Не говори мне прощай

На улице холодно. Крупные снежинки тихо опускаются на уже заснеженный подоконник и растворяются в белоснежном вихре. Стекло запотело из-за горячего дыхания, и Чуя скребется пальцами по окну, нервно отстукивая случайный ритм. Зима… Противное время года. Отвратительно холодное и одинокое во всех вариантах. Чуя ежится от фантомного холода, потому что невольно представляет себя там — посреди улицы, в одних домашних шортах и растянутой черной майке. Он будто неловко танцует в шальном хороводе его холодных спутниц. Тихо ступает босыми ногами, и снег не скрипит, как это бывает всегда. Нет, он впивается в его нежную кожу тысячами маленьких иголочек, холод от которых прошивает все тело, сосредотачиваясь на позвоночнике, заставляя Чую забиться в судороге и рухнуть вниз, распластавшись рыжим ангелом на белоснежном плато. И он больше не сможет встать — израненный снегом, соблазненный заманчивой прохладой и восхитительный видом. Он там и останется, постепенно замерзая, и ледяные цветы будут украшать его заледеневшие волосы, которые будут на январском солнце красиво отливать жженой медью. Его фантазия уносится все дальше и дальше, заставляя сознание рыжего фальшиво пугаться слишком реальной картинки перед глазами. Его пробивает крупная дрожь, и он медленно оседает на пол, утыкаясь лбом в горячую батарею. Кажется, с такими реальными глюками ему следовало бы сходить к психотерапевту. Ну или хотя бы Мори-сану пожаловаться. Но додумать мысль ему не дают. В прихожей слышен шум открываемой двери и недовольно фырканье, сопровождаемое отборным матом. Чуя тихо хмыкает. Все таки он дурно влияет на Ацуши, ведь раньше этот божий одуванчик краснел от любого некультурного слова, а теперь что? Мат через каждое слово, если не чаще. Чуя думает об этом тепло. Даже слишком. И терпеливо ждет, пока его большая кошка сама придет к нему. Греть и любить. Ацуши тихо скребется к нему в комнату. Тепло целует в губы, улыбаясь в поцелуй, и растекается по его коленям в уже тигриной форме. Чуя довольно смеется. Он тычется носом в мягкую шерсть зверя, самозабвенно целует его в холодный нос, подставляет руки под горячий шершавый язык. В его глазах светится детский восторг и атмосфера счастья витает вокруг этой разнеженной парочки. Чуе так хорошо под этой теплой и любимой тяжестью. Потому что на душе легко и восхитительно свободно. Такое бывает только с Ацуши. Он громко мурчит на ухо, трется носом о его макушку и довольно обвивает хвостом чужие тонкие лодыжки Чуя только лишь сильнее зарывается носом в мягкую густую шерсть и блаженно прикрывает глаза. Он рассеянно думает о том, что без Ацуши он бы, наверное, опять прозябал эту зиму в каком-нибудь захудалом баре с бокалом самого дорого дерьма, которое там нашлось бы. А теперь… Теперь он знает, что в его моде всегда будут только теплые коты. А вообще желательно один — самый большой, теплый, полосатый и охуенно целующийся. А самое главное — это будет /его/ кот.