highway to hell

комната джемина - настоящая свалка. чего тут только нет: какие-то книги, доставшиеся от деда в пятом поколении, сестренкины резинки для волос, горы кружек и бутылок под кроватью, огромная экономическая карта африки на всю стену... но почему-то пачки презервативов - самой нужной сейчас вещи - среди всего этого не оказывается. марк, до этого копавшийся в тумбочке, плюет на это дело и оборачивается к хэчану, осторожно заглядывая в мерцающие в полумраке глаза. - может... попробуем без? тот ловит его взгляд, но в ответ смотрит хмуро, безапелляционно. - чтобы потом из меня текло, как из суки? нет, спасибо. марк подавляет в груди громкий вздох и подходит ближе к стоящему от себя в полуметре парню, мягко касаясь губами кожи за ушком и обхватывая руками живот. - ну хэча-а-н... я так хочу тебя... я успею вытащить, обещаю, - он покрывает скулы мелкими-мелкими поцелуями, а пальцами пересчитывает ребра, пока в голове крутится одна-единственная мысль - "лишь бы уломать". хэчан мешкает, и старший пользуется этой секундной нерешительностью, сползая губами к шее и безошибочно находя самую чувствительную родинку. он прекрасно знает, что делает, когда хрипло выдыхает на ухо "ты такой..." и специально не договаривает, чтобы за него додумали сами. он прекрасно знает, как на хэчана действует его голос. в это время музыкальные пальцы уже нетерпеливо заглядывают под летнюю майку и щекочут кожу у пупка, касаясь еле-еле, боясь спугнуть. невыносимо хочется чего-то больше поцелуев и поглаживаний, хотя бы потереться пахом об горячее бедро, но марк сдерживается, дожидаясь первой крови - первого стона. который разрывает темноту комнаты спустя всего несколько минут и вылетает в приоткрытое окно. хэчан резко замолкает, надеясь, что его не было слышно через музыку за стеной. но в то же время понимает, что пути назад нет. даже если он сейчас откажется, марк все равно уже не остановится. по правилам игры у хэчана есть возможность отказать, но только до того момента, когда марку снесет крышу - потом уже бесполезно. сейчас - именно такой момент. это подтверждается укусом в ключицу, совсем несильным, но от которого потом явно останется след. хэчан рвано выдыхает, стараясь контролировать собственное дыхание, и марк отвечает на это ладонью, скользнувшей куда-то между ног. у хэчана они подкашиваются. марк даже не пытается его подхватить или поддержать, наоборот, толкает на постель, укладываясь сверху. - марк, джемин разозлится, если мы трахнемся на его кровати... - не то вопрос, не то предупреждение - один слабый выдох. - а мы скажем, что это не мы, - тихий смешок откуда-то слева, в самое ухо. хэчан хочет сказать что-то ещё, но давится словами, когда марк залезает головой под майку и начинает прокладывать дорожку по коже. сначала он проводит по ней только самым кончиком носа, оставляя лёгкую щекотку на кадыке, между ключицами, возле левого соска, под одним из ребер... хэчан вытягивается, выгибается, подставляется. он не видит лица старшего, скрытого тканью, но чувствует улыбку. когда по впадинке пупка вдруг скользит мокрый язык, из хэчана вырывается ещё один стон. марк, довольный произведенным эффектом неожиданности, будто этого и добивался. он лижет ещё, ещё и ещё. один раз, не сдержавшись, кусает за краешек, а затем сразу же проводит языком сверху вниз - от мокрого пупка до самой кромки шорт. лижет широко, мокро, жарко. майка задирается, и его голову уже больше ничего не укрывает, как, впрочем, и подрагивающий живот хэчана. марк на секунду отстраняется, чтобы полюбоваться на свои любимые тазовые косточки - такие острые и красивые - и проводит по одной из них большим пальцем. он слегка оттягивает резинку, открывая взгляду чуть больше, и хэчану тут же хочется закрыться и крикнуть "не смотри!", даже если марк видел в нем гораздо больше - ни один потаённый участок его тела не