Не говори мне прощай

Стакан с виски тихо опускается на барную стойку и Дазай устало выдыхает, в тысячный раз проверяя телефон на наличие новых сообщений. Чую носит черт знает где. После вчерашней ссоры он из квартиры просто исчез. Съебался в никуда с бутылкой своего любимого красного. Курил потом хуй знает где, а не у него на коленях, свои вонючие сигареты. А теперь, как последний мудак, не отвечает на звонки. Правда, он почти уверен, что Чуя дома, злой и обиженный до чертиков. Но собственная обида тоже гложет до скрежета зубов и он по-новой набирает знакомый номер, выжженный на закрытых веках, чтобы снова услышать долгие гудки. Потому что, господи, как же хочется прижать это худое тело к стенке и заглянуть в аквамариновые глаза, стягивая перчатки зубами. Господи, насколько же все блять- *** Чуя уснуть не может, крутиться туда сюда, подминая под себя чужую подушку, тычется в нее носом, вдыхая родной запах. На звонки не отвечает. Слышит, как телефон на тумбочке надрывается раз за разом. Слышит, но даже не ставит его на беззвучку, продолжая закусывать губу до крови, когда снова слышит назойливую мелодию. Он знает, где Дазай. В каком баре сидит. Знает, что на улице дождь и холодные капли стучат одинаково громко по его подоконнику и по подоконнику того пресловутого бара, в котором зависает его пьяная скумбрия, и снова закрывает глаза в тщетной попытке уснуть. Бесполезно. Слишком не хватает тепла под боком, чужих сильных рук на бедрах, соблазнительно выпирающих ключиц, которые хочется кусать, упиваясь металлическим привкусом крови под губами. Хочется пересчитывать тоненькими пальчиками под громкий хохот сверху его выпирающие ребра. И целовать. Целовать самозабвенно, грубо, жестоко, сминать губы в поцелуе, кусать, зарываясь руками в отросшие каштановые кудри. А он жмется, все также не берет трубку и ищет виски, тот самый ебанутый и им безбожно нелюбимый. Но он хорошо обжигает его горло, стекая вниз, разливаясь по венам спасительным хмелем и теперь можно ответить на звонок, делая большие глотки из бутылки, почти не жмурясь от горечи алкоголя. И сипеть в трубку пьяный бред, мечтать коснутся чужой спины, прижимаясь губами к каждому выпирающему позвонку, чтобы провоцировать эту бинтованную мумию и чувствовать обжигающее тепло под грудью, что жалит сильнее обидных слов, кинутых вчера в пылу ссоры. И утирать слезы об чужую спину «пускай, сука, больше не выебывается, а то закусаю его, блять, до смерти»