Муки творчества. Сказание о том, как Цаца фанфик писала.

      Чонгуку срочно нужно выпить.       Эйфория после концерта никак не отпускает, возбуждение бурлит и пенится в крови, ища выхода. Блядь, долбаный бар в гостиничном номере пуст! Менеджер позаботился о том, чтобы звезда кейпопа утром выглядел огурцом, а не светил отекшей с похмелья рожей. Да не собирался он нажираться в слюни! Ему просто нужно немного расслабиться, чуть-чуть приоткрыть шлюзы в дамбе, сдерживающей шквал эмоций и адреналина.       После концертов всегда так. Сначала мандраж, нервы, вдруг споткнешься, не дотянешь, или, что самое страшное, - увидишь разочарование в глазах фанатов (такое ему часто снится в кошмарах). Пересиливаешь панику, выходишь на сцену, и чувствуешь, как тебя окутывают волны любви и обожания. А дальше...       Дальше начинается самое невероятное, самое сакральное таинство. Отбросив все страхи, ты открываешь свою душу нараспашку перед тысячами людей, и даешь им рассмотреть ее во всех деталях. Как она сияет от любви, как она грустит в разлуке, как она тоскует в одиночестве, как рыдает от боли. И души этих тысяч зрителей, ранее запертые глубоко внутри и ревностно охраняемые от посторонних взглядов, отзываются, приоткрываясь. Они плачут в унисон с твоей душой, они светятся от счастья, задыхаются от боли, страдают от безысходности, радуясь, что их понимают. Ты выкручиваешь из себя максимум и делишься с этими сияющими душами, что они не одиноки, их любят и понимают, им сопереживают и принимают. Ты отдаешь, а они впитывают в себя, жадно подбирая все до капли.       А потом тебя накрывает отдачей. И это в сто раз круче любого крышесносного оргазма. Так, что внезапно подкашиваются ноги и слезы бесконтрольно текут из глаз. Эйфория! Потому что делишься ты энергией одной души, а в ответ получаешь энергию нескольких тысяч. Выглянувшие из своей клетки души видят, что они не одни в этом мире, сейчас они едины в своем порыве и создают очень мощное по своей энергетике поле, объединяющее всех в единую цепь, где все свои и никто не лишний. Пришедшие на концерт чужие друг другу люди вдруг становятся единой энергией, и ты – ее эпицентр, усилитель и транслятор. Никакой наркотик в мире не сравнится с этим чувством.       Даже после окончания концерта это распирающее изнутри чувство никуда не исчезает. Чонгука все еще колотит, он мечется по гостиничному номеру, не в состоянии унять бешеное возбуждение. Мозг лихорадочно ищет способ сбросить напряжение и хотя-бы выпить уже, в конце концов! Под дверью дежурит охрана, призванная оградить звезду от посягательств настырных фанатов и от попыток самой звезды по-тихому спетлять из настопиздевшего номера и нахуяриться по-божески в ближайшей забегаловке. Как тут вырвешься? Но идеи есть, их не может не быть. Адекватные и не очень, от «спуститься из окна по связанным простыням» (с двадцать восьмого-то этажа, пфф, нехуй делать) до «выползти из номера с тазиком на спине, прикинувшись черепахой» (а тазик по Интернету заказать, ага). Пока адреналин в крови не найдет выхода, Чонгук готов испробовать их все. В результате он цепляется за первую из адекватных. Он набирает ресепшен и заказывает ужин. Просит, чтобы заказ доставил непременно парень в униформе с головным убором и в очках и захватил с собой темную панаму с низкими полями. А что? Он звезда, может позволить себе любые заебы. Даже ужин в два часа ночи. О том, что могут прислать тощего коротышку, приходит ему в голову гораздо позже. Но сегодня удача на его стороне, и заказ привозит высокий стройный румбой в роговых, явно не его собственных, очках, синей с золотом форме и форменной кепке. Шелестящие купюры творят чудеса, превращая обыкновенного румбоя в отдыхающую после концерта звезду, а звезда получает униформу и возможность наебениться до белых глаз в ближайшем баре.       Охрана равнодушно наблюдает, как странный румбой-очкарик судорожно пытается впихнуть пустую тележку в лифт для гостей, который, к слову, уже полон этими самыми гостями под завязку, внутри человек пять-шесть. Абсолютно беспалевно бросив тележку снаружи, румбой втискивается в лифт и жмет на кнопку, сверкая счастливой заячьей улыбкой.       