остался незамеченным под цепким взглядом. но щеки все равно каждый раз алеют, подстраиваясь под цвет распускающихся на шее отметин. - приподнимись, - слышится снизу тихое, и хэчан выныривает из своих раздумий. он слушается и чувствует, как шорты вместе с бельем соскальзывают с бедер, ненадолго застревая на торчащем члене. марк со смешинкой в глазах пригибает его одним пальцем, выбивая из раскинувшегося на кровати парня хрип и стягивая ткань окончательно . (улыбается так, будто у самого штаны не рвутся под напором.) хэчан уже привычно расставляет ноги, особо не задумываясь, и между ними тут же ныряет голова марка. он не спешит, сначала раскрывая розовую дырочку ладонями и оценивая, насколько она успела сузиться с прошлого раза. на пробу проникает большим пальцем и удовлетворённо хмыкает. совсем тугая. хэчан чувствует это, как чувствует и горячее дыхание, почти проникающее в него снизу, и старается лишний раз не дышать, потому что не уверен, что вздохи не перетекут в несдержанные стоны. он немного приподнимает голову и натыкается взглядом на чужой - прямой, немигающий, между своих ног. марк, не прерывая зрительного контакта, сухо целует ложбинку, и хэчан, не выдержав, снова откидывается на постель. старший высовывает кончик языка, кружит им вокруг сжавшегося отверстия и переводит на него взгляд, спустя некоторое время проникая внутрь. он толкается несколько раз языком и снова раздвигает ладонями ягодицы, когда хэчан невольно пытается их свести. затем он поднимает зад младшего к верху, сам тоже устраивается над ним поудобнее и начинает медленно вводить в него слюну, стараясь затолкнуть языком как можно больше, потому что смазки у них тоже нет. он надеется, что этого будет достаточно, так как растягивать пальцами не хочется - хочется почувствовать тесноту. (и его совсем не волнует, что внутри хэчана скоро будет влажнее, чем в атлантическом океане, а недавнее нежелание младшего истекать жидкостью как-то забывается.) он несколько раз отрывается и поднимает голову, чтобы отдышаться, а заодно проверяет, жив ли ещё хэчан. тот давно затих, закусив край подушки и стараясь не дёргаться, и до марка вдруг доходит, почему. - хэчан-а, не бойся стонать, - он легонько целует левую ягодицу, - все равно за музыкой нас никто не услышит, - хэчан переводит на него нечитаемый взгляд, но подушку из зубов не выпускает, - если не послушаешь, то я буду трахать тебя, пока ты не начнёшь кричать. а потом буду трахать, пока на твои крики сюда не сбежится весь дом, - член внезапно дергается в штанах от своих же слов, и марк думает, что вполне может устроить это. хэчан тоже так думает, а потому всё-таки заставляет себя расслабиться и откинуть подушку куда подальше. марк, довольный послушанием, возвращается к своему делу, и когда от первого же касания к чувствительной коже по комнате раздается хриплый полустон, сам не удерживается от рыка. всё-таки какой красивый у хэчана голос - высокий и чистый, такой бы только слушать часами. когда слюны внутри младшего становится столько, что она начинает вытекать из отверстия даже несмотря на попытки хэчана удержать ее в себе, марк опускает его бедра и наконец - наконец! - вытаскивает из-за ремня свой член, до которого уже даже касаться больно. хэчан раздвигает колени ещё шире - почти до боли в связках - и подкладывает под себя руки, раскрывая для марка вход. он знает, что сейчас будет больно без полноценной растяжки. но ещё он знает, как им обоим сейчас больно от возбуждения. марк облизывает свою ладонь и несколько раз проводит по члену, следом приставляя его к раскрытому отверстию. он проникает медленно, туго, с каждым сантиметром выталкивая наружу заполняющую стенки слюну. она капает и стекает, собирается под хэчаном липкой лужей и впитывается в чужую простынь. где-то на середине марк останавливается, переводя дыхание, потому что стенки так плотно