уже не такой уверенный, немного дрожащий.       Чимин аккуратно касается своей ладонью щеки омеги, большим пальцем оглаживает скулу. Кожа у Чонгука словно шёлк, слишком уж приятная. Пак не спеша поддаётся вперёд, нежно, практически невесомо касается губ омеги и получает достаточно робкий ответ. На сегодня Чонгук истратил все свои доминантские замашки, и Пак это чувствует по слишком сильному запаху омеги, который в разы увеличился. Сейчас Чонгук готов сделать всё, чтобы Чимин наконец им овладел, но только Пак не привык к таким играм, он и без испытаний позаботится об омеге.       Пак прихватывает нижнюю губу Чонгука, несильно посасывает, а руки скользят по спине омеги, нежно оглаживают кожу, вызывая слабую дрожь. Чон обнимает Чимина за шею, давая знак, что можно углубить поцелуй. И Пак сразу же это делает, проталкивает в рот омеги свой язык, встречаясь с чужим языком. Чонгук же не перестаёт ёрзать своей задницей по паху альфы, и когда между половинок упирается уже окончательно вставшая плоть, то он тихо стонет прямо в поцелуй.       — Мой милый малыш, — выдыхает Чимин, целуя Чонгука в скулы, в нос, в подбородок, спускается к шее, оставляя аккуратные поцелуи. Альфа облизывает метку на ключице, вызывая на этот раз уже крупную дрожь, и не удерживается всё-таки засасывает молочную кожу, оставляя багровеющий след.       — Я хочу тебя… — выдыхает Чонгук слишком неуверенно, слишком сипло, совсем не похоже на то, как омега говорил несколько минут назад.       Чимин спускается ладонями к ягодицам, собственнически сжимает их, потому что отказать себе в этом удовольствии не может. А затем скользит ладонью между половинок, где уже достаточно мокро. И Пак не знает, почему, но Чонгука и вправду порядком возбуждает чувство доминирования.       — Ты так сильно меня хочешь? — шепчет Пак, толкаясь на пробу одним пальцем в расслабленное колечко мышцы. И эта фраза скорее издёвка, пародия на ту, которую совсем недавно говорил Чонгук. Пак не встречает никакого сопротивления, а в голове пролетают картинки, в которых ещё недавно Чонгук растягивал себя. И пусть Чимину понравилось это зрелище, но он привык самостоятельно заботиться о своём омеге.       — Да… — судорожно выдыхает Чонгук, прикусывая губу.       — Теперь растягивать тебя буду только я, — шепчет Пак, а Чон робко кивает.       Чимин приставляет головку своего члена ко входу, а затем осторожно взмахивает бёдрами, входя сразу же на всю длину. И Чонгук протяжно стонет, хватаясь за плечи Пака и утыкаясь тому в шею. Внутри омеги идеально, узко, тепло и так приятно. И Чимин скучал по этому ощущению. Теперь он может чувствовать Чонгука везде, такого ласкового, обнимающего, тихого, своего настоящего малыша.       — Я так сильно тебя люблю, — шепчет Чимин, размеренно толкаясь в очередной раз.       И Чонгук стонет, и Пак чувствует, как доминирующие замашки омеги разбиваются с треском, тонут в надрывных звуках, исчезают в красивых изгибах, оставляя настоящего Чона.       — Я люблю тебя, — произносит Чонгук, найдя в себе силы, наконец, оторваться от шеи альфы.       Чимин снова целует Чонгука, уверенно, порывисто, словно пытаясь им насытиться, потому что так оно и есть. Пак безумно сильно скучал по Чонгуку, и Чимин планировал завтра устроить ленивый марафон утренних ласк. Однако омега решил дать Чимину достаточно трудные испытания, но полученная награда стоит всех неудобств. И сейчас Чимину хочется полностью испить омегу, чтобы каждой клеточкой чувствовать всё тепло, исходящее от чужого тела.       Пак одной рукой оглаживает грудь Чонгука, касается возбуждённых сосков, аккуратно перекатывая между пальцами набухшие горошины, ловя в поцелуях множество стонов. И это пытка Чонгука. Другой же рукой, Чимин крепко сжимает ягодицу, осознавая, что останется синяк, и на протяжении недели альфа будет слушать жалобы омеги на то, что сидеть достаточно больно. Но сейчас Паку всё равно.       Чимин размеренно двигается в теле Чонгука, наслаждаясь каждой минутой, потому что сейчас хочется, чтобы это мгновение никогда не кончалось. Потому что всё это слишком прекрасно: запыхавшийся Чонгук с красными от поцелуев губами, запах клубники смешавшийся с вином. Пусть Чимин и забыл о том, что у него день рождения, но этот праздничный вечер и вправду стал одним из самых незабываемых в его жизни.       Чонгук внезапно кончает, содрогаясь всем телом, прижимаясь к альфе ещё крепче, стонет прямо в область шеи. И это слишком прекрасно, превосходно. Пак делает ещё несколько толчков, а затем и сам изливается, чувствуя, как внутри омеги начинает увеличиваться узел.       И немного отойдя от очередной оргазменной эйфории, Чимин начинает аккуратно гладить Чонгука по волосам, и омега лениво поднимает голову, смотрит на него таким измученным, но довольным взглядом.       — Мы здесь надолго… — вздыхает Чонгук, намекая на сцепку. — Нужно было всё-таки заняться этим в покоях, но мне хотелось разнообразить будни.       — У тебя это прекрасно получилось, — тихо смеётся Чимин. — Во всяком случае, я увидел, как ты представляешь меня…       — Знаешь, мне было достаточно трудно сдерживаться, касаясь себя в твоём присутствии, — говорит Чонгук, обидчиво надувая губы, и Чимин готов поклясться, что в глазах Чона он снова увидел на мгновение смущение.       — Ох… мне тоже было трудно сдерживаться, — шепчет Пак, начиная снова целовать Чонгука в шею. — Я очень сильно по тебе соскучился.       — Тебе понравился мой подарок? — на последнем слове Чонгук стонет, испытывая очередной оргазм из-за сцепки.       — Самый лучший.       Чонгук смущённо улыбается, подставляясь под поцелуи. Этот день для Чимина и вправду самый лучший.