Дзынь! – закрывается дверь и лифт начинает свое движение вверх. - Да какого хуя ты вверх поехал!? – недоумевает странный румбой, стоя спиной к остальным пассажирам лифта. И какого хера они табуном катаются в полтретьего ночи? - Потому что нам на тридцать пятый – сообщают сзади – Сейчас мы высадимся наверху, а потом вы поедете вниз. Вы новенький? Первый день на работе? – слышатся сочувствующие голоса.       Румбой нервно оглядывается на остальных. Огромные глаза, в несколько раз увеличенные толстенными стеклами очков, делают его похожим на старушку из мультика. Затем он начинает остервенело давить на кнопку первого этажа. - Нахуй мне наверх? Мне вниз надо, срочно! Давай-же, тупая машина – он быстро давит на кнопку уже в двадцатый раз. - Что вы делаете, застрять хотите? – начинают нервничать голоса сзади – Перестаньте немедленно! Мне придется сообщить о вашем поведении администрации! - Давай-же, давай! – румбой уже нервно лупасит по всем кнопкам, находящимся ниже тридцать пятой, не глядя. И лифт послушно реагирует. Вздрогнув, как конь, он резко останавливается между этажами и тушит свет. Потом, видимо, решает, что для интима еще рановато и включает свет обратно. Но в назидание отключает панель с кнопками, которая перестает светиться и подавать признаки жизни. - Ну, заебись! Теперь доволен?! – Гук нервно оглядывается на невысокого худого блондина в малиновой бини (- Шуга, нахер ты ее напялил? – Цаца, не тупи, мне же надо кошачьи уши чем-то прикрыть… - А, ну да… это ты здорово придумал. А где ты ее взял? Мы же ее в «джинной» оставили? – Цыган принес, не отвлекайся). - Да ладно, Юнги, не психуй, это не может быть надолго. Кому-нибудь скоро понадобится лифт и нас вытащат отсюда – высокий светловолосый парень в черной толстовке с досадой жмакает по кнопкам, желая лично убедиться, что панель все-таки не работает. - Намджун, сейчас ночь. Теперь нам, как минимум, до утра тут кукарекать из-за этого полудурка – раздраженно заметил парень в сером деловом костюме, похожий на полицейского без формы (Хосок! Какого хуя?! Ты что, переодеться не мог? Быстро смени этот дебильный костюм, и не порть нам картину!). - Намджун, сейчас ночь. Теперь нам, как минимум, до утра тут кукарекать из-за этого полудурка – раздраженно заметил парень в пляжных шортах, голубой рубашке с пальмами и сланцах (Хосок, сука, ты издеваешься? Нормально оденься, не беси меня нахуй!). - Намджун, сейчас ночь. Теперь нам, как минимум, до утра тут кукарекать из-за этого полудурка – раздраженно заметил парень в драных джинсах и растянутом желтом свитере с Багзом Банни на животе. - Бляяяядь.. – румбой разочарованно поникает плечами, пялясь на злополучную панель (- Цаца, если я сейчас не сниму эти долбаные очки, у меня глаза лопнут. – А? А… да, сейчас). - Бляяяядь.. – румбой разочарованно поникает плечами, стаскивая раздражающие очки и устало трет глаза, пытаясь навести резкость. Судьба не может поступить с ним так жестоко. - Нет, это не блядь. Блядей с нами нет. Это долбоеб, выбесивший лифт, нажимая на все кнопки подряд, потому что у него в жопе свербит! – парень в бини рвет и мечет. - Да уж, такой день испоганить… - грустно тянет светловолосый парень с пухлыми губами и неосознанно подцепляет руку блондина в бини, переплетая их пальцы. - И что? Теперь мы до утра будем сидеть здесь, рассматривая друг друга? Вот если бы мы вдвоем с Юнги застряли... - в глазах парня, кажется, как слайды замелькали картинки из Камасутры, а зубы немного закусили пухлую нижнюю губу. Юнги взглядом раздевал светловолосого, игнорируя остальных (Чимин! Шуга! Прекратите! Рано еще. - Пропишешь нам потом энцуху? - Спятил?! В лифте?), пока парень, залившись румянцем, не опустил взгляд в пол (Спасибо, Чимин, хоть один из вас разумен). - Знаете, друзья мои, я вам даже завидую – все глаза устремляются на широкоплечего брюнета в розовом худи – Завидую, что у вас есть