Homage

Стоя перед огромным стеклянным зданием городской психиатрии, Рахату начинает казаться, что его выбор в пользу лечения стал фатальной ошибкой его жизни. Однако стоящий рядом Пак успокаивающе поглаживает его руку, безостановочно говоря о том, что все будет хорошо. Честно говоря, Масакбаю очень хочется в это верить, однако сама перспектива того, что сейчас ему будут промывать мозги не совсем внушает доверия. — Милый, мне нужно заскочить в офис и забрать кое-что. Я могу задержаться, но я точно успею к окончанию сеанса, а после мы пойдём покушаем где-нибудь, окей? — Рахат чувствует себя пятилетним ребёнком на приеме у стоматолога, которого кормят пустыми обещаниями в духе: «если будешь хорошим мальчиком, купим тебе мороженое». Но Масакбаю не привыкать к подобным мамочкиным замашкам Романа. — Без проблем. Береги себя. — Рахат чмокает старшего в лоб и провожает удаляющуюся фигурку взглядом. — Рахат Масакбай? — из приемной доносится мягкий голос, на который Масакбай отвечает неуверенным кивком. — Проходите пожалуйста. В кабинете очень просторно и светло, напротив стоит стол, рядом диванчик. В дальнем углу даже есть коробка с водой и снэками. Рахат по правде говоря, совсем иначе представлял себе это место. В голову ему лезли всякие клишированные картинки, где склонившись над тобой стоит доктор, а ты, удобно развалившись, валяешься в кресле, обсуждая всякие насущные проблемы. — Меня зовут Данияр Акылбаевич. Но обычно пациенты зовут меня так, как удобно им. — начинает врач, поправляя очки, сползшие на переносицу. — Очень приятно, док. — Взаимно. — Данияр улыбается. — Что ж, для начала, расскажите немного о себе. — Эм… ну, мне 32, и я бывший сапёр республиканской армии. Я был демобилизован в прошлом году по состоянию здоровья, а сейчас работаю в полицейском участке. — Масакбай поджимает губы, наблюдая за реакцией доктора. Данияр тёплой улыбкой намекает Рахату на то, что он может расслабиться, и последний ему охотно верит, потому что улыбка у того слишком располагающая. — Хорошо, расскажете о своей семье. Насколько я знаю, у вас есть муж. Сколько вы уже вместе? — Данияр снимает очки и встаёт с кресла. — Ээ… — Рахат подумал, что если бы здесь был Рома, он с вероятностью в что процентов дал бы Масакбаю по башке за то, что тот все никак не может запомнить их годовщину. — Простите, а как подобные вопросы помогут в лечении? — Никак, я просто пытаюсь узнать вас получше, — смеётся Данияр, облокотившись на стол. — Это стандартная процедура для моих новых пациентов. Но если вам некомфортно отвечать на личные вопросы, перейдём к самой проблеме. Итак… — брюнет косится на медкарту, лежащую рядом на столе. — Вас беспокоят необоснованные вспышки гнева и агрессии? — Да, все верно. — Это как-то проявлялось во время службы? Масакбай нахмурился. — Скорее нет, чем да. Я могу поклясться, что никогда не срывался даже на новобранцев. Раньше я даже голос ни на кого не повышал, а сейчас… — Можете рассказать, как проявляется ваш гнев? — Это сложно обьяснить. — Рахат чувствует, как легкая дрожь склизким червем проползла по позвоночнику. — Все начинается с того, что мне становится ужасно плохо, в глазах начинает темнеть, а голова болит так, будто вот-вот взорвется. — Голос позорно дрожит, и Рахат замолкает, пытаясь перевести дух. Он запускает в волосы пальцы и с силой дергает за пряди. Боль немного отрезвляет, и дальше он продолжает уже спокойнее. — Все, что я чувствую — необъятную ненависть и гнев ко всему. В прошлый раз я сорвался на мужа из-за того, что он поставил мою кружку не туда, где она стоит обычно. Боже, я… — к горлу подкатывает мерзкий комок. — Я избил его до такой степени… Данияр смотрит весьма понимающе, подходит ближе, присаживаясь рядом. — Все в порядке, Рахат. Вам не обязательно говорить об этом. Я почти уверен, что знаю, что с вами происходит. — Данияр кладёт свою руку на чужое плечо. — Да… Да, спасибо. — Я выпишу вам кое-какие таблетки, думаю, они должны помочь. По крайней мере, до следующего сеанса. — Рахат кивает головой, пряча лицо в ладонях. Он небрежно кидает что-то вроде «спасибо» и «до встречи», хотя на подсознательном уровне понимает, что уместнее всего было бы сказать «прощайте», ведь если такая терапия предполагает переворошить все его прошлое, сделав Масакбаю в несколько хуже, то на кой хрен такая терапия сдалась вообще? — Рахат, — доктор ловит последнего в дверях и напоследок настороженно говорит, — Постарайтесь на этот период времени немного дистанцироваться от супруга. Кто знает, чем следующий ваш приступ может для него закончиться. Масакбай медленно кивает и выходит из кабинета. Встревоженный Рома уже нервно меряет шагами пол, в руках держит коробку, по ярко-желтой упаковке Рахат понимает, что там его любимые эклеры с шоколадно-ягодной начинкой. У Пака фальшиво-радостная улыбка на бледных от беспокойства губах расплывается, когда тот видит Рахата, идущего навстречу. — Как прошло, любимый? — Пак целует брюнета в щеку, приподнимаясь на носочках. — Тебе понравилось? — Мхм, — Рахат раздражён или просто устал — поди разбери по его лицу. — Поехали домой, Ромашка. — Хорошо, я вызову такси. — Пак чувствует, как Рахат крепко сжимает его руку, буквально впиваясь ногтями в чужую ладонь. Рома уже хочет выдернуть руку, но Рахат держит крепко, напоминая о своих безумных приступах, когда чужая хватка была такой же крепкой. Внутри мгновенно вскипает страх, но остывает он так же быстро. — Т…Ты в порядке? — Да, просто… Просто сильно перенервничал. Все хорошо, Ромашка. — а в голове у Рахата отчетливо стоит дрожащий голос доктора: «кто знает, чем следующий ваш приступ может для него закончиться», и мир Масакбая снова выворачивается наизнанку.