обхватывают каменную плоть, так крепко сжимают - даже болезненно, - и это учитывая, что хэчан пытается максимально расслабить мышцы, несмотря на ужасное натяжение внизу. он уже не сдерживает стонов, хрипов, вскриков, а марк жмурится и сжимает бледные бедра до кости, когда снова начинает двигаться, но почти сразу же распахивает их, боясь упустить малейшую деталь. он смотрит, как член постепенно скрывается между половинками, как натягивается вокруг него кожа и краснеют края, как дрожит живот хэчана и как дрожат его влажные ресницы. он смотрит-смотрит-смотрит на все это и не может насмотреться. кажется, никогда не сможет. вот его пах упирается в хэчановы яйца, и марк несколько раз крутит бедрами по кругу, стараясь максимально расширить проход. (лишь бы не кончить сейчас же) он поглаживает пальцами яички хэчана и накрывает ладонью его член, чтобы как-то успокоить его, пока он не привыкнет к наполненности. хэчан выгибается, и с таким трудом засунутый в него орган чуть не выскальзывает обратно. марк перекладывает вторую руку с бедра на талию и вцепляется в нее мёртвой хваткой, придавливая к кровати и не давая больше так изгибаться. палец надавливает под уздечкой, обводит по кругу головку, и когда хэчана начинает потряхивать от накатывающего оргазма, марк резко двигает бедрами назад. хэчан кончает громко, до сведенных мышц и сорванного голоса, а марк пользуется этим моментом и начинает движения внутри, все ещё ощущая на члене плавящую тесноту тугих стенок. они хаотично сжимаются и разжимаются, сдавливая его ещё сильнее, и марк закатывает глаза от болезненного удовольствия. он все ещё двигается, переходя от мелких и быстрых толчков к медленным, размашистым, даже когда с хэчана спадает волна наслаждения и он лежит под ним, растёкшись усталой лужей и иногда постанывая от особенно глубокого проникновения. наконец и марка накрывает, и он, толкнувшись до упора, кончает внутрь, заливая хэчана полностью. толкается ещё пару раз на последок, вытаскивает член и валится рядом. - и все равно ты кончил в меня, и все равно я теку как сучка, - флегматично шепчет хэчан, и марк скорее интуитивно улавливает слова по вибрациям воздуха, чем слышит их. у хэчана сорвался голос. марк извиняющеся целует его в уголок губы, шепчет на ухо "зато как красиво ты течешь" и переползает поближе к его ногам. хэчан закатывает глаза, но ноги не сводит, позволяя малолетнему извращенцу смотреть. и марк смотрит. он смотрит, как сжимается и разжимается растраханная дырочка, сгустками выталкивая из себя его же сперму, как из нее течет, как она пытается закрыться. марк придвигается и слизывает с нее каплю, заставив хэчана задохнуться от неожиданности, и присасывается к ней окончательно, вылизывая и высасывая теплую жидкость. не останавливается, даже когда чувствует, как длинные пальцы цепляются за волосы и пытаются оттянуть - только крепче хватается за ляжки. до него вдруг доносится сорванное хэчановское "хён! дверь!", и он поднимает наверх вопросительный взгляд, встречаясь с паникующим и стыдливым. со стороны двери доносится покашливание, и марк, обернувшись, видит на пороге хозяина комнаты с камерой в руках. - чувак, тебе стоит закупиться презервативами, а то тут столько хлама, а ничего полезного нет, - марк снова валится под бок хэчана, даже не думая прикрыться, и ему отвечает выгнувшаяся джеминовская бровь, - ну, и как долго ты снимал? - примерно с того момента, когда хэчан бросил на пол мою любимую подушку, и до того, как вы обкончали мою кровать, - в голове он уже прикидывает, скольким людям и по какой цене нужно продать маркхёковское хоум видео, чтобы возместить ущерб, но все цифры и расчеты путаются от наглого: - а это не мы. джемин почему-то не верит. он уходит, задыхаясь собственным возмущением, и ставит себе заметку запирать комнату, когда в следующий раз позовет на вечеринку этих извращенцев.