такой друг, как я. Который позаботился о том, чтобы ваша ночь была такой-же незабываемой, как и вечер. И затарился алкашкой в ближайшем супермаркете, пока вы ждали его, костеря на чем свет стоит. Парень победно потряс в воздухе звенящим стеклом пакетом, вызвав восторженные возгласы присутствующих. - Джин, ты ж наша розовая алко-фея! – умиляется Намджун, пока остальные от восторга не могут подобрать слова благодарности. (Тэхен. Тэхен… ТЭХЕН, БЛЯДЬ! Ты с нами или где? Заснул ты, что ли? Включайся уже!). - Теперь уже не кажется, что эта ночь безнадежно испорчена – низкий глубокий голос с бархатными нотками заставляет Чонгука вздрогнуть. Его обладатель стоял прямо за спиной горе-румбоя, и поэтому Гук не имел возможности его видеть. Чон поворачивает голову, чтобы разглядеть обладателя этого завораживающего голоса и моментально тонет в глубине ярко-синих глаз. И пропадает. В этих глазах сияют звезды, вспыхивают сверхновые, зарождаются и гибнут галактики, вся вселенная, как на ладони, он падает в бесконечность, чувствуя себя никчемной песчинкой в бесконечности мироздания, теряя волю и растворяясь (- Тэхен, полегче! Нельзя же так, без подготовки, сразу на максимум врубать свой… что у тебя там… Сбавь обороты! – По шкале от одного до двадцати трех – это на сколько? - Почему до двадцати трех? Что за шкала такая… На семерочку, не больше. – Окай). Внезапно вынырнув из глубины невероятных глаз, Гук наконец-то получает возможность рассмотреть все лицо (Цаца, напомни, чтобы я тебя потом расцеловал. Я перепугался до усрачки. Что это было!? - Это эффект Тэхена, детка). Взгляд цепляется за густые ресницы, бросающие тени в уголки роскошных глаз, еще больше увеличивая их, скользит вниз, замечая милую родинку на самом кончике носа, и останавливается на немного капризном изгибе мягких губ, блестящих от бальзама. Чонгук залипает, глядя как эти губы приоткрываются, выпуская на волю розовый язык, который маняще выглядывает, вытягиваясь на кончике, и быстро скрывается обратно. И через секунду делает это снова. Чонгук чувствует, что он внезапно вспотел под этой униформой. Он стаскивает с головы форменную фуражку, попутно обтирая лицо, и снова жадно впивается глазами в лицо напротив. А там как-раз таки есть, на что посмотреть. Там, как на табло, весь спектр переживаемых эмоций: непонимание – неверие – принятие очевидного – восторг – шок. - Чон Чонгук – от звука собственного имени, произнесенного этим сексуальным низким голосом, Гук чувствует, как кровь покидает верхнюю часть тела и концентрируется в районе паха. - Чон Чонгук?! – пять голосов одновременно – это, вроде, квинтет, да? - А мы вот сегодня как раз на вашем концерте были… - растерянно бормочет фанат Багза Банни, не в силах оторвать ошарашенный взгляд от живой звезды, стоящей прямо перед ним.       Ладно, раз конспирация больше не нужна, Чонгук с облегчением расстегивает несколько верхних пуговиц на пиджаке униформы, поспешно надетой прямо на голое тело. Нужно хоть немного остыть. Ткань неприятно липнет к вспотевшему телу и трет соски. Гук с удовлетворением замечает жадный взгляд ярко-синих глаз, скользнувший по голому участку его гладкой мощной груди, мелькнувшему между краями пиджака.       Что ж... Из любой ситуации можно извлечь выгоду. Есть выпивка, есть подходящая компания, а кабина лифта достаточно просторна для маневров. Групповые танцы на сегодня отменяются, но в остальном… - Ребятки, сегодня вы участвуете в шоу «Бухаем со звездой». Цель шоу – всем нажраться в слюни. В конце можно побрататься и поклясться навещать друг друга по выходным. Проследившему, чтобы звезда не выпала из лифта в объятия репортеров будет пожалован титул при дворе и пуговица с пиджака румбоя. Джин, взрывай!

***

      Стоп! Перерыв! Ребята, вы молодцы! Я так горжусь вами - я почти пускаю слезу. - Джин, организуй нам бутербродов. Дальше по сюжету будет пьянка, нельзя бухать на голодный желудок. И да, алкашку я выписала самую настоящую, так что поосторожнее с ней, ладно? И Чонгук! Ты, вроде, хотел меня расцеловать...