Не говори мне прощай

На улицу выходить не хочется. Чуя сонно потягивается, доставая свою помятую шляпу из дазаевских рук, и с утренней нежностью переплетает с шатеном пальцы. Тепло. Но это только в кровати. А ведь впереди командировка черт знает куда. Мори молчит, как партизан, тихо ухмыляясь на все вопросы. Озаки только веером отмахивается от них, как от назойливых детей. Чую это почему-то улыбает. Хоть и некомфортно пребывать в неизвестности. Кое и Мори их буквально вырастили. Пускай и странно, пускай, может, и излишне жестоко, но они подарили им шанс на жизнь, шанс на любовь и свободу. И ни он, ни Дазай были бы не вправе винить наставников за их строгий нрав и редкие косые взгляды в свою сторону. Сейчас они уже взрослые детки, которые самостоятельно следят за своим питанием, сами ходят по магазинам и даже могут следить за своим здоровьем. Глупо это все слишком, но почему-то мило до щемящей нежности в душе. Он помнит, как Дазай пытался освоить скейтборд. Взбредет же в эту чумную голову всякий кошмар. Чуя на тот момент уже даже удивляться перестал заскокам своего друга. Но это был такой пиздец, что ему до сих пор и смешно, и страшно от этих воспоминаний. Он-то сам легко освоил эту досочку с колесиками. Гравитация просто сделала свое дело и все. Поэтому он вполне себе сходил за профи скейтера и вызывал у Дазая плохо скрываемую зависть. Поэтому стоило Осаму научиться только ездить на скейтборде по прямой их бесконечных коридоров, как он решил съехать с лестницы прямо там же - в здании портовой мафии. Сколько слез тогда было. Кто бы ни говорил тогда, что Осаму это просто хладнокровная сучка, они не видели его мелким, с растрепавшимися кудрями и косо замотанными бинтами. Ведь он, как и все, был когда-то милым, почти обычным дитем. Правда, Чуе и вспоминать страшно о том, как же они оба в итоге испугались. Дазай ревел навзрыд, зажимая руками разбитые в кровь колени, и голосил на всю портовую мафию. Мори, увидев своих детей на пороге своего кабинета со сломанным скейтом и лужей крови на полу, смеялся долго. А Кое пришлось приводить детей в чувство. Двух ревущих, растерянных и напуганных донельзя. Какими глупостями это сейчас кажется Чуе... Разбитые коленки - ерунда. Содранные в кровь ладони - всего лишь царапина. Сейчас даже научились нормально воспринимать ножевые и пулевые ранения друг друга, пусть это все равно отзывается болью в юном, еще не окрепшем сердце. Но Чуя верит, что они справятся с этой жизнью. И она никогда не сможет поставить их на колени.