Цикл самоцветных песен

Фос не любит пудру: она скрывает свет, она смазывается, она не даёт смотреть, она не позволяет видеть другого. Они привыкли чувствовать себя голыми без одежды, они привыкли чувствовать себя нагими без пудры. Антарк бы не беспокоилась о таком. Антарк бы поняла. Антарк снимала перчатку, стирала пудру и слушала льдины, приложив к ним бесцветную ладонь. В своей, особенной манере: она их не понимала, но ощущала их щёпот собственными воднокристаллическими соединениями. Антарк была другой. С Антарк не нужно было прятать свою кричащую многосоставность, Антарк и сама была особенной: Антарк была терпимой. Фос никогда не спрашивала, сколько зим назад она появилась, была ли тогда метель и как её, сияющую, разбившуюся о льдины под "пуповиной", нашли не сразу. Возможно, в один из светлых дней лёд оттаял и сместился, позволив ей провалиться и зависнуть в холоде слишком тёплой для неё студёной воды, чтобы потом, пересобранной, выйти из океана, пряча за спиной надвигающиеся грозовые тучи и сияя на фоне их синеющей темноты так ясно, чтобы зоркий глаз Адаманта заметил этот блеск из окон своей заснеженной кельи. Возможно, у неё даже были сёстры. Возможно, это их они слышат во льдах. Девы кричат и зовут своими ласковыми скрежещущими голосами, опьянённые морем, испорченные его водой, разъеденные его солью, и Антарк с болью разбивает их, чтобы другие спали спокойно. ••• Скорее всего, думается иногда Фос, в свои первые дни ледяной самоцвет долго сидел на заледенелом песке, всматриваясь каждой своей гранью в волны, пока в пустые глазницы залетали редкие снежинки. Тогда-то его и нашёл учитель - сидящий на берегу маленький камушек, считавший море своей колыбелью. Фос никогда не узнает, каково это. Она появилась в середине лета, одним жарким днём свалившись с пуповины прямо в заросли кустарника, заполонившего тогда всё северное побережье. Первое, что она почувствовала - крупицы песка под пальцами и жёсткие ветви с небольшими насыщенно-зелёными, прямо как она сама, листьями. Она срывала их, пока ползла к пологому склону прибрежного холма, где заканчивалась тень камнеродной скалы и начиналось Солнце. Сейчас ей думается, что сформируйся её тело, тогда ещё - просто маленький, свернувшийся в эмбрион, подражая рудиментарно не то людям, не то древним тровантам, точно так же когда-то рождавшимся из скал, Фосфофиллит - хоть на полметра выше, не будь в том году таких обильных дождей, сделавших песок в тени мягким и влажным, а кустарниковые заросли - необычайно пышными и сочными, - она бы не выжила. Так и сгинула бы где-нибудь в море или рассыпалась, разбившись о скалы и став в итоге имплантами для Падпараджи, чтобы шептать ей каждую минуту бодрствования, как хотела жить. Не так уж плохо, думается сейчас